Энергия подвластна нам (журнальный вариант)

2

Ниша в стене была закрыта очень толстым, слегка желтоватым стеклом. Внутри, на прозрачных полках, лежали куски темного металла разнообразной формы. Алексей улыбнулся:

— Здесь ты можешь воочию увидеть наглядную демонстрацию одного из важнейших законов диалектики — закона скачкообразного перехода количественных изменений в качественные. Смотри: лист, пластинка урана или плутония не проявляет себя развитием стремительной, цепной реакции. Почему? Энергия частиц, вырывающихся за пределы пластины, как бы пропадает для этой пластины. А вот эти два полушария — это модель урановой или плутониевой, так называемой «атомной» бомбы. Если сжать эти два полушария, чтобы они образовали шар, реакция со взрывом произойдет немедленно. Смысл явления заключается в том, что необходимо придать достаточную массу активному веществу. Эта масса называется критической. Тогда используются все нейтроны, образующиеся при реакции, и сама ядерная реакция происходит с эффектом взрыва.

Именно так были устроены атомные бомбы, сброшенные в конце второй мировой войны на японские города Хиросиму и Нагасаки. В стальной оболочке помещались два полушария. Бомба снабжалась зарядом обычного взрывчатого вещества и взрывателем. Воспламенение заряда внутри оболочки как бы выстреливало одним полушарием в другое. Но это был очень несовершенный способ. Только незначительная часть массы успевала освободить свою энергию. Большая часть плутония просто разлеталась в воздухе. Но для целей того времени — для начала того, что называли атомной дипломатией и атомным террором, этого было достаточно… А вот посмотри-ка на этот шар справа. Это модель заряда из энергита. Он много сильнее, и мы на наших заводах сможем изготовлять такие вещи тысячами, многими тысячами — если нас к этому принудят.

…Они молча смотрели на скромный предмет, величиной с антоновское яблоко среднего размера, спокойно лежащий на стеклянной полке.

Невольно, не замечая своего движения. Вера Георгиевна взяла мужа за руку. В маленьком куске металла в нише стены, от которого она не могла оторвать глаз, концентрировалась великая сила технического гения ее родины.

А потом они сидели в пустынной большой аудитории, в первом этаже Экспериментального Корпуса, и он рассказал о первом испытании энергита. Вот как это было.

Полярный день шел на убыль. К югу была очень низкая, желтоватая земля с белой пеной прибоя и с серой грядой плавучего леса, выброшенного волной.

Большой океанский пароход стоял на якоре в двух с половиной или в трех километрах от берега. Ближе не следовало подходить из-за мелководья. Глубокая мертвая зыбь медленно поднимала и опускала пятнадцать тысяч тонн корабля, слегка поворачивая его около якорных цепей, отпущенных почти на всю длину. К северу было свободное море. На нем были невысокие редкие белые льдины с большими разводьями темной воды.

А еще дальше к северу, за горизонтом, лежал остров. Только о нем думали сейчас все на пароходе. Тот остров был вершиной подводной горной цепи, макушкой утонувшего хребта. Собственно говоря, над водой был только невысокий холм, покрытый вечными льдами. Но от него, на небольших глубинах, шли к материку, прячась под волнами, предательские каменные складки — барьеры. На барьерах застревал плавучий лед. Там льдины лезли на льдины, смерзались, топили одна другую, и на северных трассах создавалось препятствие. В этом месте к oceни во многих местах, арктические льды спаивались в сплошные поля и сокращали время удобной навигации, делали дорогу опасной… Остров и подводная гряда мешали! Было приказано устранить эту помеху, и время пришло!

Еще с весны были сделаны последние, окончательные промеры дна и вычислены силы сопротивления каменной гряды в воздухе и под водой для того, чтобы рассчитать работы, чтобы не стало ненужного острова и не насыпались подводные хребты.

Подготовка была окончена. Два длинных полярных дня, когда солнце светит двадцать четыре часа подряд, ушли на приготовление, и теперь люди на пароходе наблюдали только за временем.

Они уже надели глухие защитные очки и смотрели на часы через черные стекла. Едва можно было различить циферблат часов, а солнце виделось тусклым, темно-красным диском и, хотя они знали, что стоит яркий полярный день, все кругом казалось им ночью.

А когда пришла назначенная минута, то первое, что они увидели, — это был конец мрака, хотя они и продолжали смотреть через черные стекла. Свет явился с севера, все это знали, но появления света никто не заметил, и свет был везде. Из-за горизонта вверх неслись сияющие хлопья, похожие на облака. Хлопья взлетали все выше и где-то исчезали. А море было совершенно белым и льдины на нем стали синими.

Потом опять стало совсем темно. Так темно, что через очки ничего не было видно. Поэтому люди на палубе узнали, что можно снять очки.

Они стояли в свете яркого солнца и смотрели море, вздымающееся громадными морщинами мертвой зыби. Казалось, что они поднялись отовсюду, их раскат был везде, он ходил волнами, ни с чем нельзя было сравнить его, и он был очень силен, так как люди не слышали, когда пытались говорить. Потом стало тихо, зато на севере, очень высоко, исчезало таяло темное, похожее на грандиозный гриб облако. На пароходе знали, что до этого облака далеко, его характер уже изменился, что поэтому можно было смотреть на него, не рискуя потерять зрение, они знали также, что чуткие приборы, улавливающие энергетические возмущения, расскажут правду и об этом облаке и о том, что они, эти люди, только что сделали.

Пока они тихо говорили между собой о значении проделанной ими работы, вороты поспешно сматывали якорные цепи и поднимали якоря. Якоря повисли над водой и с них еще падали тяжелые капли, когда капитан сказал в переговорную трубу, в машину:

— Полный вперед!

Винты забурлили, и дым из двух высоких труб, ложившийся до сих пор на воду за кормой, стал отставать. Пароход быстро пошел, все увеличивая скорость, в открытое море, так как навстречу ему, без ветра, вставало море. Было хорошо видно, как на севере океан поднялся и на них шел первый высокий вал.

В этом не было ничего неожиданного, поэтому капитан и команда были готовы к маневру. Но ученые не ушли с палубы. Они крепко держались за поручни. Кто-то из них торжествующе закричал, давая выход волнению, накопленному раньше.

Первая водяная гора подошла, и в брызгах пены, взбиваемой широким корпусом, пароход, дрожа всем телом от мощи машин и от сопротивления воды, полез на нее. А потом пароход опустился на дно глубокой водяной пропасти, и зеленая вода стояла высоко, как небо. Казалось, что она обвалится на пароход и утопит его, но пароход каждый раз опять лез вверх, и наверху, на горах валов, в те секунды, когда обнажались гребные винты, машины задыхались от спешки.

Так шли они вниз и вверх, и с высоты водяных гор было видно и слышно, как валы океана ломались на мелководье у берега, падали с грохотом залпов пушек главного калибра и, сделавшись белыми, бежали к югу, закрыв под собой, насколько хватал глаз, низкую, плоскую тундру…

Не стало острова, не стало подводных барьеров — препятствий для течений и судов. Открылся новый проход. Это сделали советские люди с помощью нескольких кусков нового вещества, таких, как маленький слиток металла, мирно лежащий на стеклянной полке в одной из лабораторий Экспериментального Корпуса Института Энергии.