Детонация

ГЛАВА 44

ГРЕЙСОН

Лицо Луки заслоняет мое размытое зрение. Настойчивый звуковой сигнал — единственное, что я слышу. Я несколько раз моргаю, чтобы прояснить зрение, гребаный белый и яркий свет не помогает. Боже, у меня так пересохло во рту. Когда я кашляю, острая боль пронзает мой левый бок.

— Черт! — Шиплю я.

— Грейсон, позволь мне позвать доктора.

Доктор?

Мне требуется некоторое время, чтобы прийти в себя.

Мэдди.

Где Мэдди?

Паника охватывает меня, и я подскакиваю на кровати. Что, вероятно, худшее, что я мог сделать, поскольку боль почти невыносима.

— Ложись на хрен, Грейсон. Ты чуть не умер, черт возьми!

— Где Мэдди?

— Лука, где, черт возьми, Мэдди? — я рычу и тут же разражаюсь приступом кашля.

Он сует мне в руки пластиковый стаканчик с водой. Мои руки такие тяжелые, что я подношу его к губам и делаю глоток. Даже усилие проглотить изматывает.

— Просто держись. Позволь врачам делать свое дело, а потом мы поговорим.

Я бросаю на него взгляд. Подходит доктор. Холодный воздух заставляет меня скрипеть зубами, когда он расстегивает мою рубашку, отодвигая повязку прямо под ребрами.

— Все заживает хорошо. Никаких признаков инфекции. Тебе повезло. Всего несколько миллиметров с каждой стороны, и ты, вероятно, был бы в гораздо худшем состоянии, если бы не умер. Тебе нужен отдых. Ты уже два дня то приходишь в сознание, то теряешь его.

Что ж, фантастика.

— Нам нужно подержать вас здесь под наблюдением еще несколько дней. Мистер Руссо оплатил ваше пребывание.

— Отлично, спасибо.

Щелкает дверь, и доктор уходит.

— Выкладывай, Лука.

Он неловко ерзает на стуле. Он наклоняется к моему прикроватному столику и протягивает мне белое письмо, аккуратно сложенное пополам.

Какого хрена.

Я разворачиваю бумагу, мои глаза просматривают ее слова. Мои руки трясутся от ярости.

— Это чушь собачья, Лука.

— Я знаю.

Я перечитываю письмо снова и снова. Ее слезы пачкают черные чернила. Я не верю в это, ни на секунду. Сминая бумагу в руках, я запускаю ее через всю комнату.

— Черт!

Внезапно машины рядом со мной приходят в бешенство, и я слабо слышу, как Лука зовет меня по имени, когда я соскальзываю обратно в темноту. На этот раз нет солнечного света, который вернет меня обратно.