Детонация

ГЛАВА 31

МЭДДИ

"Бентли" останавливается у небольшого паба на углу улицы. "Лондонский глаз" освещает небо красным справа от меня.

Грейсон выходит из машины, обходит ее и открывает мою дверцу, выглядя сексуально, как никогда, особенно сегодня вечером в черном костюме, свежей белой рубашке и черном галстуке. Мое черное облегающее платье заканчивается чуть выше колена, что ограничивает мои движения. Грейсон, какой же он джентльмен, протягивает мне руку, чтобы я не упала, когда встаю.

В воздухе ощутимый холод. Я думала, что будет немного теплее, ведь почти апрель. Я рада, что он взял мне кожаную куртку. Мы проходим мимо маленького паба и переходим улицу, направляясь к лужайкам прямо перед большим колесом.

— Ух ты, только посмотри.

— Сногсшибательно — отвечает он, глядя только на меня, что заставляет меня покраснеть.

— Ты готова посмотреть на Лондон с неба?

— Ни хрена себе, он закрыт, не так ли?

— Не для нас, Солнышко.

Он подводит нас к металлическим перилам, где ждет молодой парень. Он открывает красную веревку, чтобы пропустить нас на платформу. Темза мерцает огнями, а горизонт искрится. Это поистине очаровательно.

Открытая стеклянная капсула ждет нас на подиуме. Слезы наворачиваются на глаза, когда я смотрю на открывшееся передо мной зрелище. Капсула освещена мерцанием свечей в фонарях. Деревянный пол усыпан лепестками красных роз.

— Грейсон — всхлипываю я, закрывая лицо руками.

Он крепко обнимает меня.

— Детка, в чем дело?

— Я… я просто не могу поверить, что ты сделал все это для меня — мне удается выдавить из себя.

— Эй, посмотри на меня, — он делает шаг назад, крепко держась за мои плечи, — ты заслуживаешь всего мира. Я обещал тебе, что буду стараться изо всех сил, чтобы дать тебе это. Я всегда буду. Так что привыкай к этому, я не планирую останавливаться.

Я бросаюсь в его объятия, обвиваю руками его шею, его руки обхватывают мою задницу, чтобы прижать меня к нему.

Все мерцает у меня за спиной, но все, на чем я могу сосредоточиться, — это этот человек. Человек тьмы — единственный, кто несет мне свет. Это может быть неправильно; он может быть несовершенным.

Но он мой, и я люблю его.

— Я люблю тебя, Грейсон — шепчу я ему в щеку.

— Ты украла мою реплику.

— Что ты имеешь в виду?

Мое сердцебиение учащается, мои потные руки почти пульсируют.

— Вот что я хотел тебе сказать там, наверху — говорит он, указывая на верхнюю часть Лондонского Глаза.

— Все в порядке. Ты можешь сделать это сейчас.

— Я люблю тебя.

Мое сердце замирает. Слава гребаному Богу.

— Я люблю тебя больше всего на свете. Ты мой дерзкий солнечный лучик. В тот момент, когда я увидел тебя, я понял, что мне крышка. Я не знаю, почему мы так упорно боролись с этим. Но я рад, что мы сдались.

— Тааак, это делает меня твоей девушкой?

— Ты можешь быть кем захочешь. Ты для меня все. Я серьезно, я сделаю для тебя все.

Мое сердце не выдержит такого количества любви. Оно на грани воспламенения. Чувство завершенности захлестывает меня. Как будто вселенная дала мне вторую половину моей души. Моя недостающая часть.

— Хотя, я не уверен, как твоя мама это воспримет. Он хихикает, — я не совсем тот принц, который подходит для ее принцессы.

— Что ж, это хорошо, я не хочу скучного принца. Я хочу, чтобы злодей трахал меня, как шлюху, говоря, что любит меня. Мне надоело жить ради всех остальных. Я хочу только тебя. Только тебя.

— Злодеи все равно умеют трахаться гораздо лучше.

Черт возьми, сколько времени требуется этой капсуле, чтобы развернуться?

— Ты можешь напомнить мне позже, — поддразниваю я.

— Как ты думаешь, зачем я нанял весь этот чертов Лондонский глаз?

— Как ты узнал, что я собираюсь сказать, что люблю тебя в ответ? — спрашиваю я, прикусив нижнюю губу.

— Потому что ты ни за что на свете не сможешь это отрицать, — он хватает меня за руку, прежде чем я успеваю ответить, и ведет нас в капсулу.

— Видишь, где-то в тебе есть немного романтики, — я поворачиваюсь к нему и толкаю в грудь. Он обхватывает мои пальцы и подносит их к своим губам. Двери за нами закрываются, и пол содрогается, когда мы начинаем двигаться.

Он берет мой указательный палец в рот. Я отвожу взгляд от мерцающего горизонта, пока он посасывает мой палец. Я вытаскиваю его и провожу по его подбородку, затем по горлу. Я ослабляю его галстук и начинаю расстегивать рубашку, пуговицу за пуговицей, до самого пояса. У меня чуть слюнки не текут, когда эти трайбл узоры татуировок проглядывают сквозь прореху.

Я опускаюсь на колени и расстегиваю штаны, освобождая его огромный член. Я никогда не видела ничего подобного. Я провожу языком по головке, всасывая соленую жидкость.

Когда я беру его в рот, до самого горла, я закрываю глаза, когда они начинают слезиться.

— Если ты не давишься, значит, ты делаешь это неправильно, — говорит он хриплым голосом, и я опускаю голову еще ниже, делая все возможное, чтобы не подавиться.

— Посмотри сюда, Солнышко. Я хочу видеть, как ты давишься моим членом. Может быть, позже я задушу тебя своими руками.

Я сжимаю ноги вместе и начинаю скользить вверх и вниз по его члену, до самой головки и обратно, насколько могу.

— Глубже, детка. Я сделаю так, чтобы это стоило твоего времени. Обещаю, — выдавливает он сквозь зубы.

Он подносит руку к моему лицу, большим пальцем смахивая слезу с моей щеки.

— Хорошая девочка.

Я обхватываю руками его бедра, когда он несколько раз толкается в мой рот, прежде чем выскользнуть. Тыльной стороной ладони я вытираю рот.

Каждый сантиметр меня в огне. Готова взорваться рядом с ним.

— Встань. Сними это платье. Положи ладони на окно. Каблуки остаются на тебе для меня.

Я киваю и подхожу к окну, прижимая ладони к холодному стеклу. Теперь, почти на вершине Глаза, под нами центр города, сверкающий в ночи. Он великолепен.

Теплое дыхание Грейсона касается моего плеча сзади. Он облизывает весь мой позвоночник, заставляя меня выгибать спину, теперь мои сиськи прижаты к окну, а задница прижата к нему.

— Каждый сантиметр твоего тела восхитителен.

Земля подо мной дрожит, когда он в свою очередь опускается на колени. Он похлопывает по внутренней стороне моей икры, и я еще шире раздвигаю ноги. Я дрожу в предвкушении, когда его сильные руки проникают между моих бедер, и он толкает их вперед, сгибая меня в коленях, мои руки все еще лежат на стекле.

— Моя — рычит он как раз перед тем, как его рот накрывает мою киску. Он медленными движениями облизывает весь путь от входа до клитора и обратно.

— Срань господня, Грейсон.

— Мы можем сделать тебя громче, детка.

Он возвращается туда, где мне это нужно. Я зажмуриваюсь, когда он начинает засовывать свой язык в меня и выходить из меня, обхватывая руками мои бедра, буквально трахая меня своим языком.

— Открой глаза, детка. Я хочу, чтобы ты смотрела на город под нами, пока я заявляю права на тебя как на свою.

Я открываю глаза только для того, чтобы увидеть наше отражение. Грейсон подходит ко мне сзади, и его взгляд встречается с моим в отражении. Полный чистого голода, он не сводит с меня глаз, его руки ласкают мою задницу. Затем он сильно прикусывает мою ягодицу. От этого боль пронзает меня насквозь. Затем он прижимается к ней открытым ртом в поцелуе. Если я и не была мокрой раньше, то уж точно сейчас.

Он обхватывает мою грудь и прикусывает плоть.

— Ты готова насытиться сейчас?

— Тобой, всегда.

Он скользит своим членом по моей киске, прежде чем врезаться прямо в меня, заставляя мое тело податься вперед.

— Черт, — я стискиваю зубы, приспосабливаясь к тому, что он растягивает меня.

— Ммм, такая чертовски хорошая девочка.

Я вскрикиваю, когда его рука шлепает меня по левой ягодице.

— Тебе это нравится, Солнышко?

— Да, еще раз!

— Моя грязная шлюха, — говорит он, прежде чем его ладонь касается того же места.

— Я хочу твои губы, — хрипло произносит он, хватает меня за бедра и поднимает в воздух, разворачивая нас спиной к круглой деревянной скамье в центре комнаты. Он садится, и я поворачиваюсь к нему лицом у него на коленях.

Я снова опускаюсь на его член, запрокидывая голову назад от чистого удовольствия.

— Оседлай меня, Солнышко.

Я кусаю свои распухшие губы.

— Да, сэр, — я подмигиваю, прежде чем прижимаюсь губами к его губам, покачивая бедрами, чтобы немного потереть свой клитор, пока оседлаю его.

Положив одну руку мне на задницу, другой обхватывая мою щеку, он углубляет поцелуй, постанывая мне в рот. Все в этот момент идеально. Прерывая поцелуй, с диким выражением в глазах, он подносит два пальца к моему рту.

— Соси, — командует он.

Я закрываю глаза, все еще подпрыгивая вверх-вниз на его члене, и сосу. Он вытаскивает их, другой рукой теперь раздвигая мои ягодицы.

Его пальцы дразнят вход.

— Расслабься, Солнышко, — говорит он, прежде чем поцеловать меня, одновременно просовывая пальцы внутрь. Я замираю, когда они входят, концентрируясь на его рте, владея своим, а не ощущением жжения. Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз вводила туда что-то больше, чем один палец.

— Боже, Мэдди. Ты такая чертовски сексуальная.

Он осыпает поцелуями мою шею. Я начинаю двигаться вверх и вниз, желая большего, нуждаясь во всем. Теперь, когда его пальцы входят и выходят, я нуждаюсь в том, чтобы меня трахнули.

— Мне нужно больше, Грейсон. Трахни меня сильнее.

Прежде чем я успеваю понять, что происходит, я ахаю, когда он отрывает меня от себя и кружит. Мои руки ударяются о деревянную скамью. Одной рукой он проводит членом по моим ягодицам, останавливаясь прямо у входа в мою сморщенную дырочку.

— Я могу трахнуть каждую дырочку.

Он трется членом.

— Хорошая девочка, не двигайся ради меня.

Прижимаясь грудью к моей спине, он покрывает поцелуями мой позвоночник, посылая мурашки по всему телу. Его пальцы возвращаются к моей киске.

— Раздвинь ноги шире для меня, — шепчет он мне в спину. И я делаю.

— Боже, так чертовски красиво, раздвинься для меня.

Его теплое дыхание щекочет мою спину. Его пальцы проникают в меня, одновременно он входит и выходит сзади. Заполняя обе мои дырочки. Давление, удовольствие, все сливается в одно, заставляя мое тело закручиваться по спирали на грани освобождения. Руки Грейсона сжимаются на мне.

— Я так долго мечтал трахнуть тебя в задницу, — выдыхает он, ускоряя темп.

Его пальцы обвиваются вокруг моего горла, сдавливая трахею.

Твою мать.

Звезды наполняют мой взор, когда он шипит:

— Кончай для меня, детка.

И этого достаточно, чтобы мое тело воспламенилось, мое освобождение поглотило меня, и он тоже достиг своего.

— Срань господня.

Я оседаю на скамейку, борясь за воздух теперь, когда его хватка на моем горле ослабла. Он выходит из меня, и я прислоняюсь головой к дереву.

— Я люблю тебя, Мэдди. Так чертовски сильно.

Он поднимает меня с земли, поворачивает лицом к себе и прижимает к своей груди.

— Значит, мне пришлось трахнуть тебя так сильно, чтобы ты, наконец, потеряла дар речи, да?

Я поднимаю голову к нему. Его глаза полны восхищения, они блестят, как горизонт позади нас.

— Ты обещаешь? — спрашиваю я, обвивая руками его шею.

— Всем сердцем. Я никуда не уйду, и даже ты не сможешь меня заставить.

— Я люблю тебя, Грейсон. Просто за то, что ты есть. Никогда не забывай об этом.

— Ты же знаешь, что я всегда буду защищать тебя, верно? Я сделаю все, чтобы убедиться, что я не принесу никакой опасности обратно к нашей двери. Я не могу ничего обещать на этот счет; но знай, что я бы отдал свою жизнь за тебя. Это мой темный и опасный мир. Ты должна это знать. Но каждый раз ты превыше меня. Хорошо?

Я не собираюсь останавливать его. Я просто хочу, чтобы он был в безопасности, и я хочу чувствовать себя в безопасности. Он пока не дал мне повода не делать этого.

Поэтому я осторожно киваю.

— От мысли об этом мне становится дурно, Грейсон. Я бы никогда не попросила тебя изменить свой мир ради меня; просто сохрани нас обоих в безопасности. Это все, чего я хочу. Ты так же важен, как и я. Ты нужен мне здесь, со мной.

Он притягивает мое лицо к своему и требует моих губ.

— Я рад, что ты нарушила мое правило — без поцелуев, но, черт возьми, я не думаю, что смогу остановиться.

— Это действительно было правдой?

— Да, я не хотел никакой близости. После того, что сделала Амелия, да, я хотел трахаться, но я не хотел, чтобы кто-то оставался рядом. Казалось, это не давало размыться линиям. Это работало. Ну, пока не появилась ты.

Я бы с удовольствием дала пощечину этой стерве, но в равной степени я рада, что она все испортила, потому что теперь он мой.

— Что ж, я рад, что мои губы могут быть тебе полезны — он невесело приподнимает бровь.

— Разве это плохо, что я чувствую тепло и пушистость внутри, зная, что ты так долго целовал только меня?

Он издает глубокий, хриплый смешок.

— Нет, мне нравится, что ты относишься ко мне как к собственнику. Потому что именно так я к тебе и отношусь. Я ревную тебя ко всем мужчинам, которые когда-либо целовали тебя.

— Что ж, с этого момента ты будешь единственным мужчиной, который целует меня, и ни один мужчина никогда не трахал меня так — говорю я своим самым соблазнительным тоном, быстро чмокая его. Прижимаясь к нему, я кладу голову ему на плечо, — нам лучше одеться, пока этот парень не открыл капсулу и не увидел мою голую задницу.

Он шлепает меня по заднице.

— Ради всего святого, Грейсон. Ты не можешь делать это и ожидать, что я просто оденусь.

— Теперь эта задница моя, — шепчет он мне в ухо, покусывая мочку.

К тому времени, как я одеваюсь, колесо останавливается на платформе и двери открываются. Держась за руки, мы выходим. Грейсон благодарит парня, который впустил нас, и мы направляемся к каменной стене, ограждающей Темзу.

— Готова к ужину? — спрашивает Грейсон, аккуратно прижимая меня к себе, мгновенно согревая.

— Я умираю с голоду, так что да, пожалуйста.

Счастливые и влюбленные, мы уходим в ночь.