Девки гулящие 3

Глава 52 Хлебный обоз

Лошадка вятка.

Хлеб – всему голова.

Не будет хлеба – не будет и песни.

Тысячу лет назад правдой это было, но и сейчас тоже…

Откликнулся Петроград на стенания вятского губернского продовольственного комиссара. Прислали подмогу московскому полку. С пушками и пулеметами, но опять же народ был собран с бору по сосенке. Не из кого особо было выбирать, да и кто хороших то себя отдаст. Вот и сбагривали в сводный продовольственный отряд кого ни попадя. Возьми Боже, что нам не гоже.

Опять же паровозы и вагоны моментально из резерва выделили и отправили плохо организованный сброд в Вятку.

Надо сказать, что сейчас в РВР худо-бедно только военные заводы функционировали и железная дорога. Ну, и всё что с армией связано было. Остальное – в сплошном загоне. Ветшало и разваливалось многое за военные годы, а тут ещё и «немка». На всё сил просто не хватало, да и у новой власти из военных чинов знаний и умений в ряде областей гражданской жизни просто-напросто не было. За пределом казармы на раз-два мало что делается…

Прибывших в губернию быстро в Уржум переправили. Штабс-капитан после этого плечи расправил и начал планомерно село за селом, деревню за деревней насухо выжимать, метелкой до последнего зернышка всё выметать.

По прутику веник ломал. Не объединялись крестьяне в единую силу, каждый сам за себя был, а что в соседней волости – уже безразлично. Пытавшийся их в кулак сжать и им ударить студент успеха не добился. В одном из боев ранен он был, в плен попал и в уржумскую тюрьму помещен вместе с несколькими крестьянскими вожаками.

В Уржум хлеб возить тысячами пудов стали. В Петроград же и Москву на казенные склады только малую толику отправляли, штабс-капитан большую часть у себя оставлял. Понятно, что самому ему столько не съесть – порвет. Значит – пристраивать куда-то надо.

Желающие купить зерно быстро нашлись и пошла торговля. Золото и серебро к штабс-капитану валом повалило, успевай считать. Бумагу он не брал, «хабаловками» пусть дураки стены обклеивают, штабс-капитану настоящие деньги нужны были.

Ванька и Федор в этой торговле тоже поучаствовали. Не в роли продавцов, а так – на подхвате.

Сидор, десятник их, ни свет, ни заря к дому, где Иван и Федор квартировали, приперся и в окно стал тарабанить.

– Иван, вставайте! – орёт как режут его. Всех переполошил.

Ванька как был в кальсонах, но с винтовкой к окну подбежал, у простенка встал, голову то он не дурной всему белу свету показывать.

– Что стряслось? Чего орешь то, Сидор? – стволом створку растворив на улицу голос подал. Сам высовываться не стал. Федор тоже за стенкой стоит, хоронится.

– Одевайтесь скорее, обоз сопровождать поедете. – опять громко, как глухим, надрывается их маленькое начальство.

Вечно у него так. С вечера забыл сказать о планах на сегодня, вот сейчас как заполошный и бегает. На ускоре всё делает…

– Счас поедим и придём. – Федор Сидору зло бросил. Дал же черт командира бестолкового.

Наскоро перекусили Ванька с Федором и к хлебным амбарам подошли. Там уже мужики подводы грузят, а Сидор опять кругами бегает, только мешается. Мешки таскают все в синяках крестьяне, те что за разные провинности продотрядовцами в плен определены. Во жизнь какая пошла – свои и в плену.

Весь Ванькин десяток тут же на бревнах сидит, семечки лузгает. В сторонке ещё пяток матросиков опохмеляются. Москвичи – им можно…

Набухали мужики телеги сколько им было велено, флотские их обратно в концлагерь увели. Организовал штабс-капитан такой на краю Уржума, всё у него как у больших.

Тронулись. Что-то куда-то не в сторону Вятки двинули.

– Опять наш отец-командир налево зерно сплавляет. – Иван Федору тихонько шепнул. Свое мнение сейчас громко озвучивать себе дороже выходит. На прошлой неделе троих таких сильно умных штабс-капитан к стенке поставил. Военно-продовольственное положение он ввел, в такой ситуации что хочет, то и творит. Сам себе голова и выше власти его нет.

– Похоже. – так же тихо Федор откликнулся.

Обоз получился не маленький – телег двадцать, а охраны с гулькин нос. Нападут где крестьяне в лесу, как не раз уж было и прощай жизнь молодая. Десятком Сидора много не навоюешь.

– Ежели чего – винтарь под мышку и ноги сразу делаем. – Ванька Федора проинструктировал. Не желал он за темные дела штабс-капитана кровушку свою на землю лить.

– Понял. – опять же весьма коротко Федор ответил.

До самого обеда обоз по малоезженым проселкам тянулся, все населенные пункты стороной объезжал. Перекусили в полдень сухомяткой и дальше двинулись. Человек, что штабс-капитаном был старшим над десятком и Сидором поставлен, всё на часы поглядывал и поторапливать возниц стал. Видно, опаздывать они куда-то начали.

Ехали-ехали, а глядь – посреди лесной дороги человек стоит. Продотрядовцы за винтари схватились, но старший обоза руками замахал – свои мол это. Ну, кому свои, а кому звери лютые. Сторожиться не помешает. Сегодня друг сердечный, а завтра шмальнет в спину.

Остановились. Сидор закурил. Совсем страх потерял, а Ванька и Федор винтовочки наготове держат – готовы ко всему.

Старший со встречным переговорили, тот свистнул, а на сигнал тот из леса стали люди выходить. Потом и телеги появились. Саврасые лошадки их тянут. Нет, вот и одна мышастая показалась. Лошадки не мелкие, довольно массивного, растянутого телосложения, но гармоничность частей тела присутствует. Крепенькие все такие, головы среднего размера с широким лбом, шея короткая, с невысоким выходом. Ноги у лошадей относительно короткие, грива и челка пышные. Как поближе подъехали телеги, у всех лошадок вдоль спины темную полоску стало видно – «ремень». Федор заулыбался – любил он вяток, наших аборигенной породы лошадей северного лесного типа – так какой-нибудь профессор бы выразился. Деревенский он, а ему такая лошадка и нужна – выносливая, подвижная, с добрым нравом и неприхотливая. Ест что угодно и почти не болеет, особенно устойчива к простудным заболеваниям. «Ремень» на спине, он Федору не мешает, подумаешь – наследство небольшое от диких предков. Иногда ещё и поперечные полосы на ногах бывают, как у родичей тысячелетней давности, но они на ход не влияют. Пока орловского рысака не вывели, то вяток в почтовые тройки и запрягали.

Перегрузили вышедшие из леса к себе зерно и обратно убрались.

Обоз же с Ванькой и Федором обратно в Уржум покатил.

Тройка вяток.