Дело одинокой канарейки

Глава 16

Как всегда в конце июля, в Милане стояла одуряющая жара. Размякшие туристы парочками или целыми группами перебирались из прохлады дуомо, кафедрального собора, в тень огромного торгового центра – маленькие магазины днем были закрыты. Из местного населения в городе остались только продавцы прохладительных напитков да полицейские в высоких пробковых шлемах. Первые прятались в спасительной тени своих ларьков на колесах, вторые выглядели стойкими оловянными солдатиками, которым любая жара нипочем.

Но Германа не интересовали ни белое кружево знаменитого дуомо, ни магазины, ни продавцы лимонада: кондиционер в его «Ягуаре» работал на полную мощность, и, подъезжая к центральной площади, он даже слегка продрог. Если ему сегодня повезет, можно будет съездить половить рыбу куда-нибудь в Чили, подальше от европейской суеты. Но повезет ли?

Прочитав адрес, он в первую секунду даже засомневался. Улица находилась недалеко от центра, там жили люди выше среднего достатка и если одинокая барышня снимает квартиру в таком районе... Но вспомнив, что Италия тем и отличается от многих европейских стран, что между фешенебельными домами–дворцами нет-нет да и мелькнет потрескавшаяся крыша какой-нибудь сомнительной постройки, он успокоился. Так оказалось и на этот раз: замызганный подъезд, облупившиеся двери, тощие грязные коты, больше похожие на крыс, лифта нет.

Стараясь лишний раз ни к чему не прикасаться, Герман добрался до верхнего этажа. Две двери без привычных номеров – только фамилии. На правой – нужное имя: «Пинелли». Лозенко поискал дверной звонок, но не нашел и постучал носком ботинка по косяку. Дома или нет? А если не одна?

– Уно моменто, – послышался чуть гундосый девичий голос, затем шлепанье босых ног, дверь распахнулась и на пороге возникло странное созданье.

Девица лет двадцати пяти в тончайшей накидке–пеньюаре, наброшенном прямо на голое тело. Несмотря на жару, лицо покрывал толстый слой косметики, в зубах сигарета в длинном мундштуке. Девица оперлась рукой о косяк и выжидательно замерла.

– Си?

– Здравствуйте. – Лозенко заставил себя улыбнуться и даже чуть поклонился.

– Здравствуйте, – растерянно ответила девица и запахнула эфемерный халатик. – Вы кто?

– Вам разве не звонили? Я представляю один из каналов российского телевидения...

– Так это не понты? Ну, воще... – Надежда Кричевская – Пинелли отступила в глубь квартиры. – Я думала, кто-то из наших прикалывается. Заходите.

Лозенко огляделся. Неопрятная темноватая квартира, да и сама хозяйка вызывали у него отвращение. Ему казалось, перешагни порог – и насквозь пропитаешься этим запахом гнили. Запахом нищеты и утраченных иллюзий. Но, увы, выбора у него не было – большие деньги требовали больших жертв. Оставалось надеяться, что когда-нибудь он наконец сможет общаться только с теми людьми, которые ему приятны. Герман подавил вздох и заставил себя перешагнуть порог квартиры.

– Судя по вашей фразе, у вас здесь много хороших знакомых? – спросил он, устраиваясь в широком неудобном кресле с истертой обивкой.

Комната, как, впрочем, и весь дом, давным-давно требовала ремонта: потолок в каких-то потеках, обои потемнели и кое-где отстали от стен, краска на окнах топорщилась сероватыми струпьями. Мебель была старая, разномастная, видимо оставшаяся от разных жильцов. В самом центре комнаты стоял круглый стол, покрытый тяжелой застиранной скатертью. На полу, словно квадрат Малевича, кусок черного ковра. Через распахнутое окно доносился запах гниющих отходов.

– Так у вас много друзей? – повторил свой вопрос Герман, а сам подумал: «Костюм придется отдавать в чистку».

– У кого? У меня? Да вы что! – Хозяйка рассмеялась. – Здесь же одни шлюхи живут. Они мне страшно завидуют, ну, что я вышла замуж и получила гражданство, вот и стараются подлянку какую кинуть. Однажды даже крысу дохлую под дверь подбросили. Хотела в полицию на них заявить, а потом думаю: да чтоб вы, стервы, загнулись!

– А где ваш муж? Ничего, если он застанет вас в неглиже наедине с мужчиной? – Лозенко прекрасно знал, что муж Надежды Кричевской умер год назад, разбившись на мотоцикле, а сама она живет на крошечную пенсию, не брезгуя, впрочем, и проституцией.

– Я вдова. – Голос прозвучал скорбно, со сдержанным, прекрасно отрепетированным надрывом. – Антонио погиб одиннадцать месяцев назад.

– Простите, я не знал.

Возникла пауза. Девица прибрала белье, разбросанное по всей комнате, а Герман размышлял, как ему быстрее покончить с делом и не проколоться. С такими особами надо держать ухо востро.

– Я не знаю, насколько подробно вам описали суть нашего предложения...

– Ни на сколько, – девица хихикнула, – я подумала, что это наши дуры развлекаются, и просто бросила трубку.

– Понимаю вас. – Лозенко соединил кончики пальцев обеих рук. – Тогда попробую вкратце изложить наше предложение, чтобы понапрасну не занимать вашего времени.

– Да ладно, – Кричевская наконец уселась на стул, поджав ногу так, что Герман не знал, куда отвести глаза. – С таким мужчиной можно и время потратить!

– Спасибо... – Лозенко выдавил улыбку. – Дело в том, что наша компания снимает многосерийный документальный фильм о бывших советских гражданах, оказавшихся в различное время за рубежом...

– Я поняла. – Кричевская прищурилась. – А документы у вас есть?

Для особы, ведущей сомнительный образ жизни, она была слишком предусмотрительна. А может, так и должно было быть. Лозенко молча протянул хозяйке свои документы. Девица долго их изучала, кусая губы.

– А я могу позвонить, проверить?

– Разумеется. Лично у меня полно времени, я в командировке!

Кричевская беспомощно посмотрела на телефон. Интуиция подсказывала, что необходимо позвонить и проверить пришедшего к ней лощеного мужчину, но ей страшно не хотелось тратить деньги на звонок в Москву.

– Вы не обижайтесь, но сейчас такая жизнь... – наконец пробормотала она. – Каждый только и норовит тебя подсидеть.

– Я прекрасно вас понимаю, уважаемая Надежда Михайловна. – Лозенко улыбнулся своей самой обворожительной улыбкой. Это должно было подействовать успокаивающе. – Вы просто обязаны проверить все самым тщательным образом. Кстати, для этого совсем не обязательно звонить в редакцию в Москву, вы можете позвонить и в наше посольство в Риме, там есть сведения о моей аккредитации.

В лице Кричевской что-то дрогнуло. Было видно, что она очень хочет ему верить, но в глубине души все-таки сомневается. Видимо, жизнь давно отучила провинциальную девочку верить в чудеса.

– Давайте я сначала послушаю, что вы хотели мне предложить.

– Пожалуйста. – Герман понял, что звонить она не будет. – В конце концов, мы можем поступить еще проще: если мое предложение покажется вам более или менее подходящим, вы сами прилетите в Москву и сможете проверить все на месте.

– Посмотрим, – уклончиво ответила хозяйка и осторожно осмотрела своего собеседника с ног до головы. От ее взгляда не ускользнула слишком дорогая для обыкновенного журналиста одежда.

– А сколько вы получаете? – вдруг спросила она.

Лозенко усмехнулся, он ожидал подобного вопроса. Сразу было видно – девица прошла Рим и Крым.

– Десять тысяч. Ну или около того. В зависимости от результата.

– Десять тысяч чего? – Кричевская выглядела испуганной. Лицо ее перестало быть вульгарным, а стало просто глуповатым.

– Долларов, разумеется. А вы подумали лир?

– Вам столько платят?!

– А почему нет? – Лозенко закинул ногу на ногу и снисходительно глянул на собеседницу. – Сколько, по-вашему, в Италии получает руководитель телевизионного проекта?

– Так то в Италии... – неуверенно протянула девица.

– Я вам скажу – здесь за это платят раза в два больше. Если не в три. Работать в СМИ очень выгодно, и вы при желании сможете сами в этом убедиться.

– В чем работать?

– В СМИ – в средствах массовой информации.

– Понятно. – Вопреки ожиданию Кричевская выглядела подавленно. – А вы руководитель проекта?

– Да.

– А этот фильм про... нас будут показывать там, в России?

– Конечно. И уже есть предварительные договоренности о закупке для зарубежных компаний.

– Тогда я, наверное, не смогу.

– ?!

– Я не хочу появляться на экране.

Лозенко внутренне сжался. Этого следовало ожидать. Девица, которая занимается черт-те чем, может тянуть за собой след.

– Извините, я сейчас задам вам вопрос. Может, он покажется вам бестактным, но без этого, к сожалению, мы не сможем продолжать наш разговор. У вас есть проблемы с правоохранительными органами или... с каким-то иными группами?

Кричевская сидела, опустив голову.

– Какое это имеет значение?

– Большое. Все зависит от серьезности вашей проблемы.

– Я хотела уехать отсюда. Понимаете, одинокой женщине тяжело в чужой стране, и мне иногда приходилось...

Ну, понимаете?.. Я не хочу, чтобы про это узнали в моем городе. Мать хоть и померла, но ведь остались же знакомые люди. Не хочу, чтобы они обо мне это знали...

– И все? – с облегчением переспросил Лозенко.

– «И все»! Вам разве понять... – Девица выразительно оглядела его костюм.

Герман страшно устал от этого бессмысленного разговора, ему стало жарко, он хотел есть.

– Послушайте, у меня не так много времени. Я предлагаю вам деньги, много денег, вы сможете уехать из этого города и начать новую жизнь, но, разумеется, чем-то придется поступиться.

– Что я должна делать?

– Рассказать о своей жизни. С самого детства. Как вы росли, с кем дружили, почему решили выйти замуж именно за итальянца, и очень подробно о вашей жизни здесь. Если не хотите, чтобы люди видели ваше лицо, мы можем его дать в тени или пригласить актрису.

Кричевская кусала губы.

– Я могу подумать?

– Конечно. Вам есть, с кем посоветоваться?

– Ну, в общем да... Есть у меня одна подружка. Даже не подружка, так... Мы иногда перезваниваемся. Она старше меня, давно здесь живет, вроде как тетка мне.

Черт, никаких теток запланировано не было. Неужели он зря потратил время?

– Тетка? – задумчиво переспросил Лозенко. – Так, может, мы тогда с ней свяжемся, если вы боитесь?

– Не знаю, – решение Кричевской давалось нелегко. – А сколько вы хотите заплатить?

– Если по вашему сюжету будет снят полнометражный фильм, то тысяч тридцать. – И быстро добавил: – Долларов.

Девица раскрыла рот и, казалось, даже перестала дышать.

– Только за мой рассказ?!

– Я уже говорил, что это очень выгодно. Но вам придется творчески поработать. Чем меньше работаем мы – тем больше получаете вы. Кстати, если у вас вдруг обнаружатся журналистские способности, например, вы сможете описать жизнь других людей, проживающих в Италии, мы сможем предложить вам постоянный оклад – около двух тысяч долларов в месяц. Но хочу предупредить сразу – работы будет очень много. И, кстати, – Лозенко достал записную книжку, – вы не подскажете мне адрес вашей тетки?

Кричевская менялась на глазах. Лицо у нее стало как у базарной торговки при виде «нового русского», едущего на шашлыки.

– Зачем вам еще кто-то? – фальшиво заулыбалась она. – Что она может рассказать? Двадцать лет назад выскочила за строителя – приезжали они к нам какой-то завод строить, нарожала четверых детей – вот и вся жизнь.

– Но вы не хотите показывать свое лицо, материала может не хватить на полнометражный...

– Кто сказал «не хочу»? Я сказала, что в моем городе могут увидеть. Так пусть застрелятся! И про остальных я вам могу столько понарассказывать, что на целый сериал хватит. Я еще в школе сочинения лучше всех писала. Да вы попробуйте сначала! – голос стал просящим.

– Значит, вы считаете, что больше искать никого не надо? – с сомнением переспросил Лозенко.

– Да зачем?! Они же все здесь дуры набитые – дуры и шалавы. Они деньги только одним местом и могут заработать. Хотите, я прямо сегодня с вами в Москву поеду?

Герман не ожидал такого напора. Конечно, было бы идеально привезти «итальянку» как можно раньше, но необходимо провести предварительную подготовку.

– Нет, – твердо, но очень вежливо ответил он. – Я должен ехать дальше...

– Дальше? – разочарованно протянула Кричевская. – Значит, мы не договоримся?

– Нет, нет, – поспешил успокоить ее Герман. – Дальше, я имею в виду во Францию.

В глазах хозяйки заблестели слезы.

– Ну хорошо, хорошо. Под свою ответственность я утверждаю вашу кандидатуру. Но мы назначим испытательный срок – три месяца. Вы согласны?

– Согласна!

Девица, забыв, что на ней почти нет одежды, вскочила с дивана и закружилась по комнате. Герман прикрыл глаза и сосчитал до десяти.

– Я рад, что мы пришли к общему решению. Тогда давайте подпишем предварительный договор и еще: я хочу сделать несколько ваших фотографий. Приблизительно через две недели мы ждем вас в Москве.

Он хотел предупредить ее о необходимости сохранять молчание, но подумал, что теперь Кричевская ни о чем не расскажет своим товаркам, даже если ее будут пытать.

А Надежда смотрела в открытое окно, где между крыш соседних домов виднелся крошечный кусочек неба, и улыбалась. Жизнь наконец-то повернулась к ней светлой стороной...