Дю Геклен

Центром действия для Бертрана Дю Геклена, теперь уже главы рода, мелкого сеньора на службе Пьера де Вилье, стал Понторсон. Этот небольшой город на реке Куэнон, на границе между Бретанью и Нормандией, был удачно расположен для контроля за территориями между Рансом и Котантеном. Его правовой статус был довольно сложным. Город был частью земель Филиппа д'Эврё, отца Карла Злого, будущего короля Наварры. Но он передал его своей племяннице Бланке, жене герцога Орлеанского, брата короля Иоанна Доброго. В случае если у Бланки и Филиппа Орлеанского не было бы детей, город должен был вернуться во владение семьи Эврё. Поэтому его статус находится в подвешенном состоянии, так как с момента их бракосочетания в 1344 году семейная пара Орлеанских оставалась бездетной.

Дело под Монмураном (1354)

В Понторсоне находился небольшой гарнизон под командованием Пьера де Вилье. С ноября 1353 года по апрель 1354 года боевые действия в регионе были приостановлены: Эдуард III заключил перемирие с Карлом де Блуа, чтобы позволить ему прибыть в Бретань за сбором денег для выкупа. Что еще можно было делать в этот период бездействия, кроме как организовывать турниры в ожидании возобновления настоящей войны? Французские и английские рыцари встретились в Динане, где, как сообщается, присутствовали Гийом де Люси и Матье де Гурне, представлявшие англичан, и Гийом Мартель, сеньор Фалеза, и Жан Мартель, его сын, представлявшие французов. Во время этого турнира Жан Мартель убил англичанина Дженнекина Стэндона.

В самом Понторсоне в первые месяцы 1354 года тоже состоялся турнир. Организаторами были Бертран Дю Геклен и Бодуэн д'Аннекен, будущий магистр арбалетчиков. Среди участников были немцы и пикардийцы на жаловавшие друг у друга. Здесь снова не обошлось без смертей: немец Эрик де Ридебур был убит сиром де Вуанкуром. Неизвестно, какую роль сыграл Дю Геклен в этом турнире.

В начале апреля война возобновилась. Маршал д'Одрегем прибыл в Понторсон для руководства военными операциями. Они ознаменовались захватом замка Ландаль, удерживаемого сторонниками Монфора. Одрегем также продвинулся к удерживаемому англичанами Бешерелю, небольшому хорошо укрепленному городку на вершине холма, в тридцати километрах к северо-западу от Ренна. Рядом находится замок Монмуран, резиденция сеньора де Тентеньяк, принадлежавшего Жанне де Доль, даме Комбур.

Именно в окрестностях этого замка произошла серьезная стычка с английским отрядом, в который входил Хьюго Калвли. Это была засада, устроенная французами по предложению Дю Геклена. С обеих сторон насчитывалось по несколько десятков бойцов. Среди французов, наряду с Арнулем д'Одрегемом, мы видим имена нормандцев и пикардийцев, таких как Элестр де Марэ, сеньор Кана, и Ангерран де Хесдин. Дю Геклен был во главе небольшой группы, которая, похоже, составляла его личный отряд: Рауль де Бошан, Жан дю Халле, Жан де Мутильен, Николя и Жан Пайнели, Жан Руффье. Что касается англичан, то они входили в состав гарнизона Бешереля. Все сражались пешими, и во время стычки Хьюго Калвли был захвачен в плен Ангерраном де Хесдином. Победа осталась за французами, которые увели множество пленных в замок Монмуран.

Дю Геклен сражался со свойственной ему энергией, впечатлив своих товарищей до такой степени, что Элестр де Марэ, как говорят, посвятил его в рыцари в тот же вечер. Эта история, которую, по словам Бертрана д'Аржантре, он услышал и записал в замке Монмуран, сегодня считается неправдоподобной. Бертран д'Аржантре — единственный, кто поддерживал ее. Chronique normande (Нормандская хроника) XIV века подтверждает реальность битвы при Монмуране и упоминает Одрегема и Калвли, но без упоминания Дю Геклена. Местная топонимика, где сохранились названия Chemin sanglant (Кровавый путь) и Champ de la Prise (Поле Пленных), также подтверждает факт стычки. Однако нет никаких доказательств посвящения Дю Геклена в рыцари, которое традиция иногда помещает на поле боя, а иногда в часовню замка. Напротив, Кювелье утверждает, что Бертран был посвящен в рыцари Карлом де Блуа на следующий день после осады Ренна, в 1357 году, в награду за свои подвиги. Дю Геклен, по его словам, был в Бретани,

В другом месте Кювелье сообщает, что в 1357 году герцог Ланкастер предложил Дю Геклену посвятить его в рыцари:

Рассказывая об осаде Ренна, Фруассар пишет, что там был "молодой холостяк по имени Бертран Дю Геклен, который с тех пор стал очень знаменит в королевстве Франция". Обратим внимание на слово "молодой" — Дю Геклену в то время было тридцать семь лет — и поставим под сомнение средневековые обычаи, касающиеся понятия "холостяк". Ла Бордери несколько поспешно утверждает, что "каждый холостяк, как мы знаем, был рыцарем". Альгирдас-Жюльен Греймас в своем Dictionnaire de l'ancien français (Словаре старофранцузского языка) дает следующее определение: 1) молодой человек, стремящийся стать рыцарем; 2) оруженосец; 3) молодой и доблестный, что соответствует значению, в котором Фруассар использует этот термин. На самом деле, средневековые тексты и сам Кювелье используют этот термин в значении оруженосца, а также рыцаря. Но Бертран д'Аржантре противоречит сам себе, утверждая, как и Кювелье, что герцог Ланкастер предложил посвятить в рыцари Дю Геклена три года спустя, при осаде Ренна.

В XIV веке для того, чтобы стать рыцарем, требовалось два условия: во-первых, обладать достаточным количеством земельных владений, чтобы обеспечить соответствующий образ жизни. Было ли у Дю Геклена, сеньора Сенса и Ла Мотт-Бруна с 1353 года, достаточно средств для этого? Его отец, владевший теми же землями, несомненно, был рыцарем, но тогда почему бы Бертрану не обеспечить себя необходимым вооружением раньше, сразу после смерти Роберта? Второе условие: доказать свою храбрость. Бертран, который уже не был молодым человеком, давно продемонстрировал свои боевые качества, и мелкая стычка при Монмуране не прибавила ему славы. Напротив, в 1357 году он отличился при обороне Ренна от армии герцога Ланкастера; он выиграл знаменитые поединки у английских капитанов, а Карл де Блуа только что подарил ему сеньорию Ла-Рош-Дерриен, которая была бретонским баронством. Поэтому обстоятельства выглядят гораздо более благоприятными для его посвящения в рыцари, которое биограф Карла де Блуа, монах Франсуа Плейн, относит к июлю 1357 года. Дю Геклен, вероятно, получил от Карла одновременно и Ла Рош-Дерьен, и рыцарское звание. В то время посвящение в рыцари было торжественным событием, которое не соответствовало ситуации под Монмураном.

Загадки 1354–1355 годов

Жизнь Дю Геклена в 1354–1356 годах полна загадок. Современные историки, к сожалению, слишком легко последовали за Бертраном д'Аржантре, чей рассказ одновременно слишком точен и слишком плохо согласуется с другими документальными источниками. Кювелье, который никогда не приводит дат, не упоминает этот период жизни Дю Геклена вовсе.

Если Дю Геклен, вероятно, не был посвящен в рыцари в Монмуране, то поединок, который Бертран д'Аржантре затем приписывает ему против Уильяма Трассела, также сомнителен, по крайней мере, в отношении даты. Уильям Трассел был крупным английским дворянином, сыгравшим важную роль в 1327–1328 годах в событиях, которые привели к власти Эдуарда III[13]. В 1354 году ему должно было быть около шестидесяти лет. Один из его родственников был захвачен Дю Гекленом при Монмуране, и он отправил письмо Бертрану с просьбой освободить его, гарантируя выплату выкупа. Когда бретонец отказался, он вызвал его на поединок на мечах и копьях. Уильям Трассел служил в армии герцога Ланкастера в Нормандии. Герцог посоветовал ему отказаться от дуэли, предвидя, что она будет не в его пользу, возможно, из-за его возраста. Однако, армии Ланкастера не было в Нормандии до 1356 года, что делает всю эту историю неправдоподобной, поскольку речь в ней идет о 1354 годе. В любом случае, говорят, что дуэль состоялась в Понторсоне. Дю Геклен предложил, чтобы побежденный в этом поединке заплатил сто экю за организацию банкета. В тот день он был болен, страдал от лихорадки, но отказался отложить бой. При первой же стычке его выбивает из седла сильным ударом копья в щит шестидесятилетний старик. Дю Геклен забирается обратно в седло и продолжает бой на копьях. Уильям, с пробитым плечом, признает свое поражение и платит сто экю.

Что делать с этим эпизодом? Возраст Уильяма Трассела не является непреодолимым препятствием. Воины XIV века продолжали свою деятельность до весьма преклонного возраста. Сам Дю Геклен продолжал сражаться в возрасте шестидесяти лет. Основная проблема заключается в дате поединка. Видимо этот поединок следует отнести ко времени после окончания осады Ренна. На тот момент мы можем быть уверены в присутствии Ланкастера, ведь он уже знал Дю Геклена и видел его в действии, тогда как в 1354 году трудно понять, как он мог предупредить Трассела о грозной силе бретонца.

Третья загадка 1354 года: Бертран д'Аржантре утверждает, что Дю Геклен отправился в Англию, где отличился при дворе Эдуарда III своей наглостью и дерзостью. Вот как выглядит этот эпизод: во второй половине года бретонские сеньоры из партии де Блуа отправили в Англию депутацию из шестнадцати человек, чтобы добиться освобождения Карла де Блуа, а точнее, нового разрешения для него приехать в Бретань и собрать деньги для выкупа. Актом от 10 ноября король Англии удовлетворил эту просьбу, уточнив, что если Карл не прибудет в Англию до 24 июня 1355 года с полной суммой выкупа или не вернется плен, то 16 сеньоров должны будут стать заложниками и сами останутся в плену. В акте упоминаются, среди прочих, Жан, виконт де Роган, Тибо де Рошфор, Бонаббе де Руже, сеньор Дерваль, Жан де Бомануар, Эвен Шарруэль, Роберт де Сен-Перн, Анри де Пледран, Жоффруа де Динан, Пьер дю Буабуассель и… "Бертран де Глоакун". Также делегация должна была участвовать в переговорах о продлении перемирие до 24 июня 1355 года.

Эдуард III во время встречи в Лондоне, как говорят, попросил бретонских сеньоров соблюдать это перемирие, на что Дю Геклен, который присутствовал при этом, ответил: "Мы будем соблюдать его так же, как и вы сами; если вы нарушите его, то и мы тоже". Сильно смущенные дерзостью своего соотечественника, бретонские сеньоры попытались выдать его за простака, которого они привезли с собой для потехи: "Сир, — сказал Эвен Шарруэль, — не обращайте внимания на слова Бертрана, он ненормальный; он и половины не понимает, что говорит, ведь мы взяли его с собой как сумасшедшего, чтобы он смешил нас и забавлял своими шутками". Бертран д'Аржантре добавляет, что Эдуард организовал великолепный турнир в честь посольства; бретонцы, как говорят, победили, а один из родственников короля был даже убит.

И снова Бертран д'Аржантре ошибается, помещая этот эпизод в 1351 год и говоря, что бретонские сеньоры уехали с сыновьями Карла де Блуа, Ги и Жаном, тогда как те находились в Англии только с начала 1353 года. Что касается турнира, то это также вызывает подозрения: Эдуард III был известен тем, что строго запрещал эту практику в периоды войны, хотя это было время перемирия. Что касается родственника, которого, как говорят, он потерял по этому случаю, то мы не находим никаких следов этого в других документах. Единственным из друзей Эдуарда кто погиб на турнире был Уильям Монтегю, граф Солсбери, но это случилось в 1344 году.

То, что в 1354 году в Англии было посольство сеньоров из партии де Блуа, не вызывает сомнений. То, что Бертран Дю Геклен был его составе, кажется гораздо более сомнительным. Его социальный ранг был все еще слишком низок, чтобы позволить ему иметь прямой доступ к суверену Англии. Может это был дядя Дю Геклена, Бертран из Ренна? Документы не позволяют ответить на этот вопрос.

1355 год, как и предыдущий, прошел в стычках в районе Динана, Доля, Понторсона, несмотря на заключенное перемирие. Дю Геклен действовал в регионе Ранса в компании нескольких местных рыцарей и оруженосцев, некоторые из которых были его родственниками: Оливье де Поркон, Люка де Мейлешат, сеньор Коэткена, Роберт де Плеген, Анри и Жан Хонгар, братья Анри и Оливье де Манни, приходились ему дальними кузенами. Оливье де Манни, который, как говорят, был сыном кузена Дю Геклена, участвовал в боевых действиях во главе отряда из двух рыцарей и тридцати шести оруженосцев. В окружении Дю Геклена часто появляются и другие персонажи: в частности, его братья, Гийом, Роберт и, прежде всего, Оливье, который следовал за ним во многих походах, даже в Испании, а также сделал самостоятельную карьеру в качестве кондотьера, что привело его к должности коннетабля Кастилии. Упомянем еще несколько важных сеньоров, имена которых стали известны позже: Пьер де Ростренен, Оливье де Монтобан, с рыцарем и 18 оруженосцами, Пьер Турнемин, сеньор ла Юнодайе, с 3 рыцарями и 35 оруженосцами, Ален де Роан, сеньор Леона, с рыцарем и 30 оруженосцами, Жан де Бомануар, с 6 рыцарями, 60 оруженосцами и 27 лучниками, Жиро Шабо, сир де Раис, с 10 рыцарями и 76 оруженосцами, Тибо де Рошфор, с 4 рыцарями, 16 оруженосцами, 12 лучниками, Жан де Ре, с 3 рыцарями, 15 оруженосцами, 19 лучниками, Жан, виконт де Роган с 6 рыцарями, 14 оруженосцами, 21 лучником.

Но в 1355 году компания Дю Геклена была меньше. Бретонцы атаковали англичан, базировавшихся в Ла-Рош-о-Ан, замке на реке Ранс. Во время стычки в 1355 году Бертран захватил Роберта Ришера, рыцаря из партии Монфора, который сам назначил за себя выкуп в 600 экю.

С июля 1355 года, когда возобновилась война между Иоанном Добрым и Эдуардом III, король Франции организовал оборону Нижней Нормандии. Жан, сир де Хангест, был назначен на место Арнуля д'Одрегема, который был отослан в Артуа. Под его командой находилось пятьсот латников и четыреста лучников. В начале 1356 года его армия была увеличена до двух тысяч латников и одной тысячи лучников, которые оплачивались за счет сборов с габелей в бальяжах Кан и Котантен. Пьер де Вилье, капитан Понторсона, был одним из командиров этого отряда, базировавшегося на границах Бретани.

Политические события 1356 года

В начале 1356 года на западе страны происходили важные события: противостояние с Карлом д'Эврё, королем Наварры, которого мы сейчас называем Карлом Злым (прозвище он получил лишь много позже), и Генри Ланкастером. Ненависть Карла Злого к коннетаблю Карлу де ла Серда достигла своего апогея 8 января 1354 года: в этот день недалеко от Л'Эгль в Нормандии Карл Злой и его брат Филипп напали врасплох на небольшой эскорт коннетабля и убили его нанеся восемьдесят ножевых ранений. Король Иоанн II вынужден был медлить с ответом, поскольку наваррец был опасен и уже сговорился с Черным принцем, сыном Эдуарда III, чтобы сдать ему Нормандию. Между королем Иоанном и Карлом Злым все же произошло формальное примирение и по Мантскому договору от 22 февраля 1354 года Карл, официально отказался от Шампани и взамен получил новые земли в Нормандии — Бомон, Бретей, Карантан, Конш, Кутанс, Орбек, Понт-Одемер и Валонь.

В конце года Карл Злой отправился в Авиньон, где встретился с Генри, герцогом Ланкастером. В промежутках между присутствиям на богослужениях наваррец и англичанин возобновили свои переговоры с целью расчленения Франции. Летом 1355 года все готовились к следующему акту: Черный принц отправился в Бордо, Эдуард собирал флот в Саутгемптоне, а Карл Злой укреплял свои позиции в Нормандии. Затем, в сентябре, по Валоньскому договору, произошло новое франко-наваррское примирение. На самом деле король Наварры затеял новый заговор с епископом Лаона Робертом Ле Коком. На этот раз целью было избавиться от короля Иоанна и заменить его сыном, дофином Карлом, молодым человеком, который был видимо соблазнен речами этих мастеров заговора. В начале апреля 1356 года дофин Карл, назначенный герцогом Нормандии, находился в Руане в компании Карла Злого и братьев д'Аркур, крупных нормандских баронов и непримиримых врагов короля. 5 апреля все эти люди обедали в замке Руана, когда туда ворвался король в шлеме на голове, в сопровождении маршала Одрегема и вооруженных людей. Сцена представляла собой редкое даже по тем временам насилие. Иоанн Добрый схватил Карла Злого, тряс его и кричал: "Вставай, изменник! Ты не достоин сидеть рядом с моим сыном". Короля Наварры заключили в темницу; других обезглавили на месте. Дофин Карл, ошеломленный яростью своего отца, мог только подчиниться.

В Нормандии эффект от этой акции был плачевным. Многие бароны, которые до этого момента колебались, были шокированы судьбой своих казненных соотечественников и переметнулись на сторону Эдуарда III.

Это стало удачей для англичан, которым предстояло пережить один из самых благоприятных годов. Были ли их действия в 1356 году частью общей стратегии? Так можно подумать, если взглянуть на карту: с одной стороны, Черный принц покинул Бордо и продвигался к Луаре, грабя и разоряя города и веси. С другой стороны, герцог Ланкастер продвинулся к Сене до Вернейля, а затем спустился к Луаре. Иоанн Добрый, попавший в клещи, колебался между двумя своими противниками. На самом деле, похоже, что со стороны англичан не было никакого заранее согласованного плана. Эти две экспедиции были просто chevauchées (шевоше ― опустошительные грабительские рейды вглубь французской территории). Численность английских войск участвовавших в шевоше была недостаточно велика, чтобы вступать в открытое полевое сражение. Целью англичан было взятие крепостей и грабеж не защищенной местности и как только французская армия приближалась, они уклонялись и отступали.

Давайте проследим за ланкастерской армией, ведь именно с ней придется иметь дело Дю Геклену. Герцог Ланкастер высадился 18 июня 1356 года в Ла-Уге, в северной части региона Котантен. Ему предстояло выполнить двойную миссию. С одной стороны, поддержать антифранцузскую партию в Нормандии, которая после апрельских событий противостояла королю Франции: наваррские капитаны уже работали над этим, и Роберт Ноллис, приехавший в Бретань, протянул им руку помощи. С другой стороны, Ланкастер, сменивший Томаса Холланда, в сентябре 1355 года был назначен генерал-капитаном Бретани, где он должен был обеспечить победу партии Монфора. Его сопровождал сын Жана де Монфора и Жанны де Дампьер, юный Жан де Монфор, юноша пятнадцати или шестнадцати лет, который должен был вернуть свое герцогство.

Герцог Ланкастер[14] — Генри Гросмонт, граф Ланкастер с 1345 года, личный друг Эдуарда III, принимал участие во всех кампаниях его правления: в шотландских войнах, в битве при Л'Эклюзе, в Гаскони, в Пуату, в осаде Кале; в 1349 году он сражался в окрестностях Тулузы; в 1350 году руководил морским сражением при Уинчелси; в 1351 году он даже принял участие в крестовом походе в Пруссию и Польшу, а затем вернулся в Авиньон, чтобы вести переговоры с Карлом Злым и Иннокентием VI. Король щедро вознаградил этого верного слугу, подарив ему город Бержерак (доходы от которого пошли на строительство Савойского дворца в Лондоне), пожизненный титул шерифа Стаффордшира и графства Линкольн, а в 1351 году он сделал его герцогом и преобразовал графство Ланкастер в palatinat, территорию с высокой степенью независимости от королевской власти.

Генри Ланкастер, которому было за пятьдесят, находился на пике своей военной карьеры. Опытный военачальник, он был одним из лучших тактиков своего времени, умело сочетая хитрость и смелость. Он также был ученым и благочестивым человеком и написал религиозный трактат на французском языке Le Livre de Seyntz Medicines (Книга божественных лекарств). Обладая одновременно рыцарским и реалистическим духом, он был характерным представителем дворянства XIV века и грозным противником. Его короткая нормандская кампания иллюстрирует его мастерство. Прежде чем Иоанн Добрый успел отреагировать, Ланкастер оказался в окрестностях Руана, сжег Вернон и 4 июля двинулся к Вернейлю. Он отступил перед французской армией, возглавляемой самим королем, которая была намного мощнее его собственной, но 8 июля он был настигнут французами при Л'Эгле. Две армии оказались лицом к лицу, и было решено сразиться на следующий день. Ночью, оставив заслон из двухсот рыцарей, Ланкастер ночью незаметно ушел. Король Франции обнаружил обман только во второй половине следующего дня а Ланкастер и Ноллис смогли вернуться в район Котантена, где возобновили осаду замков.

Однако в августе, в Лондоне, Эдуард III решил освободить Карла де Блуа по просьбе Папы Иннокентия VI, а также потому, что надеялся, что так выкуп будет выплачен быстрее. Договор был подписан 10 августа 1356 года в Вестминстере: Жан и Ги, сыновья Карла де Блуа, должны были оставаться заложниками в Англии до выплаты 700.000 флоринов, которые должны были быть выплачены в течение пяти лет. В то же время около сорока бретонских сеньоров получили разрешение на безопасный проезд для возвращения в Бретань. Дю Геклена среди них не было. Он все еще находился в Понторсоне в компании Пьера де Вилье: сохранившиеся документы позволяют точно установить его местонахождение с 7 августа 1356 года по 3 марта 1357 года. Он все еще участвовал в небольших военных операциях между Нормандией и Рансом.

Около 20 августа Карл де Блуа высадился в Трегье, совершил молебен у гробницы Св. Иво, а затем встретился со своей женой в Генгаме. Из-за угрозы со стороны англичан он отправился в Ламбаль, а затем удалился в Нант. Там он узнал, что Генгам попал в руки англичан: "Благословен Бог, — сказал он, — и раз так, пойдемте на вечерню, пора". Однако Бог вряд ли был на его стороне. Англичане владели двумя третями герцогства: они контролировали всю западную часть с Брестом, Сен-Поль-де-Леоном, Сен-Матье, Ле-Конке, Кемпером, Кемперле, Энбоном, Оре, Ванном, Плоэрмелем; на востоке они занимали позиции по линии Бешерель ― Блен ― Шатобриан ― Геранд. Только две столицы герцогства, Ренн и Нант, по-прежнему принадлежали Карлу.

В сентябре события развивались стремительно, Иоанн Добрый переправился через Луару, чтобы положить конец походу Черного принца в Пуату. Ланкастер, покинув Нормандию, последовал за ним, несомненно, надеясь напасть на его тылы. Но он не смог пересечь Луару в Ле-Пон-де-Се, недалеко от Анжера, так как переправа хорошо охранялась. В любом случае, его помощь вскоре оказалась ненужной: 19 сентября Черный принц уничтожил армию Иоанна Доброго при Пуатье. Французский король был взят в плен. Ланкастеру больше нечего было делать к югу от Луары. Он повернул обратно в Бретань, где 3 октября осадил Ренн.

Начало осады Ренна (октябрь-декабрь 1356 года)

Этот эпизод Столетней войны действительно вписал Дю Геклена в историю. Его подвиги обеспечили ему репутацию, которая резко ускорила его возвышение. Исторически сложилось так, что тут мы вступаем на более твердую почву, даже если некоторые неопределенности все же остаются. На этот раз, действительно, несколько источников позволяют провести перекрестную проверку: Кювелье посвящает этому событию более тысячи стихов, Фруассар — целую главу, не говоря уже о других бретонских и французских хрониках. Хронологию осады Ренна, однако, трудно достоверно установить, поскольку ее иногда путают с другой осадой, которая, похоже, зависела от нее, осадой Динана, причем Дю Геклен фигурирует в обеих одновременно. Мы попытаемся реконструировать наиболее вероятный ход событий.

В начале октября силы герцога Ланкастера насчитывали около 1.000 латников и 1.500 лучников — достаточное количество, чтобы захватить старый город Ренна. В английской армии были известные командиры, которые, вероятно, появлялись там лишь время от времени: Роберт Ноллис, Джеймс Одли, один из первых рыцарей Подвязки, граф Пембрук, Джон Гастингс, зять Эдуарда III, и, прежде всего, Джон Чандос, один из верных последователей Черного принца. Потомок одного из сподвижников Вильгельма Завоевателя, сын сэра Эдварда Чандоса, награжденного за военные заслуги в 1327 году, он принимал участие в осаде Камбрэ (1337) и битвах при Креси и Пуатье. Поэтому он, конечно, не присутствовал а армии Ланкастера в начале осады Ренна. Если он и появился там, то только через несколько месяцев. Рыцарь Подвязки Джон Чандос[15] был также одним из лучших военачальников того времени. Дю Геклен часто встречал его на своем пути, и эти два человека относились друг к другу с большим уважением.

Оборону Ренна обеспечивал довольно слабый гарнизон, возглавляемый сиром Гийомом де Пенье, известным как Tort Boiteux (Хромец), а также Бертраном де Сен-Перном, который, возможно, был крестным отцом Дю Геклена, хотя неизвестно, как распределялось командование между этими двумя людьми. Список защитников довольно неопределенный. Фруассар упоминает, например, сира де Дерваля, хотя он был взят в плен при Пуатье и находится в Англии. Также упоминаются Шарль де Динан, виконт Роган, сеньор де Лаваль и Жоффруа Шарруэль.

В первые месяцы осады Дю Геклена в Ренне не было. Следуя своему проверенному методу, он проводил атаки на тылы осаждающей армии. Начиная с Понторсона, Динана или Фужера, в радиусе около пятидесяти километров к северу от Ренна, он преследовал англичан, ошеломлял их внезапными атаками и захватывал конвои в лесах. Этот невидимый враг беспокоил и раздражал герцога Ланкастера, который, по словам Кювелье, искал информацию о личности этого malfaiteur (злодея). Это замечание подтверждает, что Ланкастер не был знаком с Дю Гекленом в то время. Ему быстро доложили, что этот Бертран был похож на волка, который, как говорили, прячется в лесу. Но опять же, по словам Кювелье, Бертрану было в то время восемнадцать лет!

Взяв в плен несколько англичан, бретонец расспросил их о ситуации с осадой. Он узнал, что осаждающие начали рыть подкоп под крепостные стены и что город в опасности. Сразу же со своими спутниками он напал и поджег часть лагеря ланкастерцев, где в суматохе четыре рыцаря попали в его руки. Он послал одного из них обратно к герцогу с просьбой разрешить ему войти в Ренн, чтобы усилить гарнизон, на что английский военачальник ответил отказом со словами: "Я никогда не заключу перемирие с таким негодяем".

Между тем осада продолжалась. Попытка подкопа не удалась. Осажденные, по приказу Пенье, поставили на землю медные тазы с металлическими шарами. Вибрация земли, вызванная действиями английских саперов, заставила их звенеть и позволила определить местонахождение подкопа. Встречный подкоп свел на нет эту попытку англичан. Но запасы продовольствия в городе иссякали. Ланкастер собрал перед стенами стадо свиней, чтобы посмеяться над осажденными и подорвать их боевой дух. Гийом де Пенье, гораздый на выдумки, прибег к другой хитрости: он подвесил свиноматку за задние ноги возле ворот Морделе. Крики животного привлекли стадо, которое бросилось в город через быстро опущенный разводной мост. Со стен защитники города смеялись над англичанами.

Партизанская война, которую вели Дю Геклен и его спутники в лесах к северу от Ренна, иллюстрирует методы ведения войны, применявшиеся в то время. Возле Базужа, примерно в тридцати километрах от Ренна, люди из отряда Бертрана, Гийом де Сент-Илер, сир де Монтегю, Оливье де Поркон и Жан Хунгар перехватили английского рыцаря Джона Беркли. Последний направлялся в лагерь Ланкастера, чтобы получить деньги для выкупа, поскольку он уже был взят в плен в Нормандии, недалеко от Алансона, Жаном де Шапонне, и был условно освобожден. Его новый плен лишил выкупа его первого победителя. Поэтому Жан де Шапонне обратился в Парижский парламент, который приговорил Сент-Илера, Поркона и Хунгара к освобождению Беркли и выплате штрафа за несоблюдение правил обращения с пленным.

Тем временем Карл де Блуа, находившийся в Нанте, не имея возможности вмешаться в боевые действия, как любой условно освобожденный пленник, который еще не заплатил выкуп, отправился в Париж. Там он попросил дофина Карла, который управлял королевством в качестве регента во время нахождения в плену его отца короля Иоанна Доброго, прислать помощь в Ренн. Вероятно, это произошло около ноября 1356 года, потому что в начале декабря Фульк де Лаваль покинул Ле-Ман, чтобы попытаться снять осаду с Ренна. Поход Лаваля закончился полным фиаско, он был разгромлен Ланкастером и попал в плен вместе с 400 своими людьми. Второй отряд под командованием Тибо, сира де Рошфора, собрался в Витре около 20 декабря 1357 г.[16] Но Тибо де Рошфор, вместо того чтобы направиться прямо к Ренну и рискнуть разделить судьбу Фулька де Лаваля, обосновался в январе 1357 г. в Динане. Оттуда он совершал набеги на ланкастерскую армию, имея гораздо большие силы, чем у Дю Геклена.

Поединок в Динане и появление Тифен Ранкель

Чтобы покончить с этой угрозой, Ланкастер решил в январе или феврале осадить Динан частью своих сил. Несомненно, он думал, что Ренн вот-вот капитулирует, и считал, что сможет вести сразу две осады. Но Динан был хорошо укрепленным городом, расположенным на плато, возвышающимся над рекой Ранс на добрых пятьдесят метров. Более того, похоже, что у англичан не было осадных машин, что объясняет длительность осады Ренна. Тем не менее, через несколько дней, после нескольких энергичных штурмов Динана, было заключено перемирие, город пообещал сдаться, если помощь не придет в ближайшее время.

Во время этого перемирия младший брат Бертрана Дю Геклена, Оливье, служивший в гарнизоне Динана конным лучником в отряде Жана Рагенеля, покинул город и попал в руки английского рыцаря Томаса Кентербери, который назначил за него выкуп в размере 1.000 флоринов, значительную сумму, размер которой можно объяснить растущим престижем его брата. Бертран был в Понторсоне, в сорока пяти километрах когда к нему прибыл оруженосец, чтобы оповестить его о судьбе брата. "Клянусь Святым Иво, он вернет его мне!", ― сказал Бертран. Он немедленно отправился в Динан и попросил встречи с герцогом Ланкастером. Последний находился в своей палатке и был в хорошей компании. Он играл в шахматы с Джоном Чандосом, а Роберт Ноллис и молодой герцог Жан де Монфор наблюдали за игрой. Всем было интересно посмотреть на "черного пса", которого они никогда раньше не встречали. Бертран был представлен Ланкастеру. Герцог был очень вежливы с ним: "Добро пожаловать, Бертран", — сказал Ланкастер, прерывая игру; "Бертран Дю Геклен, добро пожаловать", — мягко добавил Чандос, — Ты выпьешь мое вино, прежде чем уйдешь отсюда". Но бретонец отверг вежливость: "Сир, я не буду пить, пока не свершится правосудие". Кювелье, которому мы обязаны этой сценой, рассказывает, что Чандос поинтересовался проблемой и послал за Томасом Кентербери. Когда его попросили объясниться, последний, "безумный и гордый", бросил вызов Дю Геклену. Бросив Дю Геклену латную перчатку, он предложил доказать свою правоту на поле боя, в законной дуэли. Бертран не отступл: "Лжерыцарь, предатель, ты будешь повержен в прах перед всеми лордами, или, к моему стыду, я умру". Каждый из них произнес обычные клятвы. "Я не буду спать на кровати, пока не сражусь с тобой", — поклялся Томас; "Я съем не более четырех кусков хлеба, во имя истинного Бога, прежде чем вступлю в поединок", — пообещал Бертран. Джон Чандос решил одолжить своего лучшего коня Дю Геклену, потому что хотел увидеть хорошее зрелище.

Практика судебного поединка была очень древней. Возникнув в древнем германском праве, она широко распространилось во времена Меровингов и в период Высокого Средневековья. Как и ордалии, поединок был призван заменить отсутствие доказательств в случаях правонарушений и споров. Бог, взятый в свидетели, должен даровать победу тому, на чьей стороне была правда. Церковь постепенно пришла к осуждению этой практики. Тех, кто не мог сражаться лично — женщин, детей, стариков, сельские общины — представлял наемный боец, и Божья справедливость становилась на сторону сильнейшего. Начиная с XIII века, судебные поединки стали редкостью. В 1260 году Людовик Святой отменил судебные поединки, но парламент все еще прибегал к этой практике при определенных обстоятельствах.

Во времена Дю Геклена судебный поединок была исключительным событием и поэтому он был окружен тщательно регламентированным ритуалом. Два вооруженных противника сначала становились на колени лицом к лицу, молитвенно складывали руки и клялись на кресте и Евангелии, что закон на их стороне и что их противник не прав. Они также клялись, что у них нет секретного оружия или заклинаний. Затем герольд оглашал в четырех углах поля для поединка запрет беспокоить сражающихся под страхом увечья или смерти. Маршал поединка размечал территорию для поединка и расставлял противников таким образом, чтобы ветер и солнце не мешали одному больше чем другому. Затем их родственники должны были удалиться, и глашатай трижды кричал: "Отпустите их". Поединок должен состояться между полуднем и появлением звезд на небе.

Было решено, что поединок между Дю Гекленом и Томасом Кентербери состоится на рыночной площади Динана, внутри города, поскольку подозрительные динанцы опасались хитрости со стороны англичан. Герцог Ланкастер, который не хотел, чтобы его присутствие во время поединка вызвало подозрения, согласился приехать с эскортом из двадцати или тридцати рыцарей, пока заложники из Динана ожидали его возвращения в английский лагерь. Последняя попытка примирения между противниками была предпринята Робертом Ноллисом и Томасом Грандсоном. Напрасно. Затем было размечено поле, и два бойца стали вооружаться.

Именно здесь Кювелье вводит персонаж Тифен, молодой женщины двадцати четырех лет, пишет он, хорошего происхождения, дочери мессира Роберта Ранкеля и Жанны де Динан, виконтессы Ла Беллиер. Будущая жена Бертрана Дю Геклена, Тифен остается очень загадочной фигурой. Кювелье посвящает ей всего около двадцати стихов. Она была очень осмотрительной женой! И то, что он рассказывает нам об этой молодой жительнице Динана, лишь разжигает наше любопытство, но не удовлетворяет его. Кювелье не приводит описания ее внешности, в то время как большинство дам, включая мать Дю Геклена, по крайней мере, описаны как красивые. Если отсутствие каких-либо описаний ее внешности может говорить о весьма заурядной физиономии, то дама, судя по всему, была хорошо образована в области философии и астрономии:

Ученая женщина, хотя и была редкостью в Средние века, но не была исключительным явлением: Кристина Пизанская — яркий тому пример. Тифен пользовалась определенной репутацией, по крайней мере, в Динане. Контраст с безграмотным грубияном Бертраном является еще более разительным. Несомненно, Бертран и Тифен были не чужими друг другу людьми. Бертрану было тридцать семь лет; он — старший сын местного сеньора рыскающий по окрестностям со своей бандой уже не менее пяти лет; о его подвигах давно говорили. С другой стороны, девушки-астрологи встречались не так уж часто, и Бертран, безусловно, знал Тифен Ранкель. "Это вино было на десять лет старше, чем считает Кювелье", — пишет Ж.-К. Фокон в своем недавнем издании Chanson de Bertrand Du Guesclin. Ей было около тридцать четырех лет. Ее мать, виконтесса Ла Беллиер, происходила родом из сеньории, расположенной в двух лье от Ла Мотт-Брун. Хотя они принадлежали к одной социальной среде, их разделял культурный уровень. Что могло привлечь эту образованную девушку в оруженосце, который был уродлив как кошмар, груб и неграмотен? Бертран, со своей стороны, не испытывал никаких нежных чувств к этой Тифен, предсказания которой он жестоко презирал. Именно в этот момент, когда он готовится к поединку, оруженосец сообщил ему слова девушки, которая увидела в нем победителя благодаря благоприятному стечению звезд: "Уходи, глупец, ты очень наивен, ты должно быть очень глуп, если доверяешь женщине. У женщин ума не больше, чем у овцы". Вот что, по словам Кювелье, Дю Геклен думал о женщине, которая должна была стать его женой.

Насколько мы можем судить, брак был заключен только через шесть лет, в 1363 году. Тифен было больше сорока, что являлось преклонным возрастом для первого брака, особенно в то время. Неужели она не нашла другого кандидата для замужества? Или она хотела выйти замуж только за Бертрана? Вторая гипотеза кажется правильной, если верить Кювелье, который утверждает, что "многие рыцари домогались ее". Но мы не знаем, почему Дю Геклен так долго ждал, прежде чем решиться на брак. Отношения между Тифен и Бертраном между 1357 и 1363 годами остаются полной загадкой. Любовь и брак, как мы знаем, в Средние века — это две зачастую разные реальности. То, что Тифен любила Дю Геклена, свидетельствует ее отношение к нему. Что касается возможных чувств Дю Геклена к Тифен, то они нам неизвестны. Хотя в 1363 году, став более богатым и известным, он мог бы выбрать более молодую и красивую невесту, если бы захотел.

Но на данный момент, в начале 1357 года, Бертран не придал особого значения мнению Тифен. Экипировавшись, он отправился на рынок, сев на коня, которого ему одолжил Чандос. Двое бойцов помимо доспехов были вооружены копьями, мечами и кинжалами. После обычных формальностей, по сигналу, они устремились на встречу друг на другу. От силы удара оба копья сломались, но ни один из двух бойцов не был выбит из седла. Они выхватили мечи и долгое время продолжали сражаться, не сумев пробить металл доспехов и кольчуг. Томас Кентербери попытался нанести сильный удар своим мечом по шлему Дю Геклена, но промахнулся, и меч выпал из его рук. У англичанина остался только кинжал. Затем Бертран сошел с коня, бросил меч Кентербери в толпу и предложил Томасу продолжить бой пешими. Кентербери отказался и попытался задавить Дю Геклена своей лошадью. Бертран закричал: "Предатель, слезай, или твоя лошадь будет убита". Вместо этого Томас бросил своего коня на Дю Геклена, который тем временем быстро снял латные поножи и наколенники, так как они мешали ему быстро двигаться. Когда Томас на лошади приблизился, Дю Геклен уклонился в сторону и вонзил свой меч в бок лошади. Лошадь пала, Томас оказался на земле. Бертран бросился на него сверху, оторвал от его шлема забрало и тремя ударами латной перчатки разбил Томасу лицо; хлынула кровь. Ослепленный, с разбитым лицом, Томас, шатаясь, поднялся на ноги. Целая дюжина рыцарей вмешалась в поединок: "Бертран, хватит! Честь дня принадлежит вам". Невозмутимый, Дю Геклен хотел довести дело до конца: "Прекрасные сеньоры, позвольте мне закончить бой. По вере, которой я обязан Богу праведному, либо Кентербери сам станет моим пленником, как он захватил моего брата Оливье, либо я убью его на этом ристалище".

Роберт Ноллис окончательно успокоил его, заявив, что герцог Ланкастер будет благодарен ему за то, что он помилует своего противника. Затем Бертран встал на колени перед герцогом: "Благородный герцог, я молю и прошу вас, пожалуйста, не ненавидьте и не вините меня, если я плохо обращался с этим убийцей. Если бы не ваша репутация, я бы убил его". "Ты победил", — ответил герцог, освободил Оливье, дал ему тысячу ливров на снаряжение и пожаловал Бертрану оружие Томаса Кентербери[17], который был изгнан от его двора как предатель.

Этот поединок стал событием в Динане и его округе. Память о нем увековечена, и на месте, где оно произошло, которое теперь называется площадью дю Шам-Клос, стоит статуя Дю Геклена. Победителя, конечно же, чествовали. Кювелье добавляет, что его тетя хотела его поцеловать. Была ли у него тогда тетя в Динане? Неизвестно. Но ответ Бертрана заслуживает внимания. Его крайняя грубость в этом случае, редко встречающаяся поэме Кювелье, вполне правдоподобна и помогает набросать психологический портрет Дю Геклена:

Ланкастер и Дю Геклен

Вскоре после этого герцог Ланкастер снял осаду Динана, который, таким образом был спасен, и вернулся к осаде Ренна. Что касается Дю Геклена, то он оставался в Понторсоне до начала марта, продолжая нападать на осаждающих. Наконец он нашел способ войти в город. В Ренне снова стало не хватать припасов, поэтому командующие обороной города решили послать гонца за помощью к Карлу де Блуа, который, как считалось, все еще находился в Нанте. Однако для этого необходимо было пересечь английские осадные линии. Один горожанин вызвался добровольцем. Он отправился в лагерь Ланкастера как перебежчик. Чтобы обмануть герцога, он сказал, что подкрепление из четырех тысяч немцев, посланное дофином Карлом, прибудет с востока. Чтобы подтвердить это, осажденные кричали с этой стороны, как будто с вершины своих стен они могли видеть на горизонте эти подходящие подкрепления. Герцог Ланкастер немедленно отправился навстречу им с основной частью своих войск, а горожанин сбежал и отправился по дороге в Нант. В нескольких километрах от Ренна он наткнулся на Дю Геклена и его отряд, сидевших в засаде в лесу. Выслушав горожанина, Бертран понял, какая возможность ему предоставляется. Под покровом темноты он ворвался в английский осадный лагерь, сильно обезлюдевший в отсутствие герцога, поджег палатки, захватил сто повозок с припасами и вошел в Ренн.

Осажденные были очень рады этому подкреплению и продовольствию. Дю Геклен, и это еще одна черта его характера, был совсем не склонен к беспричинной несправедливости и грабежу невинных. Как бы ни был он дик и жесток, когда считал себя правым, он также был великодушен к тем, к кому не было причин для неприязни, особенно когда он одерживал победу. Он заставил вернуть повозки и лошадей возницам, потребовал, чтобы им заплатили за припасы, а затем отправил их обратно в лагерь с ироничным посланием Ланкастеру, предлагая ему вино, которого в городе теперь было полно.

С тех пор Дю Геклен был душой обороны Ренна. Неужели, пытаясь переманить его, герцог Ланкастерский пригласил его в свой шатер? Содержание разговора, о котором сообщает Кювелье, говорит об этом. Ланкастер послал герольда в Ренн, чтобы пригласить Дю Геклена на встречу. Герольд попросил встречи с Бертраном. Он был показан ему издалека, одетым в черный плащ, с топором на плече и выглядевшим очень свирепо, за ним следовало с полдюжины соратников. "Он больше похож на разбойника, который выслеживает торговцев", — удивился англичанин. "Будьте осторожны, — посоветовал капитан из Ренна, — говорите с ним очень вежливо; если вы возьмете другой тон, он отрубит вам уши топором". Это многое говорит о вспыльчивости и самомнении Дю Геклена. Герольд передал ему приглашение Ланкастера и письменный пропуск, который позволил бы ему беспрепятственно прибыть в английский лагерь. Бертран попросил прочитать ему это — "ибо он не умел ни писать, ни считать" — и сразу же согласился. Подражая знатным баронам, он велел дать гонцу костюм и сто флоринов, затем снарядился и уехал. В английском лагере все хотели увидеть "черного пса", диковинку и героя дня.

В шатре Ланкастера велись разговоры о бессмысленности продолжении войны. Герцог пытался заставить Дю Геклена понять, что у партии Блуа больше нет шансов и что упрямство его сторонников приведет лишь к многочисленным смертям. "Тем лучше для оставшихся в живых, их доля в добыче будет больше", — ответил Бертран. Затем Ланкастер перешел к истинной цели встречи:

Отказ Бертрана был прост и понятен: если бы я был на вашей стороне, а потом переметнулся на другую сторону, это было бы очень скверным предательством. Так почему я должен быть неверен своему господину?

Очевидно, что по мнению Ланкастера бретонец обладал неуместным чувством чести. Будучи сеньором-наемником, он мог продать свою преданность тому, кто больше заплатит, как это делали многие из его собратьев. Какое ему дело до Блуа и Монфора? Преданность и верность хороши для великих государей. Бертран, который являлся всего лишь подчиненным, должен был воспользоваться своей удачей, чтобы обогатиться и никто не стал бы возражать.

Этой меркантильной позиции Дю Геклен противопоставил непоколебимую аргументацию, что делает его в этой сцене представителем традиционного, даже архаичного дворянства: я выбрал свою сторону в самом начале и я должен оставаться ей верным. Его упрямство должно было казаться Ланкастеру немного грубым, но он принимает его со смехом. Все в этой ситуации является противостоянием двух разных характеров: психологически гибкого с одной стороны и жесткого с другой; так же обладающих различным уровнем культуры (Ланкастер, как мы уже говорили, был ученым человеком, автором благочестивого произведения); находящихся на разных концах феодальной иерархии (что может быть общего между герцогом Ланкастером и мелким сеньором Ла Мотт-Брун?). Не надо заблуждаться, встреча проходила не на равных. Дю Геклен преклонил колено по прибытии и пытался говорить почтительно; герцог восхищался его физической силой, но его предложение показывает, что он не считал собеседника равным себе.

Не обидевшись на отказ, Ланкастер предлагает Бертрану выпить. Затем в дело вмешивается Уильям Бамборо, близкий родственник, возможно, брат Роберта Бамборо, который удерживал замок Фужер и был убит в "Битве Тридцати". Было ли это со стороны Уильяма Бамборо желанием отомстить за честь семьи? В любом случае, он вызвал Дю Геклена на поединок с тремя копейными стычками. "Даже с шестью, если хотите", — ответил Бертран. Бой был назначен на следующее утро, между английским лагерем и стенами Ренна, и герцог предложил Дю Геклену одну из своих лучших лошадей.

Этот одиночный бой на этот раз был не законным судебным поединком, а простым турниром, который, тем не менее, взбудоражил весь город. Это был не единственный турнир, организованный во время длительной осады Ренна. Фруассар сообщает о встрече Жана Болтона и Оливье де Манни из-за какой-то темной истории с куропатками, и упоминает еще один поединок между Дю Гекленом и Николасом Дэгуортом, вероятно, родственником знаменитого Томаса Дэгуорта, поединок, включавший три удара копьем, три удара топором и три удара кинжалом. "Это был прекрасный бой, — говорит Фруассар, — и никто не пострадал".

Очень ласковая тетя

Кювелье надолго задерживается на поединке с Робертом Бамборо. Он подробно описывает приготовления, вероятно, смешивая обстоятельства поединка в Динане и поединка в Ренне. Действительно, мы снова видим появление тетки Дю Геклена, которая пытается то отговорить своего племянника идти в бой, то снова пытается его поцеловать и точно так же Бертран отправляет ее обратно к своей печке и ласкам мужа, хотя и в несколько более вежливой форме. Эта история достаточно странная, чтобы задуматься над ней.

Этот эпизод, незначительный сам по себе, возможно, оказал некоторое влияние на психологию Дю Геклена. Эта тетя, Томасса Ле Блан, трижды появляется в поэме Кювелье, причем она довольно точно описана. Примечательно уже то, что он уделяет ей больше места, чем Тифен Ранкель. Бертран провел с тетей целый год в Ренне, как мы уже говорили, когда ему было семнадцать лет; после этого он видел ее очень часто, вплоть до осады Ренна двадцать лет спустя. Несомненно, Кювелье перепутал эпизоды, связанные с этой женщиной, когда говорил о ней в связи с Дю Гекленом, но если собрать вместе разрозненные элементы, которые он приводит, картина становится интересной.

Выйдя замуж за младшего брата отца Бертрана, Томасса Ле Блан, вероятно, была старше своего племянника всего на несколько лет. Она была прекрасна, повторяет Кювелье десятки раз, хотя он никогда не использует этот термин в отношении Тифен. Когда Бертран приехал в ее дом, в возрасте семнадцати или восемнадцати лет, ее муж очень часто отсутствовал. Поначалу она не хотела принимать племянника и говорила так:

За те месяцы, что Бертран жил с ней, между ними установилась связь. Она сумела в какой-то степени цивилизовать молодого дикаря, разговаривала с ним "ласково" и даже уговорила его сопровождать ее на богослужения; она помогала оплачивать его снаряжение; Бертран боялся ее. "Если бы она знала, она бы меня побила", — сказал он однажды, она явно оказывала на него влияние. Она также восхищалась им и не упускала возможности поцеловать его, возможно, с излишней нежностью как она это делает после поединка с Кентербери. А накануне поединка против Бамборо она умоляет его отказаться от боя в выражениях, больше похожих на слова любовницы, чем доброй тетушки:

Это какая-то очень ласковая тетя, которая вовсе не является суровым драконом, каким ее представляют современные историки. Реакция Дю Геклена на эти просьбы своей тети не менее показательна. Почему он так грубо ответил ей в Динане? Почему в Ренне он проявил такой гнев в ответ на нежность его прекрасной тети?

В одном из вариантов текста поэмы даже говорится: "Иди домой и трахни своего мужа". Что это, раздражение по поводу непристойного поведения мадам Томассы? Или это желание оставить постыдный роман в прошлом? Использование в стихе 3020 поэмы Кювелье глагола bailler, особой формы baier, довольно интересно, поскольку это слово в старофранцузском языке означает "страстно желать". "Идите в другое место, чтобы страстно желать", — говорит Дю Геклен. Смысл достаточно ясен: прекрати навязчиво преследовать меня, попробуй удовлетворить свои потребности с другим, возможно, со своим мужем.

Пылкая дама, которой отказали, также прибегает к нежности. Кювелье снова передает ее слова в двусмысленных выражениях:

Что означает этот отрывок? К тому времени, когда Кювелье его приводит, родители Дю Геклена уже несколько лет как умерли. Это еще одна из тех определенных дат, о которой трувер хорошо знал. Но интересно другое: настойчивое подчеркивание откровенных речей Бертрана, с одной стороны; намек на "такое", что обеспокоит его отца и мать. Но что? Участие в поединках? Риск расстаться жизнью, чтобы освоить рыцарские навыки? Но это вполне естественно для сына рыцаря, и то, что мы знаем о его отношениях с матерью, не дает нам оснований полагать, что она чрезмерно была обеспокоена этим. "Что вы об этом думаете?" — спрашивает ее тетя. Не значит ли это, что вы заблуждаетесь относительно моих намерений?

Кювелье рассказал об этой истории как слишком много, так и слишком мало. Его двусмысленности, его диалог с двойным смыслом порождают путаницу, как будто он предполагает что-то, не имея возможности точно рассказать это в панегирике своему герою. Подозрение усиливается отсутствием некоторых инкриминирующих отрывков в той или иной версии поэмы[18], как будто у автора были некоторые колебания по поводу того, раскрывать эти аспекты или нет.

В этом можно уловить намек на имевший место инцест, явный или скрытый. Дю Геклен почти не знал материнской любви. Единственной ласковой женщиной в его жизни в тот период была его красивая тетя, которая видимо сама была одинока. Бертран не был красавцем, но он был энергичным молодым человеком, с великолепной мускулатурой и нуждался в женской ласке. Его тетя дала ему это, но в какой степени? Но видимо она хотела стать собственницей, и племянник в конце концов устает от ее навязчивости. Это то, что Кювелье позволяет нам мельком увидеть. Перед боем с Бамборо Дю Геклен смягчился:

И он просит ее пойти и приготовить обед, который он с ней разделит после победы, что говорит о том, что он остается с ней.

Поединок с Бамборо и снятие осады с Ренна

Подготовка Дю Геклена к поединку с Бамборо описана особенно тщательно и основательно. Мог ли поединок быть настолько опасен? Мы видим, как Бертран совершает нехарактерный для себя поступок: он посещает мессу и воздает хвалу Богу в выражениях, которые говорят о том, что поединок был очень важен для его чести:

Хотел ли он убедить себя в том, что был прав, отказавшись от предложения герцога Ланкастера? Мы не привыкли к такой набожности с его стороны. Единственными благочестивыми словами которые произносили его уста, до сих пор были клятвенные выражения: "Клянусь святым Ивом", "Клянусь святым Реми", "Клянусь истинным Богом", "Клянусь Святой Троицей". Но здесь он идет гораздо дальше. По словам Кювелье, он даже клянется принять обет крестоносца:

Есть ли основательные причины для такой клятвы приведенной в поэме? Обстоятельства не настолько серьезны, чтобы оправдать такое обязательство. Это всего лишь поединок, пусть и на глазах у соотечественников, с последствиями для репутации, но это априори не смертельная схватка. Вся строфа 74 посвящена этим планам крестового похода, причем Кювелье добавляет комментарии о будущих экспедициях Дю Геклена, его намерении отправиться поддержать короля Кипра, завоевать королевство Гранада и, наконец, заканчивает рассказом о святости своего героя; это позволяет ему намекнуть на будущую экспедицию в Испанию и поместить героя в ряд великих крестоносцев, без которых не существовало бы истинного рыцарства. Канонизация святого Бертрана была, мягко говоря, преждевременной!

После духовной подготовки последовала подготовка материальная. Бертран съел винный суп, который, похоже, был его любимым блюдом в дни сражений, а затем, по словам Кювелье, облачился в боевые доспехи и вооружился надев кольчугу, шлем, копье и щит. Однако он отказался надеть латную кирасу, несомненно, для того, чтобы иметь большую свободу движений.

Поединком, для которого было подготовлено специальное ристалище, руководил сам герцог Ланкастер. Перед началом боя оба противника словесно провоцировали друг друга. "Вам лучше было бы остаться в постели", — сказал Дю Геклен. В первой сшибке он пробил копьем щит и кольчугу Бамборо, но не ранит его, в то же время он сам получив удар. Две последующих сшибки оказываются безрезультатными. Все восхищались непоколебимостью Дю Геклена, сидящего в седле, как башня. Поскольку изначально планировалось, что бой будет проходить в три раунда на копьях, бретонец в приподнятом настроении обращается к своему противнику: "Ну что, довольно? Я пощадил вас ради уважения к герцогу, но если вы снова выступите против меня, я ни за что не отвечаю". "Давайте начнем сначала", — отвечает недовольный Бамборо. При четвертой сшибке копье Дю Геклена, пройдя под щитом, пробило кольчугу Бамборо, и нанесло ему смертельное ранение между печенью и легкими. Бертран остановил лошадь Бамборо и крикнул умирающему:

После этого он отдал коня Бамборо герольду герцога и вернулся в Ренн, где в его честь был дан банкет.

После поединка осада продолжалась. Англичане построили деревянную башню, которую они стали придвигать к стенам города. Штурм был запланирован на следующий день. За ночь Дю Геклен подготовил пятьсот арбалетчиков, а перед самым рассветом, прихватив с собой горючие материалы, возглавил отчаянную вылазку. Англичане этого не ожидали, и башню удалось сжечь.

Зима 1356–1357 годов была очень суровой, и осаждающие были сильно измотаны. То, что маленький городок площадью девять гектаров, защищаемый несколькими сотнями человек, смог выдержать осаду армии в две с половиной тысячи человек под руководством одного из лучших военачальников того времени в течение девяти месяцев, было довольно необычным явлением. И это является еще одной иллюстрацией превосходства обороны, стен и замков над атаками.

Была ли у Ланкастера артиллерия? Мы не знаем. В любом случае, он был очень настойчив. Теперь это дело стало для него делом чести. Он знает, что французы, разбитые при Пуатье, вряд ли смогут прислать городу еще какую-нибудь помощь. В конце концов, город сдастся от голода. Именно поэтому он ни как не реагирует, когда ему сообщают, что перемирие, подписанное 23 марта 1357 года в Бордо по инициативе папского легата, кардинала Капоччи, предусматривает прекращение всех текущих осад. Герцог поклялся не уходить, пока не установит свой стяг на стенах города.

Однако 28 апреля Эдуард III прислал ему из Лондона приказ о снятии осады. Со своей стороны, дофин Карл поручил Гийому де Краону добиться того же результата и если потребуется, силой. Но скудные войска Краона рассеялись в ходе грабительских операций, и Ланкастер утверждал, что получил приказ от Эдуарда III только 30 июня. 4 июля король Англии повторил свой приказ. Однако было слишком поздно. В конце июня упрямство герцога было вознаграждено. Переговоры, проведенные через епископа Ренна, привели к компромиссу, удовлетворившему обе стороны: жители Ренна должны были заплатить 100.000 экю, 20.000 из которых немедленно, и 40.000 за освобождение пленных. Ланкастер символически установил свой стяг на крепостных стенах; он получил ключи от города, но тут же передал их сиру Бомануару, который возглавлял Ренн до решения его судьбы. Затем англичане сняли осадный лагерь. С обеих сторон честь не пострадала.

Осады Динана и Ренна сделали Дю Геклена героем. Его слава впервые вышла за пределы Бретани. Имя Бертрана, хорошо известное Ланкастеру и присутствовавшим при осаде английским лордам, пересекло Ла-Манш; через Карла де Блуа, который, очевидно, был информирован о событиях осады, оно также достигло ушей дофина Карла. Получив известность, Дю Геклен однако все еще оставался лишь одиноким бойцом, отличившимся в турнирах и поединках. Теперь ему предстояло доказать, что он не только турнирный боец, но и военачальник.