Джарка Руус (ЛП)

ГЛАВА 11

— Да что с тобой такое? — спросил Века Дарт, наклоняясь поближе, его похожее на хорька лицо сморщилось то ли от неприязни, то ли от подозрений. — Ты заболела? Судя по твоему виду, тебе стоит об этом подумать.

Она едва слышала его. Ее потрясение было таким, что она не могла говорить. Внутри Запрета! Эти слова гремели в ушах, как завывание сильного ветра, стирая все остальные звуки, наполняя ее растерянностью и неверием. Это было настолько невероятным, что она не могла заставить себя освободиться от мыслей об этом. Никто никогда не был внутри Запрета. Если на то пошло, то не было никакой возможности попасть туда. Созданный барьер был достаточно мощным, чтобы удерживать демонов и их отродье внутри, но и снаружи его действие был точно таким же. Между этими двумя сторонами не было никакой связи, даже самого незначительного контакта.

Однажды, пятьсот лет назад, этот барьер был прорван из–за умирания Элькрис. Предок Грайанны Вил Омсфорд сыграл важную роль, оказав помощь эльфийской принцессе Амбель, входившей в число избранных, в поисках Источника Огненной Крови, чтобы возродить Элькрис и восстановить барьер. Однако, кроме этого единственного раза, в истории больше не было отмечено случаев, чтобы демоны или люди переходили с одной стороны на другую. Просто нет такого способа, чтобы подобное осуществилось.

И тем не менее это случилось, потому что она оказалась внутри Запрета, и как бы ей не хотелось с этим не согласиться, все было именно так. Если тут были фурии, то не могло быть никакой ошибки. Века Дарт был болотным улком, а все болотные улки древних времен, времен Волшебного мира, были сосланы в Запрет вместе с другими существами, который были патологическими хищниками. Твари, жившие внутри Запрета, были грубыми и жестокими, неспособными существовать в рамках цивилизованного поведения, неспособными обуздать свои инстинкты убийц. Она понимала тьму, которая управляла такими созданиями, ибо, будучи Ведьмой Ильзе, она сама подчинялась этой тьме. Когда тьма брала бразды правления, разграничивая эмоции, можно было оправдать любые деяния.

— Хочешь воды? Я могу сбегать за ней, тут недалеко. Мне не нравится, как ты выглядишь. Драча укусил тебя? Он тебя отравил?

Века Дарт приблизился к ней настолько, что его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от ее собственного лица. Она увидела на его темной коже покрытые волосами бородавки и пятна. Она заметила остроту его зубов и услышала, как при дыхании у него вырывается шипение. Он очень напоминал в данный момент хорька.

— Прочь от меня, — сказала она, и он мгновенно отскочил, слегка съежившись от резкого звука ее голоса. — Со мной ничего не случилось, болотный улк! Я размышляла.

Думая о том, в каком безвыходном положении она оказалась. Хуже ситуации она не могла себе представить. Находиться внутри Запрета означало смертный приговор. Она не знала, кто нашел способ переместить ее сюда или как она сможет выбраться отсюда, но она была Ард Рис даже здесь, и она сохранит свою железную волю, которую закалила в бесчисленных сражениях, в которых она выжила и уничтожила своих врагов.

Она сделала еще один глубокий вдох и осмотрелась, убеждаясь, что география земли вокруг нее осталась той же, какой она помнила. Она не изменилась. Зубы Дракона образовали с трех сторон барьер, кое–где виднелись луга и реки, все это было знакомым, на севере Стрелехеймские равнины растянулись вдаль, исчезая в темной, туманной пустоте.

Она старалась добраться до истины. Если она находилась внутри Запрета, тогда Запрет был не совсем другим местом; он был точно таким же местом, но в другой плоскости бытия, альтернативный мир с альтернативной историей, который очень мало изменился со времен Волшебного мира. Ее мир видел расцвет и крушение цивилизаций из–за безумства властей. Этому же не удалось продвинуться в развитии с момента его создания при помощи эльфийской магии, что произошло тысячи лет назад. Один мир видел расы, созданные из мифов, из времен, когда они были реальными, заново появившиеся благодаря изменениям в тех, кто пережил Великие Войны. В другом его обитатели как будто застыли во времени, так и оставшись порождениями самых ужасных кошмаров.

Неудивительно, что Века Дарт и, вероятно, большинство здесь живущих, говорили на разновидности эльфийского языка, который она когда–то изучила. Когда–то все существа говорили на одном и том же языке, рожденным магией Слова, давшей жизнь и шанс на единство, чего они упустили.

— Вы всегда были изгнанным народом? — спросила она Веку Дарта. — У вас есть хроники об этом? У кого–нибудь?

— Наши хроники хранятся у стракенов и колдунов, но они не совпадают с тем, что есть на самом деле, — ответил болотный улк. Он потер острый подбородок и усмехнулся. — Они любят вносить в них изменения, которые годятся для их целей. Все они лжецы и предатели! Но такие, как я, которые не обременены магией, знают правду. История это история! Это не просто слова! Джарка Руус были здесь тысячи, тысячи лет, после того, как решили избавиться от эльфов и их отродий, придти сюда и стать свободными!

Разумная интерпретация, подумала она, для существ, которые не хотят считать себя изгнанными, но как самостоятельно принимающими решение. Ирония состояла в том, что они до сих пор называли себя Джарка Руус — изгнанный народ. Наверное, так заложено в природе всех народов, чтобы они заново переписывали историю, сохраняя свои гордость и достоинство. Монстры, демоны и их отродье испытывали такую же потребность в самоуважении, как и люди.

Она остановилась на середине мысли, почуяв, что она что–то упустила.

— А есть здесь такие же, как я? — спросила она, решив, что раз ее переправили сюда из ее мира, то, наверно, есть и другие.

— Стракены? Конечно!

— Нет, не стракены. Люди.

Он уставился на нее:

— Какие такие люди?

— Люди, похожие на меня. Гладкокожие. — Она пыталась придумать, как еще описать их. — Которые выглядят, как я.

Он выглядел встревоженным:

— Как ты? Есть, но немного. Стракены, колдуны и ведьмы могут придать себе любой облик с помощью своей магии. — Он потер руки и огляделся:

— Может, мы пойдем? У драчи, вероятно, есть сообщники. Он мог отправиться за ними. Драчи умные, и даже стракен, такой же сильный, как и ты, не сможет выстоять против их стаи.

Она пристально на него посмотрела. Он чего–то не договаривал, чего–то очень важного. Она заметила, как он отводил взгляд, и слышала определенные нотки в его голосе. Но решила в данный момент не обращать на это внимания. Он был прав, задерживаться не стоит. Оставаться надолго на одном месте здесь, внутри Запрета, было слишком опасно. Здесь все было или охотником, или добычей, и ей совсем не хотелось видеть себя в роли последней.

Она снова осмотрелась, стараясь решить, куда отправиться. Ей придется выбрать какое–нибудь направление, принесет ли оно ей пользу или нет. Она должна уйти подальше от этого пристанища драконов. Географически этот мир был похож на ее собственный. Ей могло это пригодиться, если она придумает, как. Сходство между двумя мирами должно привести ее к решению куда направиться, найти способ выжить.

Она подумала было использовать свою магию, но не знала, как много пользы от этого получит. Песнь желаний могла делать многое, но не может открывать двери между мирами. Кроме того, она была уверена, что то количество магии, которое придется использовать для подобной цели, наверняка привлечет нежелательное внимание.

Потом, совершенно внезапно, ее осенило. Она тут же ухватилась за эту мысль. Если Запрет являлся отражением ее собственного мира, то в нем должен быть эквивалент Хейдисхорну и, возможно, доступ к друидам. Если ей удастся призвать здесь их духов, как делала она в своем мире, то она, возможно, сможет узнать, что же ей делать. В качестве рабочей идеи это выглядело обещающим. Кроме того, поскольку у нее это была единственная идея, то стоило попытаться.

Она взглянула на Веку Дарта:

— Я иду на восток за Зубы… за горы.

Болотный улк нахмурил брови и произнес что–то невразумительное, но явно недовольное.

— Тебе не обязательно идти со мной. Я и одна справлюсь.

Она надеялась, что он согласится с ней, считая, что от него будет мало помощи. Однако Века Дарт, по–прежнему не смотря на нее, все еще хмурясь, покачал своей головой:

— Тебе может понадобиться моя помощь, чтобы найти дорогу, чужестранка. Эта земля небезопасна для чужестранцев. Безопаснее на западе, но, полагаю, у тебя есть причины, чтобы не идти туда прямо сейчас. Может быть позже.

Он вдруг поднял глаза и прищурился:

— Но ты не хочешь идти на восток. Ты хочешь идти на юг, через горы. Я знаю, что их называешь как–то по–другому, но здесь они называются Драконьим Пределом. Нам нужно сначала перейти их, чтобы отправиться на восток. Слишком опасно пытаться пройти обратно тем путем, которым я прошел сюда.

Ему так хотелось, чтобы она согласилась с ним, что она тут же что–то заподозрила.

— Мы сможем воспользоваться одним из проходов, — быстро продолжил он. — Он приведет нас в Пашанон. Там есть города и деревни. И крепости. Ты кого–нибудь там знаешь? Ну, может быть, какого–нибудь стракена?

Очевидно, он что–то скрывал, но так как она уже решила идти тем путем, что он предложил…

— Послушай–ка, Века Дарт, — тихо произнесла она, наклоняясь, чтобы смотреть ему прямо в глаза. Силой своего взгляда она заставила его застыть на месте. — Больше не называй меня стракеном. Понятно?

Он поспешно кивнул, кривя рот и буравя ее своими глазами:

— Ты маскируешься? — предположил он.

Она кивнула.

— Я хочу, чтобы моя личность находилась в секрете. Если ты отправишься со мной, то должен с этим согласиться. Ты должен звать меня Грайанной.

Он засмеялся, причем звук его смеха был жутковатым — резким и дребезжащим:

— Я сделаю так, как ты пожелаешь, и столько, сколько тебе нужно.

Она выпрямилась. В конце концов, может, все сработает. Может быть, она найдет способ вырваться отсюда.

— Пошли, — сказала она.

Не дожидаясь его ответа, она отправилась в путь.

Они шли весь день — или, более точно, она шла, в то время как он бежал, его движения напоминали походку краба, используя все четыре конечности и бессистемно болтаясь из стороны в сторону. Она поражалась его энергией, которая казалась бесконечной, и тем, что он, казалось, не замечал тот факт, что без особой причины преодолевал в два раза больше расстояния, чем это было необходимо. Спустя несколько часов наблюдений за его передвижениями, она решила, что, должно быть, у болотных улков это заложено на генетическом уровне. Она почти ничего не знала о его виде, лишь слегка коснувшись этого предмета в Хрониках друидов, и поэтому продолжала изредка наблюдать. Тем не менее, этих наблюдений казалось вполне достаточно.

Местность, по которой они проходили, выглядела для нее и знакомой, и нет, географические особенности походили на такие же в ее собственном мире, но не совсем. Отличия были очень незначительные, причем она не могла конкретно их определить, а лишь ощутить. Ее не удивляло, что мир Запрета, развивавшийся альтернативным путем, не был точным отражением ее мира. В том мире рельеф земли был изменен разрушительными последствиями Великих Войн. Основные ориентиры были одинаковыми — горы, ущелья, скалы, реки и озера, — но отличались в деталях. Окружавший ее ландшафт создавал впечатление, что она оказалась в знакомом месте, просто увидела его в совершенно новом свете.

Им не встретилось больше ни одного дракона. Над головой они видели огромных птиц, но те не походили ни на роков, ни на сорокопутов, и Века Дарт сказал ей, что это гарпии. Она не могла разглядеть их женские лица, но смогла представить их в уме — узкие и суровые, хитрые и коварные. Гарпии были мифом в ее мире, созданиями древних рассказчиков. Но они были среди существ, изгнанных в момент создания Запрета, и поэтому остались только в сказках. Увидеть их здесь, реальных и в опасной близости, заставило ее вспомнить о других опасных тварях, обитавших тут, существах, которые будут охотиться на нее ради пропитания или из спортивного интереса, или, вообще, без всякой причины. Такая перспектива была не очень–то приятной.

Это, однако, имело и отвлекающий эффект. Со времени своего пробуждения и понимания случившегося, она мало задумывалась о проблемах, оставшихся дома; они были такими далекими и вне пределов ее досягаемости. В некотором смысле, это было освобождением. Совет Друидов, раздробленный его сварливыми членами и постоянными интригами, был в другом мире, и ему придется разбираться со всем без ее участия. Она не могла такое сказать почти двадцать лет и теперь даже испытывала какое–то облегчение.

Погода внутри Запрета никогда не менялась, земля и небо были серыми и бесцветными из–за отсутствия солнечного света и сплошного покрывала облаков, которые вдали освещались молниями, сопровождавшимися раскатами грома. Закат представлял собой лишь незначительное потемнение этого серого освещения, при котором они путешествовали весь день. Растительность повсюду имела отравленный вид и казалась покрытой плесенью, как будто заражаясь болезнью от почвы, в которой росла. Ничего в этом мире не предполагало поощрения живым существам. Все шептало о смерти.

К концу дня они добрались до южного входа в один из проходов, ведущих через горы и спускающегося с предгорий к равнинам, которые Века Дарт называл Пашаноном, а в ее мире они назывались Каллахорном. Жухлая низкорослая трава росла пучками на протяжении многих миль плотно утрамбованной земли и бесплодных холмов, бесконечно протянувшихся россыпью по высоким, продуваемым ветрами плато.

— Нам нужно найти безопасное место для сна, — объявил болотный улк своим странным флегматичным голосом, озираясь в поисках такого места. — А, вот оно!

Он указал на огромный каштан, растущий на краю группы деревьев, которые как солдаты, шеренгой поднимались по предгорью.

— Мы должны спать на дереве? — нерешительно спросила она.

Он одарил ее лукавым оскалом:

— Попробуй поспать на земле, стракен, и увидишь, что с тобой ночью сделает местная братва.

Она была недовольна, что он продолжал называть ее стракеном после того, как она предупредила его, но поняла, что тут уж ничего не поделаешь. Он обращался к ней так, как ее видел, и ничего из сказанного ею этого не изменит.

— А на деревьях безопаснее? — спросила она.

— В основном. Мы меньше заметны на деревьях, да и самые страшные твари, которые выходят на охоту, не лазают по ним. За исключением виноградных змей. — Он ухмыльнулся и его зубы сверкнули, как кинжалы. — Но на такой высоте их не так много. — Он направился к деревьям. — Подожди здесь.

На какое–то время он пропал, а когда вернулся, то принес странное ассорти из корней и ягод, которые с торжеством положил к ее ногам. Он явно считал, что именно это годится ей в пищу, и она решила не разочаровывать его. Она поблагодарила его, как смогла очистила принесенное и съела, довольная хоть такой пищей. После этого он проводил ее к небольшому ручью. Вода оказалась достаточно чистой, и она утолила жажду.

Она заметила, как свет стал ослабевать, наступала темнота, плотно окутывая все вокруг. Тишина дня стала еще сильнее, как будто даже самый слабый шумок, который ей удавалось услышать во время своего путешествия, спрятался куда–то. Земля вокруг нее погрузилась из сумрака в темноту, ту темноту, поняла она, в котором процветали хищники. Но здешняя темнота ощущалась как–то иначе. В частности, из–за отсутствия луны и звезд. А также были другие запахи и вкусы ночного воздуха, наполненного зловонием и разложением, и этот воздух приносил ее дыханию ощущения мертвечины и крови. Она почувствовала, как сводит живот, и это был отклик ее магии на невидимую опасность.

— Лучше сейчас залезть на дерево, — посоветовал Века Дарт, когда привел ее обратно от ручья, его движения из стороны в сторону стали еще быстрее.

Она спросила его, почему он сам не притронулся к той пище, что принес ей. Его ответ был ворчанием, выражавшим равнодушие. Они забрались на каштан и устроились в широкой люльке, образованной переплетенными ветвями. Ей нужен был любой отдых, подумала она, чувствуя, как шершавая кора впивается ей в спину. Она взглянула на свою ночную сорочку и увидела, что она вся изодрана. Еще один такой день, и она останется голой. Ей нужно найти какую–нибудь одежду.

— Завтра, — сказал он ей, отвечая на вопрос, что же ей делать. — Впереди деревни и поселки. Там можно найти одежду. Но ведь ты стракен — разве ты не можешь создать одежду магией?

Она сказала, что нет. Его, казалось, это немного смутило. Волосы на его затылке ощетинились.

— Магия может сделать все! Я сам это видел! Ты пытаешься меня одурачить?

— Магия не все может. Я это знаю. — Она бросила на него острый взгляд. — В любом случае, зачем мне дурачить тебя? Какой в этом смысл?

Его лицо напряглось:

— Каждый знает, что стракены вкладывают смысл во все, что делают. Им нравится обманывать других существ. Им нравится видеть, как те нервничают. — Он и сам испытывал неловкость, во всю теребя пальцами рук. — Лучше не пытайся меня дурачить!

Она непроизвольно засмеялась:

— Ты, кажется, сильно не любишь быть одураченным. Интересно, с чего бы это? Наверное, совесть мучает?

Его глаза пылали яростью:

— У меня есть право постоять за себя! Стракенам нельзя доверять!

— Я не стракен, Века Дарт, — снова сказала она. — Я тебе это уже говорила. Еще раз обрати на меня внимание. Посмотри на меня. Я не стракен. Я Ард Рис. Скажи это.

Он так и поступил, но с неохотой. По–видимому, он уже решил, что, признавала она это или нет, она была стракеном и ей не стоит доверять, и поэтому было странным, что он выбрал ее в союзники. Или, поправила она себя, выбрал ее в качестве попутчика. Очевидно, что если бы он считал ее стракеном, то не стал бы с ней путешествовать, если бы мог этого избежать. И ей стало интересно, что же будет дальше.

— Я должен скрыть наши следы, пока не вышли на охоту большие твари, — вдруг объявил он и спустился вниз до того, как она успела его остановить.

Долгое время его не было, а когда он вернулся, то грыз что–то, зажатое в одной руке. Трудно сказать, чем это могло быть, но по виду напоминало остатки хорька или крысы. От его добычи осталась только задняя часть. Рот и лицо болотного улка были в крови, а глаза хищно блестели.

— Вкусно, — произнес он.

— Кажется, ты очень доволен, — заметила она, встретившись с его взглядом. Если он хотел шокировать ее, то она повидала вещи гораздо хуже.

— Свежее мясо, — заявил он. — Никакой мертвечины. Я не падальщик.

Он с наслаждением расправился с тем, что осталось, зубами разрывая сырое мясо на небольшие куски и быстро их проглатывая. Покончив, он вытер рот тыльной стороной ладони, облизал пальцы и рыгнул.

— Все, время спать, — объявил он.

Он растянулся на одном суку и, казалось, готов с легкостью заснуть.

— А где твой народ, Века Дарт? — спросила она его, чувствуя себя не очень уютно, чтобы думать о сне.

— Там, откуда я пришел. До сих пор живут в своих норах. Они недальновидны и лишены воображения. Я же не такой. Именно поэтому я ушел. Я решил, что для меня в жизни есть что–то большее, чем норы и коренья. Иначе я бы остался с ними.

Какой лжец, подумала она. Даже то, как он произнес эти слова, выдало его с головой. Наверное, он считал, что она поверит чему угодно. И ее это рассердило.

— Куда же ты намерен пойти? — продолжила она, тщательно скрывая свой гнев.

Он причмокнул губами:

— О, это знаю только я. У меня свои планы. Может быть, я расскажу тебе, когда получше тебя узнаю.

— И ты не будешь скучать? — Она достаточно долго мирилась с ложью болотного улка и решила что–то с этим сделать. Он был расслаблен и ничего не подозревал. Отличный момент, чтобы преподать ему урок. Она начала потихоньку напевать, призывая магию песни желаний и окутывая его этой магией. — По родителям? По братьям и сестрам?

Он пожал плечами, зевая:

— У меня нет семьи. А также и друзей, если на то пошло. Никого, о ком бы я волновался. Большинство болотных улков глупы. Не могут видеть дальше своих земляных кореньев и грибов.

— Коренья могут быть мягкими, а грибы нежными, — рискнула она, ее магия начала проникать в его мысли. — Ты довольно быстро принес их мне. Почему ты сам их не ешь?

Он глупо засмеялся, магия околдовала его. Против магии у него не было никакой защиты. Друид бы без особых усилий прервал ее усилия, но Века Дарт даже не понимал, что она с ним делала.

— Я могу сказать, что ты принадлежишь к тому виду, который питается кореньями и ягодами. Но не я. Мне нужно мясо, свежее мясо. Оно делает меня сильным. Делает меня опасным!

Теперь она имела над ним очень большую власть и начала давить посильнее:

— Во–первых, ты попал в беду после того, как перестал есть коренья, не так ли? — спросила она, предугадав правду, читая его слабые попытки соврать. — Какое же свежее мясо ты съел? Это должно быть что–то запрещенное у болотных улков.

— Какая глупость! — огрызнулся он в попытке защититься. — Какая в этом разница? Они даже были не наши! Они были нежными, и я съел всего–то нескольких! Там, откуда они явились, их было много! Но ты подумала, что я съел своих собственных детей!

— Кого–то других?

— Отродье другого племени, абсолютно бесполезное! Долгое время даже не замечали их отсутствия!

— А когда хватились?..

— Во всем обвинили меня, даже не дали возможности объясниться!

— Поэтому они тебя выгнали.

— Я ушел раньше. Было ясно, каковы их намерения на мой счет, и я не видел резона это терпеть. Глупый норный народ! Крысеныши! Будучи чуть больше крыс, они сами являются пищей для больших тварей — драконов, огров и им подобным! Если ты не хочешь быть жертвой, ты должен стать хищником! Я говорил им это, говорил! И что хорошего из этого вышло? Какую награду я получил? Наказание, если я останусь и больше не буду есть детей. Невозможно! К тому времени я вошел во вкус. Я не мог отказаться только потому, что остальные этого не приемлют!

Он вдруг осекся и дикими глазами уставился на нее:

— Зачем я тебе это все рассказал? Я не хотел этого говорить? Ничего! Как такое случилось? Что ты со мной сделала?

— Я помогла тебе смириться с правдой, малыш, — спокойно сказала она. — Мне не нравятся лжецы и обманщики. Я сама была такой и сразу их распознаю. Ты хотел убедить меня, что путешествуешь, чтобы посмотреть мир. Но правда состоит в том, что ты убегаешь, возможно, от других болотных улков, которые ищут тебя, потому что ты съел их детей. Ты хочешь, чтобы я защитила тебя, но не желаешь рассказать мне, почему. Все эти разговоры о том, что я обманываю тебя, были лишь прикрытием, чтобы ты обманул меня.

— Ты использовала магию на мне! Ты стракен, как я и говорил!

— Я не стракен…

Но Веку Дарта это не интересовало. Он был так возмущен, что даже не пытался выслушать то, что она собиралась ему сказать, вскочил на ноги, шипя и плюясь как ошпаренная кошка, и оскалил зубы, как будто готовясь на нее напасть. Затем он в бешенстве спустился по стволу вниз, спрыгнув с него в самом низу, и исчез в темноте.

Она ждала, что он вернется, не в силах поверить, что этого не произойдет.

Оставаться с ней для него казалось слишком важным, чтобы позволить своей гордости встать на пути. Но спустя какое–то время, когда он так и не появился, она перестала прислушиваться, решив, что в любом случае ей будет лучше без него. Всякий, кто питается представителями своего вида, независимо от причин этого, был неподходящей компанией. Если бы он остался, ей пришлось бы каждую минуту следить за ним, гадая, не набросится ли он на нее. Пусть он идет своим путем, и дело с концом.

Однако, в окружавшей тишине она снова осознала, как же все отличается внутри Запрета. Как бы ни был этот мир похож на тот, из которого она явилась, он был не тем же самым. Там она вполне уютно чувствовала себя в темноте, здесь же ее мучила тревога. Ночь была совершенно другая. Запахи, вкус и звуки были достаточно странными, чтобы беспокоить ее, чтобы заставить тщательно продумывать каждый свой следующий шаг. Она была уверена, что сможет пройти до версии Хейдисхорна в этом мире, если только он существовал, и попытается призвать духов друидов. Но была ли она готова к тому, что может ей повстречаться на этом пути? Одно дело столкнуться с драчей, и совсем другое противостоять целой стае фурий. В своем мире она была очень сильной, но насколько она будет сильна в Запрете?

Она уставилась в темноту, не уверенная, что вообще хочет узнать ответ.