Душа на осколки

Глава 16

— Просыпайся, — Альма почувствовала поцелуй на щеке, нахмурилась, прижимаясь к теплому боку еще сильней. Не хотелось просыпаться — ей было так удобно, уютно, хорошо… — Просыпайся, севим[1].

Очередное новое слово из его уст. Разум как-то разом просветлел, возвращая девушку из невероятно спокойного сна в слишком волнительное настоящее.

Альма выпрямилась, попыталась отодвинуться, убрать руку с его колена, на котором та так удобно устроилась, снять с себя его пиджак, который точно не надевала.

Экипаж трясло, значит, они еще не приехали. Отодвинувшись от мужчины на максимальное расстояние, девушка вновь припала к окну. На улице уже темно. Сколько же она проспала?

— Через несколько минут будем дома, Альма.

На его пояснения девушка не отреагировала никак. Что говорить? Во сне было хорошо, а вот сейчас сердце вновь зашлось быстрей от осознания, как круто занесло ее жизнь на вираже.

Вместо того, чтоб провести дорогу думая, что делать дальше, как выдержать, как не потерять остатки гордости и как сбежать, в конце концов, она спала. Устроилась на плече мужчины, которого искренне ненавидела, и спала.

А через несколько минут она вернется в дом, в котором сама себе обещала больше никогда не появляться.

Вот только они держали путь вдоль холмов. Холмов, а не по лесу, который окружал поместье лорда Тамерли со всех сторон.

— Куда мы едем? — Альма обернулась, лишь на секунду встречаясь взглядом с Ринаром, а потом вновь обратила все свое внимание на окно. В темноте сложно было что-то разглядеть, возможно, за восемь лет многое изменилось, но равнины ведь не могли смениться холмами за считанные годы?

— Домой, — ответа девушка не ожидала, дальнейших пояснений тоже. — Скоро увидишь.

Карета начала сбавлять темп, они свернули с пыльной дороги — конские копыта застучали по брусчатке, ведущей к дому. К дому, но не к тому, в который ее когда-то привез Аргамон.

Первым вышел Ринар. Остановился, дожидаясь, пока Альма сделает то же.

Она привычно отказалась от поданной руки, краем глаза отмечая, как мужчина хмыкает. Но сейчас это значения не имело. В сумраке девушка пыталась рассмотреть дом.

Достаточно внушительное двухэтажное здание нависало над ней, создавая угрожающее впечатление. В поместье светились всего два окна, от этого становилось еще более не по себе. В большом доме должно быть много обитателей, иначе он становится пустым и холодным. Этот выглядел именно так.

Хотя, по сравнению с особняком лорда Тамерли и дворцом, это поместье казалось почти игрушечным.

Оглянувшись, Альма еще раз прошлась взглядом по лежащему вокруг раздолью. Лес виднелся лишь на приличном расстоянии, дом же располагался на самой вершине холма. Днем, должно быть, отлично проглядывается вид во все стороны. Бежать будет сложней…

— Идем внутрь, — Ринар попытался взять девушку под руку. Альма увернулась.

— Это ваш дом?

— Это твой дом, Альма, идем, — выяснять с ней все прямо здесь и сейчас явно не собирались. Лишь выдержали очередной пристальный взгляд, а потом дождались, когда она сделает шаг в нужную сторону.

В холле их ждали. Оказывается, в «ее» доме имелась прислуга, которой ее представили:

— Леди Альма Тамерли, хозяйка поместья.

Услышав, как Ринар ее назвал, Альма скривилась. И плевать, что заинтересованные взгляды прислуги стали еще более пристальными. Было на все плевать. Он ведь перед королем уже назвал ее собственностью. Вот и теперь представил, как собственность. Заклейменную и поименованную.

— Вы голодны с дороги, милорд, миледи? — дворецкий поклонился, пытаясь не смотреть так пристально на молчаливую девушку, представленную как леди Тамерли, вопрос задал скорей Ринару.

— Да, голодны, вели накрывать.

Еще раз поклонившись, немногочисленный штат тут же разбежался, шелестя юбками и словами, Ринар вернулся к двери, распоряжаясь насчет багажа, а Альма так и осталась стоять посреди холла, пробегая взглядом по помещению.

Чувство дурного сна никак не проходило. Где-то во дворце сейчас самое время прочесть сказку Гэйе. Гэйе, с которой Альма не нашла в себе сил даже попрощаться. Интересно, кто сегодня исполнит эту важную миссию? Сама королева или кто-то другой? Как скоро ее покои будут заняты новым обитателем? Кто станет подкармливать приблудную дворняжку, которой она то и дело таскала мясные остатки после пиршеств?

— Идем, я покажу тебе комнату, — Ринар неслышно подошел сзади, провел по руке… жены, сжал ее пальцы в своих, чтобы почувствовать, как она силой разжимает кулак, высвобождаясь.

Видимо, именно так пока все и будет. Она будет молчать и ненавидеть. Шарахаться от прикосновений и вздыхать облегченно, когда он станет уезжать.

Ужин им подали через час. Час, который Альма провела в «своей» комнате «своего» дома. Благо, «свой» муж не стал настаивать, когда она молча закрыла дверь в покои перед его носом.

Ей даже показалось, что теперь они поменялись ролями. Когда-то ее бесило его показательное спокойствие и отчужденность, а теперь то же самое бесить должно было его. Альма сильно надеялась, что бесит.

Она неосознанно водила пальцами по гладкому покрывалу, прислушиваясь к себе и шорохам вокруг. Где-то слышен был стук приборов — накрывают на стол, несколько раз мимо двери кто-то проходил. Не кто-то… Ринар. Останавливался, прислушивался, раз стучался, а потом уходил, так и не услышав ответа. Двери Альма не замыкала. Какой смысл? Он уже когда-то продемонстрировал, как легко может справиться с ее защитой. Просто надеялась, что ее кислое выражение лица отобьет желание лишний раз общаться.

Сложись все иначе, это даже можно было бы посчитать исполнением той старой мечты. О собственном доме и разводе лошадей. В комнате было уютно, как и в холле, коридорах. В середине особняк уже не казался таким большим и чужим.

Вот только она бы убрала большую часть прислуги, оставив лишь нескольких помощниц на кухню и в уборке, а еще конюха. И о Ринаре в доме ее мечты должны были остаться одни воспоминания. Немного горькие юношеские воспоминания. А не те, что сейчас роились в голове.

— Все готово, Душа, — на третий раз он не просто проплыл мимо двери. Постучал, вошел, посмотрел на нее, все так же сверлящую взглядом одну точку, лишь потом заговорил.

Спорить с ним не хотелось больше, чем не хотелось есть. Обойдя мужчину, Альма направилась в сторону столовой, которую они проходили по пути в ее покои.

Стол был накрыт неприлично богато — их явно ждали. Предпочитая не смотреть на мужчину напротив, Альма изучала этот самый стол с особым интересом. Кормить, кажется, собирались не двоих, а, по меньшей мере, с десяток бравых молодцов. Мясо, рыба, овощные и фруктовые корзины, сок, вино…

— Ты так и будешь гипнотизировать стол, но ни к чему не притронешься?

Кто бы говорил… Совсем не следить за ним не получалось. Альма видела, что он тоже еще не взял и крошки в рот. Только изредка подносил к губам бокал, а потом делал маленькие глотки вина.

Ответить Альме было нечего, потому она просто продолжила… гипнотизировать стол.

— Выйдите, пожалуйста, — Ринар кивнул стоявшему у двери дворецкому, дождался, когда за ним закроется дверь. — Собираешься морить себя голодом? Думаешь, не смогу накормить? Ешь, Альма. Тебе нужны силы.

Зачем? Альма вскинула ненавидящий взгляд на своего мучителя. Зачем ей силы? Зачем ему ее силы?

Продолжая пристально смотреть на мужчину, она потянулась рукой к бокалу. В нем плескалось того же цвета вино, которым Ринар совсем недавно ее опоил. Девушка подняла сосуд, будто салютую, поднесла к губам, а потом поменяла руку, отводя в сторону от стола.

Сначала белого ковра коснулись капли красной жидкости, а потом хлынул небольшой поток. Бокал стоило бы запустить в мужчину, но для этого пришлось бы делать лишнее телодвижение, а ей действительно нужны силы, чтоб ненавидеть его так, как он того заслуживает.

Поставив пустой сосуд на стол, девушка шумно отодвинула стул, встала, обогнула красное пятно на ковре, вышла из комнаты.

Ноги сами понесли ее к комнате, которая вроде как принадлежала ей. Теперь-то дверь она запечатала. Но почти сразу убедилась в том, какого мнения Ринар о подобной попытке оградиться и показать, что продолжать… разговор… она не расположена.

— Тебе все равно придется есть, спать, чем-то себя занимать, и даже разговаривать со мной, Альма.

Он вошел без стука, обошел застывшую посреди комнаты девушку, взял за плечи, легонько встряхивая, так, что она запрокинула голову, смотря на него.

— Зачем вам нужен этот цирк? Зачем этот дом, слуги?

— Это твой дом. Наш с тобой дом.

— Нет, ваш дом в Приграничье. И вас там ждет жена.

— Альма, послушай меня…

— Не хочу, — девушка закрыла уши руками, стряхивая с плеч его руки.

— Придется, девочка, — он сжал ее запястья, отвел их за спину, прижимая напряженное тело к своему. — Послушай, ты теперь моя жена. Это теперь твой дом. Люди, которых я представил тебе внизу — твоя прислуга. Все это твое. Ты здесь хозяйка. Можешь делать все, что душе угодно.

— Я хочу уйти. Мне угодно уйти.

— Нет. Уйти я не дам.

— Сбегу.

— По периметру участка защита. Ее ты не сломаешь. Я старался.

— Значит, вы все заранее продумали? Готовились?

— Очень тщательно, душа.

— Вы ведь знаете, что овчинка выделки не стоит. Или вам нужна не кальми во мне?

— Мне нужна ты. Мне нужно все в тебе. Ты должна быть в целости и сохранности здесь… со мной.

— Вы говорите обо мне, как о вещи.

— Я говорю, как о ценности, которую буду хранить. Теперь уж точно.

— А я человек. Пусть неровня вам, пусть с покалеченной душой, но человек. И я не собираюсь терпеть…

— Никто не просит терпеть. Я прошу наслаждаться. Тебе позволено все. Все, что пожелаешь. Но в пределах холмов.

— Вы это считаете наслаждением? — Альма взбрыкнула, пытаясь вырваться из нежеланных объятий. — Вы так настойчиво когда-то отказывались от меня, милорд. Так настойчиво, что я искренне поверила — такой, как я, вы заинтересоваться не сможете. И что изменилось? Вновь взыграла ваша ревность? Не смогли стерпеть, что я не хранила вам верность? Верность, в которой вы не нуждались? Или все дело в простом любопытстве? Хотели попробовать от чего когда-то отказались? Зачем тогда такие сложности: дом, прислуга, брак? Вы ведь так и не сказали, как настоящая леди Ринар относится к тому, что вы взяли вторую жену. Или она не знает?

Вместо того, чтоб ответить, Ринар разжал пальцы, позволяя высвободиться.

— Подождите, вы ведь ей не сказали? Верно? Она ничего не знает? Не знает, что вы решили завести себе игрушку на время?

— Ты сама себя оскорбляешь, Альма.

— Нет, милорд. Меня оскорбляет то, что сделали вы.

— Я взял тебя в жены, гелин.

— Уже не гелин. И в жены берут по согласию.

— Ты согласилась.

— Вы меня опоили!

— Это песня без конца: Альма. И я уже отвечал на этот вопрос. Не опоил: скорей помешал скрыть то, что ты сама хотела бы скрыть.

— Я хотела бы, чтобы вас никогда не было в моей жизни!

— К сожалению, это уже невозможно. Я уже в твоей жизни. А ты моя.

Альма почувствовала солоноватый привкус во рту — прикусила язык.

— Езжайте к жене, милорд.

Слышать из его уст подобное было неприятно. Альма не могла выбросить из головы мысль о том, что за плечом мужчины маячит другая. И самое противное — что ей он тоже говорит эти слова. Ее тоже укрывает своим пиджаком в карете, тоже прижимает так тесно.

— Ты так норовишь меня сплавить.

— Я просто видеть вас не хочу… и не могу, — заметив попытку Ринара вновь подойти, Альма предостерегающе выставила вперед палец. — Даже не пытайтесь. Брачной ночи не будет. Я скорей брошусь из окна, чем позволю вам снова себя коснуться. Тогда все произошло против моей воли, что бы вы ни говорили. Я этого не хотела. И в здравом уме никогда не позволю себя коснуться.

— Тебе нужно время, чтобы привыкнуть.

— Никогда! — он будто не слышал. Или слышал только то, что хотел. — Выйдите из моей комнаты.

— Сними морок, — ее просьбу-приказ Ринар исполнять не спешил, сбивая, сменил тему.

— Нет. Зачем?

— Хочу видеть, что наделал.

Альма открыла рот, собираясь что-то ответить, а получилось только закрыть его, так и не сказав ни слова.

Прежде, чем он успеет сам снять морок, девушка отвернулась, отходя к окну.

— Не пытайтесь убедить меня, что жалеете. Я не жалею. Разве что о том, что бежала от вас недостаточно далеко.

Комната погрузилась в тишину. Альма не слышала его шагов, дыхания, движений. А значит, он продолжал стоять, изучая ее задумчивым взглядом.

— Я уезжаю, Альма. Меня не будет неделю. Вполне достаточно времени, чтоб ты смогла обустроиться, привыкнуть, смириться. Я привезу тебе кое-что, чему ты будешь рада.

— Развод?

— Нет, Душа. На развод не надейся. Как только я буду уверен в том, что могу тебе доверять, мы освятим брак в храме.

— Вы сумасшедший… — Альма закрыла лицо руками, чувствуя себя зверьком, попавшим в западню.

— Я хуже, чем сумасшедший, Душа, — тут же Ринар снова оказался рядом, прижал ее напряженную спину к своей груди, поцеловал в макушку. — Я одержим. Тобой.

Еще долго после его ухода Альма не могла заставить себя пошевелиться. Нельзя ему верить. Сейчас эти слова для нее уже не важны и не нужны. Если бы он сказал это восемь лет тому, она бы поверила. Она бы летала от счастья, а теперь нельзя, слишком многое изменилось, чтоб поверить так просто.

Дни полетели за днями. Хоть в этом свое слово Ринар сдержал — уехал. Практически сразу, не дожидаясь утра. Альма стояла все у того же окна, когда одинокий всадник на лошади отъезжал. И вспышку она видела, когда пересек границу. Вспышку на достаточно большом расстоянии, значит, пределы ее клетки широки. Гуманно…

В ту ночь девушка не смогла заснуть. Отправила горничную, которая пришла помочь ей раздеться, потушила свет, легла прямо в одежде на то покрывало, которого так приятно было касаться, уставилась в потолок, пытаясь элементарно понять, что чувствует.

Злость. Бессилие. Апатию. Презрение к себе за то, что даже самой себе помочь не смогла. Что ее так просто было выдернуть из привычной жизни только потому, что он так захотел. И к нему за то, что захотел.

Все его слова о небезопасности, необходимости защитить… Сейчас казались полной чушью. Нет, это на самом деле просто его прихоть. Когда-то отверг, а теперь передумал. А потом снова передумает… Когда надоест. И выбросит. Отправит уже не во дворец, уже в какую-то глушь. Так, чтоб не мешала.

Девушка судорожно вздохнула, борясь с очередной волной нахлынувшего отчаянья.

Нельзя верить его словам, нельзя поддаваться его влиянию, нужно держаться. Держаться и искать выход. Перед отъездом она успела взять с собой кое-какие сбережения. Конечно, хранила в комнате не все, но рисковать и оправляться за всеми деньгами не стала. На первое время хватит и этого. Не на дом, не на лошадиную ферму, но на квартирку в каком-то провинциальном городишке должно хватить. Причем городишко этот должен находиться не в Азарии. Бежать нужно дальше — в Барию. Туда, где намного больше людей, и намного меньше влияния местных лордов. Даже того, который охраняет Приграничье. Там она сможет заработать — Альма в миллионный раз поблагодарила Аргамона за то, что обучил когда-то магическим азам. Никогда ей не стать самым настоящим чародеем, способным вступить в борьбу со стихией, спасти от мора или этот самый мор наслать, но она сможет снимать боль деткам, чинить кое-какие вещи, спасать урожай от вредителей. Возможно, уже так накопит на домик, свой огород, свой камин. Так, чтоб свое и больше ничье. Не навязанное. Им, королевой, королем, высшими силами. Свой долг перед каждым из списка она уже исполнила.

Рассталась с двумя осколками души, с мыслями о чистой и светлой любви, с честью, и жила-то по сути только мечтами о том, когда ей наконец-то удастся скрыться от чужих глаз, в своем маленьком мирке. Ринар не дал.

В ту ночь Альма встретила рассвет, полдень, закат и восход уже луны так ни разу и не встав, никого не впустив. Кто-то пытался ее вразумить, неединожды, настойчиво, безрезультатно.

Это был первый день из отведенной ей на «привыкание» недели.

За ним пришел второй, в который лежать было уже тошно, пришлось вставать, принимать ванну, разбирать принесенные под дверь вещи, общаться с управляющим, отвечать на его вопросы, сформулированные таким образом, что ей достаточно было сказать «да».

На третий день встать было легче. Альма как-то поняла, что в побеге ей нужны будут союзники. Те, кто смогут невзначай поделиться полезной информацией, смогут даже стать соучастниками, невольными или нет — это уже вопрос второй. Общение с управляющим приобрело куда более дружественный характер, как и с горничными, конюхом. Это давалось Альме не так-то просто, но она старалась.

На четвертый день девушка распорядилась перенести ее вещи в другую комнату. Та ей не нравилась. Не нравилась не потому, что что-то в ней не устраивало, а потому, что так решил Ринар. Он решил, что эта комната будет принадлежать ей.

Сама же себе Альма предпочла выбрать другую. Просто ткнула пальцем в первую попавшуюся дверь, а потом проследила, чтоб ее приказ был исполнен.

На пятый день ей принесли расчетные книги, которые девушка с деланным энтузиазмом приняла, а потом с таким же деланным рвением занялась их просмотром.

На шестой день руки почему-то начали подрагивать при мысли, что скоро седьмой день, а значит, приедет Ринар.

А на седьмой день он не приехал.

Тот день Альма помнила еще долго. Помнила, как нервничала, как что-то постоянно летело из рук, что видевшие ее странное состояние пытались подбодрить.

— Лорд может задерживаться, миледи. Государственные дела, мало ли…

Альма улыбалась, кивала, молчала. Не станет же объяснять, что молится именно о том, чтоб государственные дела не дали приехать. Сегодня, завтра, никогда.

Прошел восьмой день, девятый, Альма начала верить, что он просто забыл, а еще, к своему стыду, немного тревожиться… Тревожилась зря. Ринар приехал на десятый день.

Он был почему-то улыбчив. Влетел в дом, прижал к себе застывшую в тот момент Альму, целуя куда-то в волосы, а потом, пользуясь растерянностью, потянул за собой на улицу.

Он ведь обещал сюрприз — сюрприз удался. К ней приехала ее Шоколадка. Все такая же молодая, резвая и норовистая, до сих пор самая родная.

Альма очень долго смотрела на лошадь, подаренную когда-то опекуном, не веря, что это действительно она.

— Это девочка, родилась почти сразу после твоего отъезда. Шоколадка не перенесла роды, зато вот какую красавицу привела…

Альма не нашла в себе сил подойти к кобыле. Вскинула взгляд на мужчину, а потом развернулась, понеслась в комнату, чтоб там, опустившись на ковер, дать волю слезам. Ничего в ее жизни уже не будет так, как было когда-то. Даже верная Шоколадка не дожила.

Ринар проводил тогда убегающую девушку удивленным взглядом. Он ожидал не такой реакции, думал, Альма обрадуется. Обрадуется воспоминанию из той их жизни. Той, которая ему самому казалась лучом света в темном царстве ожидания и совершенных ошибок.

Потом вновь был совместный ужин, во время которого Ринар пытался завести разговор. Альма же вела себя приблизительно так же, как во время первой их совместной трапезы. Только вино больше не лилось на белый ковер, зато в мужчину летели приборы.

Закончилось же все так же: Альма молча встала, вышла из столовой, направилась теперь уже в новую свою комнату.

Ринар снова не дал уйти так просто.

— Что не так? — вошел следом, дождался тяжелого взгляда, даже слов…

— Вы когда-то перестанете вламываться ко мне без спросу?

— Это моя комната, Альма. И я очень рад, что ты решила разделить ее со мной.

— В таком случае, я попрошу перенести мои вещи в прошлую.

— А я запрещу это делать.

— Ненавижу… — это слово звучало уже буднично и привычно. И произносилось оно также. Альма просто констатировала.

— Как прошла твоя неделя? — настолько буднично, что Ринар даже не среагировал.

— Без вас — неплохо.

— Ты вечно планируешь мне выкать?

— Вы имеете что-то против?

— Да, ты моя жена.

— А вы мне никто.

Альма с удовольствием отметила, как скулы мужчины напрягаются — он стиснул зубы.

— Тебе не понравился мой подарок? — Ринар быстро взял себя в руки, выдохнул, а продолжил уже спокойным тоном.

— Какой именно? Брак без спросу? Переезд без взятия на то моего согласия? Лошадь, о которой я не просила?

— Недели явно было мало…

— Мало будет и года. Вы ошиблись, милорд. Я больше не та семнадцатилетняя девчушка, которая будет радоваться одному вашему ласковому взгляду. Я просто дождусь, когда вам надоест это представление. Вот и все. А еще попытаюсь сделать так, чтоб оно надоело быстрей.

Ринар долго просто смотрел, а потом начал развязывать шейный платок. Альма опешила, непроизвольно отступила.

— Что вы делаете?

— Ложусь спать, — судя по тону, злиться он все же начал. — Чего и тебе желаю.

Мужчина снял жилет, бросил на кресло, сапоги.

— Я не лягу с вами в одну постель.

— Ты сама переехала сюда, гелин. На дворе ночь, мы не рабовладельцы, чтоб заставлять людей работать сверхурочно. Потому придется. Можешь приступать прямо сейчас.

За мужчиной со стуком закрылась дверь в ванную.

Все пошло совсем не так, как он рассчитывал. Надеялся, что неделя действительно пойдет ей на пользу. Что встретит его если не та, прошлая Альма, то хотя бы не девушка за холодной стеной молчания и ненависти, которую он привез в особняк.

Надеялся, что точная копия Шоколадки станет тем мостиком, который сможет вернуть девушку в их прошлое. Куда более счастливое прошлое, теперь-то Ринар это понимал. Надеялся, что они сделали хотя бы один шаг навстречу друг другу. Сейчас эти надежды рушились подчистую.

Когда мужчина вышел, девушка действительно уже спала. Устроилась в кресле, подобрала под себя ноги, скрутилась в три погибели. Тяжело вздохнув, он перенес Альму на кровать, снял лишнюю одежду, укрыл. Она не проснулась. И когда лег рядом сам, прижал к себе, тоже не проснулась.

Ну хоть во сне… Хоть сейчас можно сделать вид, что все хорошо. Ринар впервые за долгое время заснул, не чувствуя той тревоги, что будто преследовала его постоянно.

А утром вновь уехал. Проснулся раньше нее, через силу заставил себя оставить теперь уже точно в их кровати, оставил записку, в которой обещал вернуться еще через семь дней, усмехнулся, представляя, с каким удовольствием она предаст клочок бумаги огню, отдал нужные указания, а потом умчал.

Альма проснулась тогда со странным чувством, будто чего-то не хватает, провела по холодной уже простыни рядом, нащупала записку.

Скомкала ее, отбросила на пол, а потом… перебралась на его половину кровати, свернулась клубком, обхватила руками подушку, на которой спал, зарылась в нее лицом.

Она так рьяно пыталась ему доказать, что больше не та семнадцатилетняя девочка, влюбленная до потери сознания. Неужели и себе придется это доказывать? Наверное, да, раз не получается оторваться от пахнущей им подушки.

Только сейчас доказать будет проще. Пока действительно не привыкла, не устала ненавидеть и бороться. Значит, и бежать нужно быстрей. Чем быстрее — тем лучше.