Его Величество император

Глава 33

Эллана.

Через 15 дней вся Эстина разделилась на два лагеря. Все делали ставки, одни за молодого императора, другие — против. Особенно изощрялись курсанты старших курсов Военной академии. Все помнили грузную фигуру императора во время похорон. Поэтому ставки в основном были не на победу Эльриана, а на то, сколько кругов он продержится, цифры были минимальные. От одного до десяти, не больше. Поэтому, когда нашлись смельчаки, поставившие на цифру тридцать, над ними все смеялись, как над заведомыми лузерами. Этих смельчаков было девять, и ставил каждый из них у нескольких букмекеров, так что выходили крупные суммы. А предшествовало этому небольшое собрание в покоях императора. Посвящено оно было одной теме — как прекратить вакханалию вокруг сдачи норм по физподготовке. Предлагали разное. От признания ставок против императора чуть ли не изменой, до полного игнорирования тотализатора. Эльриан молчал до последнего. Когда страсти накалились, он просто встал и сказал:

— Все ваши идеи полное фуфло. Выход один. Надо выиграть с таким преимуществом, что бы все заткнулись и больше никогда не смели рот разевать. Значит так. Бегу в костюме космодесантника, то есть в том виде, в каком большинство меня привыкло видеть, те самые тридцать кругов. Это вполне реально. Джанни подтвердит. Потом помогаете мне этот костюм снять, так как я не уверен, что смогу в нем выполнить упражнения на снарядах, мы с Джанни только собирались потренироваться этим летом. Вы меня прикрываете. Не протестуйте, попасть в размеренно бегущего человека проще, чем в крутящегося на снарядах, так что, если будут стрелять, то во время бега. Если не будут, то значит не подготовились, не смогли. Теперь о вас. Полные 30 кругов пока не сможет пробежать даже Джанни, он пока больше 20 не выдерживал. Вы разбиваетесь на тройки, Конрад, тебя это тоже касается, ну не на тройки, а на 3+2+3, Десять кругов осилите? Учтите, под вас подстраиваться не буду! Нельзя потерять темп, собью дыхание. Джанни бежит свои 20 кругов, без нагрузки легко осилишь, остальные по 10, меняетесь. Прикрываете меня. Перед полосой препятствий я вновь одеваюсь, но только в жилет, защищаю спину и грудь. Там вам прикрыть меня нереально. Все. Потом коллективно смеемся над нынешними насмешниками. И еще. Надо наказать тех, кто принимает ставки против меня. Вон Джанни знает, как. Уже выигрывал. Жан, рискнешь еще раз?

— Ты же знаешь, что рискну! Обдеру всех, кого смогу! Мужики, присоединяйтесь, а я вам страшную тайну открою!

— Как будто ты один ее знаешь! — присоединился Мишель, — я тоже поставлю, потом Жаннет подарок куплю.

— И что это за страшная тайна? — спросил рыжий Отто.

— Ри, просветить?

— Разрешаю! Подбодри их, а то боятся своего императора поддержать!

После возмущенных возгласов остальных, переждав шум, Мишель торжественно провозгласил:

Страшная тайна в том, что 30 кругов, это твердое «хорошо», а Ри у нас отличник! 20 — зачет, 30 — «Хорошо», «Отлично» — 50! У команды округлились глаза. Все загомонили, обсуждая новость, прикидывая, как, где и на какую сумму лучше сделать ставки. Договорились, что, учитывая большие котировки, у одного букмекера может банально не хватить денег на оплату, поэтому решили сделать максимально большое количество ставок, на небольшую сумму каждую, у разных людей.

30-го стадион академии был полон. Пропускали только преподавателей, курсантов, и родителей будущих первокурсников. Всех досматривали сотрудники безопасности. Старшекурсники общеармейского факультета, готовящего в основном пехотинцев, засели на верхних скамейках, изощряясь в шуточках.

Вышедший на поле стадиона глава кафедры физподготовки громко объявил начало забега, предупредив, что абитуриенты, пробежавшие меньше 7-ми кругов зачислены в академию не будут, невзирая на факультет. Эльриан в спортивном костюме поверх «доспехов» космодесантника вышел на поле, предварительно размявшись в спортзале, встал позади всех, первая тройка окружила его, взяв в «коробочку». Дотошный физрук предупредил, что бег не на скорость, а на выносливость, дал стартовый сигнал и масса молодых людей побежала. Круг, второй, третий, после пятого появились первые выбывшие, но немного. Все же основная масса народу готовилась к поступлению основательно. Но все внимание было приковано к полноватой фигуре императора. Тот бежал не быстро, размеренно. На 10-м круге сменилась охрана, теперь бежали свежие три человека, включая Джанни, который должен был продержаться еще и 10 последних кругов. На последние 10 кругов было запланировано 4 охранника, благоразумно было предположить, что стрелок в толпу стрелять не будет, а вот когда никого вокруг не останется, тогда возможно покушение. После 15 кругов на дорожке осталась только одна группа, император и охранники. На двадцатом круге охранники сменились. На 25-м, Эльриан слегка споткнулся, охранник поддержал, они обменялись короткими словами, самый старший из группы остановился, вынул переговорное устройство, оглянулся и что-то скомандовал. На трибуне недалеко от этого места началась возня, послышались крики. Эльриан продолжил бег. 26, 28, 30 кругов, охранники что-то сказали, император мотнул головой и продолжил. У физкультурника постепенно вытягивалось лицо. На 35-м круге император бег закончил, постепенно перешел на шаг, потом остановился, оперся о ближайшего охранника. Сидящие в первых рядах услышали непонятные слова.

— Левая лопатка, издали, не так сильно, как в первый раз, видимо, энергетическое оружие. Костюм погасил не полностью. Черт, снаряды отпадают. Отложим до другого раза!

— И в зале! — громко сказал подошедший Саарте, — костюм не снимать! А этого недоумка, поборника физических упражнений я проверю, не специально ли он весь этот цирк затеял? Ты, Ри зачем 35 кругов накрутил? Да еще после покушения?

— Ребята на 30 ставили, что бы ни у кого не возникло искушения сказануть, что я только 29 пробежал!

— Ну, мальчишки! Конрад, не ожидал от тебя, хотя сектор ты хорошо вычислил, правильно. Схватили негодяя, соседи помогли, старшекурсники! Теперь раскрутим, а ты — к врачам и отдыхать!

Задержали ретивого физкультурника, скрутили пойманного стрелка. Стрелял он из энергетического оружия, замаскированного под видеокамеру. Эльриан показался врачам, из повреждений был большой кровоподтек по всей поверхности левой лопатки. Возможно, если бы стреляли из нормальной винтовки, то ранения было бы не избежать. Невзирая на травму Эльриан захотел присутствовать при допросе арестованных. Присоединились и деканы факультетов, и ректор, все же подозрения в тяжелом преступлении падали на сотрудника академии. Подошли регенты. Стрелявшим оказался совсем молодой парень, младше Эльриана. Он якобы не понимал, за что его скрутили, утверждал, что начальник их школы просил своего приятеля провести его на стадион под видом родственника, приказал снять испытание абитуриентов, что бы показать, как надо заниматься спортом. Видеокамеру старого образца разобрали, она оказалась короткоствольным энергетическим ружьем с пятью зарядами. Истрачено было три. Под давлением улик парень сознался, что ему приказал начальник школы подстрелить толстого бегуна, якобы тот соблазнил дочь начальника и он хочет его предупредить и напугать, что следующий раз выстрел будет смертельным, если не женится. За это его обещали досрочно выпустить. Сразу спросили, откуда. Тот пояснил, что из школы особого режима для несовершеннолетних преступников на острове Суровый. Сразу стало ясно, кто организатор. Был отдан приказ о розыске и аресте.

— Паршивая семейка, только, похоже, это не Хейз, это месть. Сначала мамочка в ноги кидается, потом папаша подстрелить попытался, знал, что сыночка я не помилую.

— За что месть? — удивленно спросил Вальтрон.

— Сыночек начальника этой самой школы приговорен трибуналом к расстрелу за то, что с приятелем провел на крышу ратуши якобы туристов с сумками. Мать уже просила за сына. Я отправил дело вам, генерал на доследование, похоже, что военные подошли к делу формально. Виновны — расстрел, по законам военного времени. А там интересное расследование можно провести. Теперь вот еще и папочка нарисовался, подослал стрелка. Кстати, я не уверен, что попугать хотел. Оружие, конечно, самоделка, но без защиты я бы уже на небеса отправился. Значит так, шум не поднимать. Школу проверить, как там молодых отморозков перевоспитывают. Начальника вызвать сюда, якобы для показаний по делу сына. Кстати, кто приятель начальника, что парня на стадион провел? Не спросили?

Эльриан перевел взгляд на парня. Что-то было в нем неправильное, тревожащее. Странно.

— Сколько лет стрелку? — спросил он.

— Стражник толкнул арестованного: — Слышишь, что Его Величество спросил? Отвечай!

— Какое Величество? — удивленно спросил мальчишка, стремительно бледнея.

— Император, какое у нас еще Величество, — страж слегка подтолкнуд арестованного в спину.

— П-пятнадцать, — слегка дрожждащим голосом пробормотал парень

— Понятно, несовершеннолетнего подобрали, что бы не отвечал, за убийство ответственность с 16-ти лет, — заключил Саарте.

— Да, мне еще 16-ти нет, только в мае 15 исполнилось! — с вызовом бросил стрелок.

— А тебе, деточка, не объяснили, что при попытке покушения на жизнь члена правящей семьи ответственность наступает с 14, а правящего монарха аж с 12-ти лет?

— Так я в монарха не стрелял, если это он! — справившись с собой и вновь обретя дерзость заявил арестованный, — я в толстяка стрелял, что зачет по бегу сдавал!

— В меня стрелял, в меня, вон врачи подтвердят, синяк на пол-спины, а толстяком был потому, что на меня защитный костюм был надет, специально от таких, как ты. Вот он и спас!

Мальчишка побледнел, затрясся, но попытался сохранить вызывающий вид. Эльриан еще раз оглядел несостоявшегося убийцу. Тощий, длинный, нескладный. Светлые волосы, неровно подстриженные ежиком, глаза опущены, цвет не рассмотреть. Кусает потрескавшиеся, сухие губы.

— Мне не сказали, сказали, ответственность с 16-ти. Я не знал про императора.

— То есть, если бы тебе было 11, то ты бы спокойно стрелял в меня, ничего не боясь?

— Не знаю, не думал.

— Так кто тебя на стадион провел? Тебя явно подставили, так что спокойно можешь всех сдать.

— Так его, — парень мотнул головой в сторону физкультурника, — уже задержали.

— Что ты несешь, бандит!! Я тебя впервые вижу!!

— Врешь, дяденька, ты и провел, господин начальник еще по коммфону договаривался с вами, при мне. Когда уговаривал поехать и стрельнуть, досрочно освободить обещал. Эх, чувствовал же, что где-то подстава! Явно наврал про дочь! Где вы, а где его дочка! Сдалась она вам!

— Знаете, физрук, мне вас не представили, я тоже, как и ваш протеже чувствовал, что где-то подстава, Иначе зачем бы вам устраивать весь этот цирк с зачетами. Вам же документы представили, там все нормативы, причем значительно выше академических. Вон, Джанни, напарник мой за год всего на «зачет» сумел натренироваться! А у меня «отлично» было, а это не ваши 15 кругов налегке, а 50 в полной выкладке космодесантника! Я так и хотел все 50 пробежать, вон, ваш недоросль помешал!

— Все ясно, этого под стражу, к дознавателям, пусть проверят на связи с Сардором и мятежниками на Циоле! Мальчишку тоже! — скомандовал Саарте.

— Подождите, генерал, мальчишка вроде все рассказал, пусть посидит в камере, подумает, может вспомнит чего еще.

— Добренький, да, пожалел малолетка? А он тебя не пожалел!

— Генерал! — рявкнул Эльриан, — по-моему, вы забываетесь!

Саарте посмотрел на своего императора и побледнел.

— Извините, перенервничал, Ваше Величество!

— Извиняю, но больше на людях…

— Понял, понял! Этого на допрос, мальчишку в камеру. Школу проверить. Начальника в столицу! Выполнять.

— Я надеюсь, больше физкультурных вопросов не возникнет? — спросил Эльриан ректора, — и особая просьба, лично проверьте все машины и экипажи авиоников, с которыми мне придется провести бои, что бы случайно боевой снаряд не зарядили вместо учебного!

— Я сам проверю, лично! — выступил вперед генерал Гренадин, — А лучше всего постараюсь убедить полковника Верельского в отсутствии необходимости этой проверки.

— Нет, генерал, здесь задета честь, причем не столько моя, сколько ваша. Вас посчитали лгуном. Так что бой хотя бы с легким истребителем должен состояться! К тому же вашим курсантам нелишне будет убедиться, что тяжелый истребитель должен не бояться легких, а вступать в бой и сбивать их!

— Все понял, Ваше Величество!

Вектор Джонс, так звали несостоявшегося убийцу императора, покорно тащился за отчаянно сопротивляющимся, бьющимся в руках стражников, орущем проклятия физкультурником. Сопротивляться таким громилам — себе дороже, только получишь еще раз по ребрам, и так болящим после задержания. Приложили его курсанты все той же академии. Откормленные, здоровые лбы, никогда не имевшие в жизни неприятностей, больших, чем неуд на экзамене. Его жизнь, в отличие от этих барчуков вообще была одной сплошной неприятностью. Состоящей из голода и боли, боли и голода. Прижитый от неизвестного мужчины байстрюк, по мнению матери испортивший ей жизнь, нелюбимый и заброшенный, он жил, как сорная трава на обочине дороги, привыкший к всеобщему презрению, пинкам, побоям. Его мать, Ася, Ася-смешинка, как звали ее в трактире в порту Эстиновы, куда ее, пришедшую из глухой деревеньки в Гаральде, в столицу в поисках лучшей доли, определили в подавальщицы, радовалась такой удаче. Сирота, рано оставшаяся без матери, вынужденная за корку хлеба и пару картофелин без перерыва няньчить детей постоянно рожавшей мачехи, однажды решилась и пешком пошла искать лучшей жизни. Попав в трактир, получила чистую, новую одежду — форму подавальщиц, четверть галакта в месяц жалования и много, много разной еды, что было для нее счастьем. К тому же подружки, такие же деревенские девчонки, как и она, рассказывали дивные истории о том, как может повезти в жизни, надо только ухватить удачу за хвост и не быть слишком недоступной и строгой с кавалерами. Вон как Соланж. Десять лет назад простая подавальщица, как и они, умудрилась пленить герцога, стала аристократкой, подружилась с самой императрицей, а дочь выдала замуж за второго принца. Эта история до сих пор грела душу поступающим на работу деревенским девушкам. Но, видимо, Ася была невезучей по жизни. Когда в трактир заявились два скучающих кавалера, она радовалась, что на нее внимание обратил более молодой и красивый, а тот, что постарее подсел за стол к толстушке Мисоль. Первое время все было здорово, кавалер давал много денег, у Аси появились наряды, ей сняли квартирку, так как хозяин трактира был строгих правил и заявил, что блуда у себя в комнатах не потерпит. Ася старалась быть всегда веселой, смешливой, старалась угодить, но расплата наступила скоро, она понесла.

Хотела признаться кавалеру, может, поможет, но подружки отговорили, напугали, что сразу бросит, надо скрывать, но выуживать побольше денег, что бы обеспечить себя на первое время. Она и скрывала, кавалер появлялся не очень часто, так что самые трудные первые месяцы, с тошнотой, плохим самочувствием, удалось скрыть, а потом пришла беда. Мужчина обнаружил, что она его обманывает. Деньги на хозяйство присваивает, за квартиру не платит, выпрашивает деньги на подарки, но не тратит, все откладывает. В ответ на претензию, что ей надо обеспечить себе будущее, раз он жениться не может, сказал, что все женщины одинаковы, жадные стервы и он с ней расстается. Правда купил ей домик и денег дал.

Хотела Ася рассказать про ребенка, раз уж все равно бросает, но больше она кавалера не дождалась. Ушел и не вернулся. А она не знала, ни кто он, ни где живет, только имя — Гектор. И все. С работы ее скоро прогнали, так как живот явно стал заметен. Хозяин даже не взял в посудомойки, хотя она просилась, сказал все то же про приличное заведение. А как назло, толстой дуре Мисоль сказочно повезло. Ее старик оказался богатым торговцем, вдовцом, взял ее замуж, и она стала важной дамой, уехала к мужу в особняк. У Аси деньги скоро кончились, и она стала сдавать две комнатки наверху случайным парочкам. Они приносили вкусности, фрукты, вино, много оставалось, жизнь вроде наладилась, появились новые кавалеры, только мешал здоровый, горластый младенец, требующий внимания. Она часто оставляла его то в сараюшке, то на чердаке, что бы не мешал ни ей, ни постояльцам, надеясь, что бог это мешающее дитя все же приберет, но Вектор как-то рос, даже не болел, стал ползать, ходить, тут на нее обрушалась вторая беда.

Полицейский рейд застал у нее обе комнатки занятыми, причем в одной две дамы ублажали одного кавалера, да и у нее самой был клиент. Последовало предупреждение, зарегистрироваться, как проститутка, или ее отправят в родную деревню принудительно. Пришлось регистрироваться. Клиентов она растеряла, светиться с официальной проституткой хотели не все, но постепенно все снова наладилось, появились постоянные девицы, клиенты, хоть и менее щепетильные и богатые, чем раньше, но жить было можно.

Она даже отправила сына в школу, что бы власти ей не предъявляли претензий, он проучился там целых четыре года, в 12 пошел учеником к механику. Считал, что вскоре обеспечит себе будущее и съедет от матери. Но та нашла себе дополнительный источник крупных денег. Стала сдавать комнаты в прикупленном соседнем доме всем желающим подряд, не спрашивая о цели. Симпатичного, блондинистого мальчишку заприметили, мамаше предлагали большие деньги, она попыталась договориться с сыном, но в ответ получила твердое «Нет»! Но деньги все обещали, а так хотелось прикупить еще один домик и расшириться, она и уговаривала сына — от тебя не убудет! И лупила, и просила, но получала все то же «Нет». А когда он пригрозил съехать от нее, ему стали платить небольшую, но зарплату, можно было снять койку вместе с парнями, такими же учениками мастеров, как и он, и уйти от все более погрязающей в разврате мамаши, решилась на крайние меры. Под видом желания отпраздновать первую зарплату, накрыла стол, накормила, может в первый раз за много лет, и подлила снотворного в суп. Передала парня в руки покупателей, взяла деньги и пошла заниматься очередным клиентом. Вектор очнулся раздетым, привязанным к кровати. Предусмотрительные господа засунули в рот кляп, что бы крики не привлекли ненужного внимания. Только что император подписал очень жесткий закон «"О недопустимых нарушениях сексуального поведения". Боялись. Попытки вырваться привели только к тому, что его зверски избили тростью. Только под утро, его отвязали, всунули в руки пачку денег, велели придти завтра вечером, отпустили. Хотелось выть, кинуться с моста, пойти в полицию, он весь день и всю ночь метался по своей каморке, не зная, что делать, С трудом привел себя в порядок, пошел на работу, все валилось из рук. Вечером хозяин позвал, выплатил деньги за неполную неделю и велел больше не появляться — ему такие работники не нужны, сын проститутки далеко от нее не уйдет, мамаша всему научит. Жизнь рухнула.

А дома матушка приказала не мешкать, а приготовиться встречать клиентов. На слова, что он не будет, засмеялась и, пожав плечами сказала:- А куда ты денешься, я уже твоему хозяину сказала, что у тебя более легкий заработок теперь будет!

Совершенно озверев, мальчишка схватил нож и набросился на разрушившую все его надежды на нормальную жизнь женщину. Располосовал лицо, ударил в живот, в грудь, так, окровавленного, бьющего ножом куда попало в тело матери и застали его очередные клиенты. Вызвали полицию, Вектора скрутили, потащили в отдел, оттуда, как особо опасного, в городскую тюрьму, по дороге избили. Его долго допрашивали, пытаясь выяснить причину агрессии, приводили психиатра, но он упорно молчал. Рассказать, что с ним случилось, чужим людям казалось невозможным. На него смотрели, как на дикого зверя, били при первой возможности, а он молчал. На суде тоже. Соседи, клиенты и клиентки матери, давали показания. Чем вызвана такая агрессия было непонятно, решили, что, скорее всего, не поделили деньги.

Мать, как ни странно, выжила, ее судили отдельно, за содержание притона. О сыне она вспоминала только как о причине краха ее выгодного бизнеса. Вектору грозила пожизненная каторга, но спас, как считал его адвокат, возраст.

Как несовершеннолетнего его приговорили «всего» к 50 годам каторги, причем до 21 года отправляли в специальную школу для несовершеннолетних преступников, а после — на каторгу. Жизнь кончилась, не успев начаться. И вот, снова тюрьма, но обвинение уже намного страшнее. И возраст не поможет, все, попал, может, оно и к лучшему. Хорошо бы не повесили, а расстреляли. Все смерть полегче. В камере он присел на топчан, подтянул ноги к подбородку, и постарался забыться.

Подумал об императоре. Надо же, не намного его старше, а имеет все, чего душа пожелает. Все вокруг прыгают, вон, стоило ему только выразить неудовольствие, как бравый генерал извиняться заторопился. Но как ни странно, заступился за него, не отдал дознавателям, как они показания выбивают, ему известно. Сейчас бы глотал свои зубы и плевался кровью, а может, и что похуже бы применили, все же не рядовой убийца, на императора покушался. Ему всегда не везло по жизни. Все время попадал на каких-то подонков. Хозяин, который вроде неплохо относился, хвалил, и поверил мамаше с первых слов, сама мамаша, думающая только о деньгах, а на него плюющая, насильники. И вот, начальник школы, вроде поговорил с ним при поступлении, пообещал посмотреть дело, а потом сказал, что там много неувязок, в общем плохо разобрались, халтурно. И пообещал, что если будет себя примерно вести, то он попробует подать ходатайство о пересмотре дела. Забрезжила надежда. Конечно, в спецшколе было тяжко, наказывали за малейшие ошибки, розги возили телегами. «Добрый» начальник распинался перед строем, что он справедлив, и всегда был справедлив, за это и пострадал, так как, руководя Кадетским Корпусом, розог тоже не жалел, а сюда загремел за то, что императорского сынка на две недели в карцер упек, за драку. И было за что — трех парней покалечил! Но Вектор выдержал, за год ни разу не сорвался, штрафных баллов не получил, замечаний в свое дело тоже, работал в мастерских, осваивал механику. И вот начальник пригласил к себе, сказал, что нашел юриста, который берется разобраться в его деле, но надо помочь ему, начальнику. Припугнуть мужика, совратившего его дочь и отказывающегося жениться. Пальнуть в него слабым зарядом, попасть, а он, начальник потом пригрозит, что следующий раз заряд будет боевым. Пальнуть на стадионе, где курсанты сдают нормы по физподготовке. Его туда проведут, курсанта он узнает сразу, он будет самым толстым. Ему самому ничего не будет, он несовершеннолетний, и вообще, если он во-время убежит, у него будет алиби — сидел в заключении. И все опять оказалось ложью!