ЛЕТО КОНЧИЛОСЬ. Давно. Оно и само забыло, когда.
Вот уже все каштаны с каштана упали. Сливы стали сливовым джемом. Дождь льет сверху вниз и иногда так сильно, что уже без разницы, что не льет и снизу вверх.
Если спросить журавлей, они скажут, что уже осень, только журавли давно улетели и спрашивать некого.
На лагерном дворе нет никого. Решительно никого, как мечтал летом начальник лагеря, чтобы решительно никого не было в часы послеобеденного отдыха.
По линейке гуляет шальной ветер.
Дни считают дни (до июня).
А на кухне — настоящая трагедия: не пахнет ни гуляшом, ни рулетом. Ужасно! Только в углу валяется забытая морковка
Здесь, на лагерном дворе была скамейка. Почему ее больше нет? Не кроется ли в этом какая история? Так и есть!
Четыре лета назад один мальчик вырезал на скамейке складным ножиком:
«Здесь сидел школьник
из села Колник .»
И подписался.
Три лета назад другой мальчик вырезал на скамейке складным ножиком:
«Сидел здесь не раз
мальчик из Ясс,
Он приветствует вас.»
Два лета назад третий мальчик вырезал на скамейке складным ножиком:
«Здесь я тоже бывал
и совсем не скучал, а даже, скажу вам честно,
время провел чудесно!»
И наконец, прошлым летом еще один мальчик вырезал складным ножиком на скамейке:
«Читал я на этой скамье
хорошую книгу и мне
жалко, что кончилась книга
и пора уезжать домой.
Прощай, лагерь мой дорогой!»
А теперь, осенью, в лагере нет никого. Даже скамейки. Кто-то, может, ветер, может, дождь, а может, и ветер и дождь, написал на песке, где она стояла:
«Здесь была скамейка. Чудная скамейка. И как-то так получилось, что ее съел складной ножик…»
Лето кончилось. Давно. Даже я забыл, когда оно кончилось.