Девушка за красной дверью

ОДИНАДЦАТЬ СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННОЕ — ЭТО РАБОТА ДЛЯ ДВОИХ

РИД

Я ненавидел Брэндона всеми фибрами души, и я никогда никого не ненавидел. Никогда.

Но Брэндона? Жестокие мысли, промелькнувшие у меня в голове, когда Чарли рассказывала мне о нем, заставили меня задрожать от ярости.

Я хотел прогнать эти ужасные чувства прочь. Я хотел стереть его из ее памяти. Я хотел стереть каждую частичку его памяти, пока от него ничего не останется.

Нижняя губа Чарли задрожала к концу ее признания, и я отпустил ее руку, обнимая за плечи. Она не плакала, и по какой-то странной причине я гордился ею за то, что она больше не позволила ему получить ее слез, но все равно, она прижималась ко мне, как будто нуждалась в моей близости.

Ее правда сближала нас.

Она подняла на меня глаза, перед нами стояла несъеденная еда, а она пристально смотрела, ища что-то. Я хотел спросить ее, но не хотел портить момент.

Вместо этого я придвинулся ближе и слегка коснулся губами ее лба. Ее рука на моей рубашке крепко сжалась, и я сжал ее плечо.

Мой рот задержался на ее коже на долгое мгновение, пока я отчаянно пытался насладиться каждой секундой.

Моя душа наконец-то ожила.

Дерьмо, что? Моя душа ожила? Я официально сошел с ума.

Я отстранился и увидел, как из глаза Чарли скатилась маленькая слезинка. Улыбаясь, я поймал маленькую капельку влаги большим пальцем:

— Почему ты плачешь, любимая?

Она шмыгнула носом и покачала головой:

— Я… Я, честно говоря, не знаю.

Я рассмеялся и еще раз быстро поцеловал ее в лоб, прежде чем убрать руку с ее тела, чтобы взять вилку:

— До тех пор, пока это не слезы печали, я приму такой ответ.

Она опустила взгляд в свою тарелку, и легкая улыбка тронула уголки ее губ:

— Это не так.

— Хорошо, — сказал я. — Я этого не допущу.

— Никогда?

Я наколол свой омлет, чувствуя, как меня захлестывает волна освобождения, потому что то, что я собирался сказать — то, что я хотел сказать, конкретизировало мои чувства:

— Никогда.

Чарли подняла на меня глаза, и остаток ужина мы провели, украдкой поглядывая друг на друга, разговаривая о том, как сильно мы ненавидим блинчики.

Чарли: Я серьезно думаю, что в моем доме могут быть привидения, клянусь, я только что слышала шаги в коридоре.

Я: НЕСИ СОЛЬ!!

Чарли: Посмотри-ка на себя. Упоминает о «Сверхъестественном». Ты смотрел его без меня?

Я: Конечно, нет. Я обещал, что не буду этого делать. Но я поискал про твою вчерашнюю отсылку о соли и выяснил, о чем шла речь.

Чарли: Горжусь тобой. Готов смотреть? У тебя есть попкорн?

Я: Попкорн готов и «Netflix» включен.

Чарли: ВКЛЮЧАЙ!!

Я нажал кнопку воспроизведения и начал первый эпизод первого сезона. Прошло всего двенадцать секунд, прежде чем я позвонил Чарли.

— Что, черт возьми, ты заставляешь меня смотреть? Мать была в огне! На окровавленном потолке. Это не круто, Одед. Ни хрена не круто.

Чарли хихикнула на другом конце провода:

— Пристегнись, солдат. Тебя ждет ухабистая поездка.

— Она гораздо более ухабистая, чем я ожидал.

— Там все может стать довольно безумным, — из динамика донеслись шаркающие звуки. — Вообще-то, подожди. Дай мне… десять минут.

— Для чего?

— Доверься мне.

Я посмотрел в сторону. Было около девяти вечера, Хэм был на свидании… предположительно с Амелией, а я был один в своей комнате.

— О… хорошо.

Она повесила трубку.

Я вздохнул и встал, чтобы проверить, как там Энакин. Он не пищал в течение нескольких минут, что было странно, потому что я накормил его вторым ужином всего пять минут назад. Чертова тварь всегда была голодна. Когда он заметил, что я наклонился к его клетке, он прищурил свои глазки-бусинки в моем направлении и вернулся к еде. Его пушистый хвост дернулся, но это было все, чего я от него добился. Однажды он полюбит меня. Я был полон решимости.

Решив приготовить себе что-нибудь выпить, я налил стакан воды.

Кто-то постучал в дверь, и я остановился на полпути. Отперев засов, я обнаружил Чарли в облегающей фиолетовой майке и черных леггинсах. Ее львиные волосы были высоко собраны на голове, и она подняла руки, чтобы показать мне, что принесла большой пакет Фиш энд Чипс и полную бутылку медового виски.

У меня отвисла челюсть:

— Святое дерьмо. Что ты здесь делаешь, женщина?

Она пожала плечами и подождала, пока я отойду в сторону, чтобы она могла войти.

— Ты не можешь смотреть «Сверхъестественное» в одиночку. Это правило.

— Ты его только что выдумала.

Поставив свои вещи на пол, она оглянулась через плечо и подмигнула:

— Как будто ты так хорошо меня знаешь или что-то в этом роде.

— Или что-то в этом роде, — пробормотал я себе под нос.

Я стоял рядом с ней и ждал, пока она освободит руки. Когда она повернулась, я обнял ее тело. Я так привык к нашим объятиям. Те короткие мгновения, когда время останавливалось, и я мог позволить себе чувствовать ее. Когда мы оторвались друг от друга, она посмотрела на меня снизу вверх, на ее лице не было макияжа, и она вздохнула. Проведя рукой по ее шее, я прижался губами к ее лбу — это была наше тема.

Это была моя тема. Я воспользовался моментом, не в силах остановить себя. К счастью, ей, кажется, это достаточно понравилось.

После того, как я отстранился, Чарли улыбнулась мне, а затем уткнулась лбом мне в грудь. Она стояла неподвижно, как будто ей нравилось чувствовать, как поднимается и опускается моя грудь. Как будто она нуждалась в контакте. Ее руки на моей спине сжали мою кожу через рубашку, и в этот момент мы объединились на уровне, который я не мог объяснить.

И не хотел.

Я хотел прожить этот момент.

С ней.

Ради нее.

Энакин пискнул на другом конце комнаты, и Чарли отстранилась, ее щеки снова покраснели. Этот румянец всегда появлялся, когда она теряла бдительность и просто жила в наших единичных моментах. Мне начал нравиться этот оттенок на ее лице, и мне до боли хотелось нанести его туда при любой возможности.

— Энни! — сказала она, подбегая к клетке Энакина. — Я так скучала по тебе. Твой старина Папаша уделяет тебе достаточно любви?

— Почему я всегда чувствую, что меня осуждают, когда дело доходит до этой чертовой шиншиллы?

— Потому что так оно и есть, — она сунула руку в клетку и схватила маленький серый пушок, прижимая его к груди. Повернувшись ко мне, она усмехнулась. — Хочешь немного виски, которое я принесла? Медовый — мой любимый.

— Конечно, — сказал я, схватил свой стакан с водой и вылил его в раковину. — Я положу закуски в миску. Устраивайтесь поудобнее, — я понял, что ей негде было присесть, кроме как на мою кровать. Со мной. Я, конечно, ничего так не хотел, как посидеть рядом с ней следующие пару часов, но и не хотел заставлять ее чувствовать себя неловко. К счастью для меня, она запрыгнула прямо в мою кровать, прислонила несколько подушек к изголовью и устроилась поудобнее. Взвалив на руку свою уже наполненную миску с попкорном, а также Фиш энд Чипс и наш виски, я присел на край кровати рядом с ней.

Я поднял пульт, когда Чарли прошептала:

— Не волнуйся, Виндзор. Я с тобой.

Энакин зарылся в объятиях Чарли, когда я поставил миску с попкорном между нами и протянул ей стакан. Она сделала медленный глоток, и я не мог отвести глаз от ее шеи, пока она глотала янтарную жидкость. Она не дрогнула от его резкости, и мне понравилось, что она восприняла это как чемпион.

Я включил сериал, и к его середине попкорн стоял на полу, а мы с Чарли сидели рядом друг с другом.

— Господи, Чарли. Почему они подбирают женщин на обочине дороги?

Она схватила пригоршню закусок:

— Потому что все, кроме Дина и Сэма, в этом сериале тупые. Тише.

Ворча, я снова переключил свое внимание на сериал, слишком увлеченный для того, кто ненавидит все паранормальное.

— Это лучший гребаный сериал на планете Земля, — сказал я, когда эпизод закончился. Я широко раскрытыми глазами смотрел на экран, наблюдая, как идут титры.

— Тебе понравилось?

— Вообще-то, так и есть. Что происходит? Узнают ли они, кто убил их маму и Джессику? Где их отец? Он мертв? Где я могу купить «Импалу»? — я сыпал вопросами, как скорострел.

— Терпение, попрыгунчик. Никаких спойлеров, — она села, вытянув руки над головой, все еще удерживая Энакина у себя на коленях. — А «Импала»? Боже, хотела бы я знать. Абсолютно фантастический автомобиль. Что ж, Дин в «Импале», но мы не можем получить все, что хотим.

Я с улыбкой закатил глаза:

— У тебя есть время для еще одной серии?

Ее лицо просияло, и она наклонилась ко мне:

— Я не кидала. Давай.

Три с половиной часа спустя я проснулся в панике, думая, что кто-то вломился в мое общежитие и спит рядом со мной в моей кровати. Но когда я повернул голову в сторону, то вспомнил, что Чарли была здесь всю ночь.

Она слегка выдыхала на мою подушку, и ее губы дрогнули, как маленький пульс. Я прикусил губу и наблюдал за ней на секунду дольше, чем мне хотелось бы признать, и встал с кровати. Энакин завизжал из своей клетки на другом конце комнаты, и я повернулся и шикнул на него, одарив его тяжелым взглядом. Он проголодался во время нашего последнего эпизода и потребовал, чтобы его посадили обратно в клетку. Маленький засранец.

На моем телефоне высветилось сообщение, и я открыл его.

Хэм: Сегодня вечером не вернусь. Увидимся завтра на твоем шоу. Удачи, чувак.

Решив не зацикливаться на том факте, что он, вероятно, с Амелией. Или Бейли. Или, возможно, с какой-нибудь другой случайной залетной птицей, которую он прихватил. Я больше ни в чем не был уверен, я тихо подошел к тому месту, где лежала Чарли, и укрыл ее своим одеялом. Она вздохнула, взяла подушку, на которой я лежал, и прижала ее к груди. Тихо мурлыча себе под нос, она улыбнулась.

Напомнив себе перестать быть таким мерзким, я скользнул в кровать Хэма и попытался уснуть.

— Так, ты ее не поцеловал?

Я застонал и поправил килт на талии:

— Боже, Амелия, я не хочу об этом говорить.

— Почему?

Мы посмотрели друг на друга в зеркале гримерки, и я улыбнулся:

— Потому что я гребаный джентльмен, вот почему.

Она усмехнулась:

— Не вешай мне лапшу на уши, Виндзор.

Я сменил тему:

— Хорошо, давай поговорим о Хэме.

— Проехали тему.

Отвернувшись от зеркала, я прислонился к стойке:

— Нет. У нас не было времени поговорить, что, черт возьми, происходит?

Она вздрогнула, физически отшатнулась, и на мгновение я увидел в ее глазах что-то испуганное. Мне это не понравилось, мне не понравилось, что, возможно, я заложил его туда, поэтому я притянул ее к себе, обхватив руками верхнюю часть ее тела.

— Поговори со мной. Что происходит? Ты была с ним прошлой ночью?

Она обняла меня в ответ, а затем со вздохом отстранилась, доставая тюбик бальзама для губ из кармана своей куртки:

— Насколько бы ты разозлился, если бы я сказала «да»?

Я подумал об этом и поправил свой перекошенный микрофон на лбу. Мне не претила мысль о том, что они были вместе, но и не нравилось мне это тоже. Я хотел уберечь Амелию от того ада, который Хэм обычно навлекал на женщин. С другой стороны, она могла бы быть хороша для него, но я беспокоился, что он может быть токсичен для нее.

— Не невероятно зол, — выдохнул я. — Амс, почему Хэм? Как это вообще произошло? Ты наблюдала за мной два года, ты слушала, как я говорю о нем.

— Он не самый худший парень, Рид.

— Господи, какой ужасный способ описать кого-либо. Он не самый худший? Лучше бы ему быть чертовски лучшим для тебя.

Плечи Амелии опустились:

— Что, если мы делаем друг друга лучше?

— Я называю это чушью, потому что ты и так идеальна.

— Говорит мой лучший друг, который думает, что я не могу поступить неправильно, — она закатила глаза и натянула твидовый жакет, застегнув его до шеи. — Я что-то в нем вижу.

За последний месяц он стал другим. Далеко не таким абсурдным и гораздо более интуитивно понимающим чувства других людей. Я подумал, это потому, что он скучал по той девушке, Бейли, с которой, как мне казалось, он встречался.

Мои плечи опустились, когда свет в гримерке замигал, давая нам знать, что у нас осталось десять минут до начала шоу:

— Не соглашайся на меньшее, чем самое лучшее. Ты стоишь гораздо большего, — Амелия была особенной. Амелия заслуживала всего.

Она поджала губы и поправила шляпу на голове:

— Я люблю тебя, ты же это знаешь.

Я кивнул. Мы были семьей.

— Но я в состоянии самостоятельно принимать решения.

— Я знаю, что ты можешь…

Она положила руку мне на грудь:

— Тише.

Я усмехнулся, глядя вниз, туда, где она прикасалась ко мне.

— Ты мой брат от другой матери.

Мы оба были единственными детьми в семье. У нас были только мы сами.

— И я должна быть честна с тобой.

Я сглотнул, беря ее за руку, потому что мне показалось, что она, возможно, расстается со мной. Ну или, эквивалентно это к семье.

— Я не знаю, почему решила рассказать тебе это сейчас, — отругала она себя и глубоко вздохнула. — Я бисексуалка.

Я вздохнул с облегчением:

— Так вот почему ты была такой странной со мной в последнее время?

Она потерла бровь:

— Я имею в виду, да. Я знала это уже некоторое время. Немного поэкспериментировала. Но в основном я была странной из-за Хэма.

Один из режиссеров постучал в нашу дверь, крикнув, что у нас есть пять минут.

— Послушай, я люблю тебя. Несмотря ни на что. Тебя. Ты — это то, что имеет значение. Если ты решила полюбить такого парня, как Хэм, то это потому, что ты находишь доброту во всем и во всех. Я здесь и поддержу тебя. Несмотря ни на что.

Амелия улыбнулась, и впервые за месяц между нами не было ничего странного.

Она шагнула в мои объятия, и когда мы выходили из нашей гримерки, я сосредоточился.

Премьера.

Чарли была где-то там. В зрительном зале. Ждущая меня.

И сегодня вечером я выступал перед ней.