Детонация

ГЛАВА 8

МЭДДИ

Пятница перед Днем Святого Валентина. Какой идеальный вечер, чтобы поужинать с родителями. Все еще без пары. И не только это, но и с матерью, которая слишком одержима моей личной жизнью или ее отсутствием.

Я не видела Грейсона с того неловкого, но чертовски горячего спора, который произошел у Сиенны. Это было больше трех недель назад, так что я сосредоточила свои усилия на том, чтобы забыть о нем и том проклятом поцелуе. Я была на нескольких свиданиях. Ни на одном из которых у меня не возникло мгновенной искры. Они мне вроде как смертельно надоели. Я слушала, как они болтали о работе и финансах. Скучно.

Я все еще переживаю из-за того, что сказала Грейсону, большому и злому наемному убийце мафии, быть осторожным. Я не знаю, о чем я думала. Это было слишком интимно.

Я быстро надеваю черное вязаное платье с высоким воротом, колготки и пару кожаных сапог на каблуке. Затем наношу немного туши на длинные пушистые ресницы, ровно столько, чтобы подчеркнуть зеленые глаза. Я уже потратила час на то, чтобы выпрямить волосы, такие чертовски длинные и густые, что на это ушла целая вечность. Но я не могу допустить, чтобы мама смотрела на меня свысока. Если я смогу сделать свою внешность идеальной, у нее станет на один повод меньше для комментариев. Эх. Почему я согласилась на это?!

Я допиваю остаток просекко, наслаждаясь игрой пузырьков на языке. Мне понадобится столько, сколько я смогу выдержать, чтобы справиться с этим. Телефон пищит на стойке, сообщая, что Uber ждет снаружи. Лучше поскорее покончить с этим вечером. Я вздыхаю, хватая сумочку и кожаную куртку с барного стула.

Поездка в La Brasserie в центре города проходит быстро и без происшествий. Прохладный воздух обдувает тело, заставляя меня дрожать.

Я распахиваю стеклянную дверь, и меня встречает жизнерадостный подросток, слишком оптимистичный для того настроения, в котором я сейчас нахожусь. Все, что я чувствую — это беспокойство и тревогу.

— Добрый вечер, мисс, у вас заказан столик? — спрашивает она, стуча по своему айпаду.

Я осматриваю комнату, и невозможно не заметить моих родителей, стоящих посреди комнаты. Мой папа лучезарно улыбается мне и машет рукой, в то время как мама поднимает голову над тем, что, как я предполагаю, является картой вин, и снова опускает взгляд.

Хорошее начало.

Я быстро улыбаюсь папе и машу пальцами, затем возвращаю внимание к официанту.

— Я встречаюсь со своими родителями, — указываю я.

Официантка выдвигает стул из темного дерева, и я снимаю куртку и сажусь, аккуратно кладя сумочку и пальто на стул рядом с собой. На том месте, где должен был бы сидеть мой кавалер.

— Привет, милая, ты прекрасно выглядишь, — говорит папа, подталкивая маму локтем, как будто хочет привлечь ее внимание.

— Привет, — говорю я, пытаясь скрыть любой намек на стервозность в своем тоне.

— Как Грегори, есть новости? Почему ты его не пригласила? — спрашивает мама высоким голосом.

Я сжимаю переносицу, ожидая, когда сформируется пульсирующая головная боль. Зачем я рассказала ей о нем? О, подожди, потому что я постоянно пытаюсь произвести на нее впечатление.

— У нас было несколько свиданий, мам, я еще не уверена. Он в порядке. Милый.

— Ох, Мэдди, перестань летать в облаках. Милый — это хорошо. Это стабильно. Для тебя этого достаточно. В конце концов, ты сама работаешь визажистом, ради бога.

— Кэрол! — ругает ее папа и бросает на меня извиняющийся взгляд.

— Что? — она совершенно невозмутимо пожимает плечами.

Он всегда прикрывает мою спину и изо всех сил старается защитить меня. Но она неумолима, я отдаю ей должное. Это все, что он может сделать. Я не хочу, чтобы он ссорился с ней из-за этого. Все, что он когда-либо делал — это любил меня такой, какая я есть.

— У меня своя студия макияжа и собственная квартира. У меня все хорошо, большое тебе спасибо, — огрызаюсь я, моя кровь начинает закипать.

Открывшаяся дверь впустила прохладный ветерок в ресторан, сопровождаемый фальшивым смехом, который привлек мое внимание. Я не могу удержаться и оборачиваюсь посмотреть. У меня перехватывает дыхание, когда я замечаю его. Внезапно комната становится похожа на сауну. Каждый чертов раз, когда я вижу его, мое сердце начинает бешено колотиться, как бы сильно я ни старалась это остановить.

Девушка Грейсона выглядит как модель в платье с глубоким вырезом и фальшивой грудью, которая почти вываливается наружу. Она проводит рукой вверх и вниз по его большой мускулистой руке. Он выглядит великолепно в черном сшитом на заказ костюме, достаточно обтягивающем, чтобы были видны выступающие мышцы. Накрахмаленная белая рубашка подчеркивает слегка загорелое лицо и короткие волосы песочного цвета. Я хочу отвести взгляд, но не могу. Я словно в тумане, смотрю, как его крупная фигура наклоняется и шепчет ей что-то на ухо.

Его глаза встречаются с моими. Я закатываю глаза, и он улыбается в ответ. Достаточно, чтобы намочить мои трусики. Не желая доставлять ему удовольствие от осознания того, что я пускаю на него слюни, я поворачиваюсь лицом к маме. К черту его и его глупую сексуальную улыбку.

Я тянусь к меню и открываю его, пытаясь скрыть румянец. Это проблема, с которой я не могу справиться прямо сейчас.

Позади меня раздаются тяжелые шаги и этот раздражающий смех, от которого у меня из ушей течет кровь. Чем ближе он подходит, тем сильнее электрический разряд пробегает по моему телу. Я вытягиваю ногу под столом.

Его нога цепляется за мою, а рука с глухим стуком падает на наш стол. От силы удара столовые приборы взлетают в воздух.

— Что происходит?! — взволнованно кричит мама.

Я делаю все возможное, чтобы сдержать смех, все еще прячась за меню. Мне не нужно смотреть, чтобы понять, что он хочет убить меня.

— О, мне так жаль, сэр, я не знаю, обо что вы споткнулись. Вы в порядке? — взволнованно спрашивает официантка.

Я медленно опускаю меню, сталкиваясь лицом к лицу со своим заклятым врагом, потрясающе великолепным заклятым врагом.

Его челюсть сжимается, когда он смотрит прямо на меня, приподняв бровь.

— Ну, здравствуй, Солнышко, — протягивает он.

— Грейсон, — говорю я, сохраняя нейтральный тон.

Я ожидаю, что он разозлится, но вместо этого встречаюсь с голодным взглядом, блуждающим по моему телу. Он наклоняется вперед, его лицо всего в нескольких сантиметрах от моего. Я не могу дышать, и мое сердце готово выскочить из груди. Он прижимается губами к моей щеке и нежно чмокает. Мне, черт возьми, требуется вся сила, чтобы не застонать. Он выпрямляется. Я вздыхаю с облегчением теперь, когда он наконец-то покинул мое личное пространство.

— Извините за беспокойство. Не знаю, что произошло. Я оставлю вас, наслаждайтесь вечером — улыбается он, обращаясь к моим родителям.

Я ставлю локоть на стол и подпираю рукой подбородок, одаривая его милой и невинной улыбкой. В то же время борюсь с желанием наброситься на него и, возможно, стереть с его лица эту глупую ухмылку.

Он уходит, его спутница следует за ним. Взволнованная официантка принимает наш заказ. Я выбираю стейк и жареную картошку с приглашающимися закусками.

Время от времени украдкой поглядывая на Грейсона.

— Ну, если ты будешь проводить время с такими мужчинами, ты никогда не найдешь себе парня, который останется с тобой. Я имею в виду, на скольких свиданиях ты уже была, и все еще ничего. Мне стыдно за тебя, — мама усмехается, нарушая мое оцепенение.

У меня сейчас нет сил спорить. Я слишком сосредоточена на том, чтобы не заплакать. Она это ненавидит.

— С твоего позволения, мне нужно в ванную.

А это значит, что мне придется пройти мимо фестиваля флирта Грейсона. Боже, как бы я хотела, чтобы этот мужчина не действовал мне так сильно на нервы. Хотелось бы, чтобы он не был лучшим поцелуем в моей жизни.

Папа сжимает мою руку, когда я прохожу мимо, этого небольшого жеста достаточно, чтобы в уголках моих глаз начали собираться слезы. Спустя столько лет, мама все еще знала, как причинить мне боль, и я позволяю ей. Я так отчаянно хочу показать ей, что я особенная.

Я опускаю голову и проношусь мимо столика Грейсона. Не знаю, сколько еще смогу отталкивать его. Не могу отрицать, что ревную. Очевидно, ревную, что он трахнет кого угодно, кроме меня.

Оказавшись в безопасности в ванной, я запираюсь в кабинке, вздыхая с облегчением. Мне нужна минута покоя перед очередным допросом с пристрастием от мамы. Ужин не должен быть таким уж тяжелым. Не помогает и то, что соблазнительные губы Грейсона все это время дразнят меня. Его кривая ухмылка во время флирта с женщиной, которая является почти полной противоположностью мне. Это то, что ему нравится? Это не должно быть больно, но это так.

Звук захлопывающейся двери отрывает меня от мыслей. Я все еще прижата спиной к двери кабинки.

— Солнышко, ты здесь?

От его мужского голоса по телу пробегают мурашки. Я не могу позволить ему увидеть меня такой. Лучше бы он не приходил сюда, чтобы дразнить меня.

Я медленно открываю дверь, надевая свою обычную маску стервы, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. Это единственный способ уберечь мое сердце.

— Чего ты хочешь, Грейсон? — выходя, я упираюсь в его массивную грудь.

Я не низенькая для женщины, но он огромный. Может быть, 193 сантиметров. Он возвышается надо мной. Каждый сантиметр его тела источает силу.

Я делаю шаг назад и поднимаю подбородок, чтобы посмотреть ему в лицо. Я шокирована, когда на нем читается беспокойство.

— Когда ты выходила из-за стола, у тебя был такой вид, будто ты вот-вот расплачешься. Я хотел убедиться, что с тобой все в порядке, — он вскидывает руки в знак капитуляции. — Пожалуйста, не кричи на меня, я и так достаточно смущен после того, как ты подставила мне подножку перед моей спутницей, — он ухмыляется.

Боже, он придурок. Чертовски великолепный.

От этой ухмылки у меня каждый раз намокают трусики.

Я сжимаю ноги вместе и неловко перекрещиваю одну ногу перед другой. Вот какой эффект он оказывает, особенно когда вторгается в мое пространство. Его пряный аромат атакует мои чувства. Это слишком. Желание разливается по венам, и это опасно, вдобавок к гневу и ревности.

— Это была случайность, — я пожимаю плечами, отводя от него взгляд.

Его указательный палец упирается мне в подбородок, когда он наклоняется, так что наши лица оказываются на одном уровне. В его глазах вспыхивает голод. Мое дыхание становится тяжелее, когда он начинает наклонять свою голову к моей.

Нет, Мэдди, он на свидании с другой женщиной.

Я закрываю глаза и отворачиваю от него голову. Он делает глубокий вдох и приближает губы к моему уху, нежно касаясь чувствительной кожи.

— Я не думаю, что это была случайность. Мне кажется, ты немного ревнуешь.

Он не ошибается.

Мозг кричит мне уйти, послать его к черту и забыть о нем. Но слова мамы повторяются в голове. «Милый — это достаточно хорошо для тебя.»

Я снова поворачиваю к нему лицо, и теперь его губы нависают над моими.

— А что если это так? — спрашиваю я, прикусывая нижнюю губу.

— Я думал, ты не трахнула бы меня, будь я последним мужчиной на планете? Я точно помню эти слова за обеденным столом на прошлое Рождество, как раз перед тем, как ты пригрозила пырнуть меня разделочным ножом, если я еще раз к тебе прикоснусь, — он хихикает.

— Это правда.

Я знаю, что это звучит неубедительно, поскольку мой голос срывается на середине предложения.

— Ты поэтому краснеешь? Я тебя настолько злю? Или это потому, что ты хочешь меня трахнуть?

— И то, и другое, — честно отвечаю я, заставляя его приподнять бровь.

Я никогда не была честна в своих чувствах к нему до этого момента. За последний год я давила и давила, надеясь, что он оставит меня в покое, и мои чувства исчезнут. Но этого не произошло.

Его руки обвиваются вокруг моей талии, и он притягивает меня к себе.

— Это плохая идея, Солнышко, — хрипит он.

— Знаю, — я обвиваю руками его шею, мило улыбаясь.

Он облизывает губы, глядя на мои. Боже, этот рот.

— Ты же знаешь, я не хожу на свидания.

— Ну, учитывая, что ты сейчас на свидании, позволю себе не согласиться, — парирую я.

— Мэдди, ты знаешь, что я имею в виду, — предупреждает он.

Пораженно вздыхая, я медленно убираю руки с его шеи, но он ловит их еще до того, как они достигают его грудных мышц.

— Послушай, все в порядке. Давай просто забудем об этом. Вернемся к тому, что мы друг другу не нравимся. Так проще.

— Только один из нас играет в эту игру, Солнышко. Мои чувства к тебе противоположны. В этом-то и проблема. Я не переставал думать об этих идеальных губах или об этих дерзких сиськах. Каждый раз, когда ты злишься на меня, все, что я хочу сделать, это засунуть свой член в твой хорошенький ротик, чтобы ты заткнулась. Я позволил тебе оттолкнуть меня. Не думаю, что смогу остановить это, если мы начнем.

От его заявления у меня по спине пробегает холодок. Все это чертово время он отталкивал меня по той же причине. Ему нравится выводить меня из себя.

— Я хочу этого. Покажи мне, на что ты способен, здоровяк.

Следующее, что я помню, это как меня прижимают спиной к кафельной стене.

— Тебе следует меня бояться. Ты знаешь, кто я, ты знаешь, чем я занимаюсь. И все же ты не можешь перестать бесить меня. Это глупо, на самом деле, — насмехается он надо мной, задирая платье и хватая меня за бедра.

Его пальцы впиваются в мою плоть, когда он поднимает меня по стене. Я обхватываю его ногами, пока его эрекция трется о мою чувствительную сердцевину.

От этого прикосновения с моих губ срывается стон.

— Скажи мне остановиться, Солнышко. Скажи мне, что это ужасная идея.

Его глаза ищут мои, но он не найдет того, что ищет.

— Я не могу. Не смей останавливаться.

Мы смотрим друг другу в глаза, кажется, целую вечность, его член подергивается напротив меня, наше тяжелое дыхание наполняет комнату.

— Только не говори, что я тебя не предупреждал, — с этими словами воздух выходит из моих легких, и его губы прижимаются к моим.

Поцелуй быстро становится неистовым, его язык овладевает моим. Я запускаю пальцы в его волосы. Он стонет. Я не могу дышать, но прямо сейчас мне все равно. Его грубая рука обхватывает мое лицо, и он прикусывает мою губу.

— Ай.

— Заткнись, детка, тебе это нравится, — дразнит он, прежде чем снова прижаться своими губами к моим.

Мой позвоночник прижимается к стене. Другой рукой он хватает меня за задницу.

— Боже, твоя задница чертовски идеальна. Не могу дождаться, чтобы трахнуть ее, — бормочет он мне в губы, и я всхлипываю.

Ммм, он любитель задниц.

Он проводит пальцами ниже моего живота. Ощущение заставляет меня дрожать, когда он добирается до края моих колготок.

— Сегодня, как никогда, ты оделась по погоде, — он хихикает, его рука скользит под колготки и обхватывает мою пульсирующую киску через атласные стринги.

— Блять, Солнышко, ты промокла для меня, — рычит он, впиваясь губами в мою шею и оставляя голодные поцелуи вдоль ключицы.

Я запрокидываю голову, открывая лучший доступ, совершенно забыв о том, где мы находимся.

Он отодвигает мои трусики в сторону и раздвигает пальцами складочки. Он начинает медленно массировать весь путь от входа до клитора. Это божественное ощущение. Мои глаза закатываются.

— Ммм, да, продолжай, — стону я, покачивая бедрами в его ритме. — О, черт, — кричу я, когда он скользит двумя пальцами внутрь.

Мои стенки сжимаются вокруг них. Его другая рука поднимается и заглушает мои стоны.

— Хоть раз закрой свой хорошенький ротик, — говорит он, убирая руку, и я киваю в ответ.

— Я серьезно, иначе мне придется найти другие способы заставить тебя замолчать.

Эти слова и требовательный тон посылают волны удовольствия прямо к моей сердцевине. Он увеличивает интенсивность своих движений. Мне приходится так сильно прикусить губу, чтобы не издать ни звука, что я уверена, что прокушу кожу. Его большой палец кружит по моему клитору. Звук моих соков, когда он входит и выходит из меня, наполняет комнату. Я так близка к краю, что у меня вертится на кончике языка сказать ему об этом.

— Я хочу попробовать тебя на вкус. Я чертовски проголодался. Обслуживание здесь слишком медленное, — хрипит он.

Он осматривает комнату, как будто чувствуя мою внутреннюю борьбу по поводу того, где мы находимся. Его руки возвращаются на мои бедра, и я крепче обхватываю его ногами. Он подводит нас к главной двери в ванную, и я прижимаюсь к ней спиной. Я бросаю на него вопросительный взгляд, и он одаривает меня своей обычной ухмылкой.

— Закинь ноги мне на плечи, — приказывает он, и я делаю то, что он говорит.

Когда я приземляюсь на дрожащие ноги, он опускается передо мной на колени, глядя на меня с горящим желанием. Я внезапно чувствую неуверенность в себе.

Не то чтобы он дал мне много времени на раздумья, когда задрал мое платье и одним быстрым движением сорвал колготки и трусики.

— Черт возьми, никогда больше не надевай колготки, — рычит он, задирая одну мою ногу и стаскивая ботинок, а затем и другую, а за ним и нижнее белье, выставляя напоказ мои длинные ноги.

Он возвращается в прежнее положение между моих ног, хватая сначала одну, потом другую, устраивая их у себя на плечах. Вес моего тела ложится на него, когда я прислоняюсь спиной к двери. Мои руки прижаты к двери по обе стороны от меня, чтобы держать верхнюю половину тела приподнятой.

— Боже, ты не представляешь, сколько раз я представлял, как сделаю это, — говорит он, осыпая поцелуями внутреннюю поверхность моих бедер, возвращая меня обратно в чистое наслаждение.

Его язык касается клитора, и он облизывает его. Чередуя облизывание и посасывание, его пальцы застают меня врасплох, когда начинают входить и выходить из меня. Вспоминая его правило, я подношу предплечье ко рту и прикусываю его, чтобы заглушить стоны.

Давление нарастает, кровь стучит в ушах, все мое тело горит. Я закрываю глаза и позволяю чувству прокатиться по моему телу.

— Смотри на меня. Смотри, как я пожираю тебя, пока ты кончаешь мне на лицо, — его дыхание трепещет на моей киске.

Я перевожу взгляд обратно на него. Поразительный синий цвет наполняется чистым голодом, когда его рот присасывается ко мне. Всего становится слишком много. Он попадает в каждую нужную точку. Мои стенки сжимаются вокруг него, когда он впитывает мой оргазм.

— О боже мой, Грейсон! — кричу я.

К черту правила. Я продолжаю испытывать свой оргазм.

Он замедляется, когда я, тяжело дыша, прижимаюсь к двери.

Черт.

Чувство пустоты охватывает, когда он вынимает пальцы и осторожно ставит меня на дрожащие ноги. Я в полном беспорядке.

Он одергивает платье, чтобы прикрыть меня, и встает, но остается всего в нескольких сантиметрах.

Он заправляет волосы мне за ухо и прижимается губами к моим припухшим губам, вкус моих сладких соков все еще остается на нем.

— Я… я… — у меня не хватает слов.

Он буквально лишил меня дара речи своими пальцами. Я обхватываю его массивный член через штаны и спрашиваю:

— А как насчет тебя?

— Ты думаешь, это все было только для твоего удовольствия?

Его низкий смех эхом разносится по пустой комнате, и от этого у меня в животе порхают бабочки.

— Мы сделаем это снова, Солнышко. Ты можешь делать со мной все, что, черт возьми, захочешь, — он проводит рукой по лицу, прерывисто дыша.

Что, черт возьми, происходит?

Я обвиваю руками его шею и притягиваю к себе. Прижимаюсь губами к его губам для нежного поцелуя, но он быстро отворачивает голову в сторону, так что мои губы касаются его щетины.

— Какого хрена, Грейсон? Ты только что выбил из меня слова, а теперь отворачиваешься от гребаного поцелуя. Ты сейчас серьезно?

На его лице вспыхивает боль, когда моя рука касается его груди, чтобы оттолкнуть его от себя. Однако он не двигается с места.

— Двигайся, Грейсон. Все в порядке, мы не будем делать это снова. Я понимаю, у тебя, наверное, есть правило "одного раза", и я только что использовала свой билет. Я не буду плакать из-за этого. Возвращайся на свое свидание. Ты можешь засунуть в нее свой член, чтобы кончить сам.

Я наклоняюсь, поднимаю с пола свою одежду и ботинки и проношусь мимо него к кабинкам.

— Ради всего святого, — бормочет Грейсон позади меня, но я просто закатываю глаза и продолжаю идти.

Распахнув дверь кабинки, я влетаю внутрь и поворачиваюсь, чтобы закрыть ее. Сильная рука Грейсона поднимается и удерживает дверь открытой. Он нависает надо мной, как сумасшедший.

— Убирайся.

— Нет, — говорит он.

— Мы закончили.

Он теснит меня.

— Мэдди, я хочу тебя. Не сомневайся в этом, — говорит он, останавливаясь в шаге от меня.

— Так почему бы тебе не поцеловать меня?

— Это сложно, Солнышко.

— Ну, я не люблю сложности

— О, я думаю, ты любишь. Но позволь мне упростить ситуацию только для тебя, — шепчет он мне в губы, обхватывая ладонями мои раскрасневшиеся щеки и посылая мурашки вниз по моей шее.

Я закрываю глаза и погружаюсь в нежнейший из поцелуев. Наши губы исследуют друг друга самым чувственным образом.

Я могла бы оставаться так вечно.