Доказательство от противного

ГЛАВА XI

Андрею и Леше было все более или менее ясно относительно планов друг друга на жизнь. Со времен последнего Лешиного безумного проекта (он собирался устроиться работать смотрителем на маяке) прошел почти год, и теперь уже оба приятеля были убеждены, что за синей птицей вовсе не нужно никуда ехать. Она находилась здесь, рядом, и возможность поймать ее и ощипать становилась уже близка.

Что же касается Миши, то он не делился своими планами на жизнь. Приятелям же было любопытно, как видит свое будущее их товарищ. Наверняка Миша с его привычкой обдумывать и обсасывать до мелочей каждый предстоящий шаг уже понастроил планов, и уж конечно это были не воздушные замки, а фундаментальные постройки современной архитектуры.

Как-то Андрей поднял эту тему.

— Слышь, Зуля, — спросил он на перемене. — А ты после школы что делать будешь?

— Не знаю пока, — просто ответил тот.

— Как это? — оторопел Андрей.

— Как не знаешь? — подключился к разговору Леша. — Ты ведь хочешь стать кем-нибудь? Космонавтом, артистом, министром, почетным золотарем деревни Дристу-ново?

Миша посмотрел на него исподлобья. Подумав какое-то время, он ответил негромко:

— Я хочу свалить.

— Как свалить? — не понял Андрей.

— Так свалить. Как все нормальные люди сваливают.

— Куда? — Ответ Зули не внес ясности.

— Не столь важно куда. — Миша посмотрел в окно. — Главное — свалить отсюда.

Приятели переглянулись, не вполне уверенные в том, что понимают, о чем говорит их друг. А тот, подумав, развил свою мысль, словно угадав их сомнения:

— Хотелось бы, конечно, жить в Штатах или во Франции, но, боюсь, таких умных слишком много.

Леша внимательно посмотрел на Мишу. Андрею, как обычно, не потребовалось много времени, чтобы осмыслить услышанное.

— То есть ты хочешь свалить за кордон?

Миша кивнул.

— А язык? — Андрей спросил первое, что пришло в голову.

— Язык можно выучить. — Миша даже поморщился, настолько ничтожной казалась ему эта проблема.

— А что, здесь тебе не живется? — Леха тоже не разделял настроения приятеля. Как бы то ни было, но кирпичик патриотизма семья и школа все же успели заложить в их формирующееся сознание.

— Здесь можно жить только «как все», на одну зарплату.

— Ну почему? — не согласился с ним Андрей. — Сейчас-то все по-другому: открывай себе кооператив и живи, как умеешь. Все по-честному.

— Папа говорит, здесь никогда не будет по-честному, — покачал головой Миша.

— Да почему? — не унимался Андрей. — Зарабатывай деньги, и можешь купить все, что захочешь: машину, дачу, шмотки, жратву…

Миша усмехнулся.

— Это далеко не все, что я хочу купить, — сказал, глядя приятелю в глаза.

Звонок на урок развел спорящие стороны, и больше приятели этот разговор не возобновляли. Но и Андрей, и Леша задумались над сказанным Мишей. Не то чтобы они были отчаянными патриотами. Нет. Но представить себе жизнь вне родной страны, среди чужих людей, говорящих и думающих на неизвестном языке, поступающих в соответствии со своими традициями, было тяжело. В конце концов, здесь всегда есть друзья, родственники, которые в случае неудачи помогут, поддержат. А там? Там пришлось бы драться за место под солнцем без права на ошибку. Это было слишком рискованно. Да и ради чего, собственно, идти на такое, когда сейчас и в СССР открыты все пути к нормальной жизни?! Знай себе работай и богатей.

В общем, стремление Миши «свалить» было друзьям непонятно. Но, привыкнув уважать взгляды на жизнь друг друга, они и с Мишей не стали открывать дискуссию. В конце концов, это его личное дело.

Пришла зима. Стало рано темнеть, да и мороз на улице осложнял жизнь наших торговцев. Кроме того, родители, обеспокоенные ежевечерним отсутствием чад дома, начали вплотную интересоваться отношением их к учебе.

Пришлось менять систему работы. Теперь к магазину ходили по двое. Один с основной массой товара грелся внутри, делая вид, что читает книгу, а другой ходил под окнами со списком того, что есть в наличии. Если покупатель выбирал что-то, то ему выносили нужную вещь. Тем более что ассортимент наших коммерсантов расширился настолько, что таскать баул с товаром было делом непростым.

Таким образом, удалось высвободить для каждого по два вечера в неделю, дабы незадействованный работник мог показаться на глаза родителям и посидеть-таки над учебниками. Родители успокоились, да и успеваемость приятелей несколько повысилась.

Правда, Андрей, сжигаемый изнутри своей кипучей энергией, чувствовал себя несколько неуютно в то время, когда его друзья отправлялись «на дело», а его путь лежал домой. Несколько раз он порывался пойти с ними, и лишь опасность репрессий со стороны родителей, уже начавших задавать вопросы о том, где он болтается вечерами, помогала приятелям убедить его вернуться.

В один из таких вечеров, возвращаясь из школы, Андрей увидел идущую впереди одноклассницу — ту самую новенькую, Нину Кирьянову, что появилась в их классе одновременно с «арабами».

Девушка эта была не сказать что странная, но несколько необычная, не такая, как все. Она держалась обособленно от сверстниц. Не то чтобы дичилась их. Напротив, всегда доброжелательная, улыбчивая, она располагала к себе. Никогда не отказывала в помощи, не отрывалась от коллектива в целом, блюдя кодекс «один за всех, все за одного», исправно подсказывая товарищам и передавая шпаргалки.

Все вроде было нормально, но это касалось как бы класса в целом. А чтобы сойтись с кем-то, завести дружбу… Этого не было.

Нина была высокой, стройной, симпатичной девушкой. Даже в мешковатом пиджаке школьной формы она умудрялась выглядеть женственно. Пышные каштановые волосы, большие темные глаза, подчеркнутые густыми бровями с восточным изгибом, делали ее похожей на американских красоток, загадочно улыбавшихся с появившихся недавно в изобилии импортных пакетов. А на уроках физкультуры, переодетая в темное трико, она обращала на себя всеобщее внимание: безупречная осанка, длинные ноги, осиная талия, расходившаяся вниз плавной изящной линией. Словом, будь ее акселераты-одноклассники чуть повзрослее, они роем кружились бы вокруг девушки. Но подобная вызывающая красота отпугивала их, заставляя комплексовать и прятать глаза при встрече с ней.

Подруг у нее также не было. С одной стороны, все девчонки знали друг друга тысячу лет, и вот так вдруг принять нового человека было непросто. С другой стороны, был в Нине какой-то снобизм, не позволявший общаться с ней на равных. Поначалу прошел даже слушок, что Кирьянова тоже чья-то там дочка или внучка, но вскоре выяснилось, что родители Нины — люди более чем скромного достатка и социального положения. Последнее обстоятельство тем более не оправдывало в глазах одноклассниц ее едва завуалированного высокомерия.

Но самым главным, что воздвигало стену между Ниной и сверстницами, была ее взрослость. Она уже не просто ощущала себя женщиной, но и вела себя как настоящая женщина. На одном из первых же уроков истории она выкинула такое, чего ни одна из девятиклассниц не могла бы не только позволить себе, но даже сделать по просьбе комиссии из РОНО.

Молодой учитель, Алексей Олегович, поинтересовался, как обычно, есть ли желающие отвечать по домашнему заданию. Желающих не нашлось. Тогда он вызвал кого-то из мальчишек, но тот честно признался, что не готов. Поставив в журнал «лебедя», Алексей Олегович долго изучал список и наконец выбрал следующую жертву.

— А вот Кирьянова может нам что-нибудь поведать?

Нина выждала, пока взгляд учителя обнаружит ее в классе, и медленно встала. Не встала даже, а поднялась, неторопливо и величаво, как грациозное животное. Она поднялась и осталась стоять у своей парты, с каким-то искренним удивлением взирая на учителя.

— Ну, пожалуйста. — Историк жестом пригласил ее к доске.

— Алексей Олегович, — проникновенным голосом произнесла она, — посмотрите за окно. Ну, посудите сами, о каких учебниках можно говорить, когда на дворе угасают последние краски уходящего лета? Или вы хотите, чтобы счастливые молодые юноши и девушки тратили последние теплые вечера на зубрежку скучных параграфов?

Историк выслушал этот монолог, открыв рот. Впрочем, на остальных, сидевших в классе, эта речь произвела не меньшее впечатление.

Нина стояла перед остолбеневшим учителем, кокетливо наклонив голову, и, застенчиво улыбаясь, смотрела ему прямо в лицо. В ее глазах, которые мог видеть только потерявший дар речи историк, плясали озорные искорки.

Алексей Олегович отвел взгляд и обратился к притихшему классу:

— Так что, никто не готов?

В ответ — красноречивое молчание.

— Ну, — потер переносицу учитель, — тогда все садитесь (стояла, собственно, только Нина). Но завтра пощады не ждите!

Класс облегченно вздохнул. Нина спасла по крайней мере половину класса от неминуемых пар, но популярности это ей не прибавило.

В дальнейшем она неоднократно выкидывала какие-нибудь штучки, сажая в лужу не только преподавателей-мужчин, но и женщин.

То обстоятельство, что она уже научилась неплохо пользоваться преимуществами своего пола, раздражало не доросших до этого сверстниц. Кто-то неуклюже пытался подражать ей, кто-то пробовал извлекать выгоду из ее побед, но желающих дружить с ней в классе не находилось.

Итак, Андрей увидел Нину, шедшую впереди.

Как и все сверстники, Андрей пасовал перед этой развитой девушкой и смущался до неприличия, если волею судьбы ему приходилось обращаться к Нине по какому-нибудь вопросу. Несколько раз она подтрунивала над ним, вгоняя в краску довольно фривольными шуточками.

Не было у Андрея желания с ней встречаться и сегодня. Но, как назло, она шла в том же направлении, что и он, и таким медленным шагом, что не догнать ее было невозможно. Будь у Андрея другая дорога, он непременно двинулся бы в обход, но они шли вдоль длиннющего сталинского монстра, и крюк был бы слишком велик. Андрей решил, что пройдет мимо нее быстрым шагом, сделав вид, что не узнал, не заметил, и скоренько уйдет вперед.

Он нагнал девушку и поравнялся с ней, скосив взгляд в ее сторону: заметит ли она его?

Маневр не удался. Нина повернула голову.

— А, Андрей, — сказала она рассеянно.

Мысленно выругав себя за неудачный план, Андрей сбавил скорость и пошел рядом.

— Тебе куда? — спросила Нина.

Андрей ответил.

— А… — кивнула Нина. — Мне дальше. Может, проводишь?

Очевидно, это была очередная из тех Нининых шуточек, которыми она играючи лишала сверстников дара речи, превращая их в ослов. Андрея это задело.

— Легко, — кивнул он, чувствуя, как кровь приливает к щекам, и подумал о том, чтобы только не покраснеть.

— Ну, тогда пошли, — озорно подмигнула ему девушка.

— Мы и так идем. — Андрей вдруг почувствовал себя свободно и естественно. Нинины чары вдруг перестали действовать. Он просто шел по улице с одноклассницей.

Они шли не спеша, обмениваясь фразами о погоде, об уроках, о школе.

— Слушай, — спросила Нина, неожиданно сменив тему, — а почему у вас все такие пришибленные?

— В смысле? — Андрей в самом деле не понял ее.

— Ну, шарахаются, как в детском садике, мальчики от девочек, девочки от мальчиков.

Андрей ответил не сразу. На самом деле случалось, многие его сверстники хвастались своими победами на любовном фронте, но, учитывая то, что и сам он, чтобы не отстать, что-то такое рассказывал, выглядели они не очень убедительно. Что же до вещей очевидных, то Нина была где-то права: девушки и юноши кучковались отдельно, и если на дискотеках кто-то набирался смелости пригласить девушку на танец, событие это обсуждалось потом в течение недели, а то и двух. В зависимости от того, как близко стояли партнеры и как низко лежала его левая рука. Кто-то с кем-то встречался, но это было вне школы, и особенно это не афишировалось. Да и не интересовался Андрей никогда сплетнями.

— Ну почему? — пожал он плечами, — Не шарахается никто…

Они уже подходили к Нининому дому, и Андрей тянул время, не сводя глаз с бесконечно медленно приближающейся двери Нининого подъезда. Еще немного, и он попрощается с ней и смоется домой.

— А у тебя девушка есть? — Нина попыталась заглянуть в глаза Андрею, чтобы увидеть реакцию на свой вопрос.

Андрей проводил все свободное от школы время с приятелями и ни о каких девушках даже не помышлял. До заветной двери оставалось не более пятидесяти шагов.

— Ну как… — Он почувствовал, что она все-таки вогнала его в краску.

Еще шагов тридцать, не больше. Андрей тянул паузу.

— В кино ты с кем ходишь? — вроде бы Нина пыталась ему помочь, но Андрей шестым чувством ощущал подвох, какую-то ловушку.

— Я в кино не хожу, — отрезал он, со злостью отмечая, что они почти остановились.

— Значит, нет девушки? — не отступала Нина.

— Значит, нет, — огрызнулся Андрей.

— Странно, такой симпатичный мальчишка… — Нина озабоченно покачала головой. — Куда ваши дурехи смотрят?

Десять шагов.

— Послушай… — Нина остановилась сама и остановила Андрея, взяв его за рукав куртки. — А хочешь, я буду твоей девушкой?

Она стояла, преданно глядя ему в лицо, а в глубине глаз плясали озорные искорки. Может быть, это только казалось Андрею? Нет, уголки ее губ дрогнули чуть заметно, но достаточно заметно для того, чтобы Андрей понял, что она смеется над ним. Ему захотелось ей просто врезать.

С трудом разомкнув стиснутые в бессильной ярости зубы, он как-то зло и с вызовом произнес:

— Хочу.

Нина, казалось, не заметила недоброго тона, которым это было произнесено.

— Вот здорово! — Казалось, она обрадована вполне искренне.

И прежде чем Андрей успел сказать что-либо еще, лицо ее стало серьезным.

— Послушай, — спросила она тихо, — а ты целоваться умеешь?

Андрею захотелось ответить ей что-нибудь такое едкое, такое колючее, чтобы у этой выпендрюшки навсегда отпала охота стебать людей, но в голову ничего подходящего не приходило. Он уже думал было просто выдать ей что-нибудь из лексикона слесаря Сеича, но она его опять опередила.

— Значит, не умеешь, — произнесла она сочувственным тоном. — Ну, это ничего! — тут же убежденно добавила девушка и, не дав Андрею опомниться, взяла его руку и буквально втащила в подъезд.

Поднявшись на площадку второго этажа, Нина остановилась и, повернувшись к Андрею, покорно последовавшему за ней, сняла с головы шапку.

— Все не так уж сложно и совсем не страшно, — сказала она покровительственным тоном.

В следующее мгновение ее руки обвили шею Андрея, и он почувствовал ее застывшие на морозе губы, прильнувшие к его губам, и теплый влажный язык, властно раздвинувший их и скользнувший к небу.

Длилось это несколько секунд. Потом Нина отстранилась от него и, смерив Андрея скептическим взглядом, вздохнула:

— Да, прямо скажем, не густо. — И тут же добавила весело — Ну ничего, я тебя быстро научу. По-моему, ты способный.

Повернувшись, она побежала вверх по лестнице.

Андрей тогда так и не понял, что все это означало. То ли Нина в очередной раз поиграла с ним, несомненно выйдя победителем, то ли она и впрямь проявляла к нему своеобразный интерес.

На следующий день Андрей ожидал, что Нина если не подойдет к нему, то по крайней мере поздоровается. Но девушка не обращала на него никакого внимания, словно напрочь успела забыть вчерашний вечер.

Из этого Андрей заключил, что просто стал жертвой очередной выходки примадонны, и решил забыть об этой истории.

Прошла неделя. На носу был Новый год. Темнело рано. Тем не менее торговля шла бойко: многие люди покупали подарки к празднику или просто готовились отдохнуть и повеселиться. А какой же праздник без хорошей музыки? С другой стороны, «арабов» словно прорвало: они таскали кассеты, пластинки и компакты чуть ли не целыми сумками. Очевидно, в то время, когда одни люди покупали музыку, другие ее продавали, чтобы разжиться деньгами на праздничный стол или подарки людям, не страдающим меломанией.

В эти дни ни у кого из приятелей не возникало возражений, когда его отправляли отдыхать: холода стояли, как говорится, конкретные. Особенно тоскливо было морозить нос после захода солнца, когда даже слабенький ветерок драл кожу лица не хуже наждачной бумаги.

Отмерзнув свое в понедельник и вторник, Андрей получил заслуженный выходной.

Он стоял в вестибюле школы перед дверью на улицу и возился с клепками куртки, когда вдруг заметил Нину, неторопливо поправлявшую волосы перед зеркалом возле учительской. Заметив в зеркало наблюдающего за ней Андрея, она повернула голову и, смерив его насмешливым взглядом, снова отвернулась.

Кругом было полно народу, но никто, кажется, не обратил на этот мимолетный взгляд внимания.

Нина неторопливо запахнула длинное пальто и, на ходу застегивая пуговицы, направилась к Андрею. А может быть, она просто шла к двери, возле которой он стоял, но Андрей не учел этот вариант и невольно улыбнулся, поймав на себе ее взгляд.

— Ну что, ухажер, — спросила она, поравнявшись с ним, — соблазнил девушку и в кусты? Все вы подлые и бессердечные.

Сказано это было с таким чувством, что проходившая мимо них одноклассница застыла на месте, удивленно глядя на Андрея.

Нина же не стала дожидаться оваций и, толкнув дверь, вышла на крыльцо.

Андрей, чуть отодвинув одеревеневшую одноклассницу, вышел следом.

— Ну так что, соблазнитель? — Нина насмешливо смотрела на Андрея, натягивая перчатки. — Пошли или как?

— Пошли, — кивнул Андрей и неожиданно для себя подхватил стоявшую у ног девушки сумку.

— О, да ты делаешь успехи! — Нина с одобрением посмотрела на свою пеструю сумку, висевшую теперь на широком плече спутника.

В этот раз дорога не показалась Андрею столь длинной. Хотя тем для разговора не стало больше да и болтать на морозе не слишком приятно, Андрей чувствовал себя легко и свободно. Несколько раз он даже пошутил на обсуждаемые темы, а Нина однажды даже рассмеялась.

— Слушай, рыцарь, а чем вы там промышляете? — спросила Нина как бы между прочим.

— В смысле? — Андрей насторожился.

— Ну, эти мажоры таскают вам «пласты», кассеты, еще какую-то утварь. Вы им — нет. Выходит, продаете.

— Выходит, что продаем, — согласился Андрей.

— И как?

— Что — как?

— Да ты расслабься, конспиратор, — девушка улыбнулась, — я же не милиционер. Мне просто интересно, чем живет и дышит цвет нашего класса, и в частности мой обворожительный кавалер.

Андрею не приходилось слышать в свой адрес подобных эпитетов, он смутился и, чтобы скрыть это, поспешил ответить:

— Да когда как. Когда нормально, когда вообще ноль.

— А нормально, это сколько?

Интуитивно Андрей чувствовал, что не стоит рассказывать всем и каждому о том, сколько денег они заработали и продолжают зарабатывать, но неодолимое желание произвести впечатление и отсутствие какой бы то ни было опасности (что с того, что одна девчонка будет знать об их бизнесе чуть больше других?) развязали ему язык.

— Ну, иногда получается по сто рублей на нос…

— В день?! — Глаза у Нины округлились.

— В день, — с достоинством кивнул Андрей, вполне довольный произведенным эффектом.

По правде говоря, таких денег они, конечно, не зарабатывали. Был действительно день, принесший им почти триста рублей чистого дохода, но это было один-единственный раз, когда какой-то оглашенный сибиряк попросту скупил у них все пластинки с роком, не особенно торгуясь и не слишком придираясь к состоянию дисков. Обычно день считался удачным, если приятели зарабатывали сто рублей на троих, что случалось не так часто, как хотелось бы.

Разговор как-то незаметно перескочил с продажи пластинок на их содержание, и остаток пути они обсуждали последние альбомы наиболее нашумевших западных групп.

— Слушай, — Нина тронула Андрея за локоть. — А если ты такой меломан, то чего же ты на дискотеки не ходишь?

Андрей пожал плечами. По субботам в школе проходили дискотеки, и многие из их класса посещали их регулярно. Но за неделю накапливалось столько дел дома, что тратить вечер на это сомнительное мероприятие не хотелось.

— Чего там делать? — буркнул он.

Они подошли к Нининому дому.

Перед дверью Андрей в нерешительности остановился.

— Чего ты встал? — обернулась девушка. — Пойдем. Хоть чаю попьешь, согреешься.

Андрей пожал плечами — мол, так и быть — и вошел в подъезд.

Пройдя в квартиру, Нина быстро нашла в калошнице подходящие тапки и, бросив их к ногам Андрея, ушла на кухню ставить чайник.

— Ты проходи в комнату, садись, — донесся с кухни ее голос. — Родители на работе, так что не бойся, выбирай любое кресло.

Андрей вошел в комнату и сел в одно из глубоких плюшевых кресел, покрытых вытертыми, но еще мягкими верблюжьими покрывалами.

Прежде чем он успел осмотреться, в комнату вошла Нина.

— Ну как? — спросила она, сделав неопределенный жест рукой.

— Книг у вас много, — восхищенно сказал Андрей, взирая на ряды книжных полок, доходящие почти до лепнины на потолке.

Андрей любил читать на досуге, но большинство книг, пришедшихся ему по душе, он подолгу ожидал в очереди в библиотеке, а многих еще так и не дождался. Сейчас же, без труда заметив знакомые корешки, он искренне позавидовал Нине (или ее родителям?), которым для того, чтобы почитать что-нибудь из Стругацких, достаточно было просто подойти к полке и взять нужный том.

— Да, папа — большой любитель. — Нина сказала это с каким-то нехорошим оттенком, то ли сарказма, то ли досады.

Андрей спрятал ладони под себя.

— Замерз? — спросила Нина, вешая на плечики школьный пиджак.

— Да нет. Уже согрелся.

— Ну, тогда, может, продолжим уроки? — Нина остановилась возле кресла, где сидел Андрей.

— Какие уроки? — не понял тот, отрывая взгляд от книжных полок.

Нина молча села к нему на колени и обвила его шею. У Андрея перехватило дыхание.

Девушка медленно приблизила свое лицо к его лицу и коснулась губами его щеки. Андрей неуверенно поднял руки и обнял ее за талию.

Нина прильнула к его губам, и юноша как-то по-новому ощутил на себе тяжесть ее тела, тепло, исходящее от нее, руки, гладившие его волосы.

Андрей обнял ее сильнее, пытаясь в то же время изобразить подобие того, что выделывала девушка языком в его рту. Потом он поднял одну руку и положил ее девушке на грудь. Он удивился, какой же мягкой может быть человеческая плоть. Словно сквозь ткань водолазки он трогал большую медузу. Под ладонью дрогнул твердый шарик соска…

Нина взяла руку Андрея и решительно отвела ее в сторону.

Андрей чуть отстранился от девушки, удивленно-вопрошающе глядя ей в лицо.

— Эту тему, милый друг, проходить пока что рано. — Она с сожалением покачала головой.

— Почему?

— Боюсь, для вас она еще слишком сложна.

— Ничего, я способный. — Андрей снова попытался обнять ее, но Нина вдруг высвободилась из его объятий и, вскочив на ноги, отошла к двери.

— Чайник вскипел, — улыбнулась она. — Тебе сахар или варенье?

— Мы еще не закончили. — Андрей умоляюще протянул к ней руки.

— Андрей! — Нина сдвинула брови. — Ты прямо как маленький. Ты же ходишь в школу и знаешь, что дети учат только то, что задает учитель, а учитель задает только то, что есть в программе. И учит он только так, как его самого учили.

— Мы же не в школе. — Андрей встал и сделал шаг к Нине.

Та отступила в сторону кухни.

— Мы не в школе, но все равно всему свое время. И все получают все в установленном порядке. Образование, работу, зарплату, медицинскую помощь…

— Ну, положим, не всегда так бывает. — Андрей начинал злиться. Возбуждение перерастало в злость.

— Не всегда, — кивнула Нина, поворачиваясь в сторону кухни. — Кто-то идет в платную поликлинику, кто-то сам находит себе работу…

— Кто-то нанимает себе репетитора, — подхватил Андрей.

Нина остановилась и посмотрела на него через плечо. Взгляды их встретились.

— Да, — медленно произнесла девушка. — Кто-то нанимает репетиторов. Только ведь это дорого стоит…

Андрей не верил своим ушам. Он лихорадочно пытался сообразить, что означала эта фраза. То ли отвлеченное философствование об устройстве мира, то ли…

— И сколько это стоит? — полушутливым, чтобы оставить себе пути к отступлению, тоном поинтересовался Андрей.

Нина повернулась к нему и, смерив оценивающим взглядом, спросила с вызовом:

— А сколько бы ты заплатил?

Андрей растерялся. Он не был готов к столь неожиданному повороту, да и не ясно оставалось: то ли они обсуждают что-то на полном серьезе, то ли он допустил промашку и девушка, оскорбленная в лучших чувствах, просто накручивает себя, чтобы обрушить на его голову громы и молнии.

В конце концов, решил он, если роковая ошибка совершена, то терять уже нечего.

— А сколько берут репетиторы? — начал он контратаку.

— Хорошие репетиторы (она сделала нажим на первом слове) берут по пятьдесят рублей за занятие.

Андрей остолбенел. Нет, он не ошибся. Это и в самом деле был торг! Во рту у него пересохло.

— Что, кишка-то тонка? — усмехнулась Нина, окидывая его презрительным взглядом.

— Нет! — выдохнул из себя Андрей.

Нина удивленно приподняла бровь.

— Да? — спросила она, пристально глядя в глаза юноше. — Очень любопытно.

Какое-то время они стояли друг против друга. Андрей замер, словно выбравшийся из норы суслик, готовый при первом же намеке на опасность броситься наутек. Нина, скрестив руки на груди, рассматривала его с деланным интересом, словно он экспонат в музее.

— Ну, — Нина подняла наконец глаза, — договорились. Когда начнем?

Андрей едва не поперхнулся. Целое стадо мурашек заметалось по его вдруг одеревеневшему телу. С трудом ворочая присохшим к небу языком, он выдавил из себя:

— Можно сейчас.

Андрей пытался произнести это вальяжно, небрежно, но получился глухой шепот.

Нина взглянула на часы и пожала плечами:

— В принципе, полчаса у нас есть. Думаю, что для первого раза хватит за глаза. Вот только репетиторы нынче берут плату вперед. — Она вопросительно взглянула на Андрея.

Тот негнущимися пальцами извлек из кармана записную книжку, где между страниц были заложены шесть десятирублевых купюр. Он медленно извлек пять из них, наблюдая за реакцией девушки. Та протянула руку и, взяв деньги, скрылась в кухне.

Через полминуты девушка появилась снова. Нина толкнула дверь маленькой комнаты и деловито скомандовала:

— Ну, пошли, ученик.

Каждую неделю Андрей брал теперь у Нины «уроки». Встречались они чаще у него, подгадав, когда родители были на работе. По словам Нины, Андрей делал успехи.

Все бы ничего, но Андрея смущало, что деньги его утекали к «репетитору» слишком бурным потоком. Торговля после Нового года сошла почти на нет. Компания редко зарабатывала больше тридцати рублей за вечер. Люди не рисковали покупать что-либо в вечерних сумерках, тем более что температура на улице не располагала к остановкам.

Как-то вечером Андрей и Миша дежурили возле «Мелодии». Минуло шесть часов, а к ним еще никто не подходил. Вернувшись с улицы, Миша подошел к стоявшему в углу у батареи приятелю.

— Видел я такую торговлю знаешь где?

— Догадываюсь, — буркнул Андрей, отрываясь от книги.

— Давай сворачиваться на сегодня, — предложил Миша, взглянув на часы. — И вообще, я бы до потепления ушел в отпуск.

— До потепления еще далеко, — возразил Андрей, поднимая сумку. — А вот насчет сегодня… Ты, пожалуй, прав.

Они разделили товар поровну и вышли из магазина. Дойдя до угла здания, приятели попрощались и двинулись в разные стороны.

У Андрея порядком подмерзли пальцы ног, и он не мог дождаться мгновения, когда окажется дома, в тепле. Если бы не тяжелая сумка с «пластами», он бы, наверное, припустил трусцой, а так лишь шел быстро, насколько мог. Встречный ветер жег щеки и засыпал глаза мелкими колючими снежинками, и Андрею приходилось низко наклонять голову.

Когда до дома оставалось всего ничего, краем глаза он заметил знакомую фигуру, двигавшуюся ему наперерез.

— Леха! — окликнул он друга.

Тот остановился, поджидая Андрея.

— Привет.

— Привет.

— Чего так рано? — озабоченно посмотрел на сумку Леха.

— Да голяк полный, — сокрушенно махнул рукой Андрей. — Вообще ноль.

— A-а. — Леха успокоился. — А я уж испугался, что случилось чего.

— Ты куда?

— Домой, — махнул рукой Леха.

— А откуда? — машинально спросил Андрей.

К его удивлению, Леху этот вопрос крайне смутил.

— Да тут, понимаешь, дело одно… — неуверенно начал он.

Андрея несколько задела скрытность приятеля, но замерзшие пальцы требовали немедленно доставить их в тепло, и Андрей решил побыстрее свернуть разговор.

— А, ну ладно тогда, — махнул он приятелю. — До завтра.

Леха истолковал поспешность, с которой попрощался с ним друг, как признак обиды.

— Андрюх, — окликнул он приятеля.

— Чего? — Андрей, которому до вожделенного тепла оставалось всего ничего, ответил с явной досадой, и это еще больше уверило Лешу в том, что тот обижен.

Леха подошел к Андрею вплотную.

— Понимаешь, — заговорил он тихо, — тут одна девчонка живет…

Андрей, почувствовав, что задержали его надолго, скривился.

— В общем, мы с ней… это… — Леха замялся на секунду, подбирая подходящее слово, но ничего особенного не подобрал и закончил чуть слышно — Трахаемся тут.

— Чего? — Андрей от неожиданности даже забыл о своих пальцах.

Леха расплылся в улыбке:

— Того самого.

Любопытство разобрало Андрея посильней холода.

— А кто это? Кто-нибудь из наших?

Леха кивнул.

— Только никому, — строго предупредил он. — Это — Кирьянова.

— Кто-о-о?!

Оказалось, что Нина давала «платные уроки» не одному Андрею. Факт этот потряс обоих приятелей. Еще несколько минут назад каждый из них считал себя единственным обладателем сокровища, считал себя удачливее, счастливее и взрослее своих сверстников и даже друзей. Каждый внезапно обнаружил: волшебное слово «сезам» известно не ему одному и в его тайный мир есть еще по крайней мере один ход. Один день в неделю Нина посвящала Андрею, один — Лехе. Всем поровну. Даже стоимость уроков была одинаковой. Правда, с Лехи она попыталась сначала содрать шестьдесят, но Леха счел возможным поторговаться.

Друзья были вне себя от гнева. Они решили покарать вероломную куртизанку.

На следующий день к Нине должен был идти Андрей, они встречались у нее. Приятели уговорили Мишу сделать выходной и приступили к исполнению своего плана мести. План был, правда, готов только наполовину. Они условились, что Андрей и Нина входят в квартиру. Через какое-то время в дверь звонит Леха. Что они будут делать дальше, друзья еще не придумали, но решили, что все как-нибудь разрешится само собой.

Андрей и Нина поднялись в квартиру. Быстро избавившись от одежды, девушка зашла в ванную, а когда вышла оттуда в короткой майке на голое тело, то обнаружила, что в комнате сидят и Андрей и Леха.

Нина растерялась, но только на мгновение.

— Не поняла, — грозно посмотрела она на Леху. — Ты как здесь оказался?

— Через дверь, — пожал плечами Леха.

— А теперь так же через дверь и выйди!

Приятели никак не ожидали, что первый ход сделает сама Нина.

— А ты ничего не хочешь сказать? — Андрей поднялся из кресла.

— По поводу?

— Ну, по поводу меня, Лехи, еще кого-нибудь…

— А я что, обязана перед тобой отчитываться? — Нина, сжав кулачки, двинулась на Андрея, совершенно, кажется, забыв о своем не совсем обычном наряде. — Ты все уроки получил за свои деньги?

Андрей хотел было что-то сказать, но лишь открыл рот, а потом тут же его захлопнул.

— Может, вы гомики, что пришли вместе? — Нина уже кричала на них. — Или решили потрахаться втроем? Так надо было сначала мое мнение спросить! Может, вам моя цена бы не подошла…

— Сука, — выдохнул Леха.

В комнате повисла тишина.

— Блядь вонючая, — добавил он с презрением, оглядывая стоявшую перед ним девушку.

Несколько секунд они жгли друг друга взглядами. Первой нарушила молчание Нина.

— Ладно, козлы, — сказала она зловещим шепотом. — Вам эти сиськи-пиписьки дорого обойдутся.

И она вдруг рванула на себе майку. Ткань с треском разошлась до нижнего шва.

— А вы знаете, гомики, что такое статья сто семнадцать?

Андрей и Леха переглянулись.

— Групповое изнасилование несовершеннолетней с отягчающими обстоятельствами, — произнесла Нина нараспев. — Что, в джинсы наклали, детишки? — Нина запахнула лохмотья майки и сказала уже спокойно — Впрочем, я готова пойти вам навстречу. По старой дружбе. Приносите сегодня две «косых», и завтра вы будете сидеть за любимой школьной партой, а не в тюряге.

Зуля решил, что дома делать все равно нечего, взял часть кассет и дисков, чтобы не было слишком тяжело, и отправился к магазину.

Подойдя к витрине, он с удивлением обнаружил, что никого из торговцев у магазина нет. Это обстоятельство удивило, но не смутило его. Он достал список, пометил то, что лежало у него в сумке, и стал ждать.

Через какое-то время к нему подошел человек и, не особенно торгуясь, купил диск «Дип Перпл».

Зуля решил, что, возможно, не зря потратит сегодня вечер, а завтра удивит приятелей своими успехами.

Через полчаса к нему подошел один из торговцев. Он был без товара и почему-то в больших солнцезащитных очках.

— А ты чего? — спросил торговец, не здороваясь.

— Чего — чего? — не понял Миша.

— Ты чего, не знаешь, что ли, ничего?

— А что я должен знать? — Миша насторожился.

— Что рэкеты приезжали, — полушепотом пояснил торговец.

— Кто приезжал? — Миша принюхался, ожидая уловить запах спиртного, и несколько упокоился, действительно почувствовав, что от торговца несет, как из бочки.

— Короче, пацан. — Торговец положил ему руку на плечо. — Тут приезжали мужики. Рэкеты, понял? Все, кто здесь стоит, должны платить по тридцать пять в неделю, понял?

— С какой стати? — Миша попытался мягко высвободить плечо.

— А с такой! — Торговец приподнял очки, и Миша увидел, что левый глаз у него заплыл темно-синим фингалом.

Аргумент был убедительный, но Миша никак не мог взять в толк, за что он должен платить этим самым мужикам. По словам торговца выходило, что ни за что, хотя предполагалось, что эти самые мужики будут их защищать. За четыре прошедших месяца приятелям понадобилась защита лишь однажды, да и то они смогли отделаться от того пьяницы своими силами. Теперь же отбирались немалые деньги непонятно за что.

В расстроенных чувствах Миша взял свою сумку и побрел восвояси. Предстояло обдумать и обсудить с приятелями создавшуюся ситуацию. Но прежде всего надлежало обдумать все самому.

Не успел Миша сделать и нескольких шагов, как перед ним выросли Леха и Андрей. Они зашли к нему домой и, узнав, что тот еще не приходил из школы, сразу поняли, где его искать.

Приятели зашли в какой-то подъезд, и два обманутых сластолюбца выложили свою печальную историю, а Миша обрисовал им ситуацию с рэкетирами.

Груз обрушившихся на компанию злоключений порядком испортил всем настроение. Непонятная история с рэкетом не казалась катастрофой: что там за мужики, чем это кончится, придется ли им платить или это блеф местных хулиганов? Все эти вопросы были пока открыты, да и проблемы в том, чтобы найти другое место для торговли, как будто не стояло. Сложнее была ситуация с ультиматумом Нины.

Никто из приятелей не был специалистом в области права, а проконсультироваться было не у кого. Таким образом, оценить свои шансы попасть за решетку приятели не могли. Однако становилось совершенно очевидно, что если поднимется скандал подобного рода, то ничего хорошего он не принесет.

С другой стороны, отдавать две тысячи этой сволочи не хотелось, тем более что ни Леша, ни Андрей пока не сколотили подобного состояния. У Леши в копилке лежало семьсот двадцать рублей. Андрей же, менее склонный к экономии, мог похвастаться лишь шестью сотнями.

Андрей и Леша и не стали бы посвящать в эту историю Зулю, если бы не очевидная необходимость, в случае чего, взять у него в долг. Кроме того, они полагали, что три головы всегда лучше, чем две. К тому же, прежде чем Нина выставила их за дверь, они успели сделать массу ошибок.

— Надо было хотя бы поторговаться, — сокрушенно покачал головой Леха, осознав одну из них.

— Ага, или правда изнасиловать ее, чтобы не обидно было сидеть, — зло добавил Андрей.

Они примостились на ступенях, судорожно пытаясь найти выход.

— Прибить бы ее. — Андрей в сердцах треснул кулаком по перилам.

— Запросто, — поддержал его Леха. — Дал бы молотком по лбу, и рука бы не дрогнула.

— Ладно, тоже мне Каин нашелся, — угрюмо осадил его Миша.

— Кто?

— Каин, — повторил Миша. — По Библии, это первый человек, совершивший убийство.

— А ты что, Библию читаешь?

— Вы еще литературный диспут откройте! — перебил их Андрей. — Давайте думайте, что делать!

— А чего ты разорался-то? — Миша встал. — Я, что ли, виноват, что вы вляпались, как идиоты?

— А ты бы не вляпался? — огрызнулся Андрей.

— Я уже не вляпался, — улыбнувшись, ответил Зуля.— И не вляпаюсь.

— Хорош ругаться. — Леха встал между ними. — Давайте лучше думать!

— Я уже придумал, — кивнул Миша.

— Что ты придумал? — недоверчиво спросил Андрей.

— Все придумал, — повторил тот, — Все решается очень просто, но недешево.

— Ага, — усмехнулся Леша. — За два штукаря.

Миша взял свою сумку.

— У меня есть предложение. Я сделаю ход конем, и это будет стоить вдвое меньше.

— Тысячу? — насмешливо переспросил Андрей.

— Да.

— Тогда я тоже знаю такой фокус. Пойдем к этой твари и договоримся на тысячу.

— Хорошее дело, — согласился Миша. — Сходите попробуйте. Только не отдавайте бабки сразу, а то ведь ей ничего не мешает потом все-таки накатать заявление и получить с вас еще.

— Не бойся, не все такие дураки, как ты думаешь. — Леха тоже взял свою сумку.

— Тогда так, — подвел итог Миша. — Я сейчас иду по одному делу, а то поздно будет. Вы идите торгуйтесь. Если не договоритесь… Нет, в любом случае встречаемся через два часа в подъезде твоего дома. — Он указал пальцем на Андрея.

Андрей и Леша переглянулись и кивнули.

Через два часа они встретились в условленном месте. Зуле не были нужны их комментарии. Он, конечно, не знал, как прошел разговор, но, едва увидев две плетущиеся по вечерней улице фигуры, все понял без слов.

— Значит, остался мой вариант? — спросил Миша, не дожидаясь, пока они заговорят.

Те кивнули.

— Слушай, Зуля, — заговорил Андрей. — Если у тебя получится, мы завтра же отдаем деньги. Идет?

— Можем и сейчас сходить, — поддержал его Леха, — но у меня уже родичи дома, я не смогу бабки вытащить.

— Ладно, — кивнул Зуля. — Тогда до завтра.

— В смысле? — недоуменно взглянул на него Андрей.

— В смысле идите домой. Пока. До завтра. Приносите деньги.

И, пройдя между остолбеневшими приятелями, он вышел на улицу.

Через двадцать минут Зуля стоял у Нининой двери. Он позвонил. Дверь открыла пожилая женщина, очевидно Нинина мама. Из глубины квартиры доносилась музыка.

— Здравствуйте, — поздоровался Миша. — Меня зовут Михаил, я учусь в одном классе с Ниной. Могу я ее увидеть?

— Да, — мама была тронута столь церемонным приветствием, — проходи, мальчик…

— Я на одну минуточку, — кивая в знак благодарности, уточнил Миша.

— Нина! — позвала мама. — К тебе пришли!

— Извините, — все столь же вежливо обратился Миша к женщине, — какое сегодня число?

— Третье февраля, а что?

— Ничего. Спасибо большое. — Миша был сама любезность.

Из комнаты появилась Нина. Увидев Мишу, она нахмурилась, но, тут же взяв себя в руки, любезно улыбнулась гостю.

— Здравствуй, Миша, — пропела она. — Мама, это Миша. Миша, это Наталья Игоревна.

— Очень приятно еще раз. — Миша несколько церемонно поклонился и подошел к Нине.

— Могу я спросить тебя насчет сегодняшней истории?

— Разумеется. Заходи, пожалуйста.

Едва закрылась дверь комнаты, улыбки исчезли.

— Ты чего приперся?

— Нина, — Миша говорил спокойно и твердо, — видишь ли, мои друзья рассказали мне, что ты сначала занималась с ними сексом за деньги, а теперь хочешь приписать им изнасилование.

Глаза Нины сузились. Она слушала не перебивая. От этого коротышки исходил запах, аромат подвоха. С ним нужно было быть начеку.

— И, насколько я понимаю, — продолжал Миша, — ты не будешь заявлять об этом вымышленном факте, если они заплатят тебе сегодня полторы тысячи рублей…

— Две, — поправила его Нина.

— Что две? — Миша выглядел искренне растерянным.

— Две тысячи.

— Так ты хочешь, чтобы они заплатили две тысячи рублей? — Миша, казалось, был просто оглушен этой новостью.

— А они тебе что, не сказали? — Нина смотрела теперь с насмешкой на этого горе-парламентера, которому приславшие его друзья даже не доверили всей информации.

— Слушай, — Миша был просто раздавлен такими подробностями, — но столько у нас просто нет.

— А я думаю, что есть. — Нина присела на подлокотник кресла.

— Нет, но они же ни в чем не виноваты… — Миша неуклюже переминался с ноги на ногу.

— Еще не хватало! — Нина встала. — Были бы виноваты — в жизни бы не расплатились! Ты уже уходишь? Чао! Передай своим друзьям…

— Подожди… — Миша произнес это почти умоляюще. — Нина Кирьянова, но ведь они тебя не насиловали, не били. Они ведь не виноваты…

— Каждый зарабатывает, как умеет. — Нина взялась за ручку двери.

— Но они ведь не виноваты…

— Слушай, если ты отсюда не выкатишься, я и тебя включу в этот список. Считаю до трех. Раз…

— Нина, но ведь ты все равно не сможешь доказать.

— Смогу. Алиби у них нет, соседка их видела входящими в подъезд, отпечатки их есть, майка порвана, синяки…

— А синяки-то откуда? — Миша чуть ли не взвыл.

— Да ты, маленький, совсем дурак. — Нина усмехнулась. — Так, уже два…

Она повернула ручку двери, но Миша остановил ее жестом.

— А ты знаешь, что если будет доказано, что ты шантажистка и шлюха, то за решеткой окажешься ты?

Лицо Нины побелело.

— Так, Зуля или как там тебя, ты тоже попадаешь в список соучастников…

— Скорее я пойду как свидетель обвинения.

Миша сделал шаг назад и вытащил из кармана полиэтиленовый пакет. Пошарив пальцем, он нажал на что-то. Раздался щелчок, потом в свертке зажужжало.

Нина, забыв о двери, наблюдала за Мишиными манипуляциями. Еще один щелчок, и в комнате раздался голос Нины:

«Две».

— Что «две»?

— «Две тысячи».

Нина подалась вперед. Диктофон! Как глупо ее подловили!

— Ах ты маленький… — Она пыталась найти слово пообиднее, но Зуля не дал ей много времени. Он сунул диктофон в карман и двинулся вперед.

Нина протянула было к нему руки, но он сделал предупреждающий жест:

— Очень кстати тут играла музыка. Если возникнут вопросы о монтаже, можно будет легко подтвердить, что запись настоящая. А вот рукоприкладство только осложнит вашу участь.

Нина стояла неподвижно, не зная, что делать. Попытаться отобрать пленку? Но на шум прибегут родители, а тогда… Но что этот недоносок собирается делать с пленкой?

— Кстати, — Миша боком обошел ее и встал возле двери, — это еще не все. Я тут зашел в канцелярию и ознакомился с твоим личным делом. Оказывается, тебя передвинули из старой школы из-за того, что не смогли разобраться, кто кого совратил: ты географа или он тебя.

Нина молча бросилась на Мишу, но тот мгновенно открыл дверь и прикрылся ею как щитом. Из коридора донеслись шаги Натальи Игоревны.

— Да, чуть не забыл. — Миша прикрыл дверь и вернулся в комнату. — С тебя до конца недели пятьсот рублей. И если будешь шалить, то знай, что я большой мастер по тиражированию и продаже кассет. Пока!

— Стой! — Нина успела схватить его за рукав. Шансов втащить его обратно в комнату, правда, уже не было. — Ты что, совсем дурак? Где я тебе возьму пять сотен?

— Думаю, заработаешь, — пожал плечами Миша. — У тебя ведь целая неделя впереди. Отпусти, пожалуйста, руку.

Миша вышел в коридор, вежливо попрощавшись с Натальей Игоревной, и удалился, оставив Нину наедине со своей яростью.

Он вышел на улицу и пошел домой. На этом фронте все было кончено. Он остался победителем, и, если все пройдет гладко, он заработает разом полторы тысячи минус девять рублей за кассету и двадцать пять — за прокат диктофона. Неплохо.

Миша не испытывал угрызений совести. То, что он содрал деньги со своих друзей, не казалось ему чем-то аморальным. Нет, это было справедливо. Он отомстил всем троим: Андрею, Лехе и Нине.

В тот день он понял вдруг, что дружить можно по-разному. Он понял, что в их трио он был пусть и неявно, за глаза, но другом второго сорта. Другом, с которым делятся сокровенным лишь под настроение, к которому приходят с бедой, только когда уже больше некуда идти. Ему так хотелось быть другом и Лехе и Андрею, и они, конечно, считали его таковым, но оставалась между ними какая-то дистанция, невидимая, но ощутимая. И сегодня Миша почувствовал эту дистанцию особенно явно. Лишь загнанные в угол, решились они посвятить его в свои тайны.

Обида его была вызвана ревностью, хотя сам Миша и не вполне осознавал это. Он ревновал друзей, не в силах простить им, что они не принимают его так, как друг друга. Пусть они сами не понимают этого, пусть барьер этот едва заметен, но он есть. Есть и всегда будет. И он не мог ни простить, ни понять. Именно потому, что они были его друзьями.

Ревновал он и Нину, как бы странно это ни выглядело. Да, он считал ее падалью и дрянью. Ее интересовали именно деньги двух его наивных друзей. Это было для Миши очевидно. Но всем было известно, что приятели «крутятся» втроем и что денег они зарабатывают примерно поровну. Но Нина расставила сети только на двоих. Зулей, маленьким и щуплым, она попросту побрезговала. И это было в его глазах главным ее преступлением. Его самолюбие требовало мести. Мести гораздо более жестокой, чем он совершил. Но Зуля не был бы Зулей, если бы не умел держать себя в руках, четко соразмеряя, как учили его в детстве, «хочу» и «надо».

Друзья принесли ему деньги, долго благодарили, жали руки и пытались выведать, как Миша смог договориться с Ниной. Они и по сей день полагают, что он отдал деньги ей, убедив ее умерить аппетит. Но в любом случае с того дня на всех военных советах Мишино слово стало решающим.

Что же до Нины, то и она принесла деньги. Правда, сначала отдала лишь четыреста рублей, предложив Зуле «кое-что поинтересней денег». Но с Зулей все было не так просто: он не собирался наступать на те же грабли, что и его друзья.

Теперь оставалась проблема с рэкетирами. После истории с Ниной Андрей и Леха были полны уверенности, что Зуля предложит удачный выход из ситуации. Сам Зуля, впрочем, их оптимизма не разделял.