Душа на осколки

Глава 21

— Щекотно, Ринар! — изворачиваясь, Альма прижала к телу локти, вот только мужчину это не остановило, он с новой силой взялся щекотать, игнорируя ее вялые попытки сопротивляться. — Сдаюсь! — на глазах выступили слезы, а он продолжал держать одной рукой, доводя другой до истерики. — Правда, сдаюсь!

— Точно? — пальцы бабочками пронеслись по самым чувствительным к его щекотке местам на теле, вызывая очередную порцию тихого писка.

— Точно! Я больше не могу! Сдаюсь! — услышав слова капитуляции, Ринар картинно отнял от нее руки, поднял так, будто капитулирует как раз он. Альма же уперлась ладошками в грудь, на которой так уютно устроилась, придавив его к покрывалу всем телом, посмотрела так сердито, как только могла. — Вы бесчестный человек, мой лорд.

— Я не совсем человек, любовь моя, — Ринар в долгу не остался, расплылся в улыбке, а потом вновь опустил руки на девичью спину, теперь уже просто поглаживая кожу через ткань сорочки.

— Вот именно! — девушка дернулась, вроде бы собираясь скатиться, сделать ей этого не дали, прижав к себе плотней.

— Договор дороже денег, гелин. Ты сдалась, я жду…

— Слышал, что обещанного три года ждут?

— Слышал, что маленьких обманщиц часто морят щекоткой.

Он еще даже не начал новую пытку, а Альма уже напряглась. Правда ведь не выдержит.

— Ладно, хорошо, — подтянувшись так, чтоб касаться своим подбородком его, чуть колючего, Альма выдохнула мужчине в губы. — Люблю. Доволен?

— Нет. Я просил не так.

— Ты не просил! — кричать ему в лицо не хотелось, потому Альма попыталась очень сильно возмутиться… но шепотом.

— Хорошо, я шантажом, угрозами, физическим воздействием стребовал с тебя не это.

— Какой же ты… — действия расходились со словами. Альма вытащила руку, которая до этого покоилась на мужской груди, поднесла к его лицу, провела пальцем по бровным дугам, ровному носу, коснулась губ, которые тут же сомкнулись на фаланге. — Любимый.

— Все равно не то, девочка моя, — Ринар рассмеялся, Альма почувствовала, как ее приподнимает на торсе, а руки бесстыже тянут вверх рубашку, оголяя уже бедра.

— А как правильно? — практически мурлыча от всего происходящего, Альма широко распахнула глаза, изображая саму наивность. — Скажи, я повторю.

— Сегодня, всегда…

— Сегодня, всегда…

— Навеки моя…

— Навеки твоя.

— До смерти и после…

— Ринар! — совсем уж распоясавшись, руки обладателя такого серьезного выражения лица путешествовали по телу, отвлекая от настолько важных для него же слов.

— Альма, не отвлекайся.

— Так не отвлекай!

— До смерти и после…

— До смерти… Господи… И после.

— Не быть больше врозь нам.

— Не быть больше… — Альма запнулась, заключая лицо любимого в ладони. — Можно я просто скажу, что люблю тебя?

— Скажи, — милостиво согласившись, Ринар кивнул.

— Люблю. Теперь все? Я свободна?

— Теперь все. Можем отложить дальнейшие разговоры.

Мужчина резко перекатился так, что на покрывале оказалась уже она. На слишком твердой поверхности, после такого мягкого матраса, роль которого исполнял Ринар.

Когда-то Альма грезила временем с ним в лоне природы, а когда землю чувствуешь лопатками — это уже не так приятно. Хотя неприятно только сначала, а потом как-то забываешь — он отвлекает.

С ее сорочкой мужчина справился быстро, платье давно уже покоилось где-то в траве, собственная одежда тоже не заняла у Ринара много времени, которое он предпочитал тратить на что-то другое…

— Тебе хорошо? — а стоило Альме затихнуть, перестать сжимать его плечи, закусывать губы, стоило застыть, как он задавал неизменный свой вопрос. Будто она не отвечала на него уже тысячу раз.

— С тобой — хорошо, — просто наступали моменты, когда она терялась, забывалась, куда-то проваливалась или возносилась, Альма и сама не сказала бы, но на какую-то секунду теряла связь с реальностью, растворяясь в мужчине, который так внимательно ее разглядывал.

За высокой травой видеть их не могли, да и некому. Они выехали далеко за пределы щита. Туда, где людей и не совсем людей отродясь не бывало. Нетронутые луга, где-то журчит то ли ручеек, то ли настоящая речка, изредка пролетает птица.

Сначала был пикник… Попытка пикника, а потом безумие.

Он приехал на целых три дня. Это на три дня больше, чем на протяжении последних трех недель. Когда сможет приехать снова не знал ни он, ни она, потому каждая минута была сейчас так ценна.

Видимо постыдившись безобразия, творящегося на покрывале, примявшем траву, неподалеку взлетела стая птиц, заглушая протяжный стон. Сначала ее, потом его. Ей было очень хорошо. Безумно хорошо. В который раз ей было лучше, чем это вообще возможно.

Упершись о руку, Ринар наклонился к шее любимой, поцеловал во впадинку, нашел место, в котором бьется пульс, прошелся поцелуями до уха, чувствуя, что ей до сих пор не хватает дыхания — ее вдохи все так же тяжелы, а влажная кожа то и дело касается его обнаженной груди.

— Ты всегда будешь так встречать меня, милая?

— А ты всегда будешь пропадать так надолго?

— Я не пропадал, я выжидал, — Альма почувствовала поцелуй уже на ключице. — Ждал, пока ты соскучишься.

— Я соскучилась, уже когда ты ехал к воротам.

— Молодец, девочка моя, — Ринар вернулся к любимому лицу, нежно целуя в уголок губ. — Я тоже.

Какое-то время понадобилось Альме на то, чтоб прийти в себя, выровнять дыхание, справиться с раздраем в голове, со слабостью в теле. Когда удалось сделать все это, они снова просто лежали. Снова Ринар благородно взял на себя роль достаточно комфортного матраса.

— Ты рада была видеть Аргамона? — сорвав подвернувшуюся под руку травинку, Ринар взял ее в зубы, а потом направил кончик так, что тот пощекотал нос лежавшей на его груди девушке. Альма поморщилась, выдернула травинку, выбросила.

— Очень, — он вырвал еще одну, снова в зубы, снова пощекотал, а потом лишился второго уже оружия.

— Можешь не благодарить.

— А вас-то за что, мой лорд? — третья травинка была отброшена с особой яростью.

— Он ведь мой управляющий, я дал ему отпуск.

— Вы самодур, милорд. С учетом, как бедный Аргамон пахал на вас всю свою жизнь, отпуск — меньшее, что вы ему задолжали.

— У вас подозрительно мятежные взгляды, миледи. Мне стоит бояться?

— Стоит, — устав бороться с его мальчишескими играми, Альма сорвала травинку и себе, сжала губами. Пусть почувствует, как это приятно… Ответ она процедила сквозь сомкнутые зубы. Попробовала, не получилось — он мужественно стерпел все ее пытки, на лице не дрогнул ни единый мускул. — Я обладаю не только мятежными взглядами, мысли мои тоже не самые мирные, да и действия могут быть достаточно своевольными…

Ринар вопросительно поднял бровь, будто прося продолжать.

— Я могу замкнуть вас в спальне, милорд, и катись оно к черту, ваше Приграничье. И король катись к черту. И все катись…

— Я понял, Душа, понял, — ее перебили, привлекли к себе, чтоб поцеловать.

— Останься хотя бы на неделю, — когда Ринар отпустил, Альма чувствовала, как на нее вновь нахлынула апатия. Она накрывала с головой каждый раз, стоило только подумать, что ему скоро снова уезжать.

— Не могу. Ты же знаешь, у меня аудиенция Его величества.

— Знаю. А потом…

— Я не могу оставлять земли надолго, год был неурожайным, народ негодует, не с чего платить налоги. Нужно пережить это лето, глядишь, урожая будет много, а сытые люди переворотов не устраивают.

Альма кивнула, принимая такой ответ, даже улыбнулась — нельзя ставить свои интересы выше интересов людей, государства. Мир выгоден всем, даже ей. Чем быстрей все успокоится, тем быстрей он сможет если не остаться с ней, то хотя бы приезжать чаще.

— Вы говорите со мной о политике, милорд?

— Я готов говорить с тобой обо всем, что может тебя заинтересовать, душа моя.

Альма улыбнулась, на какое-то время затихая, а потом вспомнила, о чем действительно стоило поговорить.

— Аргамон… — она скатилась с мужской груди, вновь натянула многострадальную сорочку, подтянула колени к груди, устраиваясь на них же подбородком.

— Что Аргамон? — проследив за этими ее маневрами, Ринар повернулся на бок, облокотился о локоть, внимательно разглядывая более чем серьезную девушку.

— Ты знал, что он умеет показывать будущее?

— Шутишь? — мужчина вскинул бровь, пока не понимая смысла предполагаемой шутки.

— Нет. Не шучу. Он показал мне… — девушка остановилась, обдумывая, какие подробности лучше упустить. Решила, что пока упустить можно все… — кое-что из будущего.

— Кое-что?

— Не важно, что. Важно, что показал…

— Это невозможно, — Ринар ответил так уверенно, что в Альме проснулось практически детское упрямство и желание доказать, что муж неправ. — Ты ведь знаешь, прорицателей нет. Никто не ведает, что будет завтра. Никто не ведает, что будет через пять минут, только…

— Он показал, Ринар. По-ка-зал.

— У меня нет объяснений, Душа. Прости, — он явно не воспринял ее всерьез. Перекатился на спину, закрыл глаза, потянулся.

— Чудесно, — резко встав, Альма ступила босыми ногами на траву. Сама не сказала бы почему, но разозлилась. Наверное, на то, что не воспринял всерьез или… что скоро снова уедет. Легче отпускать, когда обижена.

— Миледи, здесь могут водиться змеи, я с радостью зацелую ваши щиколотки до изнеможения, но яд высасывать что-то не хочется, — ее перехватили поперек талии по дороге в неизвестном направлении, подняли на руки.

— Пусти.

Альма смотрела серьезно и такой же серьезный взгляд получала в ответ. Ну вот, очередной раунд. Снова ссора.

— Я выясню, Альма. Обещаю.

Или не ссора.

— Идем обратно?

Вместо ответа Альма просто кивнула, позволяя вернуть себя на покрывало, а потом действительно зацеловать. Щиколотки, коленки, бедра, живот, грудь, шею, лицо, пальчики, все, всю, везде. Он не собирался ссориться. Не собирался настолько, что даже Альма забыла о том, что в ее планы это входило.

— Ты постоянно уезжаешь вон по той дороге, — возвращались они пешком. Синеглазка вместе с верным напарником Ринара по поездкам были слишком заняты друг другом, чтоб обращать внимание на хозяев, да и они не слишком-то нуждались в еще чьем-либо внимании.

Просто шли по тропе, взявшись за руки. Иногда останавливались, чтоб в сотый раз поцеловаться или просто полюбоваться — друг другом.

Так и теперь остановились, Альма обернулась к мужу, обняла, а потом указала в сторону ненавистного тракта, на котором, казалось, знала уже каждый камушек, так внимательно изучала его, ожидая возвращения любимого.

— Это единственная. Если ехать вдоль леса постоянно на запад, — удерживая одной рукой Альму возле себя, другой Ринар указал правее от дороги, — попадешь на главный тракт Азарии, ведущий в столицу. Если на развилке свернуть налево — дорога будет вести к границе. Через поместье.

— Мы далеко от поместья? — нехотя высвободившись из объятий, девушка вновь ступила в сторону щита.

— Два часа езды до поместья, четыре до столицы. Час — до горного перевала, вон там, — Ринар указал еще и в третьем направлении. — Сложно найти место удобнее. Если вдруг что — можно затеряться в горах или быстро вернуться в столицу.

— Или добраться до поместья.

— Да, — Ринар кивнул, — или добраться до поместья. Почему ты спрашиваешь?

— Просто хочу знать о тебе все, — Альма лукаво улыбнулась мужу, приблизилась к его лицу, коснулась губами губ, дразня, а потом толкнула играючи, подхватила юбки, понеслась по склону вверх, приглашая догнать.

Он думал не долго — побежал следом. Побежал так, как когда-то в их лесу. Догоняя и тут же отпуская. Щекоча дыханием, шепотом, неуловимыми прикосновениями. А Альма так же убегала, не сомневаясь, что он догонит. Догонит тогда, когда играть надоест обоим. Снова у дерева, снова прижав к коре, снова пачкая одежду в смолу, пугая птиц и не отвлекаясь на красивейший закат, который разукрасил горизонт в кроваво-красный цвет.

— Моя душа, — Ринар зарылся лицом в рыжую копну волос, чувствуя, как тонкие пальчики бережно перебирают волосы на его затылке. Они долго тогда стояли, обнявшись. Альма пыталась выровнять дыхание, а он остановить мгновение.

Возможно, миру для существования нужно очень много разных вещей — добро и зло, закаты и восходы, зима и лето, рождение и смерть. Ему нужно было лишь одно — она. Пока есть она, есть его мир.

— Мой лорд.

Так же, как ее мир существует в нем.

— Гелин… — мочки уха Альмы коснулись мягкие губы, шепот же был таких тихим, что проснуться из-за него было абсолютно невозможно. Захотелось только обвить шею того, кто пытался разбудить, потянуть на себя, а потом оплестись вокруг любимого руками и ногами, уткнуться носом в шею, и заснуть вновь — только теперь еще слаще, спокойней, счастливей. — Вставай, соня.

Жаль, в его планы это не входило. Хотя… может он просто не задумывался, что так можно?..

— Нет, — почувствовав еще один поцелуй, теперь уже на скуле, улыбнулась. Или задумывался… и вставать все же не придется.

— У нас сегодня важное занятие, душа. Очень-очень. Почти такое же, как то, о чем ты так красочно думаешь…

Если Ринар рассчитывал, что смутит — сильно прогадал. Краснеть и тушеваться Альма не планировала. А красочно кое о чем думала вполне сознательно. Так, чтоб он уловил эмоции, те самые мысли, их направление… Они ведь так могут. Стоило перестать сопротивляться себе и своим чувствам, Альма убедилась — могут. Он может чувствовать ее, и это не односторонне. Она так же ясно чувствует его.

— Дай мне еще минутку, одну. Хорошо? — но встать прямо сейчас девушка все равно не смогла бы. Нельзя портить моменты полнейшего счастья. Для нее сейчас настал именно такой. Когда просыпаешься, а Ринар дома. Твой. Любит. Будит поцелуем. И не уезжает. У них еще два дня. Когда в их мире мир, покой, полное безоговорочное счастье.

— Минутку, — сдается, расслабляется, позволяет вновь утянуть себя в постель, на ощупь, не открывая глаз, расстегнуть на нем рубашку, сбросить на пол, так же на ощупь проверить, ничего ли в нем не изменилось с ночи — те же плечи, те же руки, пальцы, торс, те же губы, так же целуют… — Или парочку.

Парочка минут затянулась. Просто непозволительно сладко затянулась. Зато Альма все же проснулась, да и день начала с куда большим удовольствием, чем было бы, не пойди Ринар у нее на поводу. Хотя разве он мог не пойти на поводу?

— Надень что-то свободное, — в ванную Альму провожали очень уж пристальным изучающим взглядом. Настолько жадным, что от него-то она все же смутилась, ускоряя шаг.

— Насколько свободное? — вопрос задала, только скрывшись за дверью, не забыв при этом оставить щелочку. Маленькую, незаметную, конечно же, совершенно случайно. Такую, чтоб он мог видеть ее отражение в зеркале, а она могла продолжать смущаться из-за его взгляда.

— Мы будем учить магию, душа.

— Ударь меня…

Объяснять все более подробно и предметно Ринар не стал. Удивилась ли Альма? Нет. Обиделась ли? Взбрыкнула? Отказалась следовать за ним, пока все толком не объяснит? Тоже нет.

Вот такой он у нее — считает, что объясняться совсем не обязательно, что обо всем нужном она догадается сама, а то, о чем не догадалась — не так-то важно.

Теперь же они стояли на заднем дворе, где-то между клумбами, усаженными розовыми кустами, и фруктовым садом, земля в котором в эту пору как раз была усыпана белыми цветами яблонь и абрикосов.

Одежду Альма выбрала подходящую. По крайней мере, когда она вышла, чтоб показаться Ринару, тот одобрил. Штаны, как те, которые почти помогли ей сбежать, заправленная в них тонкая рубаха, мягкие кожаные сапоги. Они с мужем сейчас даже были чем-то похожи, Ринар одет был так же, только значительно превосходил ее в габаритах, да и в магической силе тоже… А предложение ударить…

Альма хмыкнула, глядя на мужа с сомнением. Это казалось шуткой, только сказана она была очень серьезно, а теперь от нее так же серьезно ждали какой-то реакции.

Ринар отошел на добрый десяток шагов, вскинул на нее взгляд, приподнял бровь, ожидая…

— Ну? — через полминуты даже не выдержал, обратился.

— Что?

— Ударь, Альма.

— У вас странные шутки, милорд, — все же смог разозлить. Неужели думает, что она сможет? Думает, что до сих пор возникает такое желание?

— Это не шутка, душа моя. Я хочу, чтоб ты ударила… попыталась ударить меня чарами.

— Зачем? — сложив руки на груди, Альма сделала маленький шажок назад. Он хочет… Мало ли чего он хочет? Но она-то сделать этого не сможет! Не просто потому, что его не сможет ударить, а еще и потому, что он — лорд, а она… не слишком талантливая ученица полукровки, которой когда-то так и не дались боевые чары.

— Бей, Альма, потом поговорим.

Как-то получилось, что она все же ударила. Он ведь не отстанет. А так… минута позора, зато он получит то, что хотел — увидит, насколько она беспомощна и глупа в этом вопросе, а сама Альма сможет спокойно вернуться домой, чтоб там заняться чем-то менее опасным и более доступным.

Вот только девушка совсем не ожидала, что созданный разряд не сорвется с пальцев, не потухнет на расстоянии метра, не уйдет в землю или диким волчком не устремится в небо, а…

— Ринар! — она рванула вслед за пущенным заклинанием, следя за тем, как маленький, но вполне убийственный шар несется в сторону мужчины. Находись он ближе — среагировать бы точно не успел, а так…

Пригнулся, пропуская атаку, а потом раскрыл объятья, ловя трясущуюся жену.

— Тихо, — прижал к себе, позволил вцепиться в рубаху, начал водить по спине, успокаивая.

— Прости, я… Я не собиралась… Не рассчитала! — Альма вскинула взгляд, по-настоящему испуганный взгляд.

— Нет, это ты меня прости. Кажется, вначале действительно нужно было все объяснить.

Не выпуская жену из объятий, он отступил, опускаясь камень, Альму устроил у себя на коленях, взял дрожащие еще руки в свои, заглянул в глаза.

— Мы ведь связаны, Душа. Связаны нашей кровью и магией.

— Я знаю… — девушка опустила взгляд, в миллионный раз смотря на узор. Сейчас, когда они были так близко, он будто вился ужом, вызывая мягкую щекотку.

— Но не знаешь, насколько эта связь глубока…

Ринар замолк, бросая взгляд в сторону. Он никогда не жалел о том, что привязал ее к себе. Да, в этом его поступке благородства было куда меньше, чем эгоизма, он это прекрасно понимал… и не жалел. Вот только рассказать обо всех особенностях связи стоило раньше. Он должен был сделать это раньше. Возможно, постепенно, возможно, обухом по голове, но постоянно оттягивал, не хотел пугать…

— Ты знаешь, что я теперь могу заставить тебя делать все, что заблагорассудится?

Альма посмотрела на него недоверчиво, скептически, зато руки перестали дрожать.

— Не веришь? — мужчина в ответ только хмыкнул. Если бы она знала, какое это искушение — знать, что можешь заставить подчиниться, смириться, принять, но не делать этого. Знать, что каждая ссора могла бы закончиться, так и не начавшись, и осознавать, что это возможно… Чувствовать в себе силы сделать из человека, который к тебе привязан, куклу. Послушную, любящую, вечно счастливую и готовую простить, принять что угодно, и ненавидеть себя за эту способность. Не за то, что воспользуешься ею, а за то, что просто можешь это сделать и даже иногда позволяешь себе об этом думать.

Магически связь предназначалась для людей, который доверяют друг другу всецело. Для тех, кто готов делить не только горе и радость в болезни и здравии, но еще и эмоции и мысли.

Он же привязал к себе Альму не тогда, когда они были готовы. А теперь… Теперь намного легче, теперь он уже не чувствовал себя настолько всесильным и одновременно бессильным рядом с ней, теперь они стремились к тому, с чего положено было начинать. Но она ведь должна быть в курсе…

Ринар досконально знал, где находятся те ниточки, за которые стоило лишь потянуть, чтоб его желания отозвались у нее в голове. Знал, постоянно их чувствовал, но никогда не рисковал даже мысленно их коснуться.

Сейчас же должен был это сделать. Должен.

Альма почувствовала что-то, схожее со щелчком, будто в голове загорелась назойливая мысль. Инородная, чужая, но не раздражающая. Очень органично вписавшаяся в другие подобные или очень отличные импульсы. Только эта мысль была важней, желание реализовать — искренним и непреодолимым.

Приблизившись к лицу Ринара, Альма накрыла его губы своими. Вот только он среагировал не так, как всегда. Рыкнул, отпрянул, резко встал, практически спихивая ее с себя, а потом, убедившись, что падать она не станет, отошел, потирая виски.

Растерянно следя за тем, как он прохаживает по тропинке, прижимая пальцы к вискам, Альма пыталась понять, почему поцеловала…

— Действительно… можешь.

Видимо, потому, что он заставил.

На нее бросили еще один взгляд, а потом в очередной раз развернулись, шагая в противоположную сторону.

— Ненавидишь меня? — через мгновение же вновь резко подошли, приподняли подбородок, заглянули в глаза.

— Нет.

— А должна.

— Ну так заставь.

— Альма…

— Сядь, — раздавать мужу приказы Альма не привыкла. Видимо, потому-то и послушался, ведь прозвучало это неожиданно очень властно. Опустился на тот же валун, разжал кулаки, вскинул голову, чего-то ожидая.

— Я тоже так могу? — Альма же подошла, остановилась в шаге.

Неопределенный кивок.

— Как?

— Тебе сложней. Я сильнее, смогу сопротивляться.

— Как?

И он рассказал — как. Подробно, кривясь, явно испытывая отвращения, но рассказал. А Альма внимательно выслушала, кивая, вникая, пытаясь все понять… А потом настала уже ее очередь пробовать.

У нее тоже получилось. Получился еще один поцелуй. Такой же жуткий. И тоже захотелось схватиться за голову метаться, забыть, не знать, не подозревать. Снова потерять не нитки, за которые может тянуть.

— Пообещай, что никогда больше…

— Обещаю, — Ринар поймал ее за руку, снова усадил на колени, прижал к себе, вновь успокаивая, укачивая, ощущая дрожь в руках и всем теле.

— И я никогда… Поцелуй меня.

Только сравнивая с тем, другим поцелуем, когда знаешь, что заставил или заставила, когда осознаешь себя чудовищем, понимаешь, какое это счастье — когда любимый человек целует по доброй воле. Потому, что попросила, а не заставила. Потому, что сам хочет.

— Но это не все… — продолжить разговор Ринар решился тоже не сразу. Самое ужасное сказал, но было кое-что еще. — В твоих жилах теперь течет моя кровь, в моих твоя. И… Ты стала сильней, получив часть моей магии, а я…

— Слабей? Из-за меня? — жизнь сегодня готовила удар за ударом. И своя слабость перед ним — ничто, по сравнению осознанием того, что из-за нее Ринар потерял часть своей силы.

— Совсем чуть-чуть… И не слабей — человечней, — Ринар хмыкнул, легко касаясь щеки жены губами.

Вспомнил, как странно чувствовал себя, когда организм перестраивался, принимал ее кровь. Он утратил часть собственных сил. Но считал ли это жертвой? Вряд ли. Сравнивая с тем, что она сделала для него — потеря части потенциала, которым ему, возможно, и воспользоваться никогда не пришлось бы — сущий пустяк.

— Поэтому у меня и получился?

Альма бросила испуганный взгляд на то место, где еще недавно бросила в мужа разрядом. Он кивнул.

— И ты хочешь, чтоб я…

— Хочу научить тебя управлять этой силой. Ты должна уметь постоять за себя. Уметь ударить, спастись, если вдруг что.

— Что?

— Просто если вдруг… меня не будет рядом.

— Ринар… — ей не нравилось слышать от него подобные слова. Очень-очень. До безумия. И теперь урок уже казался совсем не веселым развлечением, и день не выглядел таким чудесным.

— Давай просто попробуем, душа. Просто попробуем.

Они попробовали. Пробовали долго, вдумчиво, иногда переходя на повышенные тона.

Альма даже рычала, когда не получалось, а он настаивал. Вспомнились времена, когда ее выводило из себя его спокойствие, потому что лорд вновь был чертовски спокойным, вторя, что у нее рано или поздно получится, а он просто дождется.

Ринар оказался прав — получилось. Получилось контролировать, действовать осознано, реагировать быстро, не только нападать, но и защищаться.

Вот только стоило девушке победно улыбнуться, получив такое долгожданное «молодец, гелин», стряхнуть испарину со лба, размять руки, предвкушая, как сможет нырнуть в ванну, как любимый мужчина разомнет затекшие конечности, снова похвалит, вознаградит за старания, как этот самый любимый мужчина достал из-за камня деревянный меч, бросил ей под ноги.

— Это тоже… нужно.

А вот драться с ним было приятно. Откуда взялись силы — Альма понятия не имела. Зато с удовольствием восстанавливала в памяти те уроки, которые когда-то получила в поместье Ринара, будучи еще подростком. Тогда, среди многочисленных преподавателей, к ней приходил и именитый фехтовальщик.

Особенно хорошо у девочки получалось сражаться, когда она злилась. Иногда — на Аргамона, иногда — на своего опекуна, иногда — на себя.

Сейчас было так же — Альма чувствовала себя безумно уставшей и из-за этого страшно злой.

Не ожидавший такой прыти, Ринар сначала удивился, даже несколько раз зазевался, а потом отбросил всякое легкомыслие, продолжая бой с Альмой как с достойным соперником.

Нет, девушка не была талантливейшей в этой сфере — тоже иногда зазевывалась, получала тычки под ребра, несколько раз в бедро, однажды — чуть ниже поясницы, в воспитательных целях — чтоб соперника не жалела, даже падала, а потом со злостью отбрасывала руку Ринара, когда тот пытался помочь подняться.

Чувствуя боль, смешанную с усталостью и льющим через край адреналином, Альма билась до последнего, действительно хотела победить… Ринар дал — в какой-то момент отбросил меч, поднял руки, капитулируя, она при этом держала свой у горла мужчины.

Только измываться над повергнутым и радоваться собственной победе не спешила — несколько секунд смотрела в глаза мужчины, чуть сильней надавливая на клинок, вжимая его в ямочку под кадыком, а потом отшвырнула, прижимаясь всем телом, накрывая губы мужа своими, жадно раскрывая, повергая.

Не только мужчинам приятно быть завоевателями. Женщинам тоже иногда это нужно. Альме, которая мечтала о том, что этот мужчина будет всецело ее с детства, это было необходимо, как воздух. Она ведь все же победила. Всех. Его упрямство, старое чувство к другой, собственные страхи. И теперь он с ней. И все так, как должно было быть с самого начала.

— Идем в дом, — Ринар подхватил Альму на руки, направляясь к заднему входу.

Нельзя сказать, что с его души упал камень, но легче стало. Каждый раз, оставляя ее здесь, Ринар корил себя за то, что Альма остается беззащитной. Теперь же… Даже случись с ним что-то, она всегда сможет постоять за себя. У нее всегда будут деньги — он позаботился об этом. В случае, если в особняк придет весть о том, что с лордом Приграничья случилось несчастье, управляющий отдаст Альме письмо с указаниями к действию, с поддельными документами, маршрутом. А если кто-то попытается обидеть — его девочка не останется в долгу.

Их дом обладал чудеснейшей особенностью — когда хозяева не хотели никого встретить, он будто вымирал. Так и сейчас, не встретив никого по дороге, они добрались в спальню, расправились с грязной одеждой, разлили по полу большую часть воды, предназначенной для купания, а потом и вовсе всю.

— Люблю тебя, — исследуя губами маршруты, которые совсем недавно выводила мочалкой, Альма лечила оставленные во время сражения ссадины, прекрасно осознавая, какое доставляет удовольствие. Сама изгибалась под его ласками несколько минут тому куда сильней, чем он теперь.

— Не могу, иди сюда, — вот только закончить лечение Ринар ей не дал — потянул девушку вверх, стоило той достичь ребер, перевернул на спину, вжимая в гладкую поверхность ванны, а потом поймал сладкий стон губами, тут же начиная двигаться и чувствуя, как она стремится навстречу, заостряя ощущения, пытаясь быть ближе, как впивается ногтями к плечи, не выдерживая такой желанной остроты и близости, как обвивает его ногами, прося то ли остановиться, то ли не прекращать движения.

— Люблю… Тебя, — а потом запрокидывает голову, сжимаясь пружиной, кусая губы, выгибается сильней, сдаваясь на суд страсти первой. И он вслед за ней. Тоже любит и сдается.

— Душа…

— Что? — из ванной они вновь переместились в спальню, провожали взглядом закат, встречали ночь…

Ринар лишь раз выходил из комнаты, чтобы исполнить роль добытчика — принес еду, кормил из рук, сам ел так же. Потом собирал осколки, чтоб Альма не поранилась, когда они нечаянно сбросили на пол тарелку, а Альма посмеивалась, то и дело отвлекая. В конце концов, решив, что с осколками разберется позже, когда неугомонная заснет, мужчина вновь отвлекся на нее. Пытался успокоить, как умел. Она даже сделала вид, что ему удалось — в очередной раз взлетев, а потом опустившись на землю, закрыла глаза, позволила гладить себя по голове и шептать всякие важные глупости, вторя им или соглашаясь там, где положено было согласиться.

Но последние несколько минут они молчали, слушая, как за открытым окном заводят привычную ночную песню цикады.

— Хочу взять с тебя одну клятву.

— Еще одну? Не много ли, мой лорд? — Альма усмехнулась, но глаз не открыла.

— Эта — самая важная, Альма.

Зато когда услышала, что интонация у него безумно серьезная, запрокинула голову, вглядываясь в не менее серьезное лицо.

— Говорите, мой лорд.

Почувствовав, как он проводит пальцем по скуле, Альма невольно улыбнулась.

— Ты кальми, Душа.

Ей явно было что ответить, она даже успела подумать о том, что можно бы открыть рот, но Ринар скользнул пальцем к губам, предупреждая ее от подобного.

— Лучше выслушай. Ты можешь спасти любого… Ценой собственной жизни, но…

Альма застыла, превращаясь в слух. Ей не нравился этот разговор. От него веяло холодом и предчувствием беды. Так просто подобные разговоры не ведут.

— Если вдруг случится так, что меня не станет… Альма, поклянись, что не станешь меня спасать.

Он думал об этом день ото дня, в последнее время — особенно часто. И эта мысль была чуть ли не единственной, мешавшей наслаждаться происходящим.

Этот дом, этот щит, этот мир… Все лишь затем, чтоб до нее не добрался ни один человек, способный навредить. Способный заставить пожертвовать собой ради кого-то другого.

И пока он жив, Ринар знал точно, это не произойдет. Но вдруг его не станет? Ведь не только короли мрут как мухи, лордам земель тоже не всегда везет жить долго.

Он не боялся собственной смерти. За себя — нет. А вот за нее — очень. Сможет ли пережить — да, но захочет ли…

— Вы говорите глупости, милорд, — Альма вдруг села в кровати, улыбнулась, облачая лицо в выражение легкого недоумения, теперь уже своей ладошкой попыталась закрыть ему рот, чтоб не нес чушь дальше, звонко рассмеялась. — Глупости! Или вы собрались умирать прямо здесь? От счастья, надеюсь.

А потом склонилась к губам, в попытке отвлечь уже иначе. Если бы все было так просто…

— Поклянись, Альма, — ей дали себя поцеловать, вот только о главном не забыли.

— Думаете, не смогу нарушить клятву… если захочу? — в глазах возвышающейся над ним девушки загорелся огонек гнева. Эта тема ей не нравилась, ему тоже, но рано или поздно она должна была подняться.

— Не сможешь. Я хочу, чтоб ты поклялась на крови.

— Глупости, — дернув на себя одеяло, Альма вскочила с кровати, позабыв об осколках. Злилась. Сейчас она злилась до безумия. В висках бил пульс, руки почему-то начинали трястись, и отшучиваться больше не получилось бы. Ей даже думать о подобном не хотелось, не то, что говорить. Он что, действительно собирался умирать? Дурак. Этого просто не может произойти. Вот не может и все. Как он умрет, если она его любит? Как он умрет, если им наворожили детей? Двоих. И трон. Ему. Забил себе голову глупостями, и теперь пытается сделать то же с ней.

— Альма…

— Нет, Ринар, нет! — Ответить она попыталась так спокойно и уверенно, как только могла. Смотря прямо в глаза, сжимая простынь на груди, чувствуя, как ветерок из окна холодит кожу спины и развивает волосы. — Перестань говорить о подобном. Ты практически всесилен, я тоже не беспомощна. Нам ничего не угрожает. Мы любим друг друга и счастливы. Не нужно портить это. Смирись. Помнишь, ты долго уговаривал меня сделать именно так? Уговаривал смириться? Так вот, пришел твой черед. Смирись, что мы счастливы. А если хочешь быть уверен, что я не отдам последний осколок тебе… То живите долго, милорд. Так долго, как захочется мне.

— Иди ко мне.

Посчитал ли Ринар этот разговор своей победой? Нет. Он искренне, где-то в глубине души, верил в то, что сможет взять с нее клятву. Добровольно. Но раз нет…

Ему была противна сама мысль о том, что снова можно воспользоваться их связью. После сегодняшнего эксперимента — в миллион раз противней. Только из каждого правила можно сделать исключение.

Именно об этом Ринар думал, проваливаясь в сон. Если вдруг когда-то так случится, что он почувствует — смерть на пороге, лишит ее возможности спасти себя. Потянет за нужную ниточку, даже если в тот момент они будут находиться на безумном расстоянии. Только была бы такая возможность. Хотя нет.

Лишь бы это никогда не понадобилось.