Дело одинокой канарейки

2

Завтрак оказался неожиданно разнообразным, если не сказать царским: омлет, йогурт, буженина, джем, фрукты. Хлебцы были поджарены до нежно-золотистой корочки. Не стоило труда догадаться, чьих это рук дело.

Мысленно простив подполковника, Даша принялась уписывать все за обе щеки. Наевшись от пуза, она терпеливо перенесла перевязку, затем выклянчила у медсестры томик О’Генри в мягком переплете и погрузилась в чтение. К обеду Даша почувствовала легкую дремоту. Отложив книгу, она повернулась лицом к стене, закрыла глаза и уже забылась сном, как вдруг почувствовала, что кто-то легонько растирает ей плечо. С трудом разлепив здоровый глаз, она повернула голову и увидела рядом с кроватью незнакомую медсестру. Медсестра держала на изготовке шприц и, видимо, собиралась делать укол. Ее густые темные волосы с трудом помещались под накрахмаленной шапочкой, лицо закрывала марлевая повязка.

– У меня что, тиф? – спросила Даша, увидев повязку, и приподнялась.

– Грипп ходит, – каким-то странным голосом ответила медсестра и приготовилась вонзить шприц в плечо.

– Эй! – вскрикнула Даша и отдернула руку. – Что это вы мне колоть собираетесь?

– Лекарство. Дайте руку.

Голос и все поведение незнакомой медсестры насторожили раненую.

– А где та девушка, которая была утром?

– Ушла домой, дайте руку...

Даша изловчилась и с силой сдернула повязку с лица медсестры.

Пилюгина негромко взвизгнула и схватилась за ухо.

Некоторое время женщины молча смотрели друг на друга. Элеонора опомнилась первой, схватила подушку и, накрыв лицо раненой, навалилась на нее всем телом.

Даша закричала от боли и страха, но крик безнадежно завяз в куриных перьях. Она напряглась и попыталась стряхнуть с себя Пилюгину, однако задача оказалась непосильной – Элеонора весила килограммов на двадцать больше. Дернувшись еще пару раз, Даша затихла и приготовилась умирать.

Однако почти сразу стало легче дышать. Угол подушки отогнулся, и прямо над собой она увидела ледяные глаза Элеоноры, полные неподдельной ярости.

– Ты еще жива?

Даша моргнула.

– Дышать можешь?

Она моргнула еще раз. Пилюгина чуть ослабила хватку.

– Не вздумай орать. Я тебя сразу удушу своими собственными руками. – Выпрямившись, она сняла подушку с лица Даши.

Раненая несколько раз жадно глотнула воздух, потом принялась ощупывать глаз. Глаз был на месте, только адски болел. Элеонора бросила быстрый взгляд на дверь, поправила шапочку и снова повязала марлю.

– Мне нужны твои дневники.

– Пошла ты к черту! Убийца.

Пилюгина вздрогнула и, нахмурив свои соболиные брови, наклонилась над Дашей:

– Кто убийца? Я убийца?

– А кто, кроме тебя? Не волнуйся, я Палычу уже все рассказала и про тебя, и про твою организацию. Так что убивать меня бессмысленно...

Даже сквозь повязку было видно, как у Элеоноры отвисла челюсть. Даша осеклась на полуслове.

– А разве нет?

– Рыжая, ты чего несешь? – Пилюгина постепенно приходила в себя. – Ты совсем дурная или как? Какая еще организация?

– Ну там, Атлантида, гуанчи... – еле слышно забормотала Даша.

В глазах перекрашенной блондинки промелькнуло удивление, ужас и, наконец, ярость.

– Ты сказала своему генералу, что я член объединения атлантов? – Не дождавшись ответа, Пилюгина постучала длинным пальцем по лбу, – Клиника. Тебе не в этой больнице лежать надо, а в Кащенко. Как ты до таких лет-то дожила?

– А ты хочешь сказать, что это не так? – пошла ва-банк Даша. – Зачем ты тогда мне хотела отраву вколоть? – И кивнула головой на шприц, лежащий на тумбочке.

– Да не собиралась я тебя убивать! – фыркнула Пилюгина и спрятала шприц в карман. – Это просто витамин. Хотела тебе его вколоть и сказать, что это яд. Повторяю, мне нужны лишь твои дневники.

Даша побелела от злости:

– А я еще думала, что твои предки были атлантами! Не атлантами, а фашистами! Сначала ты хотела дневники купить, а потом решила сэкономить?!

Элеонора даже не снизошла до ответа, просто отмахнулась и все.

– Какая теперь разница. Ты мне лучше скажи, где ты их прячешь?

– Кто-то украл их.

Пилюгина недоверчиво прищурилась.

– Опять врешь?

– Была нужда. Пропали они. Последний раз я их видела около недели назад...

Элеонора подошла к окну и принялась барабанить пальцами по подоконнику.

– Рыжая, может, я была не права, решив угрозами получить твои дневники, но поверь – для меня это очень и очень серьезно. Речь идет не только о моей жизни.

– А о чьей еще?

– Не важно. Я действительно не могу тебе сказать – это не моя тайна.

На слово «тайна» Даша реагировала, как кошка на валерьяну.

– Расскажи!

Пилюгина обернулась:

– Сейчас! Даже если бы ты оставалась последним человеком на земле, я бы тебе никогда не рассказала.

– Тогда и меня ни о чем не спрашивай, – обиделась Даша и отвернулась к стене.

– Рыжая... – Пилюгина подошла к кровати. – Ты не можешь себе представить, насколько это все серьезно. Я тебя очень прошу, помоги. Поверь, я никого не убивала.

– Кассету ты украла?

– Я.

– Зачем?

– Не могу сказать. Честное слово, не могу. Просто поверь, что это единственный шанс мне и еще двум людям обрести свободу.

Даша со вздохом повернулась к Пилюгиной.

– А если ты врешь?

– Ты все равно этого никогда не узнаешь. Какая тебе разница?

– Большая... Но это все равно не имеет никакого значения.

– Почему?!

– Потому что у меня действительно нет этих дневников. Кто-то их украл. Я полагаю, что Иржи.

– Проклятье! – выругалась Элеонора. – А где он сейчас?

– Там же, где и дневники.

Пилюгина сняла марлевую повязку. За несколько дней, что прошли с момента ее побега, она сильно изменилась, в лице появилась усталость, и оно уже не казалось таким красивым, К тому же темный цвет волос делал Элеонору старше и зауряднее.

Некоторое время они молчали.

– Скажи, – вдруг снова заговорила Пилюгина, – было ли в твоем дневнике описание того вечера, когда Кока свистел?

– Ты хочешь сказать, когда он привел испанца? Конечно. Я посвятила прекрасному Хуану страницы две...

– Да провались ты пропадом вместе со своим Хуаном! – вскипела Элеонора. – Я имею в виду тот вечер, когда Кока впервые заговорил о гуанчах.

– Именно этого я и не помню! – раздосадованно ответила Даша. – Хуана – помню, я ему даже стихи написала: «Амиго, боль моей души, я объяснить едва ль сумею...» – но замолчала, увидев, каким взглядом смотрит на нее Пилюгина. – Нормальные стихи. Другим нравятся. А зачем тебе нужно описание того вечера?

Элеонора уставилась в окно.

– Кстати, – Даша бросила на нее быстрый взгляд. – А ты давно Лозенко не видела?

Пилюгина вздрогнула.

– Что?

– Я спрашиваю: ты давно Лозу видела?

– А зачем тебе Лоза?

– Да так... Я его фотографию обнаружила в кошельке у чеха.

Элеонора подалась вперед.

– Кто-нибудь еще об этом знает?

– А что?

– Ничего. Рыжая, я могу тебя попросить об одном одолжении?

– Каком?

– Не говори пока об этом своему ухажеру.

– Какому еще ухажеру? – проворчала Даша, хотя прекрасно понимала, о ком идет речь.

– Чекисту своему. Очень прошу, не говори ему пока ни обо мне, ни о Лозенко.

– Но почему? – искренне удивилась Даша. – Ты думаешь, что он как-то причастен к этому делу?

Элеонора отрицательно покачала головой.

– Сомневаюсь.

– Но ведь его фотография была у Иржи, а тот свистит по-гуанчиному, – упрямо гнула свою линию Даша.

– И что из этого следует?

– Что Лозенко тот, кого мы ищем – то есть убийца Коки. Пилюгина звонко рассмеялась, но вспомнив, что находится в больнице, прикрыла рот рукой.

– Что за глупости ты говоришь! Лоза, конечно, подонок, но подонок слишком дохлый для того, чтобы задумать и осуществить настоящее преступление. Он соседей-то ограбить как следует не мог...

– Тогда остаешься только ты.

– Еще лучше. – У Элеоноры окончательно пропало желание веселиться. – С чего ты решила, что это обязательно должен быть кто-то из близких знакомых? Мало ли с кем Кока в последнее время дружбу водил?

Даша кусала ноготь и хмурила единственную, выжившую после вчерашнего нападения бровь. Версия Пилюгиной ее явно не устраивала.

– Нет, Элька, это кто-то из тех, кто был тогда с нами в «Альма матер».

Губы Пилюгиной дрогнули, но она ничего не сказала.

– Кто-то обрубает концы перед самым нашим носом, – задумчиво продолжала Даша. – Украли дневники, убили Витю, хотели убить меня, теперь еще Анька пропала... Нет, этот кто-то слишком хорошо знает обо всем, что происходит у нас.

Элеонора снова подняла маску и встала.

– Возможно, ты права. Но я прошу, дай мне хотя бы два дня. Не говори ничего своему чекисту. Через два дня можешь докладывать кому хочешь.

Даша пожала плечами:

– Хорошо. Но если еще кто-нибудь умрет, пеняй на себя. Пилюгина не прощаясь вышла из палаты.