Девушка за красной дверью

ШЕСТЬ УБИВАЛ КОГО-НИБУДЬ В ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ?

ЧАРЛИ

Алкоголь ‒ это дьявол.

Забудьте.

Виндзор ‒ сущий дьявол. Он силен и бесшумен и подкрадывается к вам, как маленький ниндзя-убийца, посреди ночи.

— Святые яйца, — сказала я, держась за голову, когда повернулась, чтобы посмотреть на только что протрезвевшую Амелию. Что меня искренне разозлило, учитывая, что почти час назад она бегала вокруг, как маленький пьяный цыпленок.

— Зачем я выпила еще один «Виндзор»?

Амелия повернулась в мою сторону, уголки ее рта приподнялись, а в глазах появился блеск:

— Потому что я тебе надоела, и ты предпочла бы быть с Ридом?

У меня отвисла челюсть:

— Что? Ни за что. Ты потрясающая, а Рид…

— Сексапильный. Восхитительный. Привлекательный. Единственный рыжеволосый мужчина на свете, который до глупости хорош собой и талантлив. О, давай не будем забывать, что он, по сути, представитель королевской крови.

Я не думала, что это возможно, но моя челюсть отвисла еще больше. Она была права во всем, но королевская кровь сбила меня с толку.

— Ого. Ну-ка назад. Ко… королевской? — балкон теперь был пуст, вечеринка закончилась, но я придвинулся поближе к Амелии. — По-настоящему?

— По. Ебануто. Настоящему. Никогда не думала, что у него такая же фамилия, как у всемирно известных принцев?

Я задумчиво прищурила глаза, затем они расширились:

— Ни за что.

— И он британец.

Обычно я, пуская слюни, сосредотачивалась на его акценте, который слетал с его надутых губ, а не на том факте, что он мог быть какого-нибудь королевского происхождения. Кроме того, кто бы установил такую корреляцию?

Хотя, он действительно был похож на Гарри. Их можно было бы считать близнецами.

— Насколько королевская? — спросила я.

— Типа, он их троюродный брат, — сказала Амелия, отправляя в рот вишенку из своего чистого «Ширли Темпл».

— Да заткнись ты.

Она громко жевала, вытирая рот тыльной стороной ладони:

— Он даже не близок к трону, но считается «частью семьи».

Я буквально не могла этого понять:

— Ебаная. Срань. Господня.

— Что? — спросил Рид, и я повернула голову, чтобы посмотреть в его сторону.

Я была совершенно потрясена его красотой. Никому нельзя позволять быть таким мужественным и красивым.

Я пискнула от шока. Законно завизжала, как чертова морская свинка, хватаясь за свою маску, сбрасывая ее, как будто мне было что скрывать.

Может быть, мои растущие чувства к нему?

Тише, внутренний диалог, у меня сейчас нет на тебя времени.

— О, я рассказывала Чарли, какой ты знаменитый, — ухмыльнулась Амелия, гордясь собой за то, что раскрыла его секрет.

Рид закатил глаза и снял свою собственную маску. Это был первый раз за весь вечер, когда я видела его без нее, и, боже милостивый, почему маленькая веснушка возле его правого глаза делала его таким красивым? И почему ямочка на его щеке казалась еще больше, чем обычно?

— Пожалуйста, не надо, Амелия, — взмолился Рид с задумчивым выражением на лице.

— Что? — глаза Амелии были невинны. — Ты никогда этим не хвастаешься. Это же круто.

— Это не так, — Рид отвернулся от Амелии, умоляя меня не волноваться. — Я просто… Рид. В этом нет ничего особенного.

— Не бойся того, кто ты есть, — сказала я. Это было банально, но в то же время верно.

— Ха, — сказала Амелия, отправляя в рот еще одну вишенку из мараскино. — Если я правильно помню, ты, Рид Виндзор, сказал мне нечто подобное на днях.

Она пошевелила бровями, и Рид застонал:

— Я не боюсь того, кто я есть. Я не хочу, чтобы моя фамилия давила на меня, и я не…

— Ты не хочешь, чтобы люди строили предположения о тебе до того, как узнают тебя настоящего, — закончила я за него.

Он кивнул, круги под его усталыми глазами стали темнее. Я хотела уложить его в постель, чтобы он больше походил на того же ясноглазого парня, который возился надо мной с пакетами льда в руках.

— Ясно, — сказала я.

Это была та же самая причина, по которой я до сих пор официально не раскрыла свой бизнес. Конечно, мои клиенты знали, кто я такая, как и мои поставщики. У меня было много возможностей проявить себя — местные новостные станции постоянно доставали нас, я просто не хотела, чтобы кто-нибудь знал. Ещё нет. Страх, надоедливый, неумолимый страх, он сыграл большую роль в моей жизни.

Боюсь, что они осудят меня до того, как узнают мою настоящую историю.

Боюсь, что Брэндон увидит меня.

Вот оно. Правда. Иногда это причиняло боль в глубине души. Я не хотела, чтобы он думал, что он каким-то образом приложил руку к тому, чтобы сделать меня лучшей версией себя — даже если это было отчасти верно.

Рид одарил меня непринужденной улыбкой, и я поиграла маской в руках.

— Кроме того, — продолжил Рид, — моя семья переехала сюда, чтобы мы могли быть чем-то большим, чем просто частью чьей-то истории. Мы хотели иметь свою собственную.

Это было в некотором роде прекрасно.

Рид зевнул, прикрыв рот рукой, и потер глаза, садясь на стул рядом со мной. Он подпер голову рукой и так отдыхал.

— Все ушли? — спросила Амелия.

— Да, приятель, — сказал Рид сквозь зевок. — Я заплатил бармену, нашел последних отставших и отправил их восвояси.

— Отличная работа, друг. Тебе грустно, что это твой последний год?

Рид сидел прямо, медленно моргая глазами.

— Не совсем. Представитель университета решил разыскать меня. Хешер принял официальное решение сделать это ежегодным мероприятием, начиная со следующего года. Не только для студентов, но и для сообщества и персонала.

— Ого. Так вот почему ты весь день где-то пропадал?

— Да. Сегодня утром у меня была встреча с ними, а потом мне пришлось работать весь остаток дня.

— Это грандиозно, Виндзор! — сказала Амелия, вскидывая руки в воздух, но бедный Рид просто выглядел измученным. — Но я думаю, что ты, возможно, слишком усердствуешь.

— Я в порядке, Амс.

Он снова наклонился, положив голову на правую руку, его кожа коснулась моей. Я подумала о том, чтобы отодвинуться, дать ему немного пространства, но это было бы еще более неловко, чем если бы я просто спокойно сидела.

Его тело слегка дернулось, как будто он погружался в сон, и я слегка толкнула его плечом:

— Тебе следует отправиться в постель.

Его глаза лениво открылись.

— Не могу. Мне нужно прибраться.

Я сдвинула брови, не желая, чтобы Рид устал еще больше, чем уже.

— Ты тот, кто убирает после вечеринки? — это прозвучало глупо.

— Нет, — вмешалась Амелия. — Он просто не хочет, чтобы здесь было слишком грязно для уборщицы, которой платят за то, чтобы она пришла, — она остановилась, чтобы проверить время на своем мобильном телефоне, — через два часа.

— Ну… — Риду больше нечего было сказать, и он пожал плечами.

— Ты чудак, Рид. Все в порядке, — сказала Амелия, пару раз хлопнув его по плечу.

— Но ты же все еще будешь со мной дружить? — он поднял голову, взглянул на Амелию, а затем уставился на меня на долю секунды дольше, чем следовало. Я ожидала, что почувствую себя неловко, но, честно говоря, его взгляд согрел меня.

Я почувствовала, как вспыхнули мои щеки, и улыбнулась, глядя на свои колени.

— Конечно, дурачок, — сказала Амелия.

Рид снова зевнул, его рот растянулся в форме буквы «О».

— Послушай, ты выглядишь уставшим. Я помогу, — сказала я, поднимаясь на ноги.

— Убираться? — уточнил Рид, подняв брови на лоб. — Нет. Я просто не могу…

— Ты не просишь. Это я предлагаю.

— Ну что ж, — подхватила Амелия, — вам двоим это доставит явное удовольствие. А я даже не собираюсь притворяться, что понимаю безумный британский ум Рида и его потребность помочь с уборкой до того, как сюда прибудет бригада уборщиков.

Она встала, обошла стол и наклонилась, поцеловав Рида в щеку, затем обняла меня за плечи.

— Спокойной ночи, Амс.

— Споки, Рид, — она подмигнула. — Спокойной ночи, Чарли.

Я улыбнулась, и Рид поднялся со своего места, протирая глаза:

— Спокойной ночи, Амелия.

Она исчезла в мгновение ока, а я неловко встала рядом с Ридом.

— Тебе не обязательно оставаться. Честно.

Я покачнулась на ногах:

— Я хочу помочь.

Рид вздохнул, его плечи поникли, когда он направился обратно в главную зону.

Все было не так уж плохо. По всему открытому пространству были разбросаны чашки, но это заняло бы у нас максимум тридцать минут.

— Мы сможем это сделать, — подбодрила я, доставая из-за стойки рулон черных пластиковых пакетов.

Рид повернулся ко мне с улыбкой на губах:

— Ты нечто, Чарли.

— О? — сказала я, бросая стопку стаканчиков в свой мешок.

— Да. Ты удивляешь.

Я улыбнулась про себя, и когда я опустил взгляд на прилавок, мне на глаза попался листок бумаги с моим именем.

Ни за что. Как это вообще возможно?

Быстро взглянув на Рида, я схватила записку и повернулась к нему спиной. Его шаги затихли в другой комнате, и я неуклюжими руками вскрыла записку.

Тьма была создана для твоего света. Никогда не забывай об этом.

— В.

Я засунула записку в лифчик и моргнула, чтобы скрыть свое замешательство. «В.» был здесь, а я даже не осознавала этого. И как, черт возьми, он узнал, что я найду записку? Почему он нацелился на меня? И почему его слова произвели на меня такое впечатление?

— Видишь? Не прошло и тридцати минут, а это место уже не выглядит таким уж убогим, — сказала я, отряхивая руки.

— Ну, кроме двадцати пятен на ковре, которых раньше не было.

Я вздрогнула:

— И я почти забыла о куче блевотины, которую ты обнаружил в ванной.

— Это я убирать не буду, — Рид рассмеялся, и я вспомнила, как он выбежал из комнаты, словно только что наткнулся на самого большого паука, которого когда-либо видел. Он даже согнулся пополам, и его чуть стошнило.

Я хихикнула себе под нос.

— Что это за хихиканье? — спросил Рид, скривив рот.

Я стянула желтые перчатки, которые Рид дал мне после того, как нашел блевотину, и бросила их на стойку.

— Я подумала о том, как ты кричал, как девчонка, когда обнаружила этот сюрприз в ванной.

Он тихо зарычал себе под нос:

— Я кричал не как девчонка.

Я пожала плечами, застегивая губы на невидимую молнию.

— Я скорее был оскорблен.

Я скрестила ноги в лодыжках, мои высокие каблуки врезались в кожу:

— Оуу. Мне жаль. Это был очень мужественный девчачий крик, если это поможет.

Губы Рида сжались в тонкую линию.

— Это не так. Послушай, я становлюсь немного брезгливым, когда дело доходит до телесных жидкостей, вот и все, — он вздрогнул.

— Очаровательно. А кровь?

— Ненавижу.

— А как насчет слюны? — я пошевелила бровями, проведя языком по щеке.

— Ненавижу, — он прикрыл рот рукой, его лицо приобрело зеленоватый оттенок. Мне нравилось, как по-настоящему проявлялся его акцент, когда он говорил с такими эмоциями.

— А козявки? Что скажешь?

— Господи, Чарли! — он вскинул руки в воздух, отворачиваясь от меня, чтобы наклониться, положив руки на колени.

Смех вырвался из меня, и мне пришлось прислониться к барной стойке, чтобы не упасть. Я должна была признать, что без всех этих людей в помещении, прижатых друг к другу, как маленькие сардины, это здание было прекрасным. Старинные обновленные деревянные полы и глубокие шпалеры (прим. вытканные вручную ковры-картины).

Он поднялся, прикрыв рот тыльной стороной ладони:

— Все это. Это все соки сатаны.

Я издала странный звук, нечто среднее между фырканьем и хихиканьем, который заставил Рида запрокинуть голову.

— Я так многое о тебе узнаю.

— Сейчас ты мне реально не нравишься, — он казался гораздо более бодрым, и мне нравилось, как блестели его глаза, когда он язвил.

— Я завоюю твою симпатию обратно, — пообещала я.

— Я в этом не сомневаюсь.

Наши глаза встретились, и мы замолчали. Рид сглотнул, его кадык подпрыгнул в горле, и я почувствовала, как температура моего тела подскочила на несколько градусов. Его взгляд был пристальным, добрым и пытливым, и от этого мне стало смешно. Я так долго ничего не чувствовала, что практически почувствовала, как паутина в моем мозгу рассеялась.

Моргая, я шмыгнула носом и указала пальцем через плечо:

— Мне пора идти.

— О, — сказал Рид, переключая свое внимание. — Да, конечно. Позволь мне проводить тебя домой.

Я рассмеялась:

— Я приехала сюда на машине.

Его глаза сузились.

— Верно, — он на секунду задумался. — Потому что ты здесь не живешь.

— Как насчет того, чтобы я проводила тебя до двери? — сделала я предложение.

Он направился ко мне, выставив локоть, и я, не задумываясь, взяла его.

Толкнув двойные двери, он повел нас к лифтам, выходящим из общей комнаты. Как только дверь звякнула, мы протиснулись внутрь, и он держал мою руку в плену, нажимая кнопку третьего этажа. Не было музыки, которая могла бы заполнить тишину, и я чувствовала на себе его взгляд в отражении стальных дверей.

Внезапно лифт показался мне слишком тесным, его присутствие — слишком значительным, и с моим ясным безалкогольным умом я могла признать, что дело было не в том, что он был практически королевской крови или имел доброе сердце, открытое и готовое щедро жертвовать на благотворительность, я не могла должным образом объяснить, чем он мне понравился… это было все в нем. Рид Виндзор. Что бы это ни было, что делало его… им, это занимало каждый дюйм пространства, и мне не было противно чувствовать, что из-за него мне не хватает воздуха.

Он глубоко вдохнул, его легкие расширились, и это на мгновение пленило меня. Я не могла отвести глаз, а потом поняла, что это, возможно, самый долгий подъем на три этажа в истории.

Я еще раз взглянула на наши отражения и была почти уверена, что он чувствует пульс у меня на руке. Мы выглядели довольно красиво вместе. Он был крупным и мускулистым, а я — невысокой и крошечной. Противоположности, которые работали друг с другом на противоположностях друг друга.

Его пристальный взгляд разрушил все барьеры, которые у меня были, и впервые с тех пор, как Брэндон ушел, мне захотелось, чтобы кто-нибудь поцеловал меня. Я хотела, чтобы Рид поцеловал меня. Я отчаянно хотела, чтобы он взял меня и заставил почувствовать. Что-то. Что-нибудь. Всё.

Двери снова звякнули, выводя из транса, в котором он застал меня, или, может быть, я застала его, я не была уверена, и убрала свою руку с его плеча. Мне стало холодно, как будто он каким-то образом дарил мне тепло, которого не чувствовала слишком давно.

Рид усмехнулся про себя и, выйдя из лифта, повернул налево, к своему номеру С-13.

— Ну вот, — он прислонился спиной к массивной дубовой двери. — Спасибо, что осталась со мной сегодня вечером.

— В любое время.

Он засунул руку в передний карман брюк и уставился в пол, маленькая прядь его волос упала ему на лоб. Он весь вечер зачесывал их назад, выглядя шикарно и уравновешенно, но небольшая прядь волос на лице придавала ему опасный вид. Я хотела исследовать эту опасность — страх не являлся проблемой, когда его тщательно изучали.

— Хо… — я не могла подобрать слов. — Спокойной ночи, Рид.

Проведя рукой по волосам, он посмотрел вверх, свет раннего утра начал проникать через окно в крыше над нами. Мягкий оранжевый свет придавал его коже безмятежный оттенок.

— Хочешь войти?

Я остановилась на полпути:

— Наверное, мне не стоит.

Потому что, серьезно, я действительно не должна этого делать. Он выглядел слишком красивым и дерзким, с взъерошенными волосами и изогнутым ртом, бросающим вызов каждому моему движению.

— Почему? — осмелел он, и та озорная искорка, которая мне так нравилась в нем, вернулась с удвоенной силой. — Беспокоишься, что не сможешь удержать руки при себе? — огонек в его глазах и ухмылка на его лице вызвали у меня желание доказать, что он неправ. Это также взволновало меня совершенно не-типичном-мне смысле.

— Нет, — быстро сказала я.

Он уставился на меня сверху вниз, нахмурив брови, когда я вызывающе скрестила руки на груди. Это была битва умов, Одед против Виндзора. Умник против умницы. Рыжая против рыжего. Я участвовала в нем, чтобы выиграть.

— Докажи это, любимая.

Я усмехнулась:

— Что именно доказать?

— Твою способность сохранять дружеские отношения.

У меня отвисла челюсть:

— Это что, вызов? Я могу стать самой лучшей подругой, которая у тебя когда-либо была. Я выдружу тебя до чертиков, — что за намеки, Чарли! Христос.

Он ухмыльнулся, и ямочка появилась на его щеке.

Боже, у Рида был способ подчеркнуть мою смелость. Вывернув ногу, я отвела ее в сторону, мои руки все еще были твердо на месте.

— Твой ход, Одед.

Я сглотнула. Дерьмо. Еще раз, к чему я клонила? Были ли у меня какие-нибудь хорошие ходы?

Если бы я задавала себе этот вопрос, ответом было бы решительное «нет». У меня не было практики.

Он провел языком по щеке, чувствуя свою победу.

— Прекрасно, — простонала я, разжимая руки.

Ладно, что ж, возможно, моя игра была не так сильна, как я думала. Дерьмо.

Он повернулся с торжествующей улыбкой, доставая ключи, чтобы отпереть дверь. Она скрипнула, когда он толкнул ее и шагнул внутрь, держа дверь пошире, чтобы я могла войти. В тот момент, когда я переступила порог, меня пронзило ощущение Рида. Как будто его соседа по комнате вообще не существовало. Здесь не было никаких плакатов или календарей с обнаженными женщинами. Я не смогла найти ни малейшего намека на мудачество — только мягкие тона темно-бордового и слоновой кости, разбросанные повсюду. Его стол был тщательно прибран, каждый предмет лежал на идеальном месте. Телевизор органично располагался на стене, а коллекция DVD-дисков окружала его ореолом.

Я автоматически определила, какая кровать принадлежала ему, потому что она была застелена, даже углы заправлены в матрас.

Я не осознавала, что хранила молчание, пока Рид не произнес мое имя.

— Ты пьешь со сливками?

— Хм? — я покачала головой, отводя взгляд от его кровати, чтобы увидеть, что он стоит перед кофеваркой на раковине. — О, да, пожалуйста.

Он нажал кнопку на кофейнике, выдвинул стул из-за своего стола и предложил его мне:

— Миледи.

Я рассмеялась:

— Спасибо. У тебя правда хорошее общежитие.

Рид присел на край кровати, положив руки на колени:

— Это происходит всякий раз, когда здесь нет Хэма, чтобы все разрушить.

— Кто такой Хэм? — мой взгляд упал на маленькую клетку в углу комнаты, и я вскочила со своего места. — Это он? — я наклонилась и поворковала с маленькой серой шиншиллой, смотревшей на меня крошечными черными глазками. Я засунула палец в клетку, крошечный самородок понюхал мою кожу, а затем занялся своими делами.

Рид усмехнулся:

— Это Энакин.

Выпрямившись, я посмотрела на Рида.

— Как Скайуокер (прим. Энакин Скайуокер — он же Дарт Вейдер, персонаж вселенной «Звездных Войн»)?

— Он самый.

— Но почему? Энакин — зло.

— Спойлер! — крикнул Рид, затыкая уши, снова излишне драматизируя ситуацию.

— Эй, чувак. Этот поезд давным-давно ушел.

Он пристально посмотрел на меня:

— Шучу. «Звездные войны» — одна из лучших франшиз в этом гребаном мире, — я не могла не согласиться. — Нет, — продолжил он, — я назвал его Энакином, потому что иногда он может быть маленьким мудаком. Он часто обнаруживает свою внутреннюю темную сторону и любит кусать мои пальцы, — он ткнул одним из пальцев в мою сторону. — Видишь? — у основания его указательного пальца был крошечный шрам. — Мелкий придурок содрал с меня добротную часть кожи.

Я прикрыла свой смешок рукой.

— Это не смешно, Чарли. Если бы этот ублюдок не был таким милым, я бы отправил его задницу обратно в преисподнюю, откуда он и появился.

Присев на корточки, я пригнулась, глядя маленькому Энакину прямо в глаза:

— Ты же не злой. Тебе просто нужно немного любви.

— Я все время показываю ему свою любовь! А он ненавидит меня.

— Можно мне подержать его?

Рид колебался, в его глазах явно читалось опасение:

— Не знаю…

— Со мной все будет в порядке, — заверила я. — Он полюбит меня.

Челюсть Рида дернулась, когда я потянулась к верхней части клетки, отпирая защелку.

— Осторожно, — предупредил Рид, когда я сунула руку внутрь, но, к большому удивлению Рида, Энакин запрыгнул прямо мне на руку.

— Святое дерьмо.

Я поднесла раскрытую ладонь к лицу, и Энакин обнюхал меня, его маленькая мордочка нервно двигалась вверх-вниз.

Он стукнул меня по носу своим, и я умерла от умиления.

— Фу, что за чертовщина? Энакин такой подлиза.

— Просто он чувствует хороших людей, вот и все.

— Чертова заклинательница шиншиллы, вот ты кто.

Энакин запрыгнул мне на грудь, зарываясь в подол моего платья, а Рид закатил глаза, бормоча себе под нос о том, что его собственная шиншилла стала предательницей.

— Итак, Хэм. Кто он такой?

Рид пристально посмотрел на Энакина, а затем покачал головой.

— Мой сосед по комнате и… — он помедлил еще секунду, доставая из комода фотографию и указывая на парня с широкими плечами и темно-русыми волосами. — Мой лучший друг.

Мой рот сам собой приоткрылся, и я погладила маленького Энакина по спине, рассматривая фотографию. Хэм был крупнее, шире Рида, и я не была до конца уверена, но он был похож на того парня, на которого Амелия кричала на днях, на человека, который немного помял её крылышки. Я фыркнула над своей шуткой, и Рид странно посмотрел на меня. Конечно, я бросила на него лишь беглый взгляд, но его удивительно жесткие и красивые светлые волосы невозможно было не заметить. Хэм был тем парнем, который врезался в Амелию. Интересно.

Я устроилась в кресле, мои пятки кричали от боли, поэтому я поставила фотографию на место и подтянула туфли.

— Раздевайся, — сказал мне Рид, глядя на мои беспокойные ноги. — Устраивайся поудобнее.

Я открыла рот, чтобы возразить что-нибудь из ряда вон выходящее, но он остановил меня.

— Не в этом смысле, извращенка, — игриво пожурил он. — Я про твои туфли. Тебе, наверное, некомфортно в этих штуках.

Я вздыхаю, с усмешкой качая головой. Крепко держа за руку моего нового друга-шиншиллу, я наклонилась и сбросила каблуки, почувствовав мгновенное облегчение.

— Итак, Хэм. Лучший друг. А Амелия — это…? Официально я была ужасна в умении быть тактичной.

— Она мой самый лучший друг, — пояснил он, все еще не сводя глаз с Энакина. — Хэм — это… Хэм. На самом деле мы с ним больше не сходимся во взглядах.

— Почему?

Он потер затылок:

— Он задница.

Мужественный запах леса и стирки быстро начал исчезать, когда в воздухе начал разливаться аромат кофе.

Я рассмеялась:

— Но ты держишь его рядом. Ты, должно быть, видишь в нем что-то хорошее.

— О, полагаю, у него бывают приступы доброты. Ему просто нужно немного повзрослеть.

— Говорит двадцатипятилетний, — я вытащила это число из своей задницы. Не знаю, зачем я это сделала.

— Вообще-то, мне двадцать два, — сказал он извиняющимся тоном.

Приведя себя в порядок, я попыталась взять себя в руки. Ему было всего двадцать два. Наверное, мне следовало догадаться — или, по крайней мере, догадаться об этом пораньше. В конце концов, мы учились в университете. Я была аномалией.

— Это проблема? — спросил он с виноватым видом, сглотнув. — Сколько тебе лет?

— Невежливо задавать женщине такой вопрос, — сказала я серьезным тоном, стараясь не прикусить губу.

Я не понимала своего инстинкта, но я вроде как, о боже мой, хотела сказать ему правду. Не только потому, что с ним я чувствовала себя комфортно и постоянно смеялась, но и потому, что я хотела, чтобы он узнал меня. Не тот фасад, который я пыталась изобразить.

Когда меня приняли в Хешер, я приняла решение держать каждую деталь своей жизни в секрете — не раскрывать свои карты. Но что касается Рида, то я хотела, чтобы он прочитал меня как книгу. Ту, которую я написала, потому что она была честной. Её уже давно не брали в руки, и мне было приятно снять ее с полки и смахнуть пыль со страниц.

Зазвенела кофеварка, и он встал:

— Ну, любимая, ты не обязана мне ничего говорить. Это не важно.

— Подожди, — остановила я его, и Энакин, спавший у меня на груди, слегка вздрогнул, но лишь для того, чтобы снова закрыть глаза. — Я шучу, — лгунья. — Мне двадцать семь. Ну, почти. Через несколько недель мне исполнится двадцать семь.

Он оглянулся через плечо, и я ждала, затаив дыхание, потому что это могло либо укрепить, либо разрушить нашу дружбу.

— Пожилая женщина. Мило.

Я подняла ближайший предмет, который смогла найти, не потревожив Энакина, блокнот с заметками, и швырнула в его сторону, попав ему в плечо.

— Заткнись.

— Это не имеет большого значения, Чарли, — он прошел на маленькую кухню, достал две кружки, налил в них сначала кофе, а затем сливки, которые достал из мини-холодильника. Он протянул мне кружку с эмблемой Хешерского университета, и я сделала пробный глоток, пробормотав «спасибо».

— Итак, теперь, когда мы выяснили, что я старая, а ты малыш с очаровательной шиншиллой, — сказала я, — что еще я должна знать о тебе? Убивал кого-нибудь в последнее время?

Рид снова сел, осторожно снимая пиджак, чтобы не расплескать свой кофе.

— В последнее время? Нет.

Я рассмеялась.

— А ты? Какие-нибудь убийства?

— Насколько помню, нет.

— Успокаивает. Парень?

Ах, вот оно, опять. Я отшила его раньше просто для того, чтобы быть занозой в заднице. Сейчас, казалось, было неподходящее время, чтобы продолжать избегать этого.

Однако я хранила молчание.

— Да ладно тебе, Чарли. Расскажи мне что-нибудь настоящее.

Я мгновенно сдалась. Настоящее — это все, чего я когда-либо хотела. Настоящее — это то, что я искала с тех пор, как Брэндон разбил мне сердце. Настоящим было все то, чего у меня никогда раньше не было. Настоящее всегда было… недостижимым.

— Нет. Никакого парня. А что насчет тебя?

— Любимая, могу заверить тебя, что у меня нет парня.

Мой рот сжался, и я облизнула губы.

— Оу. Верно. Девушка. У тебя есть девушка? — я уточнила.

В этот момент произошло что-то странное. Если бы я не видела этого лично, я бы поклялась, что это невозможно, но Рид покраснел. Абсолютный не-могу-смотреть-тебе-в-глаза румянец. Это было прекрасно, и я немного заглянула в его душу.

— У этого парня нет девушки.

— Когда была в последний раз?

Настала его очередь хранить молчание.

Я застонала:

— Расскажи мне что-нибудь настоящее, Рид.

Он прочистил горло, глядя в стену, и я поняла, что задала ему вопрос, на который ему, вероятно, никогда не приходилось отвечать.

— Да ладно. Год? — он отпил из своей кружки, его глаза встретились с моими поверх края. — Два?

Он сглотнул и отвел чашку от лица.

— Со старшей школы? — должно быть, так оно и было. Он был слишком красив, чтобы у него никогда не было девушки.

— Я начинаю чувствовать себя неудачником.

Я открыла рот, и из него вырвались булькающие звуки, выдающие мое самообладание. Он был красивым, милым, забавным и прямо-таки горячим британским парнем. Как могло случиться, что у него никогда не было девушки? Вот же оно. Ни у кого не было шанса. Никогда.

— Ты точно не неудачник, но подожди. Мне нужны разъяснения.

— О чем? Моем полном отсутствие багажа в отделе подружек?

— Ну, вроде того, — теперь мне стало любопытно. Я не могла так это оставить.

— Тогда давай сделаем это, — он пожал плечами, как будто, каким бы ни был мой вопрос, он его не беспокоил.

Я прочистила горло, оценив ширину его плеч. Как я только сейчас их заметил? — У тебя никогда не было девушки?

Рид прищурился:

— Ну…

— Ах, ах, — остановила я его. — Пришло время правды.

Он застонал и поставил свою кружку на прикроватный столик рядом с кроватью, а затем прищурил глаза:

— Отлично. Время правды?

Я кивнула.

— У меня никогда не было девушки.

— Да ладно тебе.

— Серьезно. Ни одной.

Я покачала головой, ставя свою кружку на стол и освобождая одну руку.

— Подожди. Ты ходил на свидания с кем-нибудь?

Он выпустил воздух изо рта:

— Я думаю… да. Свидания больше похожи на то, чем я занимаюсь. Но обязательства? Никогда.

— Почему? — спросила я, и Энакин издал тихий звук, заставив Рида сердито посмотреть на него.

— Потому что я эгоистичный придурок.

Это был простой ответ, даже слишком простой, и я ни капельки в него не поверила. Мужчина, сидевший передо мной, был кем угодно, только не эгоистом.

Я откинулась на спинку стула:

— Ммм, не думаю, что это так.

— Еще разок?

Я рассмеялась:

— Не думаю, что верю в этот ответ. Ты не кажешься мне таким человеком.

— Ты многого обо мне не знаешь, Чарли, — его тон был предупреждающим. — То, что я позволяю видеть снаружи, может быть чем-то совершенно другим внутри

Я не повернула головы, но мой взгляд скользнул в сторону:

— Отлично. Я повторю еще раз. Расскажи мне что-нибудь настоящее, Рид.