Душа на осколки

Глава 12

Прошло восемь лет.

— Альма, расскажи, я приказываю! — в покоях Ее Высочества послышался дружный женский смех. Приказы в исполнении наследницы короля звучали очень убедительно. Семилетняя девочка засопела, бросив грозный взгляд сначала на мать-королеву, а потом просящий уже на Альму. — Ну пожалуйста, Альма.

— Так-то лучше, — Дария, королева Азарии, шутливо погрозила дочери пальцем, а потом вновь опустила взгляд на полотно, продолжая вышивание. — Я тоже хотела бы послушать, Альма.

Альма же посмотрела сначала на светловолосую девочку, устроившуюся на своем игрушечном троне, подаренном отцом, потом на ее мать, такую же златовласую красавицу, старшую на доброе столетие.

Потом улыбнулась шире, поманив к себе ребенка пальцем.

— Если подойдете, Ваше Высочество, сядете вот здесь и позволите спокойно вас расчесать, я расскажу любую сказку.

Гэйя часто не могла усидеть на одном месте. Если это требовалось, приходилось прибегать к уговорам, шантажу, всяческим сделкам. Радовало родителей и приближенных к девочке только то, что пока эти сделки легко провернуть.

Посомневавшись пару секунд, девочка все же встала, взяла с трюмо свой гребень, подошла, устроилась так, чтоб Альме было более-менее удобно работать.

— Спасибо, Ваше Высочество. Так какую сказку? — Альма провела по волосам, даже немного завидуя принцессе. У самой-то никогда не было таких послушных локонов. Вечно вьются, пряди выбиваются, не хотят держаться и все тут.

— О кальми. Мою любимую, — Альма вновь улыбнулась. Этот вопрос можно было не задавать. С того момента, как девочка научилась говорить, просила она именно об этой сказке. Неизвестно почему, но именно она вызывала в детском уме такой живой интерес.

Правда не только в детском. Дария как-то признавалась, что сама как зачарованная слушает, когда Альма ее рассказывает. Очень живо получается.

Наверное, в этом есть доля правды. Ведь кому как не кальми живо рассказывать о них?

— Небеса, с которых когда-то спустились вы, Ваше Высочество, населяют ангелы. Милейшие создания с рыжими… или белыми кудряшками и пухлыми щечками.

— А еще с фиалкового цвета глазами.

— Да, вы правы, — Альма вновь улыбнулась. Совсем скоро Гэйя сама станет рассказывать сказку, а роль Альмы сведется к тому, что нужно будет вовремя кивать и соглашаться. — С фиалковыми глазами. Сначала ангелам позволено было спускаться на землю, следить за тем, что происходит в мире, а потом…

В покои Ее Высочества постучали. Альма вскинула взгляд на дверь, замолкая.

Один из многочисленных поверенных короля показался на пороге. Склонился, выражая почтение королеве, потом такой же поклон был адресован принцессе и кивок Альме.

— Ваше Величество, король желают видеть леди Кристель. По срочному делу.

Обратился он тоже не к Альме. Это даже не удивило. За восемь лет во дворце она привыкла если не ко всем, то ко многим здешним особенностям. В том числе и к тому, что от ее воли зависит далеко не все. Например, может ли она прервать сказку и отправиться на аудиенцию к королю, сейчас решать королеве.

— Иди, Альма, — монархиня отложила вышивание, протянула руки в сторону дочери, приглашая подойти, а Альме улыбнулась, кивая. — Как освободишься — зайди, хочу дослушать сказку.

— Хорошо, Ваше Величество, — встав, Альма пригладила платье, обошла поверенного, направилась в сторону коронного зала.

За восемь лет она изучила все местные коридоры, переходы, комнаты практически досконально. За восемь лет много всего произошло и изменилось. Но главное — изменилась она.

Не было больше той семнадцатилетней девочки, влюбленной в своего опекуна, наивной и глупой, мечтающей о счастливом будущем с ним, пусто надеющейся на то, что сможет вывести его из привычного безразличного состояния с помощью ревности, сможет заставить полюбить. Теперь-то Альма понимала, насколько по-детски себя вела. И было даже стыдно, но ведь ничего не изменишь. Да уже и не нужно менять. С тех пор столько воды утекло.

Много воды, слез, крови. За эти восемь лет с ней случалось разное.

По приезду, Альма долго чувствовала себя лишней при дворе. Оказалось, что фрейлин у королевы без малого два десятка. Все отборно красивы, отборно воспитаны, отборно склочны и лживы. Радушный прием был лишь прикрытием их подковерной игры. А игра велась нешуточная. Игра за место подле Ее Величества… И короля.

Первые несколько месяцев были самыми сложными для Альмы. Ее тянуло обратно, домой. Она жутко скучала по Аргамону, по Шоколадке, о Кроне вспоминала с нежностью и тоской, с такой же тоской вспоминала других людей и местности. Иногда, по ночам, возникало желание все бросить и вернуться в особняк. Останавливало ее лишь то, что кроме Аргамона, Крона, людей и местностей, там ей встретился бы еще и Ринар. А его видеть Альма не хотела ни при каких обстоятельствах. Ей было стыдно и больно вспоминать о нем, о своих глупых чувствах и о том, как они были отвергнуты. Больше, чем вернуться в родные места, девушка хотела забыть обо всем, что связывало ее с опекуном. Ради этого заставляла себя вставать по утрам, улыбаться склочницам, исполнять глупые поручения и делать вид, что ее ничуть не унижает очередная выходка «подруг».

Первой, из числа монарших особ, Альма увидела королеву. Это произошло далеко не сразу после приезда. Просто в один из дней ей сообщили, что Ее Величество хотят видеть леди Кристель, провели в покои. Тогда Альму впечатлила красота Дарии, даже до их приграничья доходили слухи о том, насколько она прекрасна, но лишь узрев ее воочию, Альма поняла, что слухи были абсолютно правдивы.

Королева поманила тогда девушку к себе, встала с кресла, позволила Альме сделать реверанс, а потом поддела подбородок длинным ноготком, заставляя запрокинуть голову, и долго разглядывала девичье лицо. Это длилось больше минуты. И все это время сердце Альмы трепыхалось. Ей казалось, что королева видит через морок, даже мысли ее читает, но, как оказалось позже, это было не так. Она просто разглядывала подопечную своего двоюродного брата, по чьей протекции и согласилась обзавестись еще одной фрейлиной. Настолько же ненужной, как и остальные.

— Ты слишком красива, девочка, вряд ли задержишься у нас долго, — королева скользнула ногтем по подбородку, позволяя чуть опустить голову. Альма же незаметно выдохнула.

Больше года Альма провела в роли не самой приближенной, но часто полезной помощницы. Оказалось, что далеко не все девушки владеют магией, но все жаждут скрыть прыщик, сделать реснички гуще, а глазки ярче. В этом помочь Альма могла. Ее Величеству, придворным дамам, иногда даже придворным кавалерам. Постепенно она привыкала, и к ней тоже привыкали, а прошлое уходило на задний план.

Как ни странно, при дворе было достаточно много просто людей. Да, куда меньше, чем полукровок, но больше, чем чистокровных лордов, среди которых лишь король с королевой, принцесса и время от времени приезжающие управители королевских земель.

Почти сразу после прибытия Альмы во дворец королева понесла, а ее просьбы иногда бывали настолько своеобразными, что исполнять их приходилось всем двором. Носясь белкой в колесе, часто уже не хватало времени на мысли о собственной тяжкой доле.

Начался сезон, балы, визитеры, званые вечера, делегации послов и заезжие торговцы, вечная карусель лиц, дел и забор.

Королева была права в том, что Альма слишком красива для того, чтоб задержаться. Если бы у нее не было багажа из воспоминаний, грусти и скорбных мыслей, еще до окончания сезона она стала бы женой одного из кавалеров. Возможно, даже лорда, возможно, даже первой. Такие предложения ей тоже поступали. Сраженные наповал ее красотой мужчины практически падали к ногам со шпагами и кольцами наперевес, Альма всегда отказывала. Ей было это ненужно. Даже где-то противно. Но отказы она пыталась облачать в максимально деликатную форму.

Закончилось все тем, что на втором году пребывания леди Кристель при дворе, предложения вдруг перестали приходить. Причиной такой перемены стала королева и… король. Ни для кого не было секретом, что их связывает не так любовь, сколько долг. И свой долг королева исполнила — родила наследницу. Конечно, король предпочел бы сына, но боги и демоны решили иначе. Обзаведясь потомством, королева вздохнула облегченно — ей не претило делить с мужем постель, ее не интересовали мужчины вообще, впрочем, как и женщины. Она слишком любила одиночество и ненавидела чужие прикосновения. Король такой порядок вещей понимал, даже принял, вот только это совсем не значило, что он и сам готов был продолжить жизнь монахом.

Очень долго Ее Величество присматривалась к окружающим ее девушкам, выбирая… Она хотела получить союзницу, в лице фаворитки мужа, а не потенциальную опасность. Выбор почему-то пал на Альму.

Ее особо не спрашивали, королева просто напомнила о долге перед королевством, обрисовала картину таким образом, что это единственно верный и возможный сценарий развития событий. А Альма… у нее было собственные причины на то, чтоб согласиться. Надоело отказывать соискателям руки и сердца, надоело просыпаться ночами в слезах из-за нахлынувших воспоминаний, она искренне надеялась на то, что это поможет забыть.

Король был красивым мужчиной. Этого у него не отнять. Достаточной молодой, умный, обладающий приятным шармом, чувством юмора и способный на нежность.

Впервые лечь в постель монарха было страшно, но благодаря его опыту, нужным словам, правильным действиям, все оказалось не настолько ужасным. Раньше Альме казалось, что она не сможет никогда и ни за что быть с нелюбимым мужчиной, ведь не смогла же забыться с Кроном, оказалось — все возможно. Это может быть приятно. Это почти всегда приятно.

Сложившаяся ситуация казалась самой Альме странной и неправильной лишь вначале. Утром, после первой ночи с королем, к ней в покои пожаловала королева, чтобы справиться, как все прошло. Альма жутко стеснялась, чувствовала себя изменницей, но королева на ее робкие замечания лишь отмахнулась. Ее подобный порядок вещей не волновал. Главное, что самой не нужно наведывать короля в его покоях, а еще важно, чтоб уже Альма не понесла. За этим королева следила лично, то и дело выделяя нужное зелье. Альма никогда не забивала его пить. Меньше всего хотела подобных проблем.

Шли годы. Ничего не менялось. Король стал для нее не просто любовником — другом. Они делили ночи, он делился с ней мыслями, она делилась с ним верой в то, что он действительно хороший правитель. Мужчине больше было не нужно, а сама Альма никогда на большее не претендовала. Полюбить Синегара она не смогла. Хотя ведь и не пыталась. Ей просто было хорошо с ним… и удобно — она была уверена, что больше не будет настойчивых предложений руки и сердца и неуклюжих отказов. То, что леди Кристель является фавориткой короля, не было секретом.

Королева играла роль наставницы для Альмы, она многому учила девушку. Тому, как правильно вести себя с королем, какие слова говорить, что он любит, чего терпеть не может. Она подтачивала идеальную замену себе в тех сферах, в которых сама была не заинтересована. Почему Дария настолько доверяет именно ей, Альма не знала, а сама королева на этот вопрос так ни разу и не ответила. Видимо, она просто неплохо чувствовала правду и ложь. К тому же, Альма — человек. Обычная человечка, которой никогда не стать ее соперницей. Будь она хотя бы полукровкой, Дария не была бы так беспечна, а человечку она не боялась. И нашла среди цветника единственную розу, которой элементарно не интересно вступать в борьбу за власть, богатство, трон. Свою борьбу Альма проиграла еще до ее начала — борьбу с Наэллой за сердце Ринара.

Принцесса росла, радуя родителей, Альму, весь двор. Конечно, ребенок не знал ни о дворцовых интригах, ни о том, кем Альма является ее отцу, для нее девушка стала старшим другом, а еще неплохой хранительницей секретов.

Восемь лет. Вот так они прошли для Альмы. Когда-то послушницы в монастыре, потом воспитанницы лорда Тамерли, а теперь фаворитки Его Величества.

Клятву, данную Аргамону, Альма почти смогла сдержать — морок всегда оставался на лице. Днем и ночью. Во дворце подобное никого не удивляло. Только ленивый здесь, имея для того все возможности, не прибегает к услугам магов, способных подкорректировать помарки природы. Дамы сплошь и рядом прибегают к магии, чтоб разгладить морщинки, сделать линию бровей более выразительной, убрать небольшое косоглазие, спрятать родинку или ее же сотворить.

Приехав в восемнадцать, к двадцати шести Альма изменилась. Она это прекрасно понимала. Стала более стойкой, выносливой, ко многим вещам теперь относилась проще, на что-то закрывала глаза, что-то никогда не прощала. Она больше не была наивным ребенком, пусть и выглядела по-прежнему слишком нежно. Теперь за внешней нежностью скрывалась самая настоящая броня. Без нее жить было бы невыносимо. И пусть эта броня часто казалась обманчиво тонкой, за нее, туда, где все еще живет душа, Альма не пускала никого.

Остановившись перед тронным залом, Альма улыбнулась. Это тоже одно из наставлений королевы. Каким бы ни было твое настроение, король должен считать, что от одного лишь взгляда на него настроение взлетает выше облаков. В общем-то, сегодня с настроением никаких проблем не было, улыбнулась Альма не натужно.

Перед девушкой открылись массивные дубовые двери, представляя взгляду зал. Подхватив подол платья, Альма ступила внутрь, сделала несколько шагов в помещение, а потом присела, склонив голову.

— Ваше Величество, вы хотели меня видеть?

— Да, Альма, хотел, — услышав ответ, девушка выровнялась, даря королю искреннюю улыбку.

Синегар вальяжно устроился на троне, касаясь пальцами кончика короткой бородки. Серые глаза, как у любого лорда, смотрели на нее нежно. И губы тоже улыбались. Он был в хорошем расположении духа. Альма мысленно возблагодарила за это небеса. Благодарить небеса за то, что он в настроении тоже стало за столько лет привычкой. Как-то слишком уж игриво подмигнув, король продолжил:

— И не только я, — он улыбнулся еще шире, кивая куда-то за спину девушки.

Следую за направлением взгляда правителя, Альма резко дернула голову, вот только затормозила, так и не развернувшись… Предчувствие заставило застыть вполоборота. Девушка ощутила, как по спине идет холодок, как волоски на загривке стают дыбом. Повернуться почему-то было очень страшно…

— Добрый день, Альма.

Господи, этот голос…

Девушка закрыла глаза, боясь, что элементарно упадет. Тут и сейчас. Посреди тронного зала. Сердце ускакало в галоп, в глазах потемнело, к лицу хлынула кровь, а язык просто прилип к небу. Этот голос…

— Все хорошо, Альма? — девушка была уверена, что в этот самый момент король смотрит на нее встревожено, что сама она наверняка выглядит странно. Во всяком случае, точно не так, как должна выглядеть воспитанница, которая рада встрече с опекуном.

Но восемь лет ведь действительно не прошли для нее зря — Альма быстро взяла себя в руки. Довернувшись, она сделала еще один реверанс, теперь склоняя голову уже перед Ринаром.

— Добрый. День, — выдавить из себя слова было очень сложно, а посмотреть еще сложней. Но вечно держать голову опущенной нельзя, пришлось заставлять себя. Заставлять поднять голову, окинуть взглядом, улыбнуться, дышать при этом, и перестать сминать пальцами платье. А так хотелось убежать. Так хотелось моргнуть, а его уже нет. Так хотелось открыть глаза в собственной спальне и понять, что просто приснилось.

— Ты что же, не рада видеть лорда Тамерли? — Альма очень надеялась, что король не успеет заметить эту странность ее поведения. Эту растерянность, паузу, боль. Она почему-то была уверена, что гримаса боли скользнула по лицу. Еще до того, как она повернулась к Синегару спиной. — А ведь когда-то все уши прожужжала о том, как тебе было в его доме чудесно.

К щекам девушки прилила кровь.

— Просто неожиданно, — Альма попыталась оторвать взгляд от лица Ринара, но элементарно не смогла.

Он стоял перед ней, чуть склонив голову. Смотрел прямо на нее. Смотрел своим привычным равнодушным взглядом. Равнодушным для всех вокруг, но только она умела читать полутона этого равнодушия. На самом донышке серых глаз таилась грусть, а еще там была жадность, опять. Опять эта чертова жадность, когда-то давшая право надеяться на ответное чувство. Он не изменился. Для лорда прошло всего восемь лет, не то, что для нее. Для него не прошло полжизни вдали от любимого человека. Для него это должны были быть годы рая. Такого долгожданного рая.

— Прости, если напугал, — Ринар улыбнулся, сделал шаг к воспитаннице.

— Вы не напугали, просто… — Альма невольно напряглась, отступая. Первый шок прошел, а на смену шоку пришел гнев. Она не должна была так реагировать. Сердце заходиться не должно было. И искать эту чертову жадность на дне глаз она не имела права. Должна была показать, насколько его приезд ее не касается. Насколько он неважен. А не получилось. Но хоть сейчас…

Вот теперь Альма попыталась придать лицу максимально равнодушно-учтивое выражение, улыбнуться, бросить, будто невзначай:

— Какими судьбами вы тут, мой лорд?

— Как ты отнесешься к варианту… Соскучился? — Ринар вновь склонил голову, продолжая неотрывно смотреть прямо в глаза. Это нервировало. Не давало должным образом реагировать, беспристрастно улыбаться и легкомысленно посмеиваться.

За спиной Альмы хмыкнули. А ведь она успела уже забыть о короле. Обо всем успела забыть.

— Вряд ли, мой лорд. У вас: скорей всего, нет времени скучать, — дома ведь ждет такая любимая, такая желанная, такая незаменимая Наэлла. Вслух Альма сказала не это. — В Приграничье опять мятежи. Люди волнуются. У вас, наверное, полно дел.

— Видишь, Ринар, весь двор заботится о судьбе королевства, даже самые очаровательные из фрейлин и те забивают голову делами Приграничья.

Ринар на какое-то время переместился взглядом в пространство над плечом Альмы, тем самым давая девушке возможность перевести дух. Он усмехнулся, теперь обращаясь уже к королю.

— Думаю, о делах мы поговорим позже, Ваше Величество. И в Приграничье не все так плохо.

— Хочу верить, что до «так плохо», ты не доведешь.

— Простите, Ваше Величество, могу я уйти, не слишком хорошо себя чувствую, — Альма никогда бы не позволила себе встрять в разговор короля с любым из лордов. Никогда не позволила себе перебить, да и просить отпустить ее раньше, чем это покажется уместным повелителю, тоже никогда бы не стала. Но сейчас понимала, что просто не может. Не может находиться с Ринаром в одной комнате. Не может, когда ее распирает злость.

— Вызвать лекаря? — видимо, вид у нее действительно был не лучший. В правдивости ее слов король не усомнился, только нахмурился, заглядывая в зеленые глаза с волнением. Ринар тоже попытался заглянуть, но Альма не собиралась больше на него смотреть. Не могла.

— Нет, благодарю, просто… Кажется, погода меняется. Боюсь, начнется мигрень…

— Иди, — Сенигар кивнул, позволяя откланяться.

— Рада была повидаться, мой лорд, — Альма вновь склонила голову, поворачиваясь к когда-то опекуну. — Надеюсь, вы решите дела как можно быстрей.

Надеялась Альма лишь на то, что он пропадет сегодня же. Очень надеялась. Наверное, слишком отчаянно. Просто потому, что понятия не имела, сможет ли выдержать, если придется встретиться с ним снова.

— Спасибо, Альма. Я тоже очень на это надеюсь.

Вновь подхватив подол платья, девушка направилась к двери. Не стала дожидаться, когда ее откроют, справившись с этой задачей самостоятельно одним взмахом руки. Одна из створок ударилась о косяк, чуть не покалечив стоявшего за ней стражника.

— Спокойней, Альма, спокойней, — девушка прошептала приказ себе под нос, ускоряя шаг. Ведь восемь лет не могли пройти зря? Ведь не может она до сих пор так обижаться на этого мужчину? Не может ей до сих пор быть так горько от одного взгляда на него? Нельзя через восемь лет так отчетливо помнить каждую его черточку и помнить его запах тоже нельзя. И ненавидеть так неистово через столько лет нельзя. Это ведь была детская влюбленность. Всего лишь детская влюбленность.

Девушка застонала. Она ведь уже не ребенок. Далеко не ребенок. Так почему сердце сейчас ноет? Почему так гулко бьется? Почему хочется вернуться и бросить в лицо Ринару все те сомненья, которые снедали на протяжении восьми лет? А ведь они снедали.

— Альма… — ее окликнули негромко, подошли практически неслышно, мягко придержали за локоть, призывая остановиться.

Она остановилась.

— Что, мой лорд? — только не обернулась и на него не посмотрела. А еще попыталась стряхнуть руку со своего локтя. Он отпустил. Только не сразу.

— Ты так рада меня видеть, что бежишь при первой же возможности? — пусть он сейчас не касался, но его присутствие было слишком ощутимым. Огромный коридор, просто немыслимо большой, а ему обязательно стоять так близко. Настолько, что ощутим жар тела.

— Вы могли бы предупредить о своем приезде, мой лорд. В этом случая я не была бы так… удивлена.

— В прошлый раз предупреждал, гелин…

Альма скривилась. Ее уже сто лет никто так не называл. Теперь-то она точно не гелин. И никогда уже ею не станет. Она делит ложе с королем, в сущности, лишь ради того, чтоб никогда и ни для кого не стать гелин, невестой.

И да, в прошлый раз он предупреждал. И не только в прошлый. За эти долгие годы лорд Тамерли несколько раз являлся ко двору. На советы с королем, праздники. Редко, реже, чем равные ему по титулу, но каждый раз Альма была предупреждена, и именно поэтому всегда сбегала. С Ее Высочеством на воды. С королевой в дом матери. С позволения монархов в отдаленные местности, будто в поисках родителей. Будто. На самом деле это было Альме не нужно. Она просто хотела знать, что с Ринаром не пересечется. И с самим Ринаром и с его… семьей.

— Как здоровье вашей супруги, мой лорд? — девушку вновь захлестнула злость. — Леди Наэлла прибыла с вами? Вы еще так и не успели обзавестись наследником?

Как бы ни пыталась уговорить саму себя, что ей совершенно все равно, что происходит в жизни опекуна, Альма досконально знала, как складывается его жизнь.

Знала, что Наэлла вновь вошла в жизнь когда-то ее дома. Что тогда, восемь лет тому, прошел слух о слишком большом сходстве новой любви лорда и его первой жены, но тот пожар быстро потушили. Оказалось, что у покойной жены лорда имелась двоюродная племянница, ушедшая когда-то в монастырь, а потом… Альма предпочитала не думать, что случилось с беднягой, наверняка не выдержала смиренной жизни, к которой так стремилась, зато стала хорошим прикрытием для голубков. Когда-то Наэлла, теперь стала пересмотревшей свои жизненные позиции собственной двоюродной племянницей.

Знала, что ребенка они пока не обзавелись, что не странно. Лорды — не люди. В таких парах рождается чаще всего один ребенок, иногда — два, совсем редко — три. И случается это далеко не сразу. Супруги могут ждать десятилетиями, благо, эти десятилетия у них есть. Лорда сложно зачать, еще сложней выносить и опасно рожать. Потому-то королева и не рискнет больше — слишком тяжело ей далась дочь. А король не посмеет настаивать — он чтит условия их с Дарией договора, свою часть которого она исполнила.

Знала, что они живут душа в душу, что Ринар любит свою долгожданную Наэллу, что носит ее на руках, холит и лелеет. Хотя… Этого она не знала. Это все представляла, рыдая ночами в подушку. Ведь как может быть иначе? Как может быть иначе, если он ждал любимую десятилетия? Если ради воссоединения с ней попросил саму Альму пожертвовать часть души?

Нет, этот ход мыслей Альма запрещала себе развивать. Он не просил. Она сама решила. Сама решила, сама отдала. И сама не жалеет. Как и о втором осколке.

— Я приехал один, Душа.

— Не называйте меня так, — терпения надолго не хватило. Альма блеснула глазами, предостерегая его от еще одной подобной ошибки.

— Почему?

— Мы посторонние, мой лорд. А к посторонним принято обращаться иначе.

Ринар скривился. Кажется, ее слова мужчине не понравились. Альме же это польстило.

— Я понимаю, ты обижена на меня. Я когда-то совершил жуткую ошибку, позволив тебе…

— Молчите, мой лорд, — Альма отступила, вскидывая на него поистине злой взгляд. — Лучше молчите. Прошу вас, решайте свои вопросы быстрей и уезжайте. А пока будете решать, не попадайтесь мне на глаза. Наша с вами история далеко позади. Вы когда-то дали мне кров, обеспечили жизнь, я взамен сделала небольшое одолжение. Не хочу слышать об ошибках и обидах. Их нет. Есть мы — посторонние люди. Прошу вас об одном — не стоит усложнять. Не делайте вид, что вам жаль. Мне нет.

Он хотел сказать что-то еще. Собирался вновь придержать за локоть, но Альма оказалась проворней. Ускорила шаг, нырнула в ближайший проход, чтобы там затеряться, влететь в одну из ниш, привалиться спиной к бархатистому покрытию стены, запрокинуть голову, жадно хватая воздух.

Вот это жестоко. Не просто приехать. Приехать, а потом говорить, что совершил ошибку. И что она должна подумать? Какую ошибку? Ошибся, отвергая? Ошибся, прося? Ошибся, отпуская? Что? Зачем он вернулся? Зачем влез туда, где, казалось, ей наконец-то стало спокойно. Где, казалось, скоро она перестанет о нем вспоминать. Где, казалось, имеет шанс хотя бы попытаться найти себя.