Единственный

Глава 3

Чтобы выкурить его из комнаты, мне достаточно разогреть еду. Я ведь знаю, он ничего не ел, да и вижу тоже: все контейнеры не тронуты.

Несмотря на то, что мировоззрение у моего брата абстрактное и расплывчатое, кое в чем он проявляет исключительные принципы. Например, положить себе в тарелку еды — для него настоящий отстой, потому что это не мужское дело. Эти принципы он впитал, как губка, от нашего отца. Родители в разводе последние пять лет. Никита с отцом общается только по праздникам, но отцовские убеждения в нем отлично проросли.

Он выходит из комнаты весь всклокоченный. Злой. Садится за стол, и я ставлю перед ним тарелку, шипя:

— Это они? Придурки из геймерского клуба?

Брат поджимает губы и цедит:

— Да.

Его бьют уже в третий раз. Мало того, что это меня доводит до белого каления, так еще и пугает маму, а ей совсем ни к чему лишний раз тратить нервы.

— Ты же обещал, что не будешь больше туда ходить, — злюсь, борясь с желанием самой отвесить ему подзатыльник.

— Да не ходил я! — взрывается.

— Тогда что это? — указываю рукой на его лицо.

— Упал!

— Никита!

Он сопит, зажав в кулаке вилку. Молчит, будто специально терпение мое испытывает.

— Они меня ждали, — произносит наконец-то. — Прицепились, теперь раскручивают.

— Что им надо?

— Ну что ты как маленькая! Денег, чего еще?

— Ты брал у них деньги?!

— Ты совсем двинулась? Ничего я у них не брал, — злится. — Говорю же, они меня раскручивают. Я игру продул. Но у нас все: я им телефон отдал, теперь отстанут.

Меня колотит. Просто колотит. Мама ему этот телефон в кредит взяла!

Насупившись, смотрит в тарелку, а я киплю.

— Кому ты отдал телефон? Как его зовут? — спрашиваю, взяв себя в руки.

Он вскидывает голову, говоря:

— Не лезь только. Решил я все, ясно?

— Отлично же ты все решил, — пеняю ему. — По-взрослому.

— А что мне было делать?! — вскочив из-за стола, поджимает подбородок. — Это Чупа, он отбитый вообще!

— Успокойся, — говорю, видя обиду и бессилие в его глазах. — Я все решу. Что за Чупа?

— Ян, не ходи туда, — просит, схватив меня за руку. — Скажу матери, что телефон потерял, и все.

В его голосе сквозит почти отчаяние, но я не могу врать вместе с ним, я уже не в том возрасте. Не могу позволить ему взять на себя вину за то, чего он не делал, да еще позволить матери думать, будто ее сын безответственный и неблагодарный. Может, в чем-то так и есть, но конкретно сейчас это незаслуженно.

Расстраивать ее я тоже не хочу. Я просто хочу вернуть этот чертов телефон.

Несмотря на худобу, пальцы брата сильные, и мне приходится хорошенько тряхнуть рукой, чтобы ее освободить.

— Ян… — повторяет со стоном. — Не ходи туда…

Развернувшись, иду в свою комнату.

На этот раз дверь закрываю я. Захлопываю перед его носом, чтобы не видеть подбитой физиономии и этих коровьих глаз, которыми он на меня смотрит.

Стаскиваю с себя сарафан, понимая, что у меня пропал аппетит.

Я дико устала. Мой рабочий график — день через день, и завтра выходной, который я планировала потратить на поход в молл. Собиралась купить платье, чтобы в субботу переплюнуть Божену, будь она хоть трижды именинница. Чем ближе этот день подходит, тем концентрированнее в моей крови яд. Я не буду проявлять скромность, пусть даже не мечтает. Я хочу, чтобы парни на меня смотрели! Чтобы смотрел один-единственный, и не буду прятаться в тени.

Я хочу, чтобы он пожалел, и на чувства подруги мне плевать, взаимные они у них или нет. Я не собираюсь прятаться, не собираюсь делить с ними друзей. Они этого не требовали, наоборот, всегда «за», реши я объявиться где-нибудь на горизонте. Доброжелательные. От этого меня штормит еще сильнее. От этого доброжелательного предложения дружить, которое я приняла, скрестив за спиной пальцы.

Я не хочу дружить. Я хочу, чтобы он смотрел на меня, ни на минуту не забывая о том, что я — девушка!

Кручусь в постели всю ночь.

В моей комнате потек кондиционер, из-за жары просыпаюсь в промокшей майке и все утро занимаюсь уборкой. Брат выползает из своей комнаты только к обеду, в одних трусах и помятый. Я предлагаю ему поесть самостоятельно. Он перехватывает меня у двери, когда понимает, что собираюсь уйти из дома.

— Ты куда? — спрашивает, глядя на меня взволнованно.

— По делам, — отвечаю, доставая из шкафа шлем.

— Не ходи туда… — запускает пальцы в волосы. — Ну не надо, Ян!

— Отстань… — прошу его устало.

Нас прерывает скрежет ключа в замке. Это мама, я быстро целую ее в щеку и выхожу за дверь, поймав полный отчаяния взгляд Никиты.

За прошедший месяц во мне скопилось достаточно эмоций, чтобы действовать без тормозов. Геймерский клуб, в котором брат зависал в конце учебного года, находится недалеко от нашего дома, я добираюсь до него, проехав два квартала.

Солнце припекает мне плечи. Я уже успела загореть: ездила на пляж пару раз с братом, когда у того было соответствующее настроение.

Оставив скутер на стоянке перед продуктовым магазином, перебегаю дорогу и спускаюсь в подвал под вывеской с указателем. Дверь железная и тяжелая. Они работают с десяти утра до десяти вечера, сейчас почти два часа дня, и я очень надеюсь, что мне не придется разыскивать этого Чупу до вечера.