Эпизод из жизни деревенской дамы

VIII.

Когда же въ городѣ можно провести такъ весело цѣлый день? Всѣ вмѣстѣ съ утра до глубокой ночи, часто съ увѣренностью на другое утро встрѣтиться въ той же самой гостиной, или лучше -- въ саду на утренней прогулкѣ. Однако, въ-продолженіе дня все еще не такъ весело, особливо для дѣвицъ. Церемонный и длинный обѣдъ, потомъ карты; еще же мужчины вздумаютъ, въ свободное время, стрѣлять въ цѣль; всѣ какъ-то скованы приличіемъ, или въ разбродѣ; если же и вмѣстѣ, то, какъ растенія въ травникѣ, раздѣлены по классамъ и по родамъ. Вотъ вечеромъ весело, и особливо если есть музыка. Что до того, какъ освѣщена зала, лампами или воскомъ? что до того, выглядываетъ ли изъ дверей прихожей и корридоровъ безчисленное множество горничныхъ и дворовыхъ ребятишекъ? что до того даже, что и какъ терзаютъ музыканты? Зала оживлена какъ-бы на лучшемъ столичномъ балѣ. Вотъ посреди пестраго круга мужчинъ и дамъ -- не на паркетѣ, на крашеномъ полу -- но что до этого?-- летитъ въ галопѣ, склоня головку къ полнымъ плечамъ, гибкая, какъ тростникъ, Анюта Сарапаева. Глаза потуплены, щеки пышутъ удовольствіемъ, согнулась, какъ цвѣтокъ подъ дыханіемъ полуденнаго вѣтра, и бѣлая, округленная молодостью рука какъ-будто ищетъ опоры на плечѣ кавалера; и вотъ рѣзва, жива, какъ дитя игрива, перепорхнула она на другую сторону и летитъ шаля, шутя... Но галопъ не любятъ дамы, особливо солидныя, какъ, напримѣръ, Вѣра Дмитріевна. Онъ не приличенъ, онъ бѣшенъ, онъ будитъ воображеніе, какъ кисть Тиціана въ картинахъ его нимфъ, какъ Корреджіо въ картинахъ его Данай. Вѣра Дмитріевна любитъ танцы болѣе-степенные, особливо гдѣ можно посидѣть, поговорить,-- французскую кадриль, мазурку, и то изрѣдка.

Но кадриль также оживляетъ залу; люблю смотрѣть на ея пеструю, подвижную картину, люблю замѣчать случайно-брошенный взглядъ, бѣглую улыбку при мгновенной встрѣчѣ; любила бы подслушать -- но, Боже мой! за одно нѣсколько-интересное слово, сколько пошлостей, сколько толковъ о залѣ и духотѣ пришлось бы выслушать! Не всѣ же кавалеры такъ милы, какъ кавалеръ Анюты, на-примѣръ. Это, кажется, засѣдатель уѣзднаго суда. Вытянулся безъ малѣйшаго упрека въ наклонности двухъ прямыхъ линій, которыми обрисована его талія, и сидитъ въ блаженномъ спокойствій, предоставя и даму и мѣсто возлѣ нея Ладошину, который великодушно взялъ на себя обязанность занимать ее. Вѣра Дмитріевна танцуетъ напротивъ. Хороша какъ день, по день, угрожающій бурею. Въ-самомъ-дѣлѣ, она что-то встревожена: она не спускаетъ глазъ съ Анюты; иногда взглядываетъ на Софью Павловну, которая танцуетъ въ той же кадрили. Вѣра Дмитріевна улыбается, но улыбка ея такая зловѣщая! она оживлена, но трудно сказать, удовольствіе или тайная тревога оживляетъ ее. Она необыкновенно-любезна съ своимъ кавалеромъ, тѣмъ губернскимъ чиновникомъ, который говорилъ съ дамами объ итальянской оперѣ; шутитъ также и съ Софьей Павловною, встрѣчаясь съ нею. Софья Павловна танцуетъ съ Илашевымъ. "Какъ оба несносны!" говоритъ шутя Вѣра Дмитріевна: "забываютъ фигуры и тогда только опомнятся, когда къ нимъ подойдутъ, -- ну, точно будто-бы учрежденіемъ новаго министерства заняты. Софья Павловна съ своими задумчивыми голубыми глазами точно райской птички заслушалась."

-- Что за чудесный бюстъ у Софьи Павловны! сказала Катерина Ивановна, по долгу хозяйки остановись мимоходомъ возлѣ Вѣры Дмитріевны.-- Знаете, я все любуюсь ея плечами.

-- И какъ хорошо, что есть знатоки! замѣтила Вѣра Дмитріевна:-- посмотрите на ея кавалера; съ какимъ вниманіемъ онъ изучаетъ ихъ античныя формы.

-- Вѣдь, въ-самомъ-дѣлѣ, глазъ не спускаетъ.

-- О! да вѣдь это его ни къ чему не поведетъ. Моя Софи -- прелесть, что за женщина! она ничего не замѣчаетъ. Это совершенное дитя. Не повѣрите, какъ я люблю ее.

Хозяйка пошла къ другой дамѣ разсказывать объ античныхъ формахъ Софьи Павловны.

Но что же это? какое облако затуманило свѣтлый горизонтъ нашей вдовы? что тревожитъ ее?

Она сама нѣсколько виновата.

Въ то время, когда Илашевъ, утромъ, такъ неумышленно очутился возлѣ Вѣры Дмитріевны съ пирогомъ, которымъ надѣлила его Катерина Ивановна, ей вздумалось, Богъ-знаетъ изъ какихъ видовъ, намекнуть ему о городскихъ слухахъ на-счетъ его и Сарапаевыхъ. Илашевъ, котораго голова рѣшительно, кажется, не вмѣщала на этотъ разъ ни одной благочестивой идеи, ошибся и подумалъ, что ему говорятъ о Софьѣ Павловнѣ. Онъ, по собственному его признанію, пріѣхалъ на праздникъ единственно для того, чтобъ помириться съ прекрасною вдовою и возобновить прежнія дружескія отношенія на прежнихъ правилахъ и надеждахъ. Будучи занятъ единственно мыслью, что сосѣдка, не смотря на свою строгость, не совсѣмъ-равнодушна къ нему, онъ вообразилъ, что устами ея говоритъ ревность; а какъ ревность давно извѣстна за всѣми-одобряемое средство для приведенія въ исполненіе такихъ плановъ, какіе занимали Леонтья Андреевича, то онъ и ухватился за эту лучезарную мысль.

Онъ рѣшился позаняться Софьей Павловной, чтобъ помучить сосѣдку, и началъ тѣмъ, что сдѣлался очень-любезенъ съ Вѣрою Дмитріевною, но любезенъ какъ добрый сосѣдъ, у котораго и въ головѣ никогда не было ничего такого, зачто могла бы сердиться самая строгая вдова, а между-тѣмъ, при первомъ случаѣ, онъ обратилъ вниманіе на Софью Павловну, которая въ этотъ день, какъ нарочно, была необыкновенно-хороша.

Послѣ обѣда, въ самые сумерки, большая часть дамъ ушли въ свои комнаты, чтобъ приготовиться къ балу; нѣкоторыя еще доигрывали партіи, другія отдыхали. Въ это время, старшая дочь хозяйки, Елена, Софья Павловна и еще нѣсколько дѣвицъ вошли въ боковую столовую, гдѣ стояло фортепьяно. Елена Васильевна открыла доску и взяла нѣсколько аккордовъ.

-- Вы это знаете? спросила она, взглянувъ на Софью Павловну, и начала играть.

-- Нѣтъ. Ахъ, какъ это хорошо! что это? Я такъ отстала отъ музыки, что ничего уже не знаю.

Дѣвушка перестала играть.

-- Это "Фонтанъ" Гензельта, сказала она.

-- Пожалуйста, съиграйте. Это прелестно.

-- Я боюсь, что услышатъ въ гостиной.

-- Мы затворимъ двери, сказала одна изъ молодыхъ дѣвицъ и побѣжала къ дверямъ.

-- Хорошо; я буду играть, только съ условіемъ.

-- Что?

-- Послѣ скажу. Теперь играю по вашему желанію, Софья Павловна.

-- Какъ я люблю Гензельта! сказала Софья Павловна, когда послѣдняя нота замерла подъ пальцами дѣвушки.-- Сколько въ немъ чувства! какая милая душа!

-- А я такъ люблю вотъ это, и Елена быстро пробѣжала по клавишамъ, которые разсыпались живыми, итальянскими звуками.

-- Ахъ, это изъ "Анна Боленъ"! сказала Софья Павловна.

-- И вы мнѣ это споете?

-- Я! Какъ это можно! Да я уже съ годъ не пѣла.

-- А въ послѣдній разъ, когда я была у васъ?

-- Да; но тогда мы были однѣ. Вы всегда умѣете меня заставить.

-- Потому-что умѣю васъ цѣнить.

-- Ну, такъ я пріѣду къ вамъ нарочно и стану пѣть, если хотите.

-- Почему же не теперь?

-- Нѣтъ, теперь такъ много... У меня же, право, сегодня совершенно голоса нѣтъ... Въ эту минуту двери въ столовую отворились, и хозяйка, объ руку съ губернскимъ чиновникомъ, вошла и прямо къ фортепьяно. За ними все общество, бывшее въ гостиной, разумѣется, за исключеніемъ тѣхъ, которые играли въ карты.

-- Упрашивай, упрашивай, Елена, сказала она дочери, и потомъ, обратясь къ Софьѣ Павловнѣ, продолжала:-- я не смѣю, Софья Павловна, просить васъ собственно отъ себя; но еслибъ просьбы цѣлаго общества могли значить что-нибудь...

-- Цѣлаго общества, подхватилъ губернскій чиновникъ:-- точно, отъ лица цѣлаго общества я осмѣливаюсь просить васъ, Софья Павловна, осчастливить насъ... да, точно осчастливить...

Не знаю, убѣдилась ли бы Софья Павловна краснорѣчіемъ хозяйки и господина губернскаго чиновника; но въ эту минуту явилось имъ пособіе, противъ котораго Софьѣ Павловнѣ рѣшительно нельзя было устоять. "Софьюшка, я надѣюсь, что ты станешь пѣть" сказалъ Петръ Алексѣевичъ, который, окончивъ партію въ самое это время, вошелъ въ залу съ Илашевымъ. "Леонтій Андреичъ очень-хорошо поетъ, и ты доставишь намъ удовольствіе слушать его. Онъ согласился на наши просьбы и будетъ пѣть съ тобою". Что было тутъ дѣлать? Супружеская воля -- должно было повиноваться. Елена Васильевна сидѣла уже за фортепьяно и перебирала ноты.

-- Что же мы станемъ пѣть? спросила Софья Павловна, смотря въ ноты, а не на Илашева.

-- Вотъ этотъ дуэтъ, Леонтій Андреичъ, сказала Елена, обращаясь къ Илашеву, который стоялъ у фортепьяно:-- вы не откажетесь? Аккомпаньеманъ мнѣ знакомъ, и я, кажется, могла бы сладить съ нимъ.

Илашевъ никогда не слыхалъ, чтобъ Софья Павловна пѣла; со времени ея пріѣзда онъ былъ не болѣе двухъ разъ въ домѣ Петра Алексѣевича, видѣлъ хозяйку и, можетъ-быть, нашелъ ее очень-недурною, но и только. Вообще она не имѣла чести обратить на себя его особенное вниманіе. И теперь предлагаютъ ему пѣть съ этой женщиной! Разумѣется, онъ не могъ ожидать чего-нибудь порядочнаго отъ пѣвицы-помѣщицы, но это пѣніе согласовалось съ планами его на-счетъ Вѣры Дмитріевны, и къ-тому же онъ начиналъ находить пѣвицу-помѣщицу очень-недурною.

Не станемъ говорить, какъ былъ исполненъ дуэтъ. Софья Павловна, можетъ-быть, пѣла и не безъ грѣха, но что до этого? Общество было въ восторгѣ, особенно губернскій чиновникъ, а Илашевъ, стоя близко пѣвицы-помѣщицы, замѣтилъ, что у нея такія плечи, какихъ нѣтъ и у самой Вѣры Дмитріевны, -- а это, какъ извѣстно, чрезвычайно возвышаетъ музыкальный талантъ въ женщинѣ. Что же до Софьи Павловны, то вы позволите разсказать въ короткихъ словахъ исторію первой ея молодости, и тогда сами будете судить, какое дѣйствіе должна была произвести на нее музыка.