Душа на осколки

Глава 20

Утром он уехал. Это не удивило и не… расстроило. Ведь теперь Альма знала — он убегает не от нее, а к ней. Каждый раз стремится вновь попасть к ней.

Совсем потеряла гордость? Забыла все, что пережила, из-за каких-то дурацких признаний? Возможно, все именно так. Альма прекрасно отдавала себе отчет в этом. И ей было плевать. Важно лишь то, что сердцу легче, и сердце верит. А еще поет — тихо, но звонко.

На этот раз о зелье Ринар не напоминал.

После отъезда мужа, Альма долго сидела на кровати, вертя очередную баночку в руках. Она бы жутко хотела, чтоб после этой их ночи появился ребенок. И теперь ведь выбор за ней — может плюнуть на осторожность, забыть о зелье, а потом терпеливо ждать, прислушиваясь к себе. И рано или поздно почувствовать то, о чем мечтает — почувствовать, что в ней теперь живет плод их любви. Но выбор действительно за ней… И потому она может сделать так, как хотел бы он.

Альма выпила содержимое флакончика, а потом еще какое-то время крутила его в руках. Ринар боится. Не беспочвенно — у него есть на то причины. И забеременей она сейчас, ему придется несладко. Он и так рвется на части, а узнай о том, что у них будет ребенок, станет рваться еще сильней. И как бы ни хотела Альма осуществить свою новую мечту, была согласна с тем, что сейчас не время. Пока. А потом… потом у них обязательно будут дети.

Смену настроения хозяйки заметили все служащие. А еще заметили, что в дом были заказаны новые шторы, выбран ковер в библиотеку, отдан приказ вычистить серебро, меню на завтрак, обед и ужин теперь согласовывалось с леди Ринар. Все менялось. Оказалось, что стоит себя отпустить, перестать сражаться, становится легче. Альма перестала. Признала свою любовь, пусть болезненную и больную, но все же любовь, и стало легче. Поверила ли она словам Ринара? Сама бы не ответила. Хотела верить, но даже если это не так, если он не любит, если ему только кажется, это не так уж важно. Неизвестно, сколько это продлится, но сейчас у нее в руках то, о чем Альма так долго мечтала. Так какой смысл думать, что будет после?

Ринар вновь начал писать, Альма пыталась отвечать ему как можно быстрей. Приезжать слишком часто не получалось — Валия подтягивала к границе войска, чувствуя мятежные настроения жителей соседнего государства, Азария же, в лице Синегара, по-прежнему сомневалась, стоит ли укреплять оборону приграничных территорий силами королевской гвардии.

Альма представляла, с каким удовольствием Ринар выписывает слова «индюк», «идиот» и прочие относящиеся к его величеству в письмах, прочесть которые могла она одна. Лорд Тамерли был вечно в разъездах, Альма ждала. Однажды он написал, что ее ждет сюрприз. Это слово ассоциировалось с единственным событием — его приездом, ждать леди Ринар стала с еще большим рвением, но муж ее удивил.

Когда щит полыхнул, Альма как раз была на крыльце. Сердце зашлось в быстром темпе, руки почему-то задрожали. Подобрав подол платья, она помчала к воротам, представляя, как обнимет, поцелует, прижмет к себе, как не выпустит ни на секунду, даже в столовой, в ванной, в конюшню отправится следом.

Когда девушка достигла ворот, они со скрежетом открывались. Первой показалась морда лошади. Грузной, тяжеловесной, не той, которой верен был Ринар, а потом…

— Гелин…

Альма выдохнула, не в силах промолвить и слова. Она так долго не видела своего учителя, товарища, немного отца. Так сильно по нему скучала. Чувствовала себя настолько виноватой перед ним. А он сам приехал… Ее смешливый усач, непревзойденный рассказчик, язва, способный поддеть, суровый учитель. Ее Аргамон.

— Ну что же ты, гелин, стала важной леди и даже не обнимешь старика? — мужчина передал лошадь стражам ворот, а сам раскрыл объятья, делая еще один шаг в сторону застывшей девушки со стоящими в глазах слезами.

— Аргамон! — она помчала навстречу, почувствовала, как руки наставника смыкаются за спиной, а потом позорно расплакалась. Плакала так, чтоб он не мог уличить ее, уткнувшись в жилет, навзрыд, чувствуя себя нашкодившим ребенком, прощеным родителями.

Она долго не могла успокоиться, бесконечно извинялась за то, что не отвечала на письма, что не приезжала и к себе не звала. Призналась, что очень боялась в один день узнать, что его уже нет, а она… Она рвала тогда с прошлым и больше всего жалела именно о том, что он тоже часть того прошлого.

— Идем в дом, гелин, идем, — Аргамон обнял Альму за плечи, провожая в сторону особняка. То, как она его встретила, заставило даже его сердце дрогнуть. Его старинное, сотню раз зачерствевшее сердце, которое отродясь не способно было на то, что с ним творила эта девочка.

Он знал, что Ринар увез ее из дворца. Лорд сам сказал об этом, приехав впервые. Хотя догадаться было несложно и до его приезда — Аргамон ведь лично приготовил вторую порцию зелья, которым когда-то приманивал лорда к воспитаннице. Исполнять просьбы участников игры ему было не запрещено, это ведь не собственная инициатива, на которую стояло табу. Хотя… И это табу он нарушал неоднократно. Ему невыносимо хотелось, чтоб хоть сейчас все получилось. Аргамон понимал, что шансы мизерны, но все же…

— У тебя красиво, — усач устроился на софе, обводя взглядом гостиную. Кого хвалить, Аргамон не знал. То ли Ринара, нашедшего именно этот дом, так подходящий для их гелин, то ли саму Альму за то, что обжила его, обустроила, наполнила собой. Теперь здесь все было наполнено ею: букеты сухоцветов на угловых тумбах, вышитые подушки и скатерти в тон, легкий цветочный аромат, которым когда-то пропах тот дом, в котором она провела несколько лет юности. — Всегда знал, что хозяюшка из тебя выйдет хорошая, не то, что маг…

Он склонил голову набок, ожидая реакции. Альма не разочаровала, сначала открыла рот, собираясь возмутиться, а потом шутливо погрозила мужчине пальцем, отмечая, как он расплывается в улыбке. Прошло столько лет, а он все так же любит над ней подтрунивать, и она вновь готова реагировать на его провокации.

— Аргамон, вы бы видели, как умело я убирала морщинки нежных придворных дам не самого нежного возраста! Вряд ли говорили бы мне подобные вещи.

Мон улыбнулся, теперь грозя пальцем уже ей.

— Ты способна на куда более важные и нужные дела, девочка моя. Просто я не уверен, нужно ли это тебе.

— Сама не знаю, — Альма пожала плечами, встала с кресла, на котором сидела до этого, прошлась по комнате. — Я ведь правда не знаю, что мне делать.

— А какие варианты?

— Никаких. Ждать… Я в последнее время только то и делаю, что жду.

— Наберись терпения, девочка моя.

— Ох, Аргамон… — Альма обернулась к наставнику, грустно улыбаясь. — Где же мне взять столько терпения?

Аргамон провел в гостях у Альмы неделю. Им очень быстро удалось вспомнить ту легкость, которая когда-то существовала между ними. Часто в голову приходили вопросы: «а помнишь?» и каждый раз собеседник отвечал утвердительно. Оказывается, как бы Альма ни пыталась забыть, ей не удалось. Она помнила все. Каждый его урок, каждый совместный ужин, каждую прогулку по саду, все ссоры и примирения.

Большую часть времени они проводили за разговорами. Чаще спрашивал Аргамон, а Альма отвечала. Ему было интересно, как прошла ее жизнь вдалеке от него. А еще наверняка было интересно, как ей живется сейчас, но задавать вопросы об этом он рисковал не часто — боялся, что замкнется.

— Ты действительно была фавориткой?

— Да, — в тот их разговор девушка с мужчиной в возрасте прогуливались по саду. Теперь здесь даже был сад: плодовые деревья, немногочисленные клумбы, декоративные горки. Дом понемногу обживался, обрастал уютом, в чем причина открывшегося в ней рвения к этому обустраиванию, Альма понимала: ей хотелось, чтоб Ринару было еще сложней уезжать, чтоб в конце концов он однажды просто уже не смог уехать.

— Зачем тебе это было нужно?

— Пожалуй, для влияния на дела королевства и получения прочих привилегий, положенных любовнице его величества. — Альма наклонилась, срывая приглянувшуюся травинку.

— Ты так хочешь казаться в глазах других не той, кем есть на самом деле?

— Нет, просто какой смысл кому-то что-то объяснять, если люди предпочитают делать свои поспешные выводы о человеке, которого толком не знают, зато уверены, что их предположения непременно правдивы?

— Тебе знатно досталось там, правда?

— Там со мной не случилось ничего такого, с чем я не смогла бы справиться. Зависть, злость, готовность использовать, а потом предать — с этим я сталкивалась и раньше. Так что нет. Мне досталось не больше, чем любому другому человеку.

— Но все же, зачем тебе было все это?

— Хотите правду? — Альма обогнала наставника, обернулась, а потом стала пятиться, с улыбкой вглядываясь в лицо мужчины.

— Хочу.

— Я все восемь лет пыталась бежать от своих чувств к одному лорду и каждым своим поступком мстила ему же. Могла отказать, монарх не стал бы настаивать. А мне хотелось отомстить, потому согласилась. Знаете, какое извращенное удовольствие я испытывала, когда думала, что слухи рано или поздно дойдут до Приграничья?

— Они дошли почти сразу.

— Он злился?

— Лез на стены.

Альма кивнула. Тогда, услышь она подобное, была бы рада, а сейчас было уже горько.

— Он почти сразу понял, что ошибся.

— Если бы немного раньше…

— Беспросветный тупица, что тут скажешь… — Мон пожал плечами, констатируя.

— Возможно, все дело во мне. Может я тогда была недостаточно убедительной, раз воспоминания о Наэлле перевесили.

— Ты такая глупая, девочка моя, — Альму сгребли в охапку, по отечески провели по распущенным волосам.

— Не могу делить его.

— Его не нужно делить. Он твой. Разве не говорил еще?

— Говорил.

— Ну так в чем дело?

— Он настолько же мой, насколько был ее.

— Наэлла — его прошлое, а ты — настоящее.

— А потом будет еще и будущее? — Альма усмехнулась, с удовольствием отмечая, что Аргамон продолжает приглаживать непослушные волосы.

— Сама-то как думаешь?

— Не знаю, Наэлла тоже наверное думала, что это навсегда, а оказалось…

— Все мы можем ошибаться. Он когда-то ошибся, перепутал любовь с влюбленностью, а потом потерял ее. То потрясение оказалось настолько сильным, что Ринар практически заставил себя поверить в свою же любовь. А любви не было.

— Может и у нас нет этой… любви?

— Гелин, ты хочешь, чтоб я отвечал на вопросы, ответы на которые хранятся в твоей головушке, — макушки коснулся поцелуй.

— Так было бы проще…

— Тогда нет. У вас все есть. Любовь, боль, вина, обида. И с этим как-то нужно жить.

— Быстрей бы он приехал… — Альма обхватила мужчину поперек широкой спины, сжимая в ответных объятьях.

— Ну вот, а ты говоришь, нет любви.

Аргамон долго колебался, сомневался, стискивал кулаки и сжимал зубы от бессилия. К сожалению, решает не он. Он всего лишь посланник, пусть не пешка, но простой ферзь на шахматной доске игроков в очередной партии. Посланник, без права голоса. Ему велено сделать ход, и он обязан его сделать.

— Что-то не так, Аргамон? — Альма впорхнула в гостиную, протянула наставнику книгу, на поиски которой отправилась не так давно по его просьбе.

— Нет, моя радость, все так, — мужчина улыбнулся в усы, принимая подношение. На самом деле книга ему не требовалась. Просто нужно было еще раз попытаться потянуть время. Аргамон до последнего верил, что придумает, как увильнуть от прямого приказа.

— Я все хотела спросить… — свободными руками Альма прошлась вдоль туловища, приглаживая платье, потом нервно сглотнула, опустила взгляд. — А что было после того, как я уехала?

— В доме?

— Да, в доме… И не только.

— Насколько «и не только»? — радуясь, что девочка дала очередной повод отсрочить важный разговор, Аргамон с неподдельным энтузиазмом ухватился за эту соломинку.

— Крон… Вы ведь помните Крона?

— Помню, — Альме показалось, что по лицу наставника прошла тень. — Сын городского префекта?

— Да. Что с ним?

— Почему ты спрашиваешь?

— Я просто… Думаю, я виновата перед ним. Уехала, даже не попрощавшись, а он ведь… Знаете, он ведь делал мне предложение.

— Разве он один?

— Нет. Но я чувствовала, что он меня любит.

Альма не могла сказать, что вспоминала о Кроне каждый божий день. Нет, просто иногда с теплой тоской в памяти оживали проведенные с ним минуты. И каждый раз Альма чувствовала себя виноватой за то, что не смогла оправдать его надежды. А еще очень надеялась, что у него все хорошо.

— Видимо, быстро разлюбил, — Аргамон максимально безразлично пожал плечами. — Почти сразу после отъезда он женился на твоей горничной, Свире. Вот и вся любовь, Альма.

— И что сейчас? — в сердце не кольнуло. Не было ни ревности, ни жалости — Свира добилась то, чего хотела. И по этому поводу сердце тоже не дрогнуло. Лишь бы им было хорошо.

— Сейчас… — Аргамон устремил почему-то остекленевший взгляд в пространство. — Он утоп, Альма. Спрыгнул с моста.

— Господи, — девушка опустилась на подвернувшийся под руку стул. — Как?

— Стал заглядывать в бутылку, вот и… Знаешь, сколько таких вылавливают внизу по течению? Не он первый, не он последний.

— А Свира, дети?

— У них не было детей. Не успели, видимо… И года вместе не прожили.

— Господи, я… — Альма хотела что-то сказать, но не смогла. Только кивнула, а потом выбежала из комнаты, чувствуя, как к горлу подкатывает рыдание.

Так легко было когда-то расставаться с ним, даже не попрощавшись, а теперь было безумно жаль, что не нашла тогда для него и слова. Это ведь может быть ее вина… Он любил, а она предала. Уехала, не попрощавшись. Альма просто хотела услышать, что с ним все хорошо, что он обзавелся женой, тремя детьми, солидным животом и уверенностью во взгляде, а оказалось… Бедная Свира… Бедный Крон… Бедный господин мэр и его жена… Бедные нерожденные дети, которые должны были у них появиться…

— А Свира? Что с ней? — продолжить разговор Альма решилась лишь после того, как успокоилась.

— Понятия не имею, гелин. Она ушла из особняка, как только вышла замуж, семья Крона ее не приняла, посчитала, что в самоубийстве есть ее вина.

— Какая? — Альма вскрикнула, не в силах справиться с удивлением.

— Зачем тебе это? — Аргамону явно не нравилась тема. Он понимал, к чему приведет допрос и очень не хотел, чтоб она начала винить во всем себя.

— Они были моими друзьями.

— Ты уже ничего не изменишь. Не заставишь мать погибшего сына полюбить его жену, не устроишь когда-то подруге лучезарное будущее, которого она не заслужила, не оживишь Крона, а значит и рану теребить не стоит.

Больше вопросов Альма не задавала. Рана уже сама как-то растеребилась. Всю ночь девушка провела тогда в раздумьях о том, как так могло случиться? Как все могло настолько измениться? Где они ошиблись? Где та точка невозврата, которая определила судьбу каждого из них? А еще она снова и снова просила прощения у того Крона, который нашел ее взглядом во время ярмарки. Как сложилась бы его жизнь, не улыбнись она в ответ? Кто виновен в его смерти? Кто виновен во всем, что случилось с ними? Кто-то виновен или это судьба?

Альма ужасно хотела, чтоб Аргамон задержался еще хотя бы на несколько дней, но он ни в какую не соглашался — дома ждут дела, которые без него никак не решатся. Провожая наставника к воротам, Альма даже немного завидовала, ведь дома ждали не только дела…

Ринар вернулся из столицы, в которой совершал очередную попытку вразумить правителя, домой.

— Пройдешься со мной еще немного, гелин? — в последний момент, уже после прощальных объятий, вместо того, чтоб взобраться на конскую спину, Аргамон взял в свою широкую ладонь девичью ручку, приглашая еще немного оттянуть момент расставания.

— Конечно.

Они спускались по склону молча. Альма оглядывалась по сторонам, Аргамон же смотрел лишь перед собой, остановился мужчина у самого щита, обернулся, посмотрел на Альму слишком сурово.

— У меня кое-что есть для тебя.

Усач достал мешочек из-за пояса, какое-то время просто держал его в руках, будто взвешивая, а потом протянул.

— Возьми.

Веревки легко поддались натиску, Альма опустила руку внутрь, нащупала глиняный кругляшек на дне мешочка. На свет она извлекла амулет. Такой же, как был на любом вхожем на охраняемую территорию.

— Зачем? — пока задумка усача была ей непонятна.

— Это заговоренный на тебя амулет.

— Но у меня уже есть…

— Тем ты ведь пользуешься лишь с разрешения Ринара, а этот… он будет с тобой всегда. Ты сможешь выйти, когда пожелаешь, а еще… щит не поймет, что кто-то выходит. Он не среагирует светом. Попробуй… — Аргамон кивнул в сторону невидимой преграды.

— Зачем вы даете его мне?

— Если не хочешь, я заберу, — мужчина протянул руку, пытаясь скрыть загорающуюся в глазах надежду. Если бы она сейчас отказалась, это изменило бы все. Партия пошла бы по другому сценарию.

— Нет, — но она не отказалась, прижала медальон к груди, повторила вопрос: — Зачем вы мне его даете?

Подавив вздох, Аргамон сжал в ладони воздух, а потом посмотрел на воспитанницу, грустно улыбаясь:

— Каждый должен иметь возможность распоряжаться своей жизнью, девочка. Ты тоже. Как бы Ринар ни хотел, чтоб это было не так, своей жизнью ты распоряжаешься сама.

— Я не стану убегать от него…

— А к нему? — у Альмы сложилось впечатление, что Аргамон знает намного больше, чем говорит. И вопросы задает странные и объяснения дает непонятные…

— Аргамон, объясните, пожалуйста, потому что я не совсем понимаю…

— Я лучше покажу, гелин, — мужчина сам подошел, плетя заклинание на ходу, потом взял ее руку в свою, попросил посмотреть в глаза.

Она сделала все, как велено. Перед глазами замелькали картинки.

Весна, этот дом, в нем детский смех, младенец у нее на руках, еще один… Еще один в колыбели, над которой склонился Ринар. Он смотрит на малыша, а потом поднимает взгляд на нее, улыбается, что-то говорит. Альма не смогла расслышать, что именно, но даже просто глядя на него, такого ласкового, становилось понятно, что он счастлив, а значит, она тоже счастлива.

Спальня, утро, она открывает глаза, чтобы увидеть сидящего за столом мужчину, теперь уже с достаточно взрослыми детьми на руках. Они улыбаются, а потом несутся к кровати, повисают на шее. Девочка и мальчик с серыми глазами.

Коронный зал, Ринар на троне, она рядом, к ним по очереди подходят подданные, кланяются, в их глазах горит восторг.

Зал с фиолетовыми стенами, они вновь одни, вновь, как тогда, Альме кажется, что она теряет голову, но уже без всякого зелья, а просто потому, что он там с ней.

Девушка вернулась в реальность, когда Аргамон закрыл глаза, отступил.

— Что это?

— Это то, что будет, стоит тебе только подождать.

— Как вы это сделали? — Альма посмотрела на учителя будто впервые. Он сильный маг. Как для полукровки — безумно сильный, но не настолько же! Никто: ни лорды, ни люди не способны предрекать. Только ангелы, демоны и их творцы наперед знают, что будет со смертными.

Ее вопрос проигнорировали.

— У Ринара с Наэллой уговор. Тебе нужно просто немного потерпеть. Если выдержишь — получишь все, что только что увидела.

— Он будет королем?

— Если ты все сделаешь правильно, то да. Будет.

— У нас будут… Будут дети?

— У вас будет все, что ты только что видела. Будет все и даже больше. Только не совершай опрометчивых поступков. Их было достаточно. Дождись, Альма. Просто дождись. Он всегда к тебе вернется. Из столицы или из поместья. Из рая или ада. Всегда.

Оставив девушку в растерянности, Аргамон вскочил на лошадь, даже не делая вид, что это дается ему с трудом, пришпорил, пуская в галоп. Щит мигнул красками, выпуская наездника.

Аргамон знал, что за это его накажут. Накажут хуже, чем наказывали все прошлые разы. Но было все равно. Лишь бы это помогло. Хоть это…

Потому что другой сценарий он тоже видел. Видел так ясно, что хотелось закрыть уши, глаза, кричать криком, чтоб не совершали ошибку за ошибкой. Сначала он, потом она, снова он и она, он… а теперь ее очередь.