Девушка за красной дверью

ШЕСТНАДЦАТЬ ЧТО ЭТО ЗА НЕУДАЧНОЕ ОБСЛУЖИВАНИЕ ТАКОЕ?

РИД

Чарли пристально смотрела на меня, свет отражался в ее глазах.

— Скажи мне что-нибудь настоящее, Рид.

Я пальцем отщипнул кусочек взбитых сливок от ее вафли и отправил его в рот:. — Я бы не смог сделать ничего из этого без Блейк и Джеймс как моих добровольных сообщников.

Она рассмеялась и обмакнула вафлю в маленькую вазочку с сиропом:

— Мои подруги довольно крутые.

— Так оно и есть.

— А где рабочие?

Я сглотнул, откусывая кусочек бекона дольше, чем обычно:

— Ну я…

— Ты расплатился с ними? — глаза Чарли округлились, а Энакин заерзал в своей клетке.

— Может быть.

— Рид Виндзор, ты негодяй.

— Ну, или так, или не увидеть тебя, а этот вариант был неприемлем. Я сделал то, что должен был сделать.

Она улыбнулась, открыла еще один контейнер из нашей местной закусочной и откусила кусочек колбасы. Ее волосы упали на плечо, и я откинул их назад.

— Скажи мне что-нибудь настоящее, Чарли.

Солнце опустилось за горизонт, и единственным источником света в магазине были свечи и лампочка над кассовым аппаратом. В этом свете она выглядела потрясающе, сияние демонстрировало все, что мне в ней нравилось. Ее волосы были почти огненно-рыжими, а глаза — темно-синими. Я попытался представить себе что-нибудь получше: закат, водопад, волны, разбивающиеся о берег, но все это казалось скучным по сравнению с ней.

Скрестив ноги перед собой, я откинулся назад, опираясь на запястья, и посмотрел Чарли в глаза. Она не отвела взгляда, на самом деле, казалось, она наслаждалась моим пристальным вниманием.

— Что-то настоящее? — уточнила она с глубоким вздохом, и я кивнул. — Есть причина, по которой Брэндон ушел, и я никому об этом не говорила. Даже Блейк.

Я придвинулся ближе, не совсем уверенный, к чему она клонит. Наша игра «что-то настоящее» всегда была для нас способом стать открытыми, когда мы чувствовали себя достаточно храбрыми. Может, я зашел слишком далеко.

— За две недели до свадьбы я подумала, что беременна.

Я сглотнул. Не-а, я не был готов.

— Я пошла к врачу, чтобы убедиться, потому что я сделала дома тест, и он оказался положительным, — она рассмеялась, но это прозвучало неубедительно. — Мне не терпелось рассказать Брэндону. Мы хотели сразу же создать семью, так что все получалось идеально. Все в наших отношениях происходило быстро. Мы встретились. Обручились девять месяцев спустя. Спланировали нашу свадьбу еще через год после этого, — она моргнула и взяла себя в руки. — Но встреча прошла не совсем так, как я предполагала. Они… — слово застряло у нее в горле, и она прикрыла рот дрожащей рукой. — Они сказали мне, что я не могу иметь детей.

Я подошел к ней так быстро, как только мог, и обнял ее, целуя в макушку:

— Они сказали тебе почему?

Она кивнула, уткнувшись мне в плечо:

— Это гормональный дисбаланс. У меня неправильная овуляция, а это значит, что обычно у меня нет яйцеклеток для овуляции, чтобы зачать ребенка.

Она шмыгнула носом, и я погладил ее по руке:

— Мне так жаль, любимая.

Она подняла на меня глаза:

— Это что-нибудь меняет для тебя?

Мои брови нахмурились, и я внезапно понял, почему она никому не сказала. Брэндон ушел, потому что она не могла родить ему ребенка. Этот придурок оставил ее в самом уязвимом состоянии, и я возненавидел его еще больше.

— Для меня это ничего не меняет, — сказал я. — Для тебя это что-нибудь меняет?

Она грустно усмехнулась:

— Дети — это так важно. Это все меняет для меня, Рид. У меня не может быть семьи. Мне нечего никому предложить. Мне нечего предложить… тебе.

Я опустил руку и повернул ее так, чтобы она посмотрела на меня. Она раздвинула свои ноги и положила их поверх моих.

— Не смей так говорить, — сказал я. — Ты и есть член семьи… — я сглотнул. — Ты — достаточная семья для меня.

Она смотрела в сторону, и у меня было чувство, что если она посмотрит на меня, то сломается или, может быть, я боялся, что сломаюсь сам. Наши стены рушились секунда за секундой, я не был уверен, сколько еще кирпичей у меня осталось.

— Кроме того, — продолжил я, — тебе нечего было предложить Брэндону, потому что он был идиотом, который с самого начала ничего от тебя не заслуживал. Мудак из всех мудаков. Пошел он к черту, — я почувствовал, что начинаю заводиться. — Брэндон упускает что-то удивительное — кого-то удивительного. Ты, Чарли Одед — лучшее, что есть в этом дерьмовом мире, в котором мы живем.

Она посмотрела на меня снизу вверх, ее глаза сияли:

— Тебе не следует говорить такие вещи, если ты так не думаешь.

Я наклонился, и моя рука коснулась ее щеки. Мой мозолистый большой палец погладил ее подбородок, и я улыбнулся:

— Я всегда говорил все эти вещи только тебе, любимая. И я не собираюсь забирать их обратно.

Она наклонилась вперед, прижавшись своими губами к моим, и в этот момент я понял, что люблю ее. Мы с ней недолго были вместе, но даже ребенком я видел что-то особенное в этой загадочной девушке через дорогу. Вот почему я не решался вступать в какие-либо отношения.

Я ждал Чарли и не собирался ее отпускать.

Мы провели остаток вечера, поедая завтрак на ужин, пока она играла с Энакином.

Брэндон облажался. Отпустить эту женщину было самой большой ошибкой в его жизни.

Я не допущу такой же ошибки.

Я: Сегодня вечером после шоу мы устраиваем вечеринку в актовом зале. Все решилось в последнюю минуту, но приглашены все желающие. Вы с Блейк хотите прийти?

Я откинулся на спинку кровати и попытался закрыть глаза. За последнюю неделю я почти не высыпался. Стремительно приближались выпускные экзамены, и поскольку я ни по чему не мог получить оценку ниже пятерки, из-за моего учебного графика я терял сон.

Чарли: Блейк не может, но я буду.

Я улыбнулся.

Я: Мы можем заняться секстингом сейчас? Я один.;)

Чарли: Ты никогда не откажешься от этой идеи, не так ли? На днях я уже отправила тебе фотографию.

Я: Не жди, что я забуду об этом в ближайшее время. Я сохранил ее.

Чарли: ТЫ БЫ ЭТОГО НЕ СДЕЛАЛ! Сотри это дерьмо прямо сейчас! Ты знаешь, сколько хакеров, вероятно, живет в твоем общежитии, глядя на мою фотографию, в то время как они… что-то делают с собой!?! Отвратительно! УДАЛИ ЕЕ ПРЯМО СЕЙЧАС!

Я не сохранил фотографию, но мне понравилась дерзкая Чарли.

Я: Хорошо, хорошо. Она удалена. Не выворачивай свои трусики наизнанку.

Чарли: Могу я попросить тебя забыть этот маленький кусочек информации? Лишь один раз девушка надела нижнее белье наизнанку… Кроме того, сейчас на мне нет трусиков, большое тебе спасибо.

Я: Черт возьми, Чарли.

Она прислала мне короткое видео, на котором она хлопает ресницами перед камерой.

Я: Ты злая.

Затем появилась гифка с изображением какого-то рыжеволосого мужчины, кланяющегося, и я рассмеялся.

Чарли: Но я также очаровательна и без «трусиков», как ты говоришь, и я выигрываю.

Я: Выигрываешь что?

Чарли: Игру в дразнилки.

Я: О, так вот во что мы играем? Интересно.

Чарли: ПОДОЖДИ! Мне не следовало тебе этого говорить. Ты лучше разбираешься в этой игре, чем я.

Я: Черт возьми, да, это так. Не забывай об этом.

Чарли: Эй, не бери это в голову, приятель. Я снова надену свои трусики.

Я: Не смей.

Появилась фотография красных кружевных трусиков на ее ногах, и я застонал.

Я: Чертовски злая.

Чарли: ;) Увидимся вечером.

Я сбежал со сцены в антракте и бросился в свою гримерку. Сегодня последнее шоу перед каникулами Дня благодарения — не вечер закрытия, но все места в зале были заняты.

Амелия следовала за мной по пятам:

— Виндзор, мы сегодня отжигаем.

Я повернулся к ней, когда мы вошли в комнату, и схватил полотенце, чтобы вытереть пот с лица, не размазывая свой сценический грим:

— Сегодня все по-другому, верно?

— Так и есть, — сказала Амелия, откидывая волосы назад и поправляя парик. — Чарли придет сегодня вечером?

Я кивнул, бросил полотенце в корзину под стойкой и схватил бутылку воды.

— Она скоро будет здесь. А как насчет Хэма?

— Да, — сказала она, глядя вниз. — Это нормально?

— Я в порядке, Амс. Если ты счастлива, то и я счастлив.

Мой телефон запищал, и я порылся в карманах своей сумки, чтобы найти его.

Чарли: Ни пуха ни пера сегодня вечером. ХО

Я быстро отправил ей сообщение, в котором поблагодарил и сказал, что скоро с ней встречусь. Когда я поднял глаза, Амелия приподняла бровь, глядя на меня:

— Нам не удалось особо пообщаться с экзаменами. Я скучаю по тебе.

Обняв ее за плечи, я сказал:

— Я тоже скучаю по тебе, Амс. Давай выкроим немного времени в эти выходные. «Нетфликс» и расслабимся?

Амелия притворно заткнула рот и оттолкнула меня:

— Отвратительно. Ты хоть понимаешь, что это значит?

Я прищурил глаза. Это казалось довольно лаконичным и понятным.

— А что? Это разве не значит, что мы посмотрим «Нетфликс» и расслабимся?

Она прикрыла рот рукой:

— Боже, нет, не говори этого снова. Да, мы можем посмотреть «Нетфликс». И да, мы можем расслабиться. Но НИ-КО-ГДА не вместе, понятно (прим. в английском языке сочетание Netflix and chill — обозначает смотреть «Нетфликс» и заниматься интимными делами)?

Я рассмеялся, понятия не имея, о чем она говорит, но согласился.

Раздался стук в дверь, и мы оглянулись. Мы с Амелией делили гримерку, потому что нам нравилось пробегаться по нашим репликам, пока мы готовились, и поскольку МакКензи знает нас уже пару лет, она разрешила это, но не знаю, кто бы сейчас постучал. Чаще всего, если кому-то из ансамбля что-то было нужно, они врывались прямо к нам. Дети-драматурги были не из тех, кто стучит.

Амелия неторопливо направилась к двери, а я направился в туалет, у нас оставалось еще пятнадцать минут, так что мне нужно было как-то убить время.

— Э-э, Рид? — я услышал Амелию через дверь кабинки. — К тебе кто-то пришел.

— Кто это? — прошептал я.

— Понятия не имею. Какой-то грузный чувак с дурацкой стрижкой. Но он ждет в холле.

Открыв кабинку, я вымыл руки. У меня не было возможности сменить костюм до последней сцены, поэтому я вышел из нашей гримерки и обнаружил Брэндона, стоящего у стены, подперев ногу.

Мои кулаки сжались, и кровь в моем теле вскипела, став совершенно горячей: — Что ты здесь делаешь?

Он попятился, подняв руки в знак капитуляции:

— Привет, чувак. Я здесь просто для того, чтобы поговорить.

Чарли вспыхнула в моем сознании, и я изо всех сил старался успокоиться.

— Чего ты хочешь?

— Послушай, насчет Чарли…

— Не произноси ее имени, — потребовал я, медленно приближаясь к нему, и он сделал шаг назад, его брови опустились к глазам цвета грязи.

— Ладно, ладно. Я просто хотел извиниться.

Мои брови взлетели вверх:

— Я не тот человек, перед которым тебе следует извиняться.

— Что ж, — сказал он, прочищая горло, — я заслужил тот удар.

— И снова, приятель, ты разговариваешь не с тем человеком.

— Я пытаюсь загладить свою вину. Я надеюсь поговорить и с ней тоже.

— Удачи тебе с этим, — если я знаю Чарли, а я знаю, она бы и близко его к себе не подпустила. Не был уверен, что я подпустил бы его к ней, если уж на то пошло. — И вообще, почему ты здесь? Разве ты не живешь в Калифорнии?

— Я… вообще-то, я возвращаюсь домой. МакКензи помогла мне устроиться сюда на работу на следующий семестр.

Пиздец, блестяще. Чарли это вряд ли обрадует.

— Откуда ты знаешь МакКензи?

— Она была моей школьной учительницей театра.

Я моргнул. Гребаный маленький мир становится все меньше и меньше с каждым чертовым днем.

— Похоже, мы какое-то время будем работать вместе, МакКензи сказала мне, что ты скоро заканчиваешь учебу, и я не хотел, чтобы ты бил меня по лицу каждый раз, когда мы заходим в одну комнату.

Я все еще не был уверен, что не хочу этого. Этот парень казался достаточно искренним, но то, что он сделал с Чарли… Я был насторожен.

— Ага, — свет в коридоре вспыхнул, и я отвернулся, не сказав больше ни слова.

Зрительный зал взорвался волной криков и аплодисментов, и я улыбнулся, глядя в бездну. Свет на сцене немного потускнел, и я смог разглядеть лица всех, кто сидел на сиденьях передо мной, но они не сидели, они были на ногах, аплодируя во всю силу.

Моя первая официальная овация стоя. Черт возьми. Выплеснув все свое восхищение, занавес опустился, и я повернулся, чтобы увидеть, как Амелия заключает меня в объятия, хихикая мне на ухо.

Я усмехнулся и поставил ее на ноги.

— Мы можем делать это вечно? Откажись от своей мечты о собственном семейном отеле типа «B&B» и давай отправимся в турне.

Я рассмеялся, и мы направились в сторону зрительного зала, чтобы сфотографироваться.

— Извини, Амс. Мне правда нравится это чувство, но этот отель — вся моя жизнь, — я и представить себе не мог, что оставлю его позади. Играть было весело, но это не было моей страстью.

Она вздохнула:

— Хорошо, но когда тебе понадобится немного уверенности, напоминающей о твоих безумных способностях, вспомни этот момент.

— Так и сделаю, — сказал я. Я ни за что бы этого не забыл.

Мы стояли у двери, ожидая, пока кто-нибудь из других актеров выйдет на улицу.

— Кто был тот парень? — спросила Амелия через несколько секунд.

Я почесал бровь и посмотрел вниз:

— Э-э, это был бывший Чарли, Брэндон.

Амелия фыркнула:

— Это тот придурок, за которого она чуть не вышла замуж?

— Очевидно, он приезжает, чтобы помочь с театральной программой в следующем семестре.

— Чарли сойдет с ума, черт возьми.

Я кивнул, но в данный момент меня больше беспокоил сегодняшний вечер. Я не хотел, чтобы Брэндон испортил ей вечер.

— Что собираешься ей сказать?

Я вздохнул:

— Правду. Нет смысла оттягивать неизбежное. Она заслуживает того, чтобы знать.

Амелия кивнула, когда остальные актеры подошли к нам. На данный момент наш разговор окончен, я открыл дверь и улыбнулся, когда вспышки света проникли в мое зрение.

Возможно, я ухмылялся на каждом снимке, но каждый раз, когда щелкала камера, я был все ближе к тому, чтобы сказать Чарли, что ее бывший вернулся в город, и гораздо ближе, чем ей хотелось бы.

Я больше не мог ждать, накинул куртку на плечи и направился к стоянке, где, как я знал, должна была припарковаться Чарли. Мне нужно было увидеть ее.

Подержать ее.

Пообещать ей, что, несмотря ни на что, даже если бы она не нуждалась в защите, я бы это сделал, если бы она попросила.

Фары ее машины осветили пустую парковку, и я улыбнулся, когда она помахала мне рукой.

Заняв ближайшее место для парковки рядом со мной, она быстро заглушила свою машину и выскочила из нее, прыгнув в мои объятия. Я хмыкнул, тяжесть ее объятий отбросила меня на несколько шагов назад.

Она сжала мою шею, когда я поставил ее на ноги.

Запечатлев поцелуй на ее губах, я потянулся к ней, схватил ее сумку и протянул ей.

Воздух пощипывал нашу кожу, кончик носа Чарли стал светло-розовым. Я взял ее за руку и повел к задней двери аудитории.

Кампус все еще гудел после спектакля, и я украдкой поглядывал на нее, пока мы шли сквозь толпу людей. Она пыталась скрыть свою улыбку, но я каждый раз видел ее, изгиб ее губ, и мое беспокойство немного уменьшалось.

Она крепко держала меня за руку, вечеринка была уже в самом разгаре, когда мы вошли в театр.

Хэм и Амелия подошли к нам.

— Привет! — поздоровалась Амелия, обвивая руками шею Чарли. — Как ты?

Чарли удивленно посмотрела на меня большими глазами через плечо Амелии:

— Я в порядке, Амелия. Я так рада тебя видеть.

Амелия отпустила Чарли, и я не мог в это поверить, но Хэм подошел и легонько обнял Чарли, прежде чем повернуться и обнять меня.

Амелия, Чарли и я отступили назад, ошеломленные, когда он отпустил меня. Я моргнул, не зная, что сказать.

К счастью для меня, Амелия вмешалась:

— Боже мой, чуваки. Видели бы вы нас сегодня вечером!

Чарли рассмеялась:

— Вы, ребята, всегда потрясающие.

— Спасибо, — сказали мы с Амелией одновременно.

Хэм кивнул:

— Сегодня вечером вы оба были на совершенно новом уровне.

Я, честно говоря, был удивлен, что он снова посмотрел это представление. Может быть, он менялся.

Амелия взяла Хэма за руку.

— Итак, — сказала Чарли, — что у вас, ребят, на ужин? Я умираю с голоду!

Я рассмеялся, помахал Амелии и Хэму и повел ее к столу с едой.

— Черт, никаких вафель и взбитых сливок? Что это за неудачное обслуживание такое?

Слегка шлепнув ее по заднице, я схватил тарелку и положил на нее пару бутербродов и два пакетика чипсов.

Чарли оглядела стол с едой и взяла печенье с шоколадной крошкой. Она осторожно откусила кусочек, маленькая крошка прилипла к уголку ее верхней губы. Я усмехнулся, вытирая ее большим пальцем.

— Ты заляпалась, — сказал я.

Хихикая, она высунула язык изо рта, чтобы убрать последние остатки шоколада, и я резко остановился, очарованный этим действием. Никогда еще я так не ревновал к чему-то настолько глупому. К языку.

Она подняла взгляд, и улыбка тронула ее губы. Ее глаза потеплели в тот момент, когда я опустил взгляд.

— Что? — сказал я, моя рука изголодалась по прикосновению к ее коже.

— Ты в некотором роде очень красивый, ты знаешь это?

Мой пульс участился, когда ее голодные глаза оценили меня.

— Ты в некотором роде очень красивая, ты знаешь это?

Она приподнялась на цыпочки, ее губы коснулись моих.

— Э-э, Чарли, — сказал Брэндон у нас за спиной, заставив губы Чарли замереть.

Она отстранилась от меня, нахмурив брови, но не обернулась.

Я прочистил горло и не был уверен, ждала ли она моей реакции или пыталась успокоиться, но я скользнул ладонью вниз по ее руке и сжал ее пальцы.

— Любимая? — прошептал я. — Ты в порядке?

Брэндон покачивался на каблуках позади Чарли, в его глазах было беспокойство.

Медленно повернувшись к нему лицом, она отпустила меня. Брэндон заломил руки перед собой, и когда он открыл рот, она остановила его:

— Подожди.

Она посмотрела на меня в ответ с улыбкой, а затем ударом кулака попала ему прямо в лицо, откинув его голову назад с тошнотворным хрустом. Зрители вокруг нас ахнули при виде этой сцены, но Чарли высоко держала голову, угрожающе глядя в сторону Брэндона.

Из носа Брэндона хлынула кровь, и он прикрыл его руками, широко раскрыв глаза. Он не разозлился, что меня удивило, но опять же, даже он знал, что заслужил то, что получил.

Злобно потрясая рукой, Чарли повернулась ко мне:

— Теперь я чувствую себя лучше.

Я ничего не смог с собой поделать. Я рассмеялся. Если быть более точным, я захихикал, и это было приятно. Как будто, может быть, теперь она сможет двигаться дальше.

Прижимая ее руку к груди, я наблюдал, как несколько человек столпились вокруг Брэндона, прижимая салфетки к его носу. Чарли продолжала сверлить меня взглядом, поэтому я отвел ее в пустую музыкальную комнату, включив один из светильников и открыв дверь.

Я усадил ее на один из пластиковых стульев, расставленных вокруг пианино.

— Это было блестяще, любимая.

— Это было правда приятно, — ей было больно, но это было так, как будто она вложила все свои негативные эмоции в тот удар, и теперь, когда они покинули ее организм, ей стало легче.

— Я безумно горжусь тобой.

Она покраснела, глядя на свою воспаленную, красную руку:

— На самом деле мне больше нечего было ему сказать, понимаешь? Никакое количество слов не заставило бы меня почувствовать себя лучше.

Я понимал. Ей было больно так долго. Она сказала все, что нужно было сказать, еще до того, как он вернулся домой. Своей семье. Блэйк. Мне. Ударить его по лицу было ее способом выплеснуть свое разочарование и разбитое сердце. Возможно, это был не самый добрый способ добиться этого, но он был эффективным.

Пододвинув стул, чтобы сесть рядом с ней, я легонько сжал ее колено.

Она положила голову мне на плечо, ее левая рука поглаживала клавиши пианино. Зазвенели случайные ноты, и мы замолчали, пока она перебирала все, что еще оставалось у нее в голове. Ей нужно было время, чтобы все обдумать.

Шли минуты, и в конце концов она встала и взяла меня за руку.

— Хорошо, — сказала она. — Период скорби окончен.

Я поднялся на ноги:

— Уверена, что с тобой все в порядке?

Она хихикнула, ее губы натянули кожу вокруг рта.

— Я более чем в порядке. Рид, так вот, каково это — не быть обремененной печалью? Знаю, это нелепо и глупо, но я держалась за него два года, — она снова рассмеялась. — Как будто мои глаза наконец-то открылись. Больше никаких розовых очков. Я… свободна.

Я улыбнулся, притягивая ее тело к своему:

— Добро пожаловать, любовь моя. Я так счастлив, что наконец-то ты здесь, со мной.

Она наклонила голову и посмотрела вверх:

— Что ты имеешь в виду?

Я покачал головой, убирая ее волосы за ухо:

— Я не имею в виду ничего плохого, просто то время, что я тебя знаю, мне казалось, что ты не была со мной на все сто процентов. С кем угодно, если уж на то пошло.

Она кивнула, размышляя.

— Твои мысли были где-то в другом месте, хотя, — усмехнулся я, — ты отчаянно пыталась это скрыть.

— Но ты видел меня насквозь, потому что ты понимаешь все обо мне, даже когда я тебе не говорю, — закончила она, и я прикусил губу.

— Думаю, да.

Ее руки играли с моими волосами, и я наклонился, целуя ее мягкие губы, мой язык слегка обводил ее.

Она отстранилась от меня, ее рука коснулась моего лица:

— Расскажи мне что-нибудь настоящее.

Я вглядывался в ее лицо, ища любой ответ, который ей был нужен, но впервые я был уверен, что ей нужна была только моя правда. Ей ничего другого не было нужно.

Я вздохнул:

— Ты знаешь, что у меня никогда не было девушки?

Она кивнула.

— Это было потому, что я ждал тебя. Раньше я этого не знал. Или, может быть, так оно и было, я просто никогда не признавал этого, потому что думал, что ты так далеко от меня.

Слезы навернулись на ее глаза, и я поцеловал ее в макушку, когда она прислонилась к моей груди.

— Расскажи мне что-нибудь настоящее, любимая.

Чарли теснее прижалась к моей груди, уткнувшись лицом в мою кожу, когда ее пальцы сжали мою спину:

— Это не так уж плохо, да?

— Что?

— Влюбляться в кого-то.

Положив руки ей на плечи, я мягко отодвинул ее назад, чтобы заглянуть ей в глаза. Вытерев слезу, я поднял ее на руки и понес к стене, ближайшей к двери.

Прижавшись губами к ее губам, я поискал замок на двери и щелкнул им, обеспечивая наше уединение. Она обхватила меня ногами за талию, а я показал ей, насколько сильно я попал (прим. в англ. яз влюбляться — fall into, дословно переводится как падать в кого-то).

Я уже ударился о землю.

Я уже мертв.

Я уже принадлежал ей.

Немного приспустив мои джинсы, она поспешно оторвала свое тело от моего, чтобы приподнять платье ровно настолько, чтобы дать мне доступ.

Мой рот нашел ее шею, посасывая и теребя ее кожу. Она вскрикнула, и я приложил руку к ее губам, чтобы заставить ее замолчать. Мои коллеги по актерскому составу проходили мимо двери, громко разговаривая, совершенно не подозревая о том, что мы делаем по ту сторону.

В глазах Чарли зажглось возбуждение, и в тот момент, когда я вошел в нее, весь мой мир взорвался. Я погрузился глубоко в нее, снимая все проблемы с ее души, заменяя каждую из них чем-то прекрасным. Чем-то, что могли сделать только мы с ней.

Толчок за толчком мы отбрасывали эти ужасные воспоминания прочь, создавая новые и прекрасные.

Она несла на своих плечах бремя всего мира, и все же сомневалась в своих силах.

Сегодняшний вечер доказал именно то, что я знал с самого начала.

Чарли прошла через слишком многое. Пережила слишком многое, но она была воином. Храброй, сильной и удивительно свирепой.

Не говоря уже о том, что у нее был чертовски хороший хук правой.

Я бы напоминал ей об этом каждый божий день.