Душа на осколки

Глава 15

Альма проснулась, чувствуя жутчайшую головную боль. Ей часто приходилось пить порошки, помогающие справиться с болезненным приступом, но так плохо ей еще не было никогда.

Девушку разом оставили все силы, мысли, она могла только лежать на кровати, закрывая глаза руками, чтоб слишком яркое солнце не слепило своими лучами.

Лишь через час после пробуждения, Альма заставила себя встать, почувствовала, что болит не только голова, но еще и все тело, мышцы сводит, ладонь саднит.

Девушка перевернула руку, разжимая кулак. По центру, пересекая линии, от запястья к безымянному пальцу тянулся воспаленный порез.

Вновь закрыв глаза, Альма попыталась вспомнить, что происходило вчера, но не смогла. Какие-то обрывки, фразы, мысли, ощущения. Она даже толком не могла понять, где заканчивается реальность и начинается сон. А снился ей Ринар. Это был самый сладкий и одновременно пугающий сон.

Прислушиваясь к себе, девушка облегченно вздохнула. Главное, что он уехал. Если хотя бы это ей не приснилось, вчера пообещал, что уедет сразу после бала. А значит, сейчас он уже на пути домой. На пути дальше от нее. Осталось лишь дождаться, когда все вернется на круги своя. Когда она перестанет инстинктивно искать его взглядом, оборачиваться, заслышав похожий на его голос.

Преодолевая себя, Альма отправилась в ванную, привела в божеский вид то, что сейчас напоминало девушке никак не цветущую фрейлину, прочистила горло, ведь голос охрип так, будто она полночи попеременно шептала и кричала, а потом вышла, чтобы первым делом навестить Ее Величество. Это было их привычной традицией — обсуждать случившееся на балу. Вот только на этот раз у Альмы был особый интерес — она практически ничего не помнила…

— Проходи, — Дария ждала ее в своих покоях. У ног королевы сидела Гэйя, увлеченно расправляясь с очередной подаренной куклой. Бедняге жить осталось явно недолго. На появление фрейлины девочка не обратила никакого внимания.

Отложив рукоделие, королева улыбнулась, пытливо приподняла бровь.

— Ну что? Ты видела, как лорд Дамиан делал предложение милой Мэган?

— Она согласилась? — выражая свое удивление, Альма округлила глаза, а потом подошла к пустующему креслу, желая как можно быстрее присесть.

— Конечно же.

— Жаль, что я пропустила, должно было быть очень трогательно, — Альма опустила взгляд, следя за тем, как у куклы Гэйи становится все меньше волос — девочка взялась сооружать бедняге прическу.

— Ты рано ушла, Альма. Мы с Сигенаром волновались… — еще минуту тому легкомысленный взгляд королевы теперь стал уже более серьезным.

— Плохо себя почувствовала, Ваше величество.

— В каком смысле? — по лицу королевы скользнула тень. Какое-то время Альма пыталась понять, что не так, а потом все стало ясно.

— Нет, цикл регулярный. Это никак не связано с тем, что…

— Хорошо, — Дария вновь усмехнулась, явно чувствуя облегчение. — Ну так что, почему ты ушла? Неужели тебя так расстроил отъезд лорда Тамерли?

Говорить королеве о том, что это-то ее не расстроило ничуть, Альма не стала, лишь кивнула. Какая, в сущности, разница? Он ведь уехал — это главное.

— Тогда спешу тебя потешить — Ринар еще здесь, — потешить не получилось, по спине Альмы прошел холодок. — У него сейчас аудиенция с королем. Видимо, вспомнил о чем-то жутко важном перед самым отъездом. Если вчера не успела с ним попрощаться, можешь сделать это сегодня.

— Спасибо, — Альма вымучено улыбнулась, чувствуя, как в сердце вальяжно устраивается тревога.

Не зря. Уже через несколько минут в покои королевы вновь постучали, приглашая леди Кристэль пройти в коронный зал. Его Величество ждут.

Альма шла по привычным коридорам, чувствуя себя непривычно неуютно. Она предчувствовала неладное, только никак не могла понять, что именно ее волнует. Как-то отстраненно обратила внимание на то, что стражники, семенящие следом, смотрят с сомнением, и на то, что проносящиеся мимо дамы слишком сладко улыбаются, а потом начинают шушукаться, тоже должного внимания не обратила. Она судорожно пыталась различить сон, явь, понять, что вчера произошло, а еще из последних сил приказывала себе никак не связывать то, что Ринар до сих пор здесь с ее странным состоянием.

Когда двери в коронный зал открылись, Альма непроизвольно отшатнулась. Она никогда не видела короля таким…

Обычно улыбающийся мужчина бросил на нее откровенно яростный взгляд. Хотя через секунду Альма поняла — это всего лишь инерция, взгляд адресован был другому, а ей достался потому, что перестроиться за мгновение король не смог.

— Ваше величество, — девушка сделала реверанс.

— Выйдите, — король прошелся предостерегающим взглядом по следовавшим за Альмой стражниками. — Сейчас же.

Дождался, когда в комнате останутся трое. Он, Альма… и Ринар. Видеть его лицо девушка не могла. Лишь ровную спину, ноги на ширине плеч и напряженные руки. Он то и дело поигрывал пальцами, будто готовился плести заклинание. Это очень не нравилось Альме.

— Подойди ко мне, Альма.

Непривычно суровый король долго смотрел на Ринара, а потом, не отрывая взгляда от мужчины, обратился уже к ней.

Ослушаться девушка не смела, неспешно подошла, остановилась в шаге от трона. Вздрогнула, когда король схватил ее руку, перевернул ладошкой вверх, заставил раскрыть ее. На ладони по прежнему виден был порез, а еще… По безымянному пальцу теперь плелся узор. От основания по третьей фаланге вверх.

— Что это? — девушка застыла как вкопанная, следя за тем, как узор вьется все выше практически на глазах.

— А ты не знаешь? — Синегар посмотрел на нее сощурившись. Так, будто она пыталась выставить его дураком. А она не пыталась — действительно не знала. Именно это он прочел в ее глазах, когда девушка вскинула взгляд на него.

— Она не знала! — король бросил взгляд туда, где продолжал стоять Ринар. — Ты взял ее в жены силой?!

— Что? — Альма почувствовала, как кровь стынет в жилах.

Ринар почему-то не ответил.

— Что? — девушке показалось, что ее элементарно не слышал. Потому и не отвечают. Не слышит король, и Ринар тоже не слышит.

— Мне впору тебя поздравить, ангел, — ей достался очередной тяжелый взгляд монарха. — Ты удостоилась звания жены герцога Тамерли.

Альма посмотрела на короля как на умалишенного. Потом недоверчиво, а потом смех вырвался как-то сам собой. Она рассмеялась, но осознав, что и на смех он не реагирует, вновь застыла.

— Это такая шутка? Если да, то объясните, пожалуйста, в чем ее смысл, я не понимаю…

— Альма, ты помнишь, что произошло вчера?

— Она не может помнить, — наконец-то голос подал Ринар. От его интонации Альма поежилась. — Я поставил блок на те воспоминания. Она вспомнит постепенно. Возможно, уже к вечеру.

— То есть ты признаешь, что магически воздействовал на фрейлину моей жены? — мужчины метали искры глазами. Оба злые и уверенные в своей правоте.

— Я признаю, что магически воздействовал на свою жену.

— Я вам не жена… — Альма наконец нашла в себе силы обернуться, чтобы посмотреть на Ринара. После его слов она действительно начала вспоминать.

Вино. Всему виной тот бокал вина, который она приняла из его рук. Он ее опоил. Опоил, чтобы устроить этот фарс.

— Видишь, она не признает, что все произошло добровольно. Я не освящу этот союз, — Синегар откинулся на спинку трона, нервно теребя бороду.

Когда утром к нему пришел Ринар, он был в чудесном настроении. В крайне хорошем расположении духа. Рад был тому, что брат жены решил задержаться, но то, что он сказал…

В какой-то момент Синегар действительно готов был отдать приказ вздернуть наглеца.

— Ритуал проведен. У нее на руке узор, а значит, все было согласно воле.

Альма сжала руку в кулак, будто это могло помочь скрыть его правоту. Магические ритуальные браки заключают далеко не все. Не так-то многим хочется связывать свою кровь с кровью другого человека. Эта связь дает много привилегий, но и рисков из-за нее возникает очень много.

— Будет созван совет. Тебя выслушают. Ее тоже. И совет решит, можно ли считать брак, заключенный под действием зелья, надлежащим.

— На это уйдет не меньше года.

— Ничего, я подожду. А пока все останется как есть. Альма, ты свободна, — даже не глянув на нее, Синегар кивнул, позволяя откланяться.

— Нет. Альма теперь принадлежит мне. Узор — тому доказательство. Если хочешь созвать совет — прошу. Но сегодня я уеду из дворца с тем, что принадлежит мне.

— Я вам не принадлежу, — с каждой минутой, Альма все четче осознавала, что произошло. С каждой минутой она ненавидела Ринара все больше. Он обманул, опоил, заманил, а потом воспользовался всем этим для того, чтоб в очередной раз разрушить ее жизнь.

Бросив на нее быстрый взгляд, Ринар сложил руки на груди:

— Все произошло согласно закону. Закону, изданному под твоим началом и началом твоих предков, и гарантированному тобой же. Не пытайся искать лазейки. Я все продумал. Ты уже ничего не изменишь. Приграничье по-прежнему бунтует, я должен возвращаться, поэтому мы уезжаем сегодня.

Резко развернувшись, мужчина направился прочь из зала. Альма сосчитала количество шагов, сделанных Ринаром, услышала, как за его спиной закрывается дверь, как он уходит прочь…

— Только не это, — Альма резко повернулась к королю. — Ваше величество, только не это.

Сейчас Синегар чувствовал себя жутко злым и бессильным. Он легко мог отдать приказ лишить наглеца головы. Легко мог расправиться с ним раз и навсегда за то, что посмел действовать за спиной. Посмел там открыто обвести вокруг пальца. Посмел отобрать кальми, но…

Чистокровных почти не осталось. Кого ему поставить во главе Приграничья? Собственную дочь семи лет отроду или жену? Или дать власть полукровкам? Так и до людей скоро дойдет. А это верный путь к гибели. Ринар — единственный, способный справиться с этой обязанностью. К сожалению, действительно единственный.

— Как ему удалось провести ритуал, Альма? Он угрожал?

— Нет, — девушка с зелеными глазами-блюдцами смотрела на короля так отчаянно, что становилось только хуже. Он терял не только кальми, сейчас Синегар чувствовал, что теряет что-то большее. Он успел прикипеть к ней душой.

— Что тогда? Почему ты согласилась?

— Я не соглашалась. Я просто не понимала… Все было как в тумане.

— Он опоил тебя?

— Да!

— Но ты ведь согласилась. Если бы ты этого не хотела, узор бы не выступил.

— Я не знаю, как так получилось, Ваше величество! — от отчаянья, Альма перешла на крик. А потом приложила ко рту руку, прикусывая кожу. Она практически чувствовала, как ее засасывает в трясину. Еще не до конца понимала, что именно произошло, но чувствовала, что для нее — ничего хорошего.

— Он оказался хитрым, — Синегар хмыкнул, переводя взгляд на закрытую дверь. Ведь действительно все продумал. Не украл, волоча в ближайший храм и там сочетаясь браком так, как делает большинство, не занялся соблазнением, не наградил своим ребенком, чтоб потом предъявить права на мать хотя бы до момента рождения. Нет, поступил рискованней — связал себя кровью с девочкой. Подарил ей часть своей силы в обмен на возможность навязывать свою волю. Она ведь пока вряд ли это понимает, но все именно так. Теперь, если Ринар захочет, она сделает что угодно. Он может заставить. Не важно, под дурманом дала клятву или нет, но девушка признала его власть над собой — по пальцу продолжал плестись узор.

— Ваше величество, я никуда не уеду. Я не признаю…

— Ты уже признала, Альма. Больше ничего не нужно. Ты повторила слова клятвы.

— Я не помню!

— Это не важно, — король вновь посмотрел на нее, потом потянулся, взял ее руку в свою, раскрыл ладонь, — вот это важно. Видишь?

Она видела. Видела ненавистное уже плетение, которое покрывало большую часть пальца. Альма пыталась мысленно отдать приказ инородному рисунку пропасть, раствориться, но он только с новой силой обволакивал фалангу за фалангой.

— Сделайте что-то, прошу вас.

— Что? — Синегар же наблюдал за плетением с интересом. Теперь уже просто с горьким интересом. Какой смысл злиться, если сделать ничего не сможешь?

— Отмените это. Запретите мне покидать дворец. Запретите лорду Тамерли приближаться. Хоть что-то.

— Я не могу, Альма. Не. Могу. Он имел право брать с тебя клятву. Официально ты не принадлежишь никому, ни с кем не связана, никому не обещана. Но ты могла отказаться. Только почему-то этого не сделала. И он прав, на собрание совета уйдет не меньше года, а к тому времени… Ты нужна ему, к тому времени ты будешь уже беременна.

— Нет, — девушка зло выдернула руку, отходя от трона. Ей сейчас и думать было противно о том, чтобы оказаться с Ринаром в одной постели. Даже в одном с ним замке было душно и муторно.

— Я бессилен, Альма. Это правда.

— Вы должны мне, Синегар, — она никогда бы не сказала этого. Никогда в жизни не произнесла бы этих слов, сложись все иначе. Не посмела бы настаивать на возвращении долга, но сейчас все складывалось таким образом, что иначе она не могла.

Альма не знала, зачем Ринар это сделал. Не знала, и не хотела знать. Вот только слишком хорошо понимала — не перенесет возвращения в его дом. Не перенесет роли второй жены. Если именно это он для нее заготовил. Не сможет.

— Альма, я…

— Вы обязаны мне жизнью. А я прошу всего лишь не позволить ему забрать меня из дворца. Хотя бы год… Пожалуйста…

В глазах девочки-ангела, какой сам ее называл, горела мольба. Синегар смотрел на нее и не мог заставить себя ответить. Не мог заставить себя отказать. Он вспомнил, как именно когда-то оказался в неоплатном долгу перед ней.

В его покои тогда принесли поднос со сладостями — гостинцы одного из послов. Это был поздний вечер, а ту ночь Синегар собирался делить с Альмой. Вот только она никогда не любила сладкое, лишь отмахнулась от предложения попробовать. Сам же он с наслаждением отведал яства. Было действительно вкусно, потом было необычайно хорошо с ней. Заснул он с четким осознанием, что завтра будет удачный день. Вот только завтра для него могло уже не настать.

Альма проснулась той ночью, почувствовав, что мужчину рядом бьют судороги. Гостинцы были отправлены. Об этом они узнали позже, а тогда было не до того. Понимая, что сама помочь ему не сможет, Альма позвала Дарию.

Королева же запретила звать кого-то еще. Почти сразу, после того, как Дария оказалась в покоях мужа, тот испустил последний вздох. Тогда казалось, что последний.

Дария металась по покоям, не зная, что делать. Она предчувствовала крах. Свой крах без поддержки мужа. Не представляла, куда прятать дочь, где прятаться самой, кого винить…

Альма следила за тем, как такая сильная женщина понемногу сходит с ума, не проронив при этом ни единой слезинки о мужчине, которому наверняка когда-то клялась в вечной любви, и именно тогда приняла решение. Она ведь может помочь. На этот раз помощь будет уж точно не во имя любви. Вот уже больше семи лет к тому времени она жила без одного осколка души, давно привыкла, не чувствовала себя лишенной или обделенной, так что мешает пожертвовать второй осколок ради того, чтоб все вернулось на круги своя?

Следя за тем, как Дария мечется по покоям, Альма вновь попыталась почувствовать то, чем должна была поделиться.

В этот раз было еще легче. Синегар вдруг просто вновь задышал, а в груди стало немного пусто.

Тогда Альме пришлось объясняться. Сначала убеждать Дарию, что она не сошла с ума, а потом объяснять, как ей удалось сделать невозможное. Девушка не просила воспринимать это как одолжение, которое когда-то она попросит вернуть. Так решил сам Синегар. Сам пообещал, что исполнит любое ее желание или просьбу, а потом не забывал об этом напоминать. Видимо, монарху не нравилось оставаться в должниках, ему хотелось побыстрей избавиться от этого статуса. А Альме не о чем было просить. Не о чем до этого утра.

— Я не могу, Альма. Прости. Просто не могу. Меня не поймут.

Сигенар не представлял, каким образом ей помочь. Объявить войну наместнику Приграничья из-за девчонки? Устроить ему показательную кару за то, что посмел взять в жены человечку, которая слыла фавориткой короля?

Все войны развязываются из-за женщин, но… Их зачинщики чаще всего оказываются в проигрыше. Синегар оказаться в проигрыше не хотел.

— Хотя месяц, неделю, день… Я сбегу. Я просто не смогу с ним, вы не понимаете, — осознание, что этот мужчина не станет делать ради нее то: в чем Альма так нуждалась, сейчас даже не задело. Она ведь никогда не позволяла себе думать, что его привязанность — что-то действительно значимое. И теперь разочарования не было, лишь непреодолимое желание найти выход.

— Глупости, Альма. Он найдет. Он теперь найдет тебя везде. Вы связаны кровью. Он даже эмоции твои чувствует.

Пусть чувствует. Альма бессильно сжала кулаки. Сейчас ей даже хотелось, чтоб чувствовал, потому что так она не ненавидела Ринара еще никогда.

— Вы ничего не сделаете? — в своем бессильном гневе, она напрочь позабыла обо всех чертовых правилах приличия.

— Здесь я бессилен.

— Прекрасно, — крутнувшись на каблуках, девушка направилась прочь. Давно пора было привыкнуть, что помочь ей может только она сама. Никто и никогда не облегчит ей жизнь просто так. Любой шаг навстречу когда-то обернется тем, что с нее стребуют должок, а вот ее шаги доброй воли по отношению к окружающим вряд ли хоть когда-то начнут приносить плоды уже ей.

— Ты иногда звала его ночами… — Синегар задумчиво почесал бороду, вновь окидывая ее грустным взглядом. — Я думал, все дело в том, что он заменил тебе отца, а оказывается… Ты ведь его любила? Потому и отдала часть души жене?

Девушка застыла у выхода, чувствуя сверлящий спину серьезный взгляд.

— Уже не важно, — девушка оглянулась, в последний раз смотря на мужчину, который долгие годы был для нее кем-то. Почти другом, почти любовником, почти покровителем. Другом не стал, потому что всегда смотрел на нее как на чуть-чуть инструмент, любовником был лишь в физическом смысле, а в мыслях любовью она всегда занималась с другим, и полноценный покровитель из него не получился — именно поэтому она сейчас должна бороться за себя сама. — Прощайте.

Услышав, как двери за ее спиной закрываются, девушка помчала вперед по коридору. Теперь она точно знала: даже если ей удастся избежать того, чтобы отправиться со своим… мужем, в замке она тоже не останется.

— Ты хоть понимаешь, что это предательство? — Дария метала глазами молнии, не отводя взгляда от двоюродного брата. Такого спокойного, меланхоличного Ринара.

У женщины складывалось впечатление, что он ее даже не слышит. А если слышит, что значат ее слова слишком мало.

— Это официальное обвинение? Мне готовиться к заключению до момента окончания расследования?

— Что ты несешь?! — королева подошла к брату, взяла его лицо в свои ладоши, заглядывая в равнодушные глаза. Она уже видела его таким когда-то — настолько же отстраненным и, кажется, не ведающим страха. Только тогда причиной стала смерть жены. Сейчас же причина здравствовала. Тогда он потерял страх от отчаянья, а сейчас? Действительно готов пожертвовать собой? Ради чего? Ради брака с человечкой? Пусть не совсем обычной, но человечкой?

— У меня была сложная ночь, а теперь предстоит далекая дорога с не слишком благосклонной ко мне женщиной, я не расположен к пустым беседам, — Ринар увернулся от ее рук.

— Зачем ты это сделал? Она же не соображала? Ты ее опоил?

— Опоил. Только потому, что так нужно было.

— Кому нужно?

— Не хочу, чтоб когда-то ей пришлось жертвовать собственной жизнью, ради тебя или короля.

Дария отшатнулась, словно от удара.

— Надеюсь, Синегару этого ты не сказал? Не перегибай палку, брат. Думай, что говоришь. Я бы никогда…

— Не ври себе, Дара. Ты бы пошла на все, если нужно было бы спасти дочь или мужа. Доверяя свою тайну вам, Альма совершила ошибку, я ее исправил.

— Ты? — королева сощурилась, чувствуя, что начинает сердиться. — Напомнить, кто нашел эту кальми? Кто от тебя-то ее защитит? Или в этом вся твоя защита? Одумался и решил оставить себе… Для личного пользования.

Ринар рыкнул. Видимо, злилась не только Дария. Он тоже. Приблизился к сестре, поймал ее теперь уже не такой уверенный взгляд, не дал его отвести.

— Я просил тебя присмотреть за ней, Дара. Присмотреть, а не подкладывать под мужа. Черт тебя дери! Думала, получила послушную игрушку, которая еще и полезна? Все. Считай, игры закончены.

Резко развернувшись, Ринар вышел из покоев королевы. Лишь ангелы и демоны знали, каких усилий ему стоило сдержаться, чтоб не сделать ничего лишнего. Он понимал Альму, которая пыталась всеми силами уцепиться за возможность оградиться от него. За это даже не пытался винить девочку. Но вот Дара и Синегар… Все, на что они сподобились — пристыдить его. После всего, что Альма для них сделала, не нашли в себе сил заступиться. Даже перед ним. Чего же ожидать, попытайся причинить ей зло кто-то посторонний?

Ринар ни капли не жалел о том, что сделал. Альма когда-то простит. Когда-то устанет ненавидеть. Он подождет. Главное, что она будет в безопасности, подальше от этих и подобных им благодетелей.

Дария вылетела вслед за братом в коридор, бросая слова уже в спину:

— Не строй из себя спасителя, Ринар. Ты делаешь это не ради нее. Для себя!

Отвечать он не стал. Да. И для себя. Потому, что когда-то оказался полнейшим идиотом, не заметившим, какой клад попал в руки. Потому, что тогда отпустил. Потому, что тогда зациклился на второстепенном, настойчиво игнорируя главное.

Ринар понимал, что его путь ко второму шансу неправильный. Что завоевывать ее доверие стоило бы не так. Медленно, со вкусом, давая право отступить на шаг, если испугается, отойти, дать передышку. Но такое развитие событий возможно было бы в идеальных условиях. А их идеальностью не баловали.

Первым делом Альма направилась в свои покои. Хотела перевести дух, собраться с мыслями, решить, как именно действовать. Даже это ей не удалось. На пороге фрейлину ждала горничная, которой было поручено собирать вещи. Ярость накрыла девушку с новой силой. Не желая вымещать гнев на ни в чем неповинной трясущейся как осиновый лист горничной, Альма помчала к покоям того, кого неповинным назвать не повернется язык.

К счастью, Ринар был у себя. Иначе Альме пришлось бы разнести к чертовой матери дверь, а потом разгромить комнату. Причинить физический ущерб ему и его имуществу хотелось невыносимо.

— Зачем вы это сделали? — он открыл сразу же, наверняка ждал, что она придет.

— С добрым утром, Душа, в тронном зале нам не удалось надлежащим образом поздороваться.

Мужчина отошел, впуская Альму внутрь.

— Вы в своем уме? — девушка вошла, окинула взглядом помещение. Вот только взгляд сейчас специфически оценивал обстановку — цеплялся за предметы, которыми лучше всего будет запустить.

— Абсолютно, — Ринар закрыл дверь, облокотился о нее спиной, спокойно смотря на собеседницу.

— Человек в здравой памяти не станет делать то, что делаете вы! — Альма подошла, вскинула на мужчину злой взгляд. Хотелось вцепиться в лицо, но Ринар бы этого не позволил. — Зачем? Зачем этот фарс? Кому нужен этот брак?!

— Ты должна была подумать сама, должна была осознать опасность, необходимость уйти из места, где каждая проведенная минута для тебя — угроза жизни. Должна была сделать это по доброй воле. У тебя было предостаточно времени, чтобы все взвесить. Но ты приняла не то решение, которое можно было бы считать разумным.

— И поэтому… Поэтому силой заставили дать клятву? — Альма бросила очередной взгляд на ладонь. Узор больше не плелся. Теперь просто покрывал поверхность всех трех фаланг.

— Ты дала клятву добровольно, силу я не применял.

— Вы меня опоили! — девушка вскинула мятежный взгляд на сумасшедшего. Непрошибаемого уверенного в своей правоте сумасшедшего. — Вы дали мне приворотное…

— Нет, Душа, это был не приворот.

— А что тогда? Что вы подмешали в это чертово вино? Зачем я послушала вас? — последний вопрос девушка явно адресовала уже не ему.

— Это был подарок от Аргамона, гелин. Когда-то он применил это зелье ко мне. Помнишь, тогда, в лесу? — оттолкнувшись от двери, Ринар приблизился к девушке на шаг, притянул к себе за талию. Не желая чувствовать его так близко, а тем более, не желая чувствовать его касаний, Альма уперлась в грудь, запрокидывая голову.

— Отпустите…

Он не отреагировал.

— Я тогда думал, что сойду с ума от ревности. Представлял, что ты бежишь в лес, что мокрая от росы юбка прилипла к нежным ногам, что сердце рвется из твоей груди, что сама грудь тяжело поднимается, что ты оглядываешься, одновременно боясь и предвкушая. А еще думал, что тебя может догнать другой. Например, тот мальчишка. Как его зовут? Уже не помню… Пытался бороться с собой, из последних сил сдерживался, чтобы не помчать на поиски. Но не смог бороться с зельем. Как и ты не смогла. Это зелье на крови. Тогда — на твоей крови. Сейчас — на моей. И это не приворот. Если бы в нем была кровь Синегара, ничего бы не произошло. Можем даже попробовать, Душа. Ты не пошла бы к нему, потому, что ты не хочешь его. — Ринар наклонился, прикоснулся губами к уху девушки. — Ты хочешь меня. А я тебя.

Альму пробила дрожь. Гнев, его близость, странные слова произвели неправильный эффект. Не тот, на который она рассчитывала.

— Мне ничего не нужно от вас. Только… Заберите все обратно. Заберите свою клятву.

— Чтобы что? Чтобы ты осталась во дворце, игрушкой королевы и ее мужа? Отправляя тебя сюда, я желал нашей Душе другой судьбы. Я думал, ты найдешь достойного человека, выйдешь за него замуж, родишь детей. Я искренне надеялся на это. Надеялся, что ты полюбишь.

— Благодаря вашей науке я усвоила, что моя любовь — последнее, что нужно окружающим. Спасибо за нее. И отпустите.

Эти его надежды… Лучше б он молчал. Они будто ножом резанули по сердцу. Он надеялся, что она полюбит. Как можно полюбить, если продолжаешь думать только о нем? Постоянно, ежедневно?

— Нет, Альма. Я очень на это надеялся раньше. Очень сильно. Знаешь, почему? — отпускать ее не спешили. Слова шептали, склонившись к уху. — Тогда я не посмел бы приехать и вернуть тебя себе. Тогда не посмел бы рушить твое счастье. Отошел бы в сторону, заставил бы себя смириться. Или попытался бы это сделать… Но ты сама сделала свой выбор. У тебя было долгих восемь лет, в которые ты могла забыть меня. А ты не забыла.

— Не пытайтесь читать мои мысли, лорд Тамерли. Я не вспоминала о вас ни разу…

— Да? — Альма почувствовала, как руки мужчины сильней стискивают талию. — Не грезила мной, не плакала из-за меня? Не звала в мыслях и во снах? Не ври, гелин. Я две недели провел не отходя от тебя ни на шаг, а теперь и эмоции твои чувствуя. Злость, возмущение, а еще трепет и желание.

— У меня лишь одно желание на ваш счет, милорд, — очередная попытка высвободиться увенчалась успехом. Ринар отпустил. Дал отвернуться, скрывая выступивший на щеках румянец. Две недели не отходил ни на шаг, чувствует эмоции… Это убивало. — Сделайте так, чтоб это пропало с моей руки, — она вытянула вперед ладонь, демонстрируя ненавистный узор.

— Не пропадет, Альма, уже не пропадет, — ожиданий его действия не оправдали. Вместо того, чтобы малой кровью согласиться, он притянул ладонь к своим губам, коснулся поцелуем узора. Так, что тот будто зашевелился, щекоча под кожей. — Чувствуешь? Он признает меня. Значит, и ты признаешь…

— Я ничего не собираюсь признавать, прекратите этот фарс! — зло выдернув руку, Альма вновь отошла. Она уже поняла, что он отлично умеет ее гипнотизировать, осознает, что ее чувства восьмилетней давности так до сих пор и не были истреблены, но не могла позволить мужчине этим пользоваться. — Вы ведь женаты, милорд. Не просто женаты, вы же любите свою жену! Вы ждали ее полстолетия, чтобы теперь изменять? Вы изменили ей со мной! По доброй воле изменили! Как она отнесется к тому, что вы привезете домой меня?

— С Наэллой все решено, можешь не волноваться, — выражение на лице Ринара стало суровым. Кажется, девушка затронула не самую приятную тему, а значит, именно на нее стоит давить.

— Как вы себе это представляете, лорд Тамерли? Составите расписание, в какие дни желаете видеть ее, а в какие меня? Посадите за один стол и будете любоваться? Вы не спрашивали, хочу ли этого я, подозреваю, Наэллу тоже.

— Не неси чушь, Альма.

— А вы эту самую чушь не творите, мой лорд! Я прошу вас, не совершайте ошибку, которая коснется не только вас. Не заставляйте свою жену страдать, не рушьте мою жизнь.

— Это бессмысленный разговор, Альма. Мы уезжаем сегодня же. Твои вещи должны быть уже собраны, мои давно на месте.

— Я никуда с вами не поеду, — осознавая, что разговаривать с ним больше смысла нет, девушка направилась к двери.

— Ты же понимаешь, что поедешь.

Понимала… К сожалению, с каждой секундой понимала все лучше. Он вбил себе в голову идею, и теперь ничто не заставит передумать. Даже цепляйся за дворцовые двери зубами, все равно сделает по-своему.

— Ненавижу вас, — она дернула ручку двери, обернулась, полоснув по лицу мужчины гневным взглядом. — Поверьте, я сделаю все, чтоб вы возненавидели тот день, когда провели этот свой ритуал. Я сделаю все, чтобы испортить ваши дни. А потом сбегу. Все равно сбегу.

Не дожидаясь ответа, она хлопнула дверью за спиной, направляясь в белый свет. Теперь уже неважно куда, ей не поможет никто. Просто подальше от него. Хотя бы сейчас, пока есть такая возможность.

— Я благословляю тот день, Душа.

Ринар подошел к окну, разглядывая серый пейзаж. Вся проблема в том, что он никогда не возненавидит. Не возненавидит ее, не возненавидит день, когда привязал Альму к себе. В этом Ринар был абсолютно уверен. Причина такой уверенности проста — он перестал сопротивляться, принимая собственные чувства.

Когда-то он был слеп и глуп. Пятьдесят долгих лет жил мыслью о том, что сможет вернуть прошлое и чувства воспылают вновь. Верил до последнего и даже немного после возвращения… А потом осознал — чувств больше нет. Зато есть ноющее сердце. Ноющее по той, которую отверг.

Себя он ненавидел. А вот ее — нет. У Альмы же все наоборот — она ненавидит себя за то, что любит его. И это ее разрушает. Она будет долго сопротивляться. Действительно сделает все, чтоб он пожалел.

Его же задача состоит в том, чтоб как можно быстрее смирилась, приняла, поняла. Но прежде, им предстоит пройти долгую дорогу ее отрицания. Долгую и сложную. В этом Ринар не сомневался.

Их не провожали. Куда занятней было шушукаться по закоулкам и выглядывать из дворцовых окон, следя за тем, как лорд Тамерли провожает к экипажу когда-то свою подопечную, а теперь жену, точнее вторую жену. Девушку, бывшую доверенной фрейлиной Ее величества и фавориткой короля.

Всем было жутко интересно, что особенного в этой девочке, раз за нее ведутся такие бои. Все знали, что король сердится, кто-то видел, как обычно рассудительная королева кричала вслед удаляющемуся брату, несущуюся по коридорам Альму тоже видели многие, и она меньше всего походила на счастливую жену.

— Возможно, все дело в том, что не хотела быть второй? — одна из девушек, следивших за тем, как Альма влетает в карету, отказываясь от поданной лордом Тамерли руки, повернулась к соседке по окну.

— Она человечка, неужели надеялась на что-то большее? Ей и так повезло. Если родит ребенка, лорд озолотит.

— Наверное, для того и взял… В том браке ведь детей пока нет. А Альма… Она красивая.

— Наверное, — собеседница пожала плечами, следя за тем, как карета отъезжает.

— Поспи, Альма. Дорога длинная, — Ринар бросил взгляд на жену, чтобы получить в ответ ушат презрения.

Себе он пообещал быть крайне терпеливым. Именно поэтому просто пожал плечами, отворачиваясь к окну.

Ей определенно хочется ссоры. Она ей необходима. Вот только устраивать ее в карете — не лучший выход. За ссорой должно следовать примирение. Здесь примириться будет сложно.

Ринар бросил быстрый взгляд на девушку. Она прижалась головой к стене кареты, с жадностью глядя на очертания дворца, еще виднеющиеся в окне.

Девушка смотрела на замок с такой грустью, что сердце Ринара дрогнуло. Может зря? Может Дария права? Он лишь прикрывает все заботой об Альме, а на самом деле сделал все для себя? Потому, что больше не мог без нее?

— Почему моя жизнь вечно рушится, стоит вам появиться на горизонте? — Альма не оглянулась, продолжала смотреть вдаль. Она действительно чувствовала, как кирпичик за кирпичиком распадается ее жизнь.

Да, не лучшая. Да, часто порицаемая, но привычная. Она никогда не мечтала быть фавориткой короля. Никогда не хотела, чтоб ее личная жизнь стала всего лишь инструментом в руках других людей, но с этим удалось смириться, находя выгоду и для себя. Она копила деньги на свой дом. Не хотела пользоваться теми средствами, которые продолжал выделять Ринар. Нет, зарабатывала немного магией, получала жалование от королевы, собирала деньги на то, чтоб когда-то, совсем скоро, уже через год или два, прийти к королю и сказать, что решила уйти. Или сбежать, если Синегар воспротивится.

Она купила бы дом на отшибе. Так далеко, как только возможно. Дом, похожий на обитель. Соврала бы насчет его месторасположения. Уехала туда ночью, в тайне. А потом занялась бы разводом лошадей.

В компании людей она не нуждалась, а вот с животными ладила неплохо.

Она прожила бы так жизнь, изредка ныряя мыслями в свою красочную молодость. С нежной тоской вспоминая Ринара, с удовольствием слушала бы сплетни об успехах и неудачах королевской семьи. Прожила бы дольше обычных людей, но куда меньше темных. Умерла бы, видя перед глазами лицо своего опекуна. Не знала бы мужчин, не искала бы подруг, не желала бы детей.

Такое будущее рисовала себя сама Альма.

Но откуда ни возьмись, появился Ринар и все сломал.

Продолжая зарабатывать очки девичьего гнева, Ринар сделал незаметный пасс, погружая Альму в сон. Она была слишком сосредоточена на своих мыслях, чтоб заметить его, потому просто закрыла глаза, засыпая.

А он еще долго смотрел на воспитанницу, думая о своих восьми годах без нее и о праве теперь вернуть ее обратно.