Драконья оспа

Глава 20. Мир вокруг двоих

Глаза заслезились так, что очень сильно захотелось ругаться. В том числе в адрес того, кто этот нашатырь изобрёл. Вот нельзя было сделать его поприятнее, чтобы на ноги поднимал тот же утрированный запах роз или там ванили? Нет, надо придумать так, чтобы человеку, и так лишившемуся чувств, был дополнительный повод для печали. В виде непереносимого щипания в носу и желание перестать дышать в принципе.

Оля попыталась проморгаться, игнорируя плывущие перед глазами ярко-алые круги, через которые мельтешили какие-то лица. Из которых узнаваемым было только одно — чуть вытянутое и обрамлённое светлыми волосами. Видя, даже расплывчато, оное, хотелось побыстрее собраться и прийти в себя. Так что Оля нарочно приподнялась, упираясь локтями в больничный матрас, хоть ей вроде и говорили, что не надо так делать.

Голова была тупая, но понемногу приходила в себя. Так что через какое-то время медики, возящиеся с Олей, даже покинули палату, деликатно не заметив оставшегося внутри Юрку.

Оля всё-таки села, уперевшись поясницей в подушку, и улыбнулась. Судя по тревожному выражению Юркиного лица, вышло так себе. И он коротко переместился ближе и присел на край кровати, машинально убирая из-под попы больничный матрас и усаживаясь прямо на твёрдую поверхность. Жест человека, много побывавшего в больницах.

— Как ты? Что случилось? — сразу нахмурился он.

Ни вопросов о том, какого рожна Оли так долго не было. Ни попыток всё замять и перевести на что-нибудь нейтральное. Выходит, дело серьёзное. А раз так, то и ответ должен быть серьёзным.

— Ты — инкубатор для новой болезни. И я должна была тебя убить, — без обиняков заявила Оля и почувствовала себя школьницей, ожидающей суровой оценки строгого учителя.

— Я в курсе. Я виделся с этим твоим… Димой, — Юрка кисло скосил глаза в сторону.

— Чего? — удивилась вместо Юрки Оля. — Когда?

— Примерно неделю назад, — отозвался тот. — Приходил и говорил, что ты пожалела об этом эксперименте, что из-за меня умерли Елена с Кириллом, а скоро умрёшь и ты. И что единственный вариант всё отыграть — сделать «противоядие» уже из меня. Ну, он как-то умно объяснял, но я не запомнил.

— Вот козёл, — буркнула Оля. — Наврал, значит…

На что Юрка замялся и отвёл взгляд.

— Что? — сразу напряглась Ольга.

— Вообще-то, всё было похоже на правду, — пространно заявил стене палаты Юрка. — Судя по тому, как резко ты пропала…

Палата зазвенела тишиной.

— Ты ему сразу поверил, да? — виновато спросила Оля.

— Сразу — не очень, — так же пресно продолжил Юрка разговаривать со стеной. — А потом стало немного похоже. Ну, в той части, что ты пожалела и теперь не знаешь, как мне об этом сказать.

На Олю бухнулась двойная порция стыда.

— Я — овца, да? — тихо с и робкой надеждой спросила Оля. Юрка не ответил.

Неловко координируя мышцами, Оля всё-таки пододвинулась к нему ближе.

И почему, когда Дима огорошил её своими открытиями, она не пошла выяснить что-нибудь сюда? К тому же Юркиному отцу?..

— Это не правда, — сбиваясь с мысли, затараторила Оля. — Я не жалела. Просто, ну… — говорить не хотелось, но и её умалчивание может выглядеть плохо. — Просто на меня напал Кирилл и сказал, что Елена умерла. И меня немного… переклинило… А тут ещё этот…

Глаза Юрки стали резкими:

— На тебя напал Кирилл?!

— Ну, он уже исчез… Вроде бы…

Юрка вряд ли что-то понял. И полез в карман. Ольга увидела на его ладони что-то вроде контейнера для наушников — надо же, как Дима подготовился с разной тарой. Ничего не стоило догадаться, что было внутри — то же самое, что в Олином «яблоке».

Оля напряглась.

— Ты думал это пить? — выдавила из себя она, внимательно глядя на Юрку.

Тот снова отвёл глаза в сторону и непонятно повёл плечом.

От злости толчок у Оли получился сильный — сильнее, чем она рассчитывала. И белый коробок не просто бухнулся с Юркиной ладони на пол — отлетел почти к самой стене. А у Оли заныла кисть — так сильно она шлёпнула Юркину ладонь.

Юрка инстинктивно дёрнул опустевшую руку ближе к лицу, но Оля его опередила, обхватывая обеими руками за шею и телом чувствуя быстро поднимающуюся и опускающуюся грудную клетку. Ушибленная ладонь зависла в воздухе, но потом всё-таки легла широким хватом где-то между Олиными лопатками.

— Не смей… ладно? — то ли настоятельно, то ли просяще пробормотала она. Вдавливаясь щекой в твёрдую скулу.

А потом вторая Юркина рука успокаивающе легла ей вокруг талии.

— Хорошо, что ты пришла, — тихо выдохнул он в самую Олину шею и будто стал немного меньше.

У Оли очень сильно запекло в глазах.

Обитать в таком жилище вряд ли кто-то согласится, хотя в здесь и был какой-никакой бытовой смысл. Просто мало кто может дневать и ночевать в научном кабинете, среди разной степени пугающести своей старостью фолиантов (которые наверняка рассыпятся в труху, если взять их в руки). А большая часть книжек вообще казалась Оле запрещённой. Не потому, конечно, что содержат эротический контент (хотя кто, по большому счёту, Виталю знает?), а просто некоторые обложки казались сделанными из чего-то вроде человеческой кожи. Хотя скорее всего, это лишь Олина разгулявшаяся фантазия. Просто самого Витали слишком долго нет, а подходить к дверям его импровизированной лаборатории она опасалась — не даром парень повесил на дверь знак радиационной угрозы. Судя по виду, стащенный где-то в настоящем Чернобыле.

Юрка же особенной усидчивостью не отличался, а после недавней процедуры, кажется, стал ещё более гиперактивным (хотя может Оле просто так кажется. Или хочется). Поэтому, даже находясь в этой квартире впервые, не испытал и тени стеснения, и теперь по узким тропкам между столами и горками чего-то очень важного скитался, поскрипывая деревянным полом. Но тоже держался на некотором расстоянии от угрожающего треугольника. Наверное, это единственный мужчина, способной понимать намёки.

Вряд ли он понимал хоть что-то конкретное, но старательно делал вид. Потому что не далее как полчаса назад активно и эмоционально уговаривал Ольгу взять его с собой. Мотивируя тем, что ему интересно и важно, и вообще он хочет связать дальнейшую жизнь с наукой, а Виталя в этом — лучший советчик. Хотя Оля и догадывалась, что он просто опасается отпускать её одну. После Диминово-то финта. и про нападение Кирилла.

Наконец, с другой стороны радиационной двери раздался шум, и Юрка благообразно отскочил от какого-то шара, утыканного круглыми спицами (возможно, это какое-то неизвестное изобретение Да Винчи). И присел на соседний с Олей стул. Потому что другой мебели в Виталиной квартире, кажется, не предполагалось.

Переваливаясь с ноги на ногу, Виталя зашёл к ним, не отрывая скрытых очками глаз от бумаг в руках. Кажется, за его халатом поползла сероватая дымка, чем-то напоминающая драконий хвост. Совсем чуть-чуть.

— Твоя лаборатория была права, — обратился он сразу к Юрке, видимо, мысленно возложив на него весь проект d-502. И тот не стал спорить, внимательно утыкаясь глазами в Виталину бумажку и делая вид, что что-то там понимает. А Оля сделала мысленный вывод, что ей не показалось — Виталя действительно смотрится болезненно, хоть и не слишком понятно, чем именно. Просто ощущение рушащегося здоровья.

— Это действительно почти окончательный, доработанный вариант воздушно-капельной болезни.

Он неспокойным взглядом окинул Олю с Юрой, и лицо его стало почти что суровым.

— Как он его сделать-то сумел? — недовольно пробурчала Оля, закусывая изнутри губу. Вот что мешало сразу прийти с этой дрянью к Витале? И вообще — с каких пор этот Дима стал таким проницательным психологом?

— Он — умён и образован, — пожал плечом Виталий. И после паузы добавил: — И мы далеко не всё о нём знали…

Олю уколола какая-то обречённость в его голосе. Ей, после разговора с Горным Огнём, всё время казалось, что Виталя тоже всё знает. Хотя это было и не так.

— И что это вообще за болезнь? — заинтересованно спросил Юрка, возможно, чтобы получше оправдать своё здесь присутствие.

— Что-то вроде рака, — с готовностью отозвался Виталя, — только передающегося бытовым и воздушно-капельным путём. То есть, если раньше с чиханием ты мог подхватить какой-нибудь грипп, который через недельку так или иначе проходил, то теперь можно нарваться на неконтролируемое размножение метастаз. Кстати, эта штука была бы опасна как для людей, так и для драконов… Так что хорошо, что она не распространилась в каком-нибудь организме.

— Блин, я если он всё равно ещё кому-нибудь дал эту дрянь?! — Оля так сильно взмахнула руками, что едва не смахнула торчащий над её плечом неизвестный рулон.

— Вряд ли, — не смутился Виталя. — Тут, чтобы получилось, нужен специально подготовленный организм. С определённым иммунным статусом и какой-никакой, но примесью драконьей крови.

Он посмотрел на Юрку.

— А ты, кстати, давно его чувствовал? — перевела разговор Оля с лёгкой тенью беспокойства.

— Вообще-то, да… — на секунду задумался Виталя, подпирая узкий подбородок большим пальцем.

— Ладно, спасибо, — поспешно поднялась Оля, на ходу легко подталкивая Юрку в плечо. Пусть лучше погруженный в науку при любых обстоятельствах Виталя и дальше не задумывается, как давно он чувствовал Кирилла с Еленой.

Благовоспитанный Виталий не стал задерживать гостей. А грузным шагом сам вывел их в коридор.

Яркая, как и во всей квартире, лампочка, заставила сощуриться — Оля как раз оказалась под атакой её прямого и бессердечного света. Оголяющего несуществующие мешки под глазами и морщинки. Но думала сейчас Оля не о себе, а о том, стоит ли говорить Витале то, что она узнала от огня. С одной стороны хотелось — в голове правдорубчество всегда приятно и правильно. С другой — а какой реакции можно на него дождаться?

И всё-таки она не удержалась и сделала непривычное — шагнула ближе и, потянувшись, обняла Виталю за плечи. Совсем легко и осторожно. Всё равно чувствуя, как каменеет чужое, неподатливое тело. Долгую секунду она хоть и не видела, но отчего-то знала, что Виталя таращит глаза за очками то ли в коридор, то ли с осторожностью — на Юрку. И только потом разлапистые руки всё-таки торопливо легли ей на плечи.

— Ну, — смущённо улыбнулся Виталий, когда неловкое объятие, наконец, закончилось. — Кажется, что гибель мира в этот раз предотвращена.

Шутка ему самому показалась глуповатой, но Юрка всё равно хмыкнул, пожимая протянутую руку. Ему-то, в отличие от Витали, Оля не смогла удержать язык за зубами.

Так что на улице, через скопившуся от асфальта предгрозовую духоту, всё-таки сказал:

— Я бы не хотел знать…

И Оля благодарно улыбнулась, глядя, как на вечереющей площадке бодрые и совсем не утомлённые дети явно замышляли какой-то пердимонокль — слишком уж тихо они вели себя в своём узком кружке, чисто для вида продолжая покатывать игрушечные машинки туда-сюда.

— Ты, кстати, как себя чувствуешь? — чуть успокоенная повернулась к Юрке Оля.

— Бобр и весел, — пожал плечами он и так тепло улыбнулся. И его Оля обняла уже по-настоящему.

— Ты веришь в привидений? — вроде бы ни с того ни с сего поинтересовался Юрка, откладывая давно возвращённый ему телефон и с интересом посмотрел на Ольгу.

На самом деле, конечно, было с чего — этот вой начинал и её доставать.

Жизнь на последнем этаже многоэтажки имеет массу недостатков — текущая крыша, лезущие в окна грабители с крыши и официальные коллапсы в случае поломок лифта. Но и одно неоспоримое преимущество у такого жития тоже было — отсутствие соседей сверху, которые, все как один, непременно держат в городских квартирах коней или катают шары по полу. Поэтому вдвойне странно было слышать в течение примерно получаса завывания над самой головой. Нет, погода, конечно, располагала — после зноя город ожидаемо накрыло грозами с порывистым ветром и прорывами небес. Но не настолько же это трагедия, чтобы так откровенно выть.

— Я верю в партию, — сообщила Оля, хоть и подвинулась в своём компьютерном кресле на колёсиках поближе к Юркиному дивану.

Тот шутки юмора, конечно, не понял, а сверху в очередной раз страшновато взвыло. Чего не замечать было уже как-то глупо.

— Вообще, если существуют драконы, то что помешает существовать призракам? — ввёл логическую нотку в обсуждение Юрка.

— То, что они — страшные? — беспомощно отозвалась Ольга.

Ночная темнота уже вступила в свои права, а грозовой грохот и без того не внушал спокойствия. И разговоры о призраках в сложившемся антураже покоя не прибавляли. Просто в темноте из души вылезают самые потаённые и дурацкие страхи. Хорошо ещё, что Оля не одна. Плохо только, что Юрка бесхитростно начинает поднимать эту тему.

— А ты что — боишься? — будто прочитав её мысли, искренне удивился парень.

— Нет! — конечно же презрительно фыркнула Оля.

Юрка не поверил.

— Да брось, ты же можешь заколдовать их своей драконьей магией, — явно веселился он. — К примеру, если призрак пройдёт сквозь стену, ты сможешь его заморозить. А если начнёт греметь своими цепями, его можно будет посадить в клетку. Хотя клетка, конечно, призрака не удержит. Да и вообще — что удержит? Он же бесплотный… Но и человеку он, получается, сделать ничего не сможет! У него же руки через твоё тело проходить будут.

Оля невольно начинала посмеиваться над увлечённым темой призрачности Юркой.

— Да и вообще призраки водятся, наверное, только на кладбищах, — стал развивать Юрка. — Что им делать в городских квартирах? На кладбище хоть погулять можно. Из могилы, правда, выбираться сложно — засыпает… Зато гулять прикольно, и знаменитостей кругом полно.

Оля представила какого-нибудь призрака, воровато озирающегося под полной луной среди надгробий в поисках знаменитости и не сдержала смешка. Который почти совпал с очередным завыванием. Кровь, конечно, бодрило. Может, поэтому Оля и становилась такой смешливой. А Юрке явно нравилось, как она смеялась, и он веселился и сам.

— Ладно, хватит, — похрюкивая, попросила Оля. — А то барабашке это всё может не понравиться.

— Кстати, о барабашках… — Юрка был явно рад перевести тему, но ему помешал неожиданно страшный блеск молнии, заливший всю комнату электрически-белым светом. А вслед за ним раздался и соответствующий ужасный громовой раскат — эпицентр грозы явно был где-то рядом. И он даже Юрку заставил притихнуть — когда у тебя над головой громыхает, словно на каком-то кругу ада, это всегда смущает.

А вот кого-то, сидящего на чердаке, всё это наоборот, раззадорило — вой раздался такой силы и долготы, что дыхалке неизвестного существа позавидовал бы оперный певец.

— Надо выяснить, что это, — решительно заявил Юрка, в доказательство поднимаясь с дивана.

— Чего? — крякнула Оля, от перспективы что-то выяснять сдувшаяся.

— Да, — не задумываясь подтвердил Юрка. — А если сейчас ещё свет отключат? Представляешь, какая будет обстановочка?

Оле даже представлять не понадобилось, чтобы ужаснуться.

— Это явно на чердаке, — стал деловито собираться Юрка. — Может, там кому-то плохо? Или собака какая раненая?

— Или бомж. Или маньяк, — продолжила логический ряд Оля.

— Маньяк не стал бы выть, — не согласился Юрка.

— А может, он так приманивает жертв? — предположила Оля.

— И что, тебя приманили? — явственно хмыкнул Юрка, и Оля мысленно решила, что продолжать трусить — уже не комильфо.

— Тебя, — фыркнула Оля. Но следом за парнем пошла.

Путь в коридор был ещё нормальным — светло. На лестничной клетке — даже светлее, правда холодноватыми лампами. А вот на чердачной лестнице уже немного как в старых детективах.

Олин дом был длинным, с одним соединённым на все подъезды чердаком. Да и замки не отличались надёжностью, так что кто и откуда мог попасть на этот чердак, предположить было сложно. А дождь всё бросало на чёрное и маленькое подъездное окно.

Юрка, вооружившийся фонариком, уверенно толкнул оказавшуюся открытой дверь. Та коротко скрипнула, пуская его в своё тёмное нутро. Оле оставалось только плестись следом, мысленно убеждая себя, что ни маньяков, ни привидений там нет. Интересно, Юрка правда совсем не боится, что ли? Он или не пуганый, или серьёзно переживший что-то такое, после чего многое уже не страшно.

За этими мыслями Оля сама не заметила, как световое пятно фонарика удалилось в чердачную глубину. А вой меж тем стал ближе, но в то же время и тише. Оля вздохнула поглубже, мелкими шажочками приближаясь через темноту на кругляш света.

Юрка где-то там завозился, но на него вроде бы никто не прыгал. А Оля была готова. Правда, к чему именно, она не знала.

— Оль! — позвал Юрка из темноты.

— Чего! — мгновенно среагировала та.

— Барабашку лови!

— А-а-а! — взвизгнула Ольга, едва уловив первое слово и поняв, что в неё действительно что-то летит.

Тёмный объект прорезал пустоту, сделав Оле небольшой сердечный приступ. Но реакция почему-то не подвела, и Оля хлопнула перед собой руками, накрепко останавливая полёт и сжимая барабашку. Который оказался очень стеклянным и округлым.

А если чуть выйти из дверного проёма чердака на свет, то и вовсе превращался в бутылку некогда игристого. Даже с остатками алкогольного напитка на дне. А вой действительно прекратился.

Оля не понимающе захлопала глазами, поворачивая в руках бутылку, словно желая отыскать что-то на её потёртой этикетке. И нарочно не обращать внимание на подходящего, шурша каким-то чердачным мусором под ногами, Юрку.

— Если не до конца пустую бутылку поставить под ветер, — начал объяснять тот, — то она начинает издавать воющие звуки. Так, кстати, от кротов часто избавляются.

— И откуда только ты такой умный взялся? — буркнула Ольга, опуская несостоявшегося барабашку на пол возле дверного проёма. И с подозрением сощурилась:

— Ты ведь знал?

— Ну, — улыбнулся тот. — Догадывался…

— Мог бы и сразу сказать! — обиженно подтолкнула его плечом Ольга, проходя на чердак глубже.

Лишенный вытья, он потерял свой детективный ореол, и превратился в обычный чердак многоэтажки. Пустой и немного уставший.

Облупившаяся краской оконная рама блестела от протекающей на неё дождевой воды. Глухого света с лестницы как раз хватало, чтобы скрыть возможный мусор и минимизировать риск сломать ногу, споткнувшись обо что-нибудь громоздкое. Тихо и монотонно шумели трубы. И упруго лило где-то снаружи. Гроза, наверное, уже устала сама от себя и незаметно, всё ещё полыхая где-то молниями, стихала.

Призраков здесь не оказалось, и Олино сердце расслабленно бухалось, освобождённое от смявшей его тревоги. Всё оказалось не так страшно, если вылезти из своей норы и посмотреть на то, что тебя пугает. Банальный, конечно, вывод, но и Оля не семи пядей во лбу, чтобы делать другие. Она подошла к окну так, чтобы видеть через него расплывчатый круг уличного фонаря.

— Просто забавно было наблюдать за такой смелой и крутой Ольгой, когда она чего-то струхнула, — извиняющимся тихим голосом заговорил Юрка, подходя сзади. Наверное, решила будто Оля обиделась. А та про себя хмыкнула — приятно, когда тебя считают смелой и крутой, даже если это и не так.

— Тогда надо было мне мышь показать — вот и насмотрелся бы, — фыркнула Оля, предупредительно не боящаяся мышей.

— Я запомню, — Юркин голос прозвучал над самым ухом, а через пару секунд и руки обвились вокруг талии.

Если Оля немного и злилась, то в тот момент перестала. Стало уютно и тепло. Но не настолько, чтобы забыть, что они на не очень симпатичном общественном чердаке, где наверняка водятся твари похуже возможных привидений — те же крысы, пауки или работники жэка… Так что, торопливо чмокнув Юрку в не очень удобно подставленный кончик носа, Оля вывернулась и ускользнула обратно к выходу. Была ещё мысль захлопнуть дверь, оставив Юрку внутри, но Оля не стала. Вдруг не оценит. Или ещё хуже — уйдёт по верхам в подъезд соседский. Так что, когда Юрка, прихватив фонарь и полупустую бутылку тоже вышел на площадку, Оля обняла его за шею, крепко прижимаясь к груди. И чувствуя шеей горячее дыхание.

У Юрки обе руки были заняты, так что ответить он не мог. Разве что разогнавшимся сердцебиением. Правда, покоя им не дали. Не стихающая гроза, так внутренняя жизнь густо населённого подъезда — то гудит лифт, то хлопает дверь, то бухается мусор. Так себе романтика. Ещё и сквозит откуда-то. Лучше мигрировать обратно — в квартирную коробку. Которая, кстати, так и осталась открытой во время всего этого действа — воруй не хочу. Если бы в квартире, конечно, было что воровать. Но всё равно дверь, после двойного проникновения Оли и Юрки, лучше защёлкнуть.

А дома, после окончательного исключения версии про призраков и маньяков, стало гораздо уютнее. И гроза действительно стала затихать, даря миру ту самую тишину, которая особенно чётко переживается после большого шума. Кажется, даже ночная темнота рассеялась и стала реже. Точно — на небе даже неуверенно проступил полумесяц с острыми, тонкими рожками. Оли пришлось сильно высунуться в окно, чтобы его разглядеть — он норовил сыграть с ней в прятки из-за соседнего дома.

В этот раз Юрка не стал подходить к ней сзади — видимо, не из тех мужчин, что предлагает дважды. Но и Оля не из тех женщин, кто не предлагает сам.

Свет включать они так и не стали — глаза почти привыкли к полумраку. Тем более, что всё нужное легко находится даже в темноте. Оля, подойдя к нему ближе, осторожно протянула руки. Так, чтобы ладони скользнули по поясу. И сошлись на пояснице. Уже крепкой и лишённой страшного венозного рисунка — Оля проверяла. Тем приятнее было прижаться ближе. Пусть и к чужой груди.

Склонив голову, она упёрлась переносицей в Юркино плечо. В нос ударил запах футболки и тепла. Несмотря на темноту, хочется прикрыть глаза.

Может, это всё не на самом деле? Сон, который рассеивается, едва стоит подумать, что это сон? От мгновенно нахлынувшего чувства-непонятки Оля посильнее стиснула руки, не желая отпускать видение.

Юрка воспринял этот жест по-своему и скользнул пальцами под толстую резинку шортов. Плотная и ещё не растянутая, она легко пропустила их. И мягкое, гладкое движение побежало по тонкой ткани белья. Стало щекотно, и Оля инстинктивно повела бёдрами, отчего положение её тела изменилось, и нижней частью она задела твёрдый бугорок. И у неё сам собой вырвался тихий смешок. Глуповатый немного. Но сумрак и тишина мира его стерпят.

Найти чужие губы оказалось не так просто — мешал стук сердца и расползающееся по нервам томление. Так что сначала пришлось ткнуться в угол челюсти. Потом — в ямку на подбородке. И только после слиться с податливой мягкостью, легко растворяющейся навстречу.

Дышать стало тяжело — воздуха стало меньше. Пришлось ловить его через рот, вдыхая помедленнее и, чтобы не потерять ориентацию, плотнее обхватывать чужое тело. Которое уже не чужое, а практически твоё. Или ты — его.

Жарко.

Одежда соскальзывает, оставляя тела на произвол темноты. И только по скользящим рукам, губам, дыханию можно понять, что мир ещё не перевернулся. Накатывает непонятная слабость. Не сопротивляться ей. Упасть. На мягкий диван, шевелящий своими короткими ворсинками. Норовящими получить доступ туда, куда нельзя. Не им.

Лечь спиной, упираясь плечами на стык валика. Выдохнуть — получается с тихим всхлипом, но это не специально. Перед глазами плывут тёмные пятна. Пока чужое лицо не становится так близко, что можно разглядеть глаза.

Тёмные омуты, в которые ещё немного, и засосёт. Пусть… Раскрытые губы, поблёскивающие влагой. Сбитое дыхание, молотящее мелкой дрожью чужую грудь. Разрывающуюся от желания. Которое заражает огнём по нервам.

Слиться вперёд. Ощутить, как собственному сердцу мала грудь. И стиснуться на теле. Горячем и большом. Судорожные выходи мажут по шее. Сухой глоток. Настойчивые пальцы. Первое проникновение. Лёгкое и скользящее. Только-только растягивающее и сразу исчезающее. Опять сухой глоток. И уже более настойчивое и длинное.

Развести ноги шире, чтобы ощутить лучше. Впустить. Прочувствовать волнующее трение. Стиснуть напряжённый локоть. И податься навстречу сильным, уверенным движениям.

Откинуться с выдохом назад, запрокинуть голову, чтобы стенка дёргалась перед глазами. Поджаться, когда очередной толчок получается особенно чувствительным. Притиснуться лобком поближе, чтобы ощутить каждое движение и лучше. Стать одним большим и мощным телом, создающим и увлекающим поток.

На лбу поблёскивают мелкие капли пота, гипнотизируя — как раз хватает лунного света увидеть. Разглядеть. Схватиться сильнее, привлекая.

Слишком сильно. Слишком резко. Стыдливо закрыть глаза, чувствуя щеками дополнительный жар. Только не отстраняться. Ближе.

Внутри от напряжения взрывается. Пока мелко, но всё равно ощутимо. Заливая жаром и ускоренным пульсом. Вязкая влага, уже не стесняясь, порождает смущающий звук. Который отдаётся спазмом промежности. Ползёт выше. Окутывает разум полузабытиём.

Сильная глубина. Последние силы. И сотрясающий тело оргазм. Смыкающийся и разносящийся яркими ударами по телу. Теперь бы не задохнуться от нахлынувшего.

Если не выпускать чужое тело, оно и не уйдёт. Так и останется в крепких объятиях, успокаиваясь. Дыхание выравнивается, но всё ещё влажное. Тяжёлое. И плевать на жар. Не выпускать. Устроиться чуть ниже, утыкаясь лбом в грудь. Осторожно, чтобы не было больно или щекотно от сбившихся волос. Хлопать полуприкрытыми глазами. Ловить ухом тихие звуки. И ощутить тяжесть чужое руки поперёк спины. Наверное, можно даже упереться согнутым коленом. Так удобнее. И сердце понемногу успокаивается.

Весь мир будто стал далёким и мелким. Или наоборот — средоточился вокруг них двоих. И пусть в нём творится всё, что угодно. Есть что-то большее и сильное, чем он.

Нечто, дарующее вечность.

Ольга повела рукой по Юриной шее. Под пальцами пробежались мурашки. Надо бы вставать и застелить всё-таки диван. Надо…