Энергия подвластна нам (журнальный вариант)

2

Толсты стены замка. Они сложены в пятнадцатом веке из больших, грубо отделанных камней, и глубокие амбразуры окон не могут дать достаточно света в многочисленные комнаты. Нужно встать на низкий подоконник и сделать четыре длинных шага, чтобы выглянуть наружу через крепкие прутья недавно обновленной решетки.

Поэтому, несмотря на солнечный день, в глубине одной из комнат замка горят электрические лампы. При их свете беседуют двое сотрудников Макнилла и Xaггepa.

— Вам необходимо знать, что в нашей старой Германии еще задолго до начала злосчастной войны девятьсот четырнадцатого года, — с нее начались все наши бедствия, — великий фельдмаршал Мольтке говорил так: тот офицер, который не изучил до дна наполеоновские войны, не может быть генералом прусской армии.

Говорящий произносит слова четко и старательно, но с некоторым усилием. Ему отвечает густой, уверенный голос:

— Все это было чуть ли не тогда, когда вы ходили на четвереньках и питались сырым мясом. Разные ваши Мольтке могли безнаказанно поучать старых немцев на примерах наполеонов, ганнибалов, цезарей и всяких, как их там, древних дохлых генералов. Интересно, что этот ваш Мольтке сказал бы теперь? И ведь вы-то не офицер прусской армии, я полагаю?

— О, да, да!' Но где, скажите мне, прошу вас, где есть разница между офицером и инженером?

Задавая этот вопрос, господин Краус собрал в глубокие морщины кожу на лбу и высоко поднял жиденькие, белесые брови. От этого его круглые глаза, разделенные узкой переносицей длинного птичьего носа, стали еще круглее. Его собеседник, господин Тайлсон, со скрипом раскачивался на вращающемся кресле и играл счетной линейкой.

— Философствуете, милейший Краус, философствуете!

— Слушайте меня, мистер Тайлсон! Наполеон учился вести тотальную войну. Тогда еще не было такого слова, но это все равно. А Мольтке? Мольтке тоже учил вести тотальную войну, хотя и при нем еще не было такого слова. Адольф Гитлер хотел вести тотальную войну на Востоке, но не мог довести ее до конца, у него не хватило силы. Для тотальной войны нужна очень большая сила!

— Ваш Адольф собирался вести тотальную войну не только на Востоке! — перебил Крауса Тайлсон.

— Вы прерываете мою мысль, мистер Тайлсон. Вы хотите шутить вещами, над которыми нельзя шутить. Вы знаете, о, вы очень хорошо знаете! Если бы Гитлер имел удачу на Востоке, мы с вами обо всем хорошо бы договорились. Да, мы обо всем хорошо бы договорились, и на Востоке был бы сейчас отличный порядок. Зачем говорить о том, что всем ясно? Но ответьте же вы мне! Вы не хотите согласиться, что в наше время не должно быть разницы между инженером и офицером?

— Время идет, мой милый друг Краус. Рассуждаете вы отлично, а вот нам до последних дней здесь не хватало некоторых материалов. Что вы на это скажете?

— А это все потому, что ваши инженеры не умеют быть офицерами. Они позволяют вашим рабочим бастовать. И вот, ваш Бэлемский завод до последних дней не мог выполнять наши заказы. При чем тут моя философия?

— А здесь, премудрый Краус? Здесь ведь вам позволяют командовать!

Тайлсон показал в сторону окна счетной линейкой и бросил ее на стол.

— Хотя здесь теперь очень близко к Востоку, — ответил Краус, — но мы справляемся с нашими людьми. Они делают нужное. Мы умеем заставить их!

— А тем временем они работают плохо. У вас плохие рабочие. Да, они любят побездельничать и не прочь нагадить, если вы отвернетесь.

Краус начинал раздражаться. Грубая и ироническая система Тайлсона вести разговор всегда сердит его И манеры Тайлсона — тоже. Напрасно тот сейчас бросил линейку. Линейки портятся от небрежного обращения, могут быть ошибки в расчетах. До чего же они умеют быть отвратительными, эти новые соотечественники! Но что поделаешь! Хочет Краус или не хочет, но для него мистер Тайлсон сейчас представляет вполне ощутимо авторитет Западного Континента. Только там сейчас деньги и сила, сила и деньги! Поэтому нужно уметь сдерживаться и уметь объяснять:

— Наша задача — обойтись без людей, если хотите.

— Как?

— Очень просто. Пожалуйста. Наполеон говорил: «grandes batallions ont toujour raison».

Краус старательно выговорил известное французское изречение. Но мистер Тайлсон знает только свой родной язык.

— А что это значит?

— Это значит, что победа решается численным превосходством, мистер Тайлсон.

— Но вас никак нельзя понять, дорогой мой. Вы противоречите сами себе.

— Ничуть! Что такое армия? Пожалуйста: в наше время не нужна сила мускулов людей. Сила — в оружии! Людей — долой!

— Вот вы и заврались! Машины сами не ходят. Мы когда-то верили Фуллеру с его теорией машинизированной войны без людей. Гитлер добавил свой блицкриг. Правда, у него сначала вышло хорошо с Польшей и Францией, но потом русские коммунисты доказали вам на вашей шкуре, что без людей не обойдешься! Поймал я вас?

— Нет, вы меня не ловите, и я не попадусь, мистер Тайлсон! Сила в наших руках. Не ничтожная сила людей, а сила послушной нам энергии. И мы можем увеличить нашу силу. Пожалуйста! Если до сих пор мы могли действовать не наверняка, то теперь, увеличив массу исходного вещества для нашего «М», мы, сидя здесь, будем выводить из строя и навсегда любое количество людей. Да!

— Черт вас возьми, вы совершенно сбили меня с толку. Вы сейчас говорите как офицер или как инженер?

— Как тот и другой одновременно, мой дорогой мистер Тайлсон! Как тот и другой! — торжествовал господин Краус.

— Как тот и другой… — эхом отозвался из глубины комнаты скрипучий голое профессора Хаггера.

Краус и Тайлсон быстро встали и обернулись. Хаггер вошел беззвучно и, очевидно, слышал разговор.

— Вы оба мне нужны, господа. И пригласите работников вашего отдела, господин Тайлсон, — сказал Хаггер.