Эпизод из жизни деревенской дамы

XIX.

Скажемъ ли нѣсколько словъ объ Илашевѣ? Что значило письмо его, и какъ вздумалось писать любовное письмо ему, свѣтскому человѣку, да еще и пропитать его реторикой? Не-уже-ли онъ въ-самомъ-дѣлѣ былъ влюбленъ, слѣдственно, въ состояніи, чрезвычайно-расположенномъ къ иперболамъ, или писалъ такъ потому, что писалъ къ провинціалкѣ, и зналъ чѣмъ понравиться? Наконецъ, что значилъ этотъ отъѣздъ и эти толки о невѣстѣ? Не-ужели, въ-самомъ-дѣлѣ, тутъ была какая-нибудь невѣста?

Говорятъ, будто-бы прежде отцы, по корыстолюбивымъ видамъ, или чтобъ поддержать фамильные гербы, тамъ, гдѣ гербы могли имѣть какую-нибудь цѣну, соглашались между собою женить дѣтей своихъ, предоставляя имъ право повиноваться безропотно, или плакать сколько душѣ угодно, если выборъ не по сердцу. Это положеніе породило не одинъ презанимательный романъ. Съ Илашевымъ было что-то подобное, хотя, къ-несчастію, романъ его, можетъ-быть, и не покажется занимательнымъ. Только здѣсь тираномъ былъ не отецъ, а собственная воля героя. Илашевъ былъ изъ стариннаго дворянства, но такъ-какъ и отецъ его, и дѣдъ вѣчно жили въ деревнѣ, или служили въ губерніи, то семейство его не имѣло ни связей, ни знакомства въ большомъ свѣтѣ. Состояніе у нихъ было прекрасное, но отецъ Илашева, по странной безпечности, почти проигралъ довольно значительную тяжбу и оставилъ сыну не болѣе восьми-сотъ душъ, однакожь безъ долга. Молодой человѣкъ былъ честолюбивъ и дѣятеленъ; онъ скоро понялъ, что, слѣдуя примѣру отца, онъ можетъ прожить въ деревнѣ и покойно, и счастливо, но не выйдетъ въ люди. Онъ поѣхалъ въ Петербургъ, нашелъ тамъ какихъ-то родныхъ, вступилъ въ службу и началъ сорить отцовскими деньгами. Говорятъ, что надобно только умѣть желать, а счастье за умѣющаго. Видно, Илашевъ дѣйствительно зналъ эту науку. Служба ему посчастливилась; онъ не считалъ себѣ еще и тридцати лѣтъ, а занималъ уже хорошую должность и былъ каммер-юнкеромъ, а это много значило для человѣка, у котораго не ворожила ни одна бабушка. Зато Илашевъ попалъ въ большой свѣтъ и былъ принятъ довольно-хорошо. У него была карета, хорошенькая квартира на Морской; онъ игралъ въ большую игру, не боялся ни лотерейныхъ, ни концертныхъ билетовъ, самъ пѣлъ, и очень-пріятно, бывалъ на музыкальныхъ вечерахъ у княгини Е., у графини В., и одѣвался съ неоспоримымъ совершенствомъ. Правда, имѣніе было заложено въ казнѣ и въ частныхъ рукахъ; но что до этого? Кто хочетъ многое имѣть, тотъ многимъ и рискуетъ. Между-тѣмъ, Илашевъ не пренебрегалъ и своею тяжбою, которая приняла, по его старанію, совсѣмъ-другое направленіе.

Между многими знатными домами, гдѣ былъ представленъ Илашевъ, онъ былъ принятъ въ домѣ князя Баксанова -- того самого, у котораго воспитывалась Софья Павловна. Князь, какъ мы знаемъ, былъ богатъ, въ связяхъ и на хорошей дорогѣ по службѣ. У него были двѣ уже взрослыя дочери. Илашевъ, который отъ времени до времени присматривался и къ богатымъ невѣстамъ и къ батюшкамъ, на которыхъ можно было бы опереться на скользкомъ паркетѣ придворныхъ залъ, замѣтилъ не безъ удовольствія, что его принимаютъ у князя съ особенною любезностью. Въ высокой своей житейской мудрости онъ безъ труда сообразилъ, что для него будетъ не безвыгодно войдти въ родство съ такимъ домомъ, и началъ прилежно посѣщать князя. Исканія его были приняты благосклонно, такъ-что въ цѣломъ городѣ заговорили о помолвкѣ Илашева. Въ-самомъ-дѣлѣ, онъ былъ представленъ какъ женихъ молодой княжнѣ и получилъ ея слово; только по нѣкоторымъ домашнимъ обстоятельствамъ князь не хотѣлъ объявлять о помолвкѣ и отложилъ свадьбу на годъ. Княгиня на этотъ годъ уѣхала съ невѣстою за границу, а Илашевъ отправился съ порученіемъ въ губернію.

Въ это-то время Леонтій Андреевичъ явился въ сосѣдствѣ Вѣры Дмитріевны. Вы находите, можетъ-быть, что отношенія его къ прекрасной вдовѣ были нѣсколько-безнравственны въ его положеніи? Я думаю, что онъ и самъ не сталъ бы спорить. Это былъ одинъ изъ тѣхъ грѣховъ, въ которыхъ любятъ каяться и раскаиваться. Не то, чтобъ Илашевъ былъ какимъ-нибудь Ловеласомъ; нѣтъ, Ловеласы невозможны въ наше время и при нашихъ нравахъ. Намъ недосугъ, да и лѣнь терять столько времени и трудовъ для того только, чтобъ пріобрѣсти благосклонность женщины, какъ бы ни была прекрасна эта женщина. Однакожь, Илашевъ былъ и не изъ такихъ, которые готовы отворотиться отъ счастія, когда оно само идетъ къ нимъ на встрѣчу. Прекрасная женщина, въ какомъ бы состояніи ни была она, всегда имѣла цѣну въ глазахъ его и право на его вниманіе, особенно, если эта женщина такъ снисходительна и любезна, какъ Вѣра Дмитріевна. Впрочемъ, любовь къ прекрасной сосѣдкѣ, если можно назвать этимъ именемъ чувство Илашева, не могла быть опасною для его невѣсты, потому-что совершенно подчинялась разсудку и, смотря по обстоятельствамъ, была страстна, взъискательна, холодна и стремительна. Другое дѣло -- Софья Павловна. Конечно, Вѣра Дмитріевна была... какъ-бы сказать? увлекательнѣе своей пріятельницы; но, благодаря разсказамъ услужливыхъ друзей, красота ея очень-недолго сохраняла настоящую цѣну въ глазахъ Илашева, такъ-что эта побѣда, въ послѣдствіи времени, очень уже посредственно льстила самолюбію господина каммер-юнкера, а это много значитъ въ подобныхъ дѣлахъ. Къ-тому же, Вѣра Дмитріевна занималась какими-то матримоньяльными притязаніями, что показалось даже смѣшнымъ Илашеву. Принять эту женщину, еслибъ она пошла къ нему на встрѣчу, съ сердцемъ, очищеннымъ отъ прежнихъ заблужденіи безграничною къ нему любовію; подать ей руку, когда она обратила бы къ нему страстный, умоляющій взоръ; наконецъ, осчастливить ее искрою любви, бѣдною платою за бездну самоотверженія -- это ужь такъ и быть; можетъ-быть, къ этому-то и шелъ господинъ каммер-юнкеръ путемъ, имъ избраннымъ; но на бѣду или на счастіе прекрасной вдовы, онъ встрѣтилъ на распутіи Софью Павловну. Мы видѣли, что онъ обратилъ на нее вниманіе потому только, что ему на нее указали; но она должна была возбудить его любопытство. Илашевъ хвалился, что зналъ хорошо женщинъ; онъ, какъ самъ говорилъ, изучилъ ихъ во всѣхъ возможныхъ оттѣнкахъ кокетства; даже, думаю, могъ бы классифировать ихъ, какъ классифируютъ раковины или букашекъ, и конечно пріобрѣлъ бы славу не хуже какого-нибудь Ламарка или Бланвиля, еслибъ только захотѣлъ привести въ систему свои глубокія свѣдѣнія по этой части; но Софья Павловна, какъ показалось ему, отличалась отъ всѣхъ извѣстныхъ ему типовъ. Въ ней нашелъ онъ то, что начиналъ уже почитать баснею прежнихъ вѣковъ, какимъ-то философскимъ камнемъ нашего времени: истинное чувство и неподдѣльную чистоту нравовъ. Онъ не спрашивалъ, что такое была эта чистота нравовъ,-- слѣдствіе ли твердыхъ правилъ, посѣянныхъ воспитаніемъ и добрыми примѣрами, или случайность, можетъ-быть, плодъ уединенной жизни, можетъ-быть, гордости или даже отсутствія соблазна; дѣло было въ томъ, что Софья Павловна дѣйствительно была чужда порока, что имя ея до-сихъ-поръ произносилось въ обществѣ съ уваженіемъ, подобающимъ женщинѣ безупречной; что въ чистомъ взорѣ ея отражалось все ея прошедшее, свѣтлое, ясное, какъ повѣсть младенческой жизни. И эта женщина любила его, его перваго вводила въ святилище души своей, въ немъ одномъ искала счастія, которое такъ щедро обѣщаетъ намъ жизнь въ дни нашей молодости!.. Прибавимъ къ этому, что Софья Павловна была дѣйствительно хороша, и, что еще болѣе, соединяла въ себѣ то условное изящество формъ, котораго съ такою разборчивостью ищетъ избалованный вкусъ. Ея плечи, маленькая ножка, рука какъ на рафаэлевой картинѣ,-- все это удивительно говорило воображенію и придавало ей, посреди ея провинціальной гостиной, видъ знаменитости, низведенной рокомъ. Мудрено ли, послѣ этого, что Илашевъ нашелъ ее образцомъ совершенства? Мы вообще любимъ преувеличивать опасность, которую одолѣли, и достоинства женщины, которой нравились: это возвышаетъ собственное наше достоинство. Илашевъ, послѣ вечера, проведеннаго съ Софьею Павловною въ степи, былъ увѣренъ, что открылъ сокровище, рѣдкій цвѣтокъ, какой еще никогда не поражалъ взоры знатока: подлинно, было отъ чего закружиться головѣ! Но Илашевъ былъ человѣкъ опытный, привычный; ему смѣшно было бы позволить себѣ закружиться отъ женщины, какъ какому-нибудь новичку. Илашевъ нашелъ только достойнымъ себя оцѣнить, понять эту женщину и заняться ею; иначе это было бы неблагодарностію за любовь такого милаго созданія. Теперь, сидя передъ каминомъ и вдыхая запахъ благовонной сигары, онъ любилъ развивать въ воображеніи своемъ маленькій романъ, который судьба приготовила ему въ глухой степи, гдѣ ждалъ онъ одной скуки. Онъ улыбался, слушая мысленно милый лепетъ любви, принимая робкія ласки прекрасной провинціалки, посвященной имъ въ тайну счастія. Иногда обращался онъ мысленно на прошедшее, гдѣ представлялась ему Вѣра Дмитріевна раздраженная, въ слезахъ... Въ одно утро, когда, занимаясь такимъ образомъ, онъ съ особенною любовію ласкалъ свой степной романъ, вошедшій каммердинеръ подалъ ему связку писемъ, привезенныхъ съ почты.

Илашевъ положилъ письма на столъ и началъ распечатывать одно за другимъ, продолжая курить. Каммердинеръ стоялъ въ дверяхъ.

-- Ты... ѣхалъ на Сергіевское? спросилъ Илашевъ, развёртывая письмо.

-- На Сергіевское-съ.

-- Петръ Алексѣичъ уѣхалъ вчера же?

-- Уѣхалъ-съ, только очень не въ духѣ-съ.

-- Не въ духѣ? Что жь это? Илашевъ дѣлалъ всѣ эти вопросы не переставая читать и съ такимъ видомъ, который показывалъ, что отвѣты очень-мало его интересуютъ.

-- Изволите знать, что у нихъ тётушка, Татьяна Васильевна-съ, пріѣхала изъ города, отвѣчалъ каммердинеръ.-- Говорятъ, что Петръ Алексѣевичъ повздорилъ съ нею за барышню, Анну Петровну.

-- А!

-- Да еще-съ... Татьяна Васильевпа изволила привезти вѣсти, которыя не очень поправились Петру Алексѣичу.

Илашевъ перевернулъ страницу, поправилъ сигару, и спросилъ безъ всякаго вниманія: -- Что же это?

-- Да она сказывала, что будто у васъ въ Петербургѣ есть невѣста-съ.

-- А! такъ вотъ что, сказалъ Илашевъ улыбнувшись и поправилъ сигару.-- Что же Петръ Алексѣевичъ?

-- Богъ-знаетъ-съ. Прасковья Васильевна... изволите знать горничную-съ...

-- Знаю, знаю. Я думаю, что и вѣсти отъ нея?

-- Помилуйте-съ; я, кажется...

-- Ну, что же, Прасковья, какъ?..

-- Васильевна-съ... говоритъ, что баринъ очень гнѣвается, избилъ Гришку, разбранилъ барышню, а барыня всю ночь проплакала.

-- И есть отъ-чего, когда мужъ бѣсится...

Илашевъ вдругъ остановился; письмо, которое онъ распечаталъ въ это время, привлекло все его вниманіе. Оно было отъ князя Баксанова, будущаго его тестя.

Князь увѣдомлялъ, что жена его возвращается изъ-за границы и просилъ его пріѣхать къ нимъ въ полтавскую деревню, гдѣ все семейство пробудетъ нѣсколько недѣль. Князь прибавлялъ, что очень желаетъ пріѣзда Илашева, который почитаетъ тѣмъ болѣе "возможнымъ", что дѣла по порученію его должны скоро кончиться, какъ сказывали ему въ министерствѣ.

Женясь хотя и не по любви, мы принимаемъ на себя обязанность дѣйствовать какъ влюбленные; а какой влюбленный не бросилъ бы и дѣла и деревню, чтобъ летѣть къ невѣстѣ! Но дѣла, деревня, все это оставляется довольно-легко; Софья Павловна же... вотъ съ этимъ какъ быть? Илашевъ отпустилъ знакомъ каммердинера и началъ ходить скорыми шагами.

Странное дѣло! только теперь онъ понялъ, что Софья Павловна была ему гораздо-дороже, чѣмъ онъ думалъ. Чѣмъ болѣе разсѣевалось первое впечатлѣніе, произведенное на него письмомъ князя, чѣмъ ровнѣе и тише началъ биться пульсъ его, тѣмъ яснѣе видѣлъ онъ, какъ глубоко врѣзалось въ сердце его чувство, которымъ онъ думалъ, можетъ-быть, шутить. Онъ видѣлъ, что ему тяжело будетъ разстаться съ милою провинціалкою, тяжело будетъ отвыкнуть каждую свободную минуту находить образъ ея въ своемъ воображеніи, тяжело отказаться отъ надежды... зачѣмъ же отъ надежды? скажемъ лучше, отъ тихаго счастія, съ которымъ онъ свыкся въ послѣднее время, счастія видѣть ее, ловить взоръ ея, который въ одно и тоже время и ищетъ и убѣгаетъ его, однимъ словомъ, брошеннымъ въ незначущій, общій разговоръ, поселять тревогу или радость въ этой послушной душѣ, знать, что его ждутъ, что считаютъ минуты его отсутствія, что издали еще завидятъ экипажъ его, ее первую привѣтствовать взоромъ и чувствовать трепетъ сердца при ея приближеніи, -- словомъ, счастія пожить на нѣсколько минутъ молодостью и для ея легкихъ бредней...

Болѣе всего тревожила Леонтья Андреевича мысль, что Софья Павловна узнала о его помолвкѣ. Подобное извѣстіе должно было привести въ ужасъ ея чистую, любящую душу. Онъ глубоко задумался; въ головѣ его тѣснилось много мыслей; вдругъ одна счастливая, какъ свѣтлая искра, мелькнула, и длинная цѣпь происшествій, легко, игриво развилась въ его воображеніи.-- Что же? сказалъ онъ:-- еще все можетъ уладиться, и даже къ лучшему. Только нужно уговорить Софью Павловну увидѣться со мною безъ свидѣтелей; обстоятельства вынуждаютъ подобную просьбу съ моей стороны: развѣ не должно искать возможности оправдаться?-- это будетъ не трудно, если только я увижу ее. Вѣдь я не зналъ ея, когда обязался словомъ съ княжною... а тамъ... письмо князя ничего не значитъ; развѣ не могутъ задержать меня дѣла службы, собственныя, наконецъ болѣзнь?..

Всего труднѣе будетъ уговорить Софью Павловну на это свиданіе, и какъ уговорить? гдѣ видѣть ее? Разумѣется, всего удобнѣе было бы ѣхать къ ней; но прошу покорно пріѣхать при тётушкѣ, и еще къ оскорбленной, въ душѣ оскорбленной провинціалкѣ, которая непремѣнно облечется солидностью и, въ чувствѣ своего достоинства, поставитъ себѣ за долгъ удалить всякую возможность не только объясненія, но и разговора! Да не будь и этого, есть ли средство сказать хотя два слова при тётушкѣ, которой присутствіе неотвратимо, какъ судьба, при Анютѣ,-- при какой-нибудь Маврѣ Даниловнѣ, которая высматриваетъ каждый шагъ хозяйки? Всего лучше -- писать. Оно опасно, но неизбѣжимо въ провинціи.

И онъ сѣлъ писать.