Доказательство от противного

ГЛАВА III

Зуля сидел в кресле перед телевизором. Сидел прямо и неподвижно, как истукан. Сосредоточенный взгляд уперся в экран. Со стороны он выглядел человеком, поглощенным очередной серией любимой мыльной оперы.

Катя знала Зулю достаточно хорошо; правильно оценив эту идиллическую картину, она прекрасно поняла главное: Миша напряжен и взволнован.

Зуля всегда охотно делился с женой хорошими новостями, рассказывал о делах на работе, но предпочитал не вываливать на девушку возникавшие проблемы. И чем серьезнее были неприятности, тем тщательнее он маскировал их. Вернее, думал, что маскирует, хотя на самом деле провести Катю было не так просто.

Вот и сейчас Зуля делал вид, что сосредоточенно следит за действием детектива, а Катя молча наблюдала за ним, делая в свою очередь вид, что ничего не замечает. Исподволь, прислушиваясь к лаконичным ответам по телефону, осторожно разведывая планы Миши на ближайшие дни, девушка получала представление о характере и масштабах Мишиных неприятностей.

Сегодня Миша смотрел детектив особенно внимательно, за последний час он не проронил ни слова. Незатейливый сюжет фильма позволял зрителю вычислить убийц на первой же минуте после титров, и то, что Миша столь внимательно смотрит эту белиберду, красноречиво подтверждало худшие Катины опасения: случилось нечто из ряда вон выходящее.

А Зуля не хотел говорить подруге о том, что занимало в тот момент его мысли.

Он не рассказал об исчезновении Лехи, о звонке Оксаны, Лехиной жены.

Оксана позвонила и рассказала, что произошло. Она видела, как Леха въезжал во двор, но когда прошло сорок минут, а он так и не поднялся в квартиру, Оксана почуяла неладное, спустилась вниз и обнаружила пустую закрытую машину и рядом рассыпанные по мокрому асфальту мандарины. Не было сомнений, что Леху похитили.

Зуля немедленно связался с Цилиндром. Встретившись, они решили, что вдвоем, без поддержки, этой проблемы не осилить. И договорились задействовать все средства: Цилиндр должен был найти Анвара и попросить его о помощи, а Зуля с Оксаной поехали по адресу, который им продиктовали по ноль-два (добрая тетенька предложила им прислать группу или подъехать в отделение, но, засветившись с ментами, можно было сразу забыть о возможности выручить Леху при помощи Анвара. Ни те ни другие не терпели отступления от правил: ты или с криминалом, или с красными).

Цилиндр поймал такси и уехал в направлении Сокольников, где снимал квартиру осетин. Зуля с Оксаной поехали в район «Бабушкинской».

По адресу, данному в милиции, находился деревянный двухэтажный дом, построенный, очевидно, в тридцатые годы. Низкая, полуутопленная в многослойный бутерброд асфальта железная дверь. Над дверью — табличка: «Под. 2» (все верно). На двери наклеена потемневшая бумажка: «Корпорация инновационных технологий 2001». Рядом с дверью на толстенном трехжильном проводе болталась крохотная пипка звонка.

Миша потянул за ручку двери — заперто. Тогда он осторожно — не хватало еще получить удар током — взял кнопку в руки и надавил большим пальцем. Звонка он не услышал, но ощутил вибрацию и заключил, что звонок работает.

Зуле вдруг стало смешно: спецура, конечно, на то и спецура, чтобы маскироваться да конспирироваться, но скрываться в такой избушке на курьих ножках, словно нечистая сила или большевики в старых фильмах про подполье…

— Вы кто? — Негромкий голос, раздавшийся за спиной, мгновенно вылечил Зулину смешливость и заставил Оксану вздрогнуть.

Перед ними стоял мужчина самой заурядной внешности, среднего роста, лет сорока. То, что человек этот появился не из-за двери, а из-за угла здания, было странно и насторожило Зулю.

Тотчас за дверью кто-то завозился, звякнул ключ, и она приоткрылась, обнаружив за собой неосвещенный коридор. Зуля успел заметить руку, вынырнувшую из темноты, чтобы остановить движение створки.

Мужчина стоял неподвижно, ожидая ответа.

— Мы… Мы звонили… — Зуля не то чтобы потерял дар речи. Эта атмосфера излишней таинственности не располагала к откровенности. У него даже возникла мысль представиться активистом «Гринпис», собирающим подписи за проведение чистки кратера Фудзиямы, схватить Оксану в охапку и линять отсюда, пока не поздно.

— Триста десять — шестьдесят семь?.. — Мужчина выжидающе посмотрел на Оксану.

— Восемнадцать, — кивнула та.

Зуля не сразу сообразил, что мужчина назвал первые пять цифр Лехиного телефона. Когда они звонили по ноль-два, то не стали ни представляться, ни диктовать адрес, а просто изложили суть проблемы. А телефон, значит, все-таки засекли…

— А вы? — Мужчина повернулся к Мише.

— Это — друг! — быстро ответила Оксана.

Еще минуту назад Миша сопровождал Оксану, теперь уже ему стала необходима ее протекция.

— Хорошо, — кивнул мужчина. — Заходите.

Пройдя темным низким — осторожно голову — коридором метров десять, все четверо (включая безмолвного стража у дверей) оказались в небольшой комнате — кабинете.

К потолку были прилеплены два светильника дневного света. Посредине комнаты стоял самый обычный письменный стол, вдоль оклеенных дешевыми обоями стен — самые обычные банкетки и железные с фанерными сиденьями и спинками стулья, какие бывают в школах. Окон в комнате не было.

Шедший впереди страж обернулся. В руках у него оказался какой-то прибор, походивший на теннисную ракетку. Наверное, что-то вроде миноискателя.

Этой ракеткой человек быстро и деловито принялся водить вокруг вошедших. Прибор не подавал никаких сигналов. Удовлетворенно кивнув, он положил свое орудие на банкетку.

— Документы ваши, пожалуйста.

Оксана засуетилась, роясь в сумочке, Миша привычным жестом сунул руку в карман и извлек толстый бумажник, из которого выглядывал его потрепанный серпастый-молоткастый.

Человек изучил внимательно оба паспорта.

Пока он разглядывал последнюю страницу паспорта Оксаны, из темного коридора появились еще двое.

Один — маленький старичок с кривыми ножками, животиком и почти идеально лысым черепом неправильной формы. Второй — высокий широкоплечий мужчина с явно военной выправкой.

Обойдя стол, вошедшие уселись за ним. Старичок бросил на стол синюю пачку импортных сигарет.

— Присаживайтесь. — Бдительный страж закончил проверку документов и протянул оба паспорта Мише.

Зуля подхватил два стула, поставил их возле стола, и они с Оксаной сели напротив восседающей за столом парочки.

— Значит, так, — заговорил высокий мужчина, выуживая из ящика стола несколько листков бумаги и ручку. — Перво-наперво вы ваяете (старичок бросил на коллегу укоризненный взгляд, но тот не обратил внимания) заявление. Чтобы и мы и вы могли проникнуться важностью общей цели. После этого мы сразу же приступаем к работе.

Следующие пять минут Оксана писала заявление, поминутно уточняя у высокого формулировки.

— Ну вот. — Высокий быстро пробежал глазами написанное заявление и опустил его в стол. — Вот. — Теперь будем знакомиться. — Он повернулся к старичку. — Яков Нестерович.

Старичок кивнул.

— Меня зовут Глеб Николаевич, — представился высокий.

— Оксана Станисла… — начал было свою часть церемонии Зуля, но Глеб Николаевич жестом остановил его.

— Оксана Станиславовна и Михаил Валерьевич, — заговорил старичок. — Прежде чем мы начнем работать, я хотел бы сказать вам вот что. Когда люди обращаются за помощью в милицию, они при этом, как правило, делают четыре очень серьезные ошибки.

Яков Нестерович сделал многозначительную паузу.

— Хотел бы предостеречь вас от них. — Он взял в руки пачку сигарет и тут же снова бросил ее на стол. — Что это за ошибки. Первая. Человек нас боится. Он считает, что любой контакт с органами может сыграть роль катализатора к тому, чтобы мы начали копать под него самого, проверять прошлое, настоящее, пытаться «повесить собак» на подвернувшуюся жертву. Спешу успокоить: на подобное занятие у нас просто нет времени. Тем более в вашем случае.

Старичок снова взял в руки пачку и поставил ее перед собой на ребро.

— Вторая ошибка, — продолжал он. — Все приходящие к нам считают себя семи пядей во лбу. Все полагают, что наши рекомендации можно выполнять, но можно и игнорировать, если они кажутся неумными или причиняют определенные неудобства…

— Да я… — открыла было рот Оксана, но старичок жестом попросил ее замолчать.

— Когда мы начнем действовать, то от вас (если вы действительно заинтересованы в успехе предприятия) потребуется точное и беспрекословное подчинение нашим инструкциям. Третье. В подобных делах, как правило, бывают моменты, которые заинтересованные стороны не склонны сообщать нам. Это понятно, и я убежден, что, как бы ни сложилось расследование, мы так и не услышим всей правды до конца. Однако должен предупредить, что каждая капля информации, которую вы нам сообщите или не сообщите, может иметь решающее значение.

Яков Нестерович надорвал пачку, заглянул внутрь и поставил ее на прежнее место.

— И четвертое, — произнес он с едва уловимым облегчением. — Почти все, кто обращается к нам, считают нас лаптями, бездарями и лентяями и не верят в успех дела. В семидесяти процентах случаев, однако, удается убедить потерпевших в обратном. Так что у вас есть все основания для оптимизма.

Закончив свое выступление, Яков Нестерович вытянул наконец из пачки сигарету, сунул ее в рот, но не закурил, а откинулся на спинку стула и покосился на коллегу, предоставляя тому возможность продолжить беседу.

Дальнейший разговор занял около сорока минут. Говорили по большей части Глеб Николаевич и Оксана. Изредка Оксана обращалась за поддержкой к Мише. Яков Нестерович только слушал, медленно пожевывая сигарету и изредка кивая своим мыслям.

Суть разговора сводилась, собственно, к выяснению обстоятельств дела. Как и предупреждал Яков Нестерович, пара-тройка деталей остались в тени. Оксана не была в курсе, Миша же решил воздержаться от их освещения. Что могла изменить информация об истинном обороте кафе, о котором, впрочем, Миша и не имел точных данных? Какая разница, получал Леха предложения о прикрытии от других группировок или нет?

Вопросы, которые задавал Глеб Николаевич, не представляли собой ничего особенного — возьмись Миша за раскрытие подобного дела, он задал бы такие же, — и это обстоятельство окончательно уверило скептически настроенного Зулю в бесперспективности затеи с милицией.

Прощаясь, пинкертоны рекомендовали Оксане отправляться домой, делать вид, что ничего особенного не произошло, ничего не предпринимать до утра без их указаний, никуда не звонить, а в случае, если позвонит кто-либо, постараться потянуть время, поговорить подольше. Последнее относилось как к возможным звонкам похитителей, так и к звонкам знакомых, и особенно «дурацким» звонкам, вроде «Попросите директора зоопарка» или «Выньте шнур из розетки…». Мише порекомендовали ехать восвояси и, если он хочет помочь следствию, оставить все свои контактные телефоны, что он покорно и сделал.

Когда они вышли на улицу, Миша попытался сказать что-то заезженно-ободряющее, но Оксана перебила его:

— Я что, по-твоему, совсем блаженная? Ничего не соображаю?

Миша растерянно пожал плечами — он не умел утешать или вселять уверенность.

Оксана не менее объективно оценивала перспективы раскрытия этого похищения доблестными чекистами, и говорить ей округлые фразы было глупо. Тем не менее она решительно отвергла предложение Зули переночевать у него: пинкертоны были хоть и ничтожным, но все-таки шансом, и она не собиралась просто отмахиваться от этой возможности спасти Леху. Зуля думал так же и не стал настаивать. Он проводил Оксану до угла ее дома, стоя в тени деревьев, дождался, пока она поднимется в квартиру, включит свет и, появившись в окне кухни, подаст условный сигнал: все в порядке. После этого Зуля помчался домой…

Ничего этого Зуля не рассказал Кате.

Он сидел, продолжая делать вид, что увлечен телевизором, и ждал известий от Цилиндра. Расставаясь, друзья договорились встретиться у Зули. Андрей задерживался.

В дверь позвонили. Миша напрягся. Катя встала и пошла открывать.

— Стой! — вскинулся Зуля, и девушка замерла у двери. Зуля отстранил ее, аккуратно отпер замок. За дверью стоял Андрей.

Миша попытался прочесть на лице приятеля ответы на свои вопросы, но с лету это не удалось.

Андрей поздоровался с Катей, и друзья прошли на кухню, попросив девушку посмотреть телевизор.

Девушке впервые приходилось выполнять подобную просьбу, и она не знала, обидеться ей на столь бесцеремонное выведение за скобки или попросту удивиться. Не решив эту дилемму с ходу, она отправилась в комнату, где, усевшись в нагретое Мишей кресло, принялась щелкать пультом, невольно пытаясь услышать какую-нибудь слишком громко произнесенную фразу. Можно было, конечно, просто приложить ухо к закрытой двери, но это оказалось бы уже явно против правил.

Катя понимала, что произошло нечто чрезвычайное. Что же могло случиться?

Девушка сразу отмела версию о неприятностях с госструктурами: в подобных случаях Миша решал все проблемы, не отходя от рабочего места. Значит, событие носит более глобальный характер. И Миша встретился с Андреем. Но почему не с Андреем и Лехой?

Не спеша разбирая ситуацию в этом направлении, Катя вскоре была уверена, что причина происходящего в том, что что-то произошло с Лехой. Что-то очень серьезное, возможно страшное.

Пока Катя строила свои догадки относительно происходящего, друзья обсуждали ситуацию.

Андрей достаточно быстро рассказал Мише о встрече с Анваром. Миша поделился впечатлениями от визита в избушку на курьих ножках.

Оба сошлись во мнении, что помощь Анвара окажется более реальной. Тем не менее нужно было попытать счастья и с пинкертонами. Они решили действовать параллельно: Миша будет вместе с Оксаной работать с милицией, а Андрей контактировать с бандитами.

— Странная публика, — покачал головой Зуля, вспоминая Глеба Николаевича и Якова Нестеровича.

— В смысле? — Андрей поставил на газ чайник. Основные моменты были ясны, и теперь пришло время обменяться субъективными впечатлениями.

— Ты понимаешь, — Миша с трудом облекал возникшее у него дискомфортное ощущение в слова, — какие-то они бутафорские. Когда сталкиваешься с профессионалом, то он обычно производит впечатление именно профессионала: говорит нечто специфическое, дает неожиданный ценный совет… Словом, производит впечатление. А эти… Такой опрос можно провести, посмотрев пару детективов Рижской киностудии.

— Ну, — усмехнулся Андрей, — возможно, наши кинематографисты поднялись на высочайший уровень профессионализма. А может, следователи научились работать так, что тебе не приходится напрягать мозги и учить новые термины. Сервис, а ты не ценишь!

— Сервис будет, когда они найдут Леху. — Зуля не принял излишне оптимистичный тон друга.

— Слушай, — вдруг посерьезнел Цилиндр, — так ты к чему это сказал? Про бутафорию?

— Да не знаю. Просто выходит на площадку какой-нибудь О’Нил, хватает мячик своими оглоблями, и ты понимаешь: вот этот может играть, забивать, выигрывать. А выбегает доходяга Вася Палкин из керченского ДЮШОРа, ростом полтора метра и ноги, как ятаганы…

— Стало быть, не произвели они впечатления? — скорее подытожил, чем спросил Андрей.

— Даты понимаешь… Странно как-то. — Зуля задумчиво потер переносицу. — Когда смотришь совковый боевик вроде «Семнадцати мгновений…», все время подмечаешь: а, вот неточность, ап, опять глупость. Так же и с этими…

Андрей поднял указательный палец, прося собеседника на секунду прерваться.

— Может, выпьем?

Зуля махнул рукой и полез в холодильник.

— Понимаешь, взять даже эту их конспирацию. Ну, оказались мы настоящими потерпевшими — хорошо. А окажись мы теми же бандитами, решившими проверить, куда это зачастили наши жертвы? И что?

Миша замер на секунду, демонстрируя гостю бутылку коньяка, торжественно-вопросительно глядя на друга. Тот кивнул.

— Ну, судя по всему, телефон-то они ваш уже успели узнать…

— Ах, какая доблесть! Да не нужно быть для этого суперменом: звонишь себе на АТС, те идут по шнуру… И все.

Цилиндр пожал плечами. Пожалуй, пока это было единственным достижением оперов. Миша разлил коньяк и снова нырнул в холодильник, чтобы выудить оттуда кусок ветчины, сыр и пучок лука.

— И что с того, что они узнали, откуда звонок? Мы-то ничего не совершили, с нас взятки гладки. А вот с их стороны довольно глупо звать всех подряд в секретный штаб. Будь я бандюком, я бы попросил товарища пожить пару дней на даче, его бы поискали-поискали, а он объявился бы потом сам: был в запое, ничего не помню! С меня какой спрос? А явка их засвечена. Так я говорю?

— Что-то ты много говоришь, — усмехнулся Цилиндр.

Зуля и впрямь говорил необычно для себя много и быстро. Колоссальное напряжение последних часов выплескивалось из него этим эмоциональным монологом.

— Надо же когда-нибудь начинать! — отпарировал он, поднимая свою рюмку.

Мужчины выпили. Андрей залпом, Миша тремя небольшими глотками, прищелкивая языком.

— В общем, — Цилиндр взял с блюдца ломтик ветчины, — я так понимаю, что надежда только на Анвара…

Лицо Зули снова посерело.

— Пожалуй, что так.

Он налил еще по рюмке. Друзья снова выпили.

— А что, — Зуля вытер большим пальцем янтарную каплю с губы, — с Анваром-то это реально?

— Знаешь, в любом случае, — Цилиндр крутанул в воздухе пальцами, словно ввинчивая невидимую лампочку, — это более реальный выход, чем менты. Он, по крайней мере, знает, как связаться с этим Мамаем. И главное, что Мамай будет с ним разговаривать. А что законники? Они ему скажут строго: «Отпусти заложника!» — а он плюнет им на кеды и спросит: «Какого такого заложника?»

— Если станет известно, что менты сели им на хвост, они тогда концы в воду…

Миша снова налил.

— Слушай, может, попытаемся сами… — Андрей прекрасно понимал, что говорит глупость, но жажда действия требовала какого-то утоления. По крайней мере, того, чтобы друг возразил на это предложение. — Отловим этого Гену и предложим Мамаю меняться…

— Да нет… — Миша покачал головой. — Нужно ждать. И потом, даже если мы выловим этого козла, что мы с ним будем делать? Привяжем к батарее к будем пинать ногами, пока соседи не вызовут ту же доблестную милицию? Да и не станут его ни на кого менять. Для бандитов Гена — совершенно лишний рот.

Они снова выпили и какое-то время сидели молча, сосредоточенно зажевывая коньяк.

— Слушай, — нарушил молчание Андрей, — но мне интересно, как менты-то собираются искать его? Если эти гады позвонят Ксюхе или кому-то из кафе — тогда будет обычная игра в кошки-мышки. Но если они его просто пытают на какой-нибудь даче?

— Зачем? — недоверчиво нахмурил брови Зуля. — Зачем его пытают?

— Зачем! — Цилиндр буквально подскочил на стуле, поражаясь наивности товарища. — А зачем его вообще увезли? Наверное, не для того, чтобы катать по Золотому кольцу на автобусе!

— Нет, ну а действительно, зачем? — Зуля сделал упреждающий жест, пресекая попытку друга обрушиться на его голову с потоком фактов, междометий и эпитетов, характеризующих Мишино умственное развитие. — Им нужны его акции? Так?

— Ну! — Андрей еще не понял, куда клонит Зуля.

— Технически им нужна его подпись, заверенная нотариусом. — Миша снова заговорил в свойственной для себя манере: не спеша, негромко, размеренно.

Андрей слушал, откинувшись на спинку стула.

— Привезти своего нотариуса на какую-нибудь дачу, чтобы заверить подписи, — не проблема, согласен?

Андрей жестом показал, что не возражает.

— Проблема в том, что если, скажем, они убивают его без подписи, то начнется следствие, то да се, а права на акции они все-таки не получают. Это им неинтересно. Или малоинтересно. Если хотят подделать подпись, то есть два варианта развития событий. Они убирают Леху, но тогда опять-таки следствие, подписи наверняка попадут на экспертизу, а дальше — туман. Второе. Они подделывают подпись, оформляют документы и выпускают Леху. И что? Опять экспертиза, и — плакали Генины дружки. Да, они могут вытрясти подпись, но если после этого они его опять же убьют, то обстоятельства получения подписи будут выглядеть, мягко говоря, странно. То же самое, если Леха объявится со следами побоев или изразцами от утюга.

Андрей слушал с удовольствием. Непогрешимая цепочка, которую искусно плел Зуля, вселяла оптимизм. Он уже почти не сомневался, что с Лехой будет все нормально. Легко рассуждать, глядя со стороны, как кто-то борется с волнами или карабкается, сдирая кожу с ладоней, по отвесной скале.

— Нет, — Зуля даже встал, увлеченный собственной речью, — им нельзя его трогать и тем более убивать. Они, скорее всего, постараются задавить его психологически. Запугать.

— Слушай, но есть ведь пытки, от которых не остается следов. Когда душат пакетом или удары валенком…

— Когда бьют, следы остаются всегда. — Похоже, что проснувшийся в Зуле оратор был в ударе. — А чтобы душить — нужно связать. Значит, останутся следы от веревок. Так? Нет… они его будут холить и лелеять, сдувать с него пылинки.

Миша разлил остатки коньяка и поставил пустую бутылку на пол возле ножки стола.

— Они будут его пугать… — сказал он, помрачнев. — Чем можно испугать?

Этот вопрос уже не был риторическим, и Андрей, не ожидавший, что разошедшийся друг обратится к нему, замешкался с ответом.

— Могут пугать, — не дождавшись ответа друга, Зуля начал сам загибать пальцы, — тем, что будут бить. Так? Могут грозить убийством…

— Голод, холод… — подхватил Андрей, предлагая возможные «методы воздействия», которые не оставили бы следов.

— Да, кстати… — Миша задумался. — Ну, голод — это очень долго. А вот засунуть его в холодильник…

Мужчины снова задумались. Впереди была ночь. А ночь в холодильнике могла сломить или даже угробить кого угодно.

— Слушай, — осторожно подал голос Андрей, — ну, я думаю, что они его сильно припрут, он подпишет все, да и хрен с ним, с этим кафе! Главное, жив останется.

Он уже принял Зулину версию о том, что Леху выгодно оставить в живых и после подписания документов.

— И потом, если Анвар сегодня же свяжется с Мамаем, то, скорее всего, они оставят его в покое до выяснения отношений, согласен?

— Это — да, — кивнул Миша.

— Ну а как они еще могут на него надавить? — Теперь Цилиндр начал убеждать Зулю, что ситуация под контролем. — Пугать больше нечем…

Зуля вдруг вскочил, в ужасе посмотрев на друга.

— Что?! — Андрей тоже вскочил.

— Ксюха! — прошептал Миша и бросился к телефону.

Он пробежал пальцами по кнопкам «самсунга».

Несколько бесконечных секунд друзья ждали, пока аппарат пропищит номер и пошлет позывной. Наконец раздался гудок.

Трубку взяли тут же.

— Да? — Голос Оксаны.

— Ксюх, — облегченно выдохнул Миша.

— Ты, Миш? Что-нибудь… — Напряженная пауза.

— Да нет пока. Я хотел проверить, как у тебя дела. Все… — Миша проглотил слово «нормально».

— Все спокойно, — поняла его запинку девушка.

— Ну, если что… Я буду перезванивать, ладно?

— Конечно. Спасибо. Я буду все время дома.

Голос ее дрогнул, и Оксана повесила трубку.

— С ней все в порядке. — Зуля медленно положил трубку. — Наверное, с ней ничего не должно случиться.

— Они бы забрали ее сразу, — кивнул Андрей. — Теперь они будут бояться засады. И надеюсь, засада там уже есть.

— Да, хорошо бы… Будет забавно, если пикеты выставят и те и другие.

Они проговорили еще около получаса. Потом Цилиндр засобирался, делясь впечатлениями и высказывая предположения о дальнейшем развитии событий.

— В общем, — подвел он итог, — я завтра еду с Анваром, ты — с Оксаной. Вечером я сам позвоню.

Проводив Андрея, Зуля повернулся к вышедшей из комнаты Кате. Наткнувшись на выжидающий взгляд, Миша стушевался.

— Тут вот… — сделал он неопределенный жест, то ли извиняясь за бестактность, то ли придумывая на ходу легенду о странном визите друга. — Дело одно возникло…

— Что-то с Лешей? — Катя смотрела серьезно и взволнованно.

Зуля нахмурился. Несколько мгновений он сверлил девушку взглядом.

— Ты что, подслушивала? — спросил он с нехорошей хрипотцой в голосе.

Катя вспыхнула, возмущенная подобным обвинением, и какое-то время они жгли друг друга грозными взорами.

Первой взяла себя в руки Катя. Лицо ее разгладилось, она сделала шаг к Мише и обвила его шею руками.

— Какой же ты дурачок, Михаил Зуленич. — Она ткнулась носом в его плечо. — Только я знаю, какой же ты дурачок…