Душа на осколки

Глава 10

— Куда ты меня тянешь? — Крон посмеивался, позволяя увлекать себя все глубже в лесную чащу.

Такое с Альмой тоже иногда случалось — она становилась до жути настойчивой, не удосуживаясь объяснять причины своего вдруг возникшего желания сделать что-то сумасшедшее. Умчать в грозу на своей возлюбленной лошади в поле, прыгнуть с тарзанки в водоем, как делают босоногие мальчишки, сбежать с ночного празднования в подворотню с практически незнакомым молодым человеком. Крону нравились такие ее странности. Именно благодаря им у них когда-то все и началось.

Сегодня, после того, как они покинули дом лорда, Альма тоже вела себя странно. Молчала всю дорогу до города, лишь неохотно кивая, слегка улыбаясь, не реагировала на его расспросы, шутки, попытки приласкать, успокоить, ободрить. А потом… Вдруг встрепенувшись, Альма заставила его домчать сначала до лесной опушки, а потом скакать по корням, еле успевая за спешащей девушкой.

— Подожди немного, уже скоро.

Объяснять все Альма не спешила. Впрочем, объяснить, что творит, она и не смогла бы.

Своим согласием «отдать» ее Крону, Ринар сделал больно. Опять. Очень. И ей хотелось… Мстить ему хотелось до безумия, а еще… Ведь, может, он прав? Может, она действительно маленькая дурочка? Может, не видит дальше собственного носа? Не видит, что рядом с ней сокровище? Что Крон — именно тот, кто ей нужен, с кем она может сгорать от еще непонятного, но уже ощутимого желания, грезить о его поцелуях, его ласках, о том, как станет частью его жизни?

Эта мысль осенила девушку не сразу. Но стоило засомневаться, как тут же на ум пришел способ, как можно это проверить.

Ей было до дрожи хорошо когда-то здесь с Ринаром. Она горела, ощущая его близость, чувствуя его пальцы на своей коже, его губы на своих губах. И если он прав… Если это глупая влюбленность, если все дело в том, что он просто красив, то с Кроном будет так же. Он тоже привлекателен, с сильными руками, тонкими пальцами, широкими плечами, горячим взглядом и таким же дыханием.

Они вышли на поляну, которую Альма помнила слишком хорошо. Деревья обступали ее, будто охраняя от посторонних. Но Альма не считала себя посторонней здесь. Это была ее поляна. Когда-то их с Ринаром, а теперь…

Не чувствуя сопротивления, девушка дернула Крона за руку, впечатывая спиной в то самое дерево, кору которого когда-то сама так явно ощущала кожей.

— Альма, ты… — он хотел сказать что-то предостерегающее, разумное, рациональное, но Альме на подобное было наплевать.

Облокотившись руками о древесину по сторонам от лица парня, она впилась в полуоткрытые губы поцелуем. Чувствовала, что он растерялся, не привык к такому ее пылу, но и на это было наплевать. Не заботясь о том, как это может восприняться, провела языком по его губам, а потом встретила уже его ответ.

Он достаточно быстро пришел в себя. Видимо, на радостях. Ведь раньше особой страстью она не отличалась, а тут…

Сначала Альму накрыло эйфорией. Ей показалось, что все так же… Что ей так же приятно, так же сердце бьется, так же тело само жмется к нему, так же ноги подкашиваются. В какой-то момент ее приподняли над землей, развернули, прижимая к дубу.

И в груди это отозвалось одобрительным триумфом. Да. Именно так. Так она и хотела. Чтоб ее любили, как тогда. Только не останавливаясь, не сомневаясь и не отталкивая.

Хорошо, что Крон молчал, не задавая больше глупых вопросов. Ему вечно нужно было знать, хорошо ли ей, не слишком ли он настойчив, нравится ли ей так, а вот так… Ей нравилось, когда не спрашивают, а просто делают.

Запустив пальцы в густые волосы парня, девушка попыталась заставить себя представить, что они немного длиннее, жестче и темнее. Нет, не потому, что так она почти может представить на месте Крона другого мужчину, просто потому, что такие ей нравятся больше.

— Девочка моя, — не ощущая сопротивления, Крон проник под ткань блузы, теперь касаясь уже скрытой одеждой кожи. И эти прикосновения Альма попыталась в голове воспринять немного не так. Еще более жадно, но в то же время нежнее. Больше гладящие, а не сжимающие. И пальцы должны быть длинней. А еще голос… Голос ниже и шепот ближе к уху. Звучит будто под кожей. И слова не те. Не девочка, душа…

— Ты точно?.. — Крон на секунду отстранился, заглядывая в затуманенные зеленые глаза. — Я так долго ждал, и так хочу тебя, но если…

— Господи, — меньше всего ей сейчас нужны были разговоры. Игнорируя вопрос, Альма снова притянула его к себе, доказывая, что хочет. Неважно зачем это ей на самом деле, важно, чтоб он не останавливался.

Он не подвел. Больше глупых попыток отказаться от предложенного не предпринимал.

Впивался в губы до боли, пытался справиться с блузкой, то и дело дергая слишком резко, так, что лесную тишину оглушал звук рвущейся материи. Целовал, прижимал, ласкал, шептал, снова целовал, ласкал, шептал, целовал, ласкал… Не так.

— Стой, — Альма вклинила руку между их лицами, а потом надавила на губы парня, заставляя отодвинуться.

Дура. Она чувствовала себя полной дурой потому, что не получилось. Сначала не получилось захотеть его. А потом даже представлять на его месте другого уже не получилось. Слишком неправильные пальцы, слишком мягкие губы, слишком короткие волосы, слишком суетные движения, слишком не тот.

— Что? — он попытался снова прильнуть к губам девушки, но Альма отвернулась, подставляя поцелую щеку. Крон не отказался и от этого. Оставил влажный след на скуле, спустился ниже, коснулся шеи. Сначала нежно, а потом болезненно.

— Нет! — Альма с силой оттолкнула от себя слишком пылкого Крона. Теперь уже откровенно злясь. Ненавидела, когда он оставляет на теле свои метки. А он это любил. И сейчас опять…

— Что? — растерянный молодой человек отступил, смотря на нее и совсем не понимая, что происходит.

— Ничего, — а она почему-то жутко злилась. На него за то, что не смог оправдать надежд, на себя, за то, что на что-то надеялась, на Ринара за то, что из-за него приходится надеяться.

Отойдя на несколько шагов, Альма попыталась оправить наряд. Благо, разорвать его в клочья Крон не успел, но нескольких пуговиц блузка лишилась, а юбка безнадежно изгваздана в смоле и грязи.

Почему-то стало обидно. Наверное, из-за юбки. Ведь больше не из-за чего. На глазах выступили слезы. Девушка попыталась их незаметно смахнуть.

— Прости меня, — незаметно не получилось, Крон увидел, подошел, взял ее лицо в свои ладони, не дал вырваться.

— Дело не в тебе, пусти, — прежде, чем он успел снять слезы с ресниц губами, Альма стерла их рукой. — Дело во мне. Я не хочу.

Со второго раза вырваться она смогла. Снова отошла, теперь уже отвернувшись от молодого человека.

С ним она поступала ужасно. Нельзя использовать людей как орудие мести или попытки забыться. Нельзя. А она делала именно так.

— Я понимаю, я не должен был спешить, прости…

А его готовность все прощать, везде видеть свою вину и оправдывать ее глупость доводили до крайности.

— Ненавижу, — смахнув очередную злую слезу, Альма развернулась.

— Что?

— Ненавижу себя, Крон.

— Ты что? — он посмотрел на нее с опаской.

— Это ты прости меня за сегодня… Я… Я просто не знаю, чего хочу. Совсем не знаю, — не чувствуя в себе сил, Альма подошла к ближайшему стволу, прислоняясь к нему лбом. Пахло хвоей. Господи, как же знакомо пахло хвоей.

Так, как давным-давно в обители. Там, где все было так просто, легко и определенно. Где не было Ринара, не было ее мании, не было Крона, которым она откровенно пользовалась, и чувствовала гадливость к самой себе за это. Не было Аргамона с его сказками, и радужка была совсем немного фиолетовой. Самую малость, а не так, как сейчас.

— Альма… — он окликнул девушку очень тихо, видимо, боясь, что она может вновь взбрыкнуть, сбежать, наброситься. Она не сделала ничего. Только закрыла глаза, тяжело вздыхая. А может, если надышаться этим родным воздухом, все снова станет как прежде? Просто и определенно? — Я люблю тебя, Альма.

Нет. Не станет. Лучше б он молчал. Лучше б не подходил, не опускался на колено, не брал в свою руку ее ладошку, не прижимал пальцы к губам.

Не в силах оторвать голову от коры, Альма могла только слушать. Слушать, как он долго молчит, видимо, собираясь с мыслями, как иголки потрескивают при каждом его движении, как по одному из деревьев вверх мчит белка.

— Я знаю тебя уже много лет. Знаю больше, чем ты знаешь меня. Мне кажется, что я влюбился в тебя при первой встрече. Мечтал, что ты ответишь мне взаимностью и когда-то так и случилось. Ты заметила меня, позволила себя любить.

Свободной рукой Альма закрыла глаза, так, чтоб свет совсем перестал поступать. Он был чертовски прав. Она всего лишь позволила себя любить. Даже не пытаясь любить в ответ.

— Стань моей женой, Альма.

Вновь послышался шорох иголок, потом скольжение по материи, он, видимо, полез в карман, достал оттуда что-то…

— Это кольцо моей матери. Они с отцом уже благословили нас, если лорд Тамерли тоже благословит наш брак, то мы дождемся твоего совершеннолетия и…

— Нет, — Альма выдернула руку из его теплых пальцев, вновь отступая. — Нет, Крон. Ничего не будет.

— Альма, — видимо, подобная реакция была ожидаема. Не расстроился, даже виду не подал, что что-то не так. Поднялся с колен, сделал шаг в ее сторону. — Тебе нужно время подумать, я понимаю. И даю достаточно времени. Столько, сколько потребуется. Мы не должны спешить, я не тороплю… Да, я не нашел тебя в ночь Праздника. Ты, наверное, подумала, что это дурной знак, но теперь-то я понимаю, что это все глупости. Нашел или нет… Какая разница? Все это детские игры, а я тебя на самом деле люблю.

— Это ошибка, Крон. Это будет худшей твоей ошибкой. Я тебя не люблю.

— Это пока, Альма. Пока не любишь. Но я и не требую, полюбишь со временем. Я сделаю все, чтоб полюбила.

— Что ты сделаешь? — из груди девушки вырвался нервный смешок. Ответ тоже рвался с уст, но Крону он бы не понравился. Единственное, что помогло бы ему — стать Ринаром. Но это не в его силах.

— Я буду любить тебя сильнее жизни.

— Нет! — Альма вновь отступила, мотнув головой. — Мой ответ — нет, Крон. И он не изменится. Я не выйду за тебя замуж.

Если бы он начал спорить, ничего бы не изменилось. Но он не стал. Спрятал кольцо, кивнул, будто смиряясь, протянул руку.

— Я услышал тебя.

Альма ожидала от него реакции вспыльчивого молодого человека, а он…

— Я не изменю свое решение.

— Посмотрим, — а он просто решил не спорить. Но это не значит, что сдался. Будут еще попытки. Несомненно. Их будет много. Ровно столько, сколько нужно, чтоб она сказала да.

— Крон… — Альма медлила, не позволяя своей руке опуститься в его протянутую раскрытую ладонь.

— Тебе нужно домой, Альма. Отдохнуть.

Сжав в кулаке только воздух, молодой человек повернулся, делая несколько шагов от нее.

— Идем.

Лишь проследив за тем, как он, не оборачиваясь, выходит с поляны, Альма пошла следом.

Это все было неожиданно и неправильно. Все, начиная с самого утра. С того момента, как к ней в руки попала книжка, потом этот дурацкий поцелуй, пылающий гневом взгляд Ринара, ее выходка с лесом, это неуместное предложение, такая реакция. Все должно было быть не так. Это должен был быть просто очередной день.

— Прости меня, — Альма шепнула извинения, даже не зная, услышит их Крон или нет. Он услышал. Остановился, обернулся, скользя по ее лицу своим привычным ласковым взглядом.

— Не за что прощать, Альма. Я дождусь, не сомневайся.

А потом снова отвернулся, продолжая свой путь.

И это тоже неправильно. Он не может быть в своей любви таким же упрямым, как она в своих чувствах к Ринару. Ведь здесь два варианта: либо прав лорд, и тогда чувство Крона к ней, как и ее собственное чувство к опекуну, просто детская блажь, либо… Либо она делает с Кроном то же, что с ней творит неразделенное чувство к Ринару. Оба варианта ужасны.

Успокоиться у Ринара получилось не сразу. Мысли то и дело возвращались к комнате, целующейся паре, голове Альмы, доверчиво опущенной на плечо сына префекта. И никакие попытки убедить себя, что это нормально, не действовали.

Спускаясь на кухню, Ринар собирался всего лишь распорядиться насчет совместно с префектом принятого решения о проведении благотворительного обеда для нищих. Его подготовкой заняться предстояло в том числе и местным кухаркам, за отдельную плату, конечно. Эта новость могла вызвать волнения в стройных рядах персонала, а во избежание слишком уж бурной реакции, сообщить Ринар решил сам. Ему перечить не посмеют. Вот только сделать этого он не успел.

Мужчина зацепился рукавом рубашки за гвоздь, торчащий из дверного косяка, это заставило притормозить, так и не зайдя, а там велись беседы… Увлекательные беседы.

— Слышали, что сегодня гость сказал? — кухарка с аппетитными пышными формами задала вопрос, лукаво блеснув глазами. Видимо, не терпелось чем-то поделиться.

— Что за гость? — пока ее энтузиазм не разделяли остальные присутствующие на кухне, но, судя по выражению лица заводилы, разделять пока рановато. Вот когда она озвучит все, что хочет… Тут уж можно и челюсти по очереди ронять.

— Префект наш, родненький. Кто ж еще?! — женщина с хлюпом отправила очищенную картофелину в миску с водой.

— Ну и что сказал? Да и с какой это поры он тебе родной-то? — постепенно, внимание кухарке уделялось все больше. Вот уже трое из присутствующих обернулись, с любопытством поглядывая на довольную женщину.

— Мой, может, и не мой, но родной так точно. Он сегодня лорду сказал, что очень даже не против, если тот сосватает леди Альму за его сынка. Слыхали такое? — женщина залилась смехом, забрасывая очередной клубень в миску.

— Глупости все это, — в разговор вступила еще одна девушка. Свира. Да, Свира. Приставленная к Альме. Она была чем-то явно недовольна: хмурилась, слишком рьяно работала ножом, расправляясь с мясом, отбрасывала готовые кусочки с откровенной яростью.

— С чего ж вдруг глупости?

— С того! — и отвечала грубовато, да и объясняться не спешила.

— Ну-ну, Свира, ты уж не хами-то старшим, — в разговор вмешался конюх, видимо, явившийся на обед.

— А я не хамлю! — девушка ощетинилась еще больше. — Не будете глупости говорить, не придется вам грубостью отвечать.

— В чем глупость, Свирушка? Ты-то уж лучше меня в глупостях всяких понимаешь, — кухарка задала вопрос таким сладким голосом, что кое-кто не смог сдержаться от того, чтоб прыснуть смехом.

Альмина служанка надулась еще сильней, долго молчала, продолжая истязать мясо, а потом не выдержала, заговорила.

— Не станет Крон ей предложение делать. Много чести. Знаете, сколько у него таких было и будет еще?

— На себя намекаешь, что ль? — теперь смеялись уже открыто, а у Свиры аж губы побелели, так она плотно их сжала.

— Я, не я… Дело не ваше. А леди нашу Крон просто пользует.

— Так уж прям пользует? — конюх, любивший Альму хотя бы уже за то, как девушка относилась к подаренной опекуном лошади, нахмурился, откладывая ложку.

— Вы что, в городе не бываете? — ответила, как ни странно, не Свира. Другая девушка, тоже молодая, хитро подмигнув, а потом заскочив на стол, умостилась поудобней. — Только ленивый не обсуждает, как они тискаются-то. Лишь бы дитятко в подоле не принесла раньше времени. Вот тогда позора-то будет. Это ж вам не девка городская, это ж воспитанница лорда. У них понятия не те, что наши.

— Языкастые вы больно, — махнув рукой на сплетниц, конюх снова взялся за обед. Вот только их это не остановило.

— Языкастые, аль нет, это дело второе. Правду же говорим. И не только мы говорим. Только такие ленивые как вы и не говорят, — схватив только что почищенную морковь, девушка отправила ее в рот, а потом захрустела, вновь возвращая право продолжить Свире. Той явно было, что сказать.

— А если принесет… То это уж точно не Кроново дело. Он себе кого-то получше найдет. Такую, чтоб любви его была достойна, а не только для обжиманий по углам годилась.

— Вы ж дружите с Альмой, ты что такое говоришь? — мужчина снова не выдержал, бросая на Свиру злой взгляд.

— Дружим, — девушка усмехнулась. — Да кто ж меня слушает-то? Я ей говорю, что так нельзя, неприлично это. А с нее как с гуся вода. Влюбилась дурочка, вот и виснет на нем. А ему такая даром не нужна. Поиграет и бросит.

— А ты: значит, нужна? — дожевав морковь, в разговор снова включилась одна из сплетниц.

— А я тут каким боком? Мы о нашей госпоже вообще-то толкуем. Не путай грешное с праведным.

— Ну-ну… — спорить дальше девушка не стала, давая возможность злой почему-то Свире продолжить.

— Наиграется и бросит, а она потом будет белугой реветь в подушку. Вот увидите, будет.

— Так реветь, как ты ночами ревешь? — нет, все же не выдержала. Кухню залил дружный смех, а Свира, отбросив нож, кинула ругательство, чтоб уже через секунду вылететь из кухни, даже не заметив, как толкнула плечом лорда.

Ужин привычно накрыли на четверых, хоть за столом до сих пор сидели двое. Одна тарелка вечно оставалась пустой, а Альма… Сегодня ее вновь не было дома.

— Где наша гелин, мой лорд? — Аргамон то и дело поглядывал на часы, начиная нервничать. Если раньше ситуация поддавалась хоть какому-то контролю, сейчас он уже сам смутно понимал, что происходит.

Ринар не ответил, только пожал плечами, смотря в пространство перед собой.

Сегодня он услышал достаточно, чтоб взбеситься до крайности. Это слишком. Вести себя подобным образом он Альме не позволит. Исключительно как опекун, конечно же. И ноги этого ублюдка в его доме больше не будет. И она из комнаты еще долго не выйдет. Никаких гуляний, парней, развлечений. Хочет развлечься — он устроит ей развлечения. Только под своим контролем, в своем присутствии и со своим участием. Нет. Мысли снова не туда.

Часы пробили девять раз, им подали десерт.

— Ринар, я хотел сказать… — дождавшись, когда за подносящей закроется дверь, Аргамон вновь обратился к лорду.

— Что? — а тот продолжал сверлить взглядом пространство, никак не реагируя на усача.

— Сегодня я дал Альме сказку о кальми. Она прочла.

— И что?

— Ничего. Думаю, ей нужно время для того, чтоб все осознать. Я просто не уверен, что этого времени достаточно до наступления ее созревания, ведь радужка уже почти…

— Времени вполне достаточно, Аргамон. Ты это прекрасно знаешь.

— Я так не думаю, мой лорд.

— Я не стану ее торопить, если ты об этом. Просто скажу сразу же, как спросит и пусть сама решает…

— Вы ведь знаете, что она не сможет вам отказать.

— Она что, портовая девка, что не сможет мне отказать? — Ринар откровенно злился. Ком гнева, копившийся весь день, грозил вот-вот взорваться, а Аргамон только добавлял масла в огонь.

— О чем вы, мой лорд? Какая портовая девка?

— Ни о чем, — Ринар блеснул глазами, а потом вновь уставился перед собой. — Просто не мели чушь. Решать будет Альма.

Возможно, Аргамону вновь было, что ответить, но не судьба.

Ринар услышал, как к крыльцу подкатывает экипаж, как из него кто-то выходит, взлетает по ступенькам, открывает дверь.

— Приятного аппетита, — Ринар дождался, пока девушка пройдет по коридору, поднимется по еще одной лестнице, хлопнет дверью в свою комнату, а потом встал.

— Ринар, в чем дело? — Аргамон окликнул его на полпути из комнаты. Тревожно заглянул в лицо, попытался прочесть там хоть что-то, но все поглотило непрошибаемое спокойствие.

— Доброй ночи, Аргамон, — объясняться Ринар не спешил. Кивнул, а потом все так же медленно направился прочь.

Это ужасно. Все было ужасно. Альма зло стянула с плеч накидку, бросила ее на кровать, потом стащила испорченную блузку, юбку, свернула клубком, отправила туда же. Она понятия не имела, как объяснит состояние одежды любопытным, той же Свире, но сейчас думать об этом не могла. Ей хотелось лишь забыться. Оказаться там, где ее не найдут люди, нелюди, мысли и чувства.

Оставшись в одной сорочке, она направилась в ванную.

Благо, Крон не навязался ее провожать. Они попрощались еще в городе. Не так пылко, как он делал привычно. Как бы ни пытался показать, что ее отказ — всего лишь препятствие, которое он преодолеет, это его надломило. Альма понимала, но жалеть о своих словах не могла. Лучше так, чем продолжать врать. Да, он, несомненно, не остановится, но она хотя бы с ним честна. Честна, как Ринар честен с ней.

Наполнив ванну теплой водой, Альма, не сдержав порыва, хлопнула ладонью по глади. Лучше б сегодня вообще не наступило. Лучше было бы вчера, а потом сразу завтра. Без этого чертового дня.

Сбросив рубаху, девушка шагнула в воду, а потом опустилась, тут же ныряя с головой. Тело отреагировало на жар воды сладкой волной. Вот бы и мысли так быстро переключить. Вынырнув, Альма взяла в руки мочалку, хотелось смыть следы сегодняшних приключений. Смолу с пальцем, запах Крона с шеи, хвойные иголочки из волос.

Она никак не ожидала, что даже это сделать ей сегодня не дадут. Что кто-то посмеет ворваться в ванную без спроса, стука и разрешения. Он посмел.

Ринар поднимался по лестнице очень медленно, а потом не меньше пяти минут просто стоял у ее двери, пытаясь совладать с собой. Им нужно поговорить. Он должен объяснить, что ее поведение непозволительно, что Крону в этом доме не рады, а ей стоит заняться обучением. Повторив это с десяток раз, мужчина дернул на себя дверь, чтобы обнаружить комнату пустой.

Альмы здесь не было. Лишь застеленная кровать, лежащая комом одежда, плеск воды в ванной. Прикрыв дверь, Ринар прошел внутрь, оказавшись у кровати, провел рукой по ткани, потянул юбки на себя, отмечая грязь на подоле, а еще улавливая запах травы. От его глаза не укрылось плачевное состояние наряда. И мысли… В голову полезли совсем не те мысли, которые были сейчас нужны.

Вернув ткань на место, он шагнув в сторону ванной комнаты.

Увидев его в дверном проеме, Альма явно растерялась. Хотя ведь это неудивительно, он сам от себя подобного не ожидал. А еще не ожидал, что когда-то скажет ей то, что тут же и озвучил:

— Скажи мне, душа моя, неужели ты хочешь, чтоб о тебе судачили как о легкодоступной девице? — кажется, его совершенно не волновала ни ее нагота, ни растерянный взгляд. Настолько взбешенным, спокойного обычно Ринара, она видела впервые.

— Мой лорд? — Альма застыла, прижимая колени к груди. Он смотрел прямо в глаза, вряд ли обращая хоть какое-то внимание на то, что она сейчас полностью обнажена, но осознание этого не помогало чувствовать себя уверенней. — Что-то произошло?

— Это у тебя стоит спросить, что произошло? Что произошло с твоей одеждой, с твоей прической, обувью? Что произошло, раз слуги сплетничают без остановки о том, что ты ведешь себя ненадлежащим образом?

— О чем сплетничают? Мой лорд, дайте мне минуту, я выйду и мы поговорим… — Альме совсем не нравилось то, что происходило. Он почему-то дико злился, тяжело дышал, ноздри мужчины раздувались, и говорил он какие-то странные вещи.

— О тебе сплетничают, душа моя. О тебе и твоем избраннике. Неужели тебе настолько наплевать на свою репутацию, что ты даже не пытаешься делать вид благовоспитанности?

— Что? — Альма застыла, вглядываясь в пылающее лицо мужчины у двери. Так грубо разговаривать с ней он не позволял себе еще ни разу. Если так грубо говорит, то как же низко думает о ней? Он явно злился. Но в этот момент Альма поняла, что злится на него не меньше.

— Ты больше не увидишь этого идиота. И из дома тоже не выйдешь, пока я не решу, что тебе стоит доверять. Зато теперь у тебя будет достаточно времени на обучение. А еще время на то, чтобы подумать, стоит ли губить свою репутацию ради какого-то сопливого мальца.

— Вам ли говорить о моей репутации, милорд? Что вам до нее?

— Я отвечаю за тебя!

— В обязанности опекуна не входит вламываться в ванную к воспитанницам, мой лорд! Выйдите, пожалуйста, я не могу разговаривать с вами, находясь в подобной обстановке, — зло взявшись за бортики ванны, Альма собиралась подняться, стоит только за мужчиной закрыться двери.

— Со мной, — а он, привычно, зацепился не за те слова, которые имели настоящее значение. — Ты не можешь разговаривать, находясь в ванной, со мной, предлагаешь позвать кого-то другого? Чтоб вы наконец закончили начатое и мне не приходилось сторожить тебя, как псу! Или вы уже давно закончили и не раз? Так, как о тебе судачат?

Самообладание тут же покинуло Альму. Вот теперь больше ничего не заботило уже и ее. Взмах руки, сорочка сама летит в руки девушки. То, что он прекрасно мог успеть разглядеть все, что его совершенно не должно, по его же словам, интересовать, пока Альма зло натягивала одежду, не заботило.

Половина воды оказалась на полу, зато она, наконец, смогла сделать то, что так хотела. Преодолела разделяющее их расстояние в три шага, занесла руку для пощечины.

— Вы не смеете говорить мне такого! — конечно, ударить ей не дали, но… — Чего вы хотите от меня? Я не порочу ваше имя, не принесу в подоле! Через две недели я навсегда покину ваш дом, не сомневайтесь! Не останусь здесь и дня после совершеннолетия. Но не смейте! Слышите? Не смейте больше оскорблять меня.

Он мог сдерживаться, когда она льнула ближе. Мог, когда была открыта для него. А видя мятежный огонь в глазах, практически ненависть, не сдержался.

— Что вы… — резкий разворот, и нечеловеческая сила вминает девушку в дверь, выбивая из легких воздух, а сделать вдох мешают уже его губы. — Не сме…

Господь, он ведь должен был делать не это! Он должен был надоумить ее вести себя подобающим образом, а вместо этого сам ведет себя как мальчишка.

Весь день. Весь чертов день он ревновал как сумасшедший. С самого утра, когда застал ее целующейся с Кроном, злился, потому, что на его месте был Лэнди. Злился на сплетни, потому что судачили о ней и другом. Злился из-за разрывов на ткани, потому что рвал не он. Черт. Он, кажется, сходит с ума. И теперь ведь виной тому не зелье.

— Вы спятили! — Альма попыталась оттолкнуть от себя еще минуту тому такого гневного, а теперь запредельно страстного мужчину. Он даже поддался, ослабив натиск, дав возможность глотнуть воздух, но не отпустил.

— Да, — прошелся руками по мокрому, покрытому мурашками телу, стягивая рубаху выше. — Я совсем спятил, — и объясняться дальше не спешил. Снова целуя, теперь уже не так жестоко.

Признать это оказалось не так сложно. Признать, что сошел с ума, было просто. Из-за нее, с ней, думая о ней. Это намного проще, чем постоянно сопротивляться мыслям и желаниям.

А теперь не приходилось сопротивляться. Можно было поднять ее на руки, помочь обхватить себя за талию, так, чтоб было удобней и ей, и ему, а потом целовать губы, скулы, шею, грудь, сквозь мокрую ткань, дышать тяжело и чувствовать такое же дыхание у нее, а еще чувствовать, что собственная рубашка давно уже мокрая, а ее дрожащие пальчики настойчиво пытаются справиться с пуговицами на ней.

— Гелин, так действительно нельзя… — последняя попытка надоумить ее получилась очень неуверенной. Себя-то надоумить Ринар больше не пытался. Он прекрасно понимал, что остановить сейчас его может только она. Если захочет. Она не захотела.

— Я так хочу.

Ей было абсолютно все равно, как можно, а как нельзя. Ей было совершенно безразлично, что он снова сомневается. Она не сомневалась — ей жутко нужен он. Жутко нужно чувствовать, что он сдается в своей внутренней борьбе с ней. И он сдался.

Прижав девушку к себе, Ринар отступил, открывая дверь в спальню, взмахом запечатал входную дверь, упреждая любое внешнее вмешательство, подслушивание, подглядывание, а потом опустил Альму на кровать, справляясь с рубахой, которая так и не поддалась ей.

Она была такая нежная, мягкая, сладкая, чувственная, реагировала на ласки, пыталась ласкать в ответ, пусть неумело, но это лишь горячило кровь сильней — такая она только для него.

— Ринар… — в какой-то момент Альма широко распахнула глаза, выдыхая его имя, а он поймал его, сначала касаясь губ, потом проникая глубже, пробуя ее на вкус языком, а потом отстранился, чтоб совсем скоро снова поцеловать.

— Что, душа?

— Мне так хорошо… — она чувствовала касания везде: живот, спина, грудь, ямочки чуть выше копчика, коленки, бедра, все горело от его нынешних или минувших ласк. — Я люблю тебя.

Ринар застыл, в этот самый момент поймав взглядом след от болезненного поцелуя на шее. Не его поцелуя. Наклонился, касаясь губами, вот теперь другое дело. Теперь и здесь только он. Везде только он. Мужчина даже не слышал, что именно она говорит.

— Почему я так схожу с ума? — вопрос не адресовался ей. Он никому не адресовался, разве что высшим или низшим силам. Ринар не знал, кого благодарить или проклинать за то, что не может остановиться. Что так хочет быть с ней.

— Вы тоже любите… — а вот теперь уже услышал. И вновь застыл. — Просто боитесь признать.

Если бы знала, как ее слова подействуют, Альма наверняка молчала бы, но была сейчас слишком далека от рациональных мыслей, чтоб контролировать слова и действия.

— Боюсь… — Ринар навис над девушкой, внимательно вглядываясь в ее лицо. — Должен бояться. Черт, ты об этом пожалеешь, — почему-то ее слова отрезвили его слишком резко. Он вдруг понял, что она не может сейчас мыслить так, как должна. Так, как он сам хотел бы от нее. Она тает от его ласк, теряет голову и не понимает, что они снова слишком близки к ошибке.

Резко отстранившись, мужчина отвернулся, сел, провел рукой по волосам, пытаясь отогнать наваждение. Она молода, неопытна, влюблена. А он? Кем он будет, если этим воспользуется. Воспользуется, даже не любя, просто… она ведь помешательство, страсть, желание, похоть. Любовь подарить ей он не сможет.

— Ринар? — она окликнула мужчину, касаясь ладошкой мужской спины. Он дернулся, будто от удара молнией, а потом обернулся:

— Ты ничего не понимаешь, Альма. Так действительно нельзя.

— Что нельзя? — девушка отдернула руку, продолжая вглядываться в лицо, скрытое полумраком.

— Я не тот, кто тебе нужен.

А то, что он вновь взялся за свое — убило.

— Это мое решение и мой выбор. Мой!

— Я не тот…

— Чего вы хотите? — она вдруг сорвалась на крик. Дернула на себя покрывало, отгораживаясь от мужчины материей. — Вы врываетесь в мою ванную комнату, оскорбляете, потом целуете, говорите, что не можете без меня, а потом… Потом бросаете со словами, что я ничего не понимаю. Я действительно не понимаю! Чего вы хотите, мой лорд? Чего?! Вы меня с ума сводите! Я знаю, чего хочу. И это вы. А вот знаете ли вы? Каждый раз вы обещаете, что такое больше никогда не повторится, а в итоге…

— Я люблю другую.

Альма не успела договорить, а стоило его услышать, вдруг забыла, что именно собиралась сказать. Что должна была сказать.

— Убирайтесь.

Вмиг стало холодно и мокро. Кожа покрылась мурашками. Не теми, которые вызывают ласки, а противными, свидетельствующими о том, что ее знобит.

— Прости.

— Уйдите, пожалуйста, — Альма окончательно завернулась в покрывало, а потом сползла с кровати в противоположную от него сторону. Теперь-то она не кричала. И даже не хотелось. Лишь бы остаться одной.

— Прости меня за то, что накричал. Это ведь неправда… — Ринар заговорил не сразу, Альма хмыкнула, думая о том, что лучше б молчал. — Вы с Кроном…

— У меня с Кроном не было ничего… Если это для вас так важно. А то, что вы считаете меня легкодоступной… Вы совсем меня не знаете, мой лорд. Совсем. Уйдите, я молю вас.

Альма пыталась в его сторону не смотреть. Ну зачем он медлит? Зачем смотрит? Зачем столько жалости во взгляде? Если любит другую, так и шел бы к ней. Теперь-то Альма слишком хорошо понимает, что чувствовал днем Крон. Любить того, кто грезит другим — дико больно.

— Я не считаю тебя легкодоступной, просто… — сгораю от ревности к тебе, при этом любя другую. Кажется, он окончательно запутался. Запутался настолько, что озвучь свои мысли, семнадцатилетняя малышка и та его высмеет.

— Я в сотый раз прошу вас оставить меня в покое. Пожалуйста. Не говорите больше ничего. Я уже поняла, какого вы мнения обо мне и не только обо мне. Достаточно, прошу вас.

Сдаваясь, Ринар направился к двери. Гордился ли он тем, что вовремя остановился? Нет. Не вовремя. Остановиться нужно было еще в столовой или у ее двери. Остановиться прежде, чем снова сорваться. Прежде, чем вновь показать, насколько он не контролирует себя с ней, каким становится одержимым.

— Если я скажу, что хочу завтра же уехать… — ее вопрос застал мужчину на пороге. Он оглянулся, чтобы вновь бросить взгляд на профиль воспитанницы.

— Я предложу тебе подумать хотя бы до совершеннолетия.

— Зачем? Это связано с тем, что я… Это связано со сказками Аргамона?

— Да.

Альма закрыла глаза, выдохнула.

— И тот долг… То, о чем мы говорили в первый вечер: это тоже связано…

— Да.

Кивнув, девушка вновь отвернулась к окну. Больше вопросов она не задавала. Видимо, решила, что сможет сопоставить все сама. Ринар даже не сомневался, что девочка сможет. А то, что не удастся осознать самостоятельно, спросит. Но не сейчас, когда будет готова.