Дело одинокой канарейки

3

Герман принял чашку из рук домработницы, поблагодарил и кивком головы отпустил ее.

Ему не хватило каких-то двух лет: английская спецшкола, институт международных отношений, влюбленная по уши смазливая дочка министра и в перспективе престижная непыльная работа в какой-нибудь дипломатической миссии – все рухнуло в одночасье. Глупо и непоправимо. И вина за это полностью лежала на его отце. Восемь лет вычеркнуто из жизни. Восемь самых прекрасных лет его жизни. Когда он мог наслаждаться теплым морем, дорогими ресторанами, прекрасной одеждой и хохочущими доступными манекенщицами. Когда никто не называл его Германом Владимировичем и когда ни одной, даже самой смазливой лимитчице, не пришло бы в голову с ним кокетничать. Он мог быть богом, а провел все эти годы словно в преисподней. Отец украл у него молодость, и он ему этого никогда не простит.

Чашка предательски задрожала в руках. Спокойно. Главное – не нервничать, от этого появляются круги под глазами. Он со всем справился – справится и с этим. Так же, как справился с нищетой, свалившейся на их семью.

Лозенко обвел глазами комнату. Еще недавно в этом доме все было бывшим. Бывший посольский работник, бывшие льготы, бывшая дача, зарплата... Если бы не он, вообще бы оказались на выселках, в каком-нибудь Медведкове. И все по вине отца.

Он отравил ему всю молодость. Именно из-за него Герману пришлось перевестись из МГИМО в Университет. Из-за него он загремел в армию. Из-за него он чуть на панель не попал.

Давняя, не скрываемая злость на отца опять начала заполнять его душу. Герман встал и, швырнув скомканную салфетку, вышел из столовой.