Эйнемида IV. Солнце нового мира.

Глава XVII

‒ Что-то случилось, Темен? ‒ Кинана оторвалась от окна и обернулась к вошедшему брату. Для работы она выбрала ту самую комнату, где прежде, милостью надзирательницы Диены, корпела над счётными книгами. Оказалось, что здесь думается спокойнее всего. С тех пор, как её войско вошло в Ордею, не прошло и суток, но казалось, что целая вечность. Слишком многие дела требовали внимания здесь и сейчас. Как легла спать и где провела первую ночь в своём дворце, царица толком и не помнила ‒ как и её советники.

‒ Койсан, лекарь, которого ты отравила, нижайше просит о пощаде. Он не может подобрать противоядие и клянётся всеми богами Архены, что не пытался отравить тебя.

‒ Знаю, и я не пыталась тоже. В склянке была вода, ‒ Кинана мрачно усмехнулась. ‒ Да, он дал мне снотворное, а не яд, но его наглость заслуживает наказания. Евнух видел, как меня поили насильно, из-за него я испытала страх, теперь мой черёд. Око за око. Пусть погадает, что это за отрава без вкуса и запаха, ‒ она зло хохотнула. ‒ Ручаюсь, первый позыв в умывальную стоил ему десятка седых волос.

‒ Жестоко, ‒ без выражения сказал Темен. Царица вздохнула.

‒ У нас ещё не было случая поговорить про это дело с Арсиноей… ‒ промолвила она.

‒ Я ожидал, что такого рода дела сперва обсудят со мной.

‒ Прости меня. Это вышло… случайно. Я не собиралась говорить об этом вчера, но уж очень захотелось посмотреть на их лица… И на твоё, ‒ она хихикнула, Темен ответил ей мрачным взглядом.

‒ Не ожидал от тебя такого, ‒ буркнул он. ‒ Я не собирался жениться. По крайней мере, на ней.

‒ Ты ведь знаешь, брат мой, что царские дети в таких делах не вольны. Кому, как не мне это знать. Твой случай ещё не самый печальный. Она красива, и, насколько знаю, весёлого и покладистого нрава. А ещё, она принесёт нам торговлю с Археной.

‒ Вот и выходила бы за её брата…

‒ Который, кстати, не женат и пока бездетен… Подумай, Темен, ведь идёт война, всякое может случиться. Что, если на троне Сапиена, в конце концов, окажется твоя жена? Ты понимаешь, почему мы не можем упустить такую возможность?

‒ Что, если на троне окажется кто-то другой? Этот трон сейчас в руках у анфейцев.

‒ Вот именно поэтому наш друг Белен отправляется домой на Келенф, поговорить с твоим будущим тестем, а Аркиппа я пошлю в Левану. Война на юге скоро закончится. Кто бы ни победил, нужно выжать из этого всё, что возможно. Кстати, можешь поехать с кем-то из них. Тебе будет неплохо посмотреть мир… перед свадьбой… ‒ Кинана хохотнула, увидев, как вытянулось лицо юноши. ‒ Ну ладно, Темен, я правда не хотела тебя обидеть, ‒ девушка подошла к брату и положила руку ему на плечо. ‒ Для этого ты мне слишком дорог. У меня нет никого, кроме тебя.

‒ Зато у меня, твоими стараниями, скоро будет жена. Не так я это себе представлял. Что ж, зато посмотрю мир… Не волнуйся, Кинана, я не обижен. Для этого ты мне слишком дорога.

‒ Так ты меня прощаешь?

‒ Ты царица, ‒ улыбнулся Темен, ‒ тебе не нужно прощение.

‒ Только твоё, мой возлюбленный брат, только твоё, ‒ крепко пожав, Кинана отпустила плечо юноши и обернулась на шум у двери. ‒ Кто там? Войдите!

Дворцовый распорядитель, служивший ещё отцу, величаво вплыл в комнату, запахнувшись в расшитую серебром мантию. Вид старый слуга имел довольно растерянный.

‒ Госпожа царица, послание от агемарх-стратега Аттала, ‒ он подал свёрнутый в трубочку папирус и обескураженно добавил. ‒ Сам он ждёт в малом зале.

‒ В малом зале? Что это значит? ‒ Кинана приняла свиток и пробежала глазами по неровным строчкам. Окончив чтение, она с каменным лицом протянула папирус брату. ‒ Прочти.

Темен молча просмотрел скомканный листок и поднял взгляд на сестру. Его глаза округлились от ужаса.

‒ Боги, ‒ выдохнул он. ‒ Кинана, зачем?

‒ Ты тоже решил, что это я, ‒ царица бессильно опустилась в кресло и склонила голову на руки. ‒ Если даже ты, то мне не поверит никто. Теперь, я проклята.

***

‒ Как ты посмел?! ‒ кулак Кинаны угодил в железный нагрудник Аттала, но она даже не заметила боли. ‒ Как! Ты! Посмел?!

‒ Царица, я всё описал в записке, ‒ агемарх оставался невозмутим, точно скала под ударами бури. ‒ Это получилось случайно.

‒ Случайно?! Случайно! ‒ девушка сгребла со столика папирус. ‒ «Царица, мне нет прощения. Я сам не могу понять, как это произошло…» ‒ она скомкала листок и зло швырнула его в Аттала. ‒ Случайная ссора! Кто-то из форетов оскорбил гетайра! Несчастный случай в суматохе! Ты думаешь, хоть один дурак на свете в это поверит?!

‒ Кому нужно, поверят, ‒ агемарх пожал плечами. ‒ Остальные промолчат.

‒ Ты убил его, ты понимаешь это?! Убил! И с ним троих форетов!

‒ Как я сказал, это был несчастный случай. Я виноват и жду наказания, ‒ бесстрастно сказал Аттал. На его бледном лице не проступило ни тени раскаяния. ‒ Вели спросить выживших. Они подтвердят, что завязалась ссора, их было восемь, нас трое....

‒ Конечно подтвердят! Думаешь я поверю?! Ты всё подстроил! Подначил их, затеял драку...

‒ Госпожа, если мы не будем кричать об этом сами, им поверят скорее.

‒ Ты преступник, убийца! Ты опозорил меня и навлёк на нас проклятье!

‒ Царица, довольно, ‒ Аттал покосился в сторону Темена. ‒ Мы можем поговорить наедине?

‒ Говори сейчас. Я доверяю ему как себе.

‒ Я прошу разговора с тобой, ‒ без выражения ответил агемарх.

‒ Повелительница, я прошу дозволения удалиться, ‒ спокойно сказал Темен. ‒ Мне ещё нужно проверить поставки зерна и отчёты стражи.

‒ Сходи, ‒ кивнула девушка, и нерешительно взглянула на брата. ‒ И… расскажи Талае… Ты знаешь.

‒ Знаю. Будет сделано, ‒ нарочито обойдя Аттала как можно дальше, Темен удалился. Царица с агемархом остались одни.

‒ К чему всё это представление, госпожа? ‒ спросил он, когда за Теменом закрылась дверь. ‒ Мы с тобой понимаем всё. Он не должен был жить, и он не живёт…

‒ Как ты посмел решать это! Как ты посмел сделать это без моего приказа!

‒ Разве я не получил его? ‒ поднял бровь агемарх.

‒ Что-о-о?! ‒ Кинана гневно распахнула веки. ‒ Ты получил мой приказ?! Ты, должно быть, безумен!

‒ Ну как же. Вот приказ, что ты мне прислала, ‒ Аттал хладнокровно достал из поясного кошеля свиток с разломанной печатью на верёвке. ‒ Разве это писано не тобой.

‒ Да, это писала я, но там нет ни слова об убийстве!

‒ Ну как же, ‒ агемарх усмехнулся и развернул свиток. ‒ Разве это не они? «Мой возлюбленный муж пусть остаётся там, где пребывает ныне, столько, сколько потребуют нужды царства…» Я понял твой намёк. Приказ исполнен. Он останется там столько, сколько нужно Герии ‒ вечно.

‒ Ты сумасшедший! ‒ Кинана с ужасом уставилась на желтоватый листок. ‒ Я не имела в виду убийство!

‒ Разумеется, ты не имела, ‒ Аттал понимающе кивнул. ‒ Именно это мы бы и сказали, попади письмо в чужие руки. Мудро, царица Кинана, очень мудро.

‒ Ты исказил мои слова! Ты истолковал их так, как хотелось тебе и замарал меня навеки! Ты мерзавец!

Она бросилась к агемарху и с силой отвесила пощёчину, целя в лицо. Затем ещё раз, и ещё. На третий раз Аттал перехватил её руку и до боли стиснул запястье, вырвав из груди девушки болезненный стон.

‒ Хватит игр! ‒ он зло сверкнул глазами, пристально глядя на испугано притихшую Кинану. ‒ Да, я истолковал твои слова как хотел, и пора нам уже поговорить начистоту, царица. Я присоединился к тебе, когда ты была разбита, стал изменником, поставил под угрозу своё имя, свою жизнь и своих людей. Я убивал герийцев, сражаясь за тебя. Думаешь, всё это было ради твоих красивых глаз? Ни одна женщина такого не стоит, как бы она не была прекрасна и сколько бы царских венцов не носила! Я пошёл на это потому, что видел, как глупые наследники великого человека губят всё, им созданное. Я заплатил дорогую цену, чтобы не дать им сгубить мою родину, и теперь не позволю тебе сделать то же самое. Да я убил твоего мужа, ибо его смерть была нужна Герии. Это должна была сделать ты. Или он сам, если бы действительно был царём, а не сопляком со сверкающей побрякушкой на голове. Я просто сделал вашу работу за вас, Аэропиды!

‒ А остальные, его друзья? Одному не было пятнадцати, ‒ бесцветным голосом проронила Кинана. ‒ Их смерть тоже была нужна Герии?!

‒ Не стоило им лезть под меч. Я позаботился, чтобы никто важный не погиб, только мелочь, для острастки. Остальные у нас в руках, и теперь их родственники понимают, что мы не шутим. Они трижды задумаются, прежде чем бунтовать.

Агемарх отпустил запястье Кинаны, и её рука бессильно упала, повиснув вдоль тела. Девушка долго молчала, глядя в пол перед собой.

‒ Если бы ты не спас мою жизнь уже трижды, я бы велела тебя казнить сегодня же, ‒ промолвила она.

‒ Но я спас, ‒ невозмутимо ответил агемарх. ‒ И сегодня спас в четвёртый раз, и тебя, и Герию. Теперь можешь править спокойно.

‒ Вот только спать спокойно я теперь не смогу… ‒ лицо девушки исказилось от боли. ‒ Да, это я его убила, не ты, а я. Своим мятежом, своей гордостью, своими ошибками… Просто тем, что послала туда тебя. Да, это я. Теперь я клятвопреступница, и оправдания мне нет…

‒ Если ты желала спокойно спать, не нужно было становиться царицей. Оправдываться не в чем. Царь не виноват, если губит людей. Он виноват лишь тогда, когда губит царство.

‒ Кто будет служить братоубийце?

‒ Все. И прежде всего я…

Схватив девушку, Аттал жадно впился губами в её губы. Оторопев от неожиданности, Киана ответила на поцелуй, а затем резко отпихнула агемарха, едва не сбив кулаки о его нагрудник. Они замерли друг против друга, точно готовые сцепиться коты.

‒ Уходи, Аттал, ‒ тяжело дыша промолвила царица. ‒ Я не желаю тебя видеть. Уходи. Убирайся прочь!

‒ Как пожелает мудрая царица…

Шутовски поклонившись, агемарх завернулся в чёрный плащ и вышел вон. Капли засохшей крови зловеще алели на его руках.

***

Бледная, как призрак, она появилась у двери в Каменный зал, и стражники у входа расступились в стороны, а у Аркиппа, объявлявшего посетителей, застрял в горле язык. Медленно, точно плакальщица в похоронной процессии, царица-мать, лишённая сына, приблизилась к падчерице.

‒ Талая, ‒ Кинана шагнула навстречу. ‒ Позволь мне всё объяснить…

‒ Не подходи ко мне! ‒ страшным голосом вскричала Талая. ‒ Убийца!

‒ Я не убивала его, клянусь тебе. Это произошло не по моей воле…

‒ Ложь! Как и все твои клятвы! Ненавижу тебя, мерзавка! Не-на-ви-жу!

‒ Я понимаю, я всё, понимаю, ‒ Кинана хотела, чтобы голос звучал успокаивающе, но сбилась на жалкий лепет. ‒ Талая, умоляю, иди к себе… Мы поговорим, я расскажу всё, обещаю…

Вместо ответа царица-мать вскинула руку, и Кинана выдохнула. Замысловато сложенные пальцы мачехи смотрели точно в грудь падчерицы, пламя её синих глаз, казалось, вот-вот испепелит девушку дотла.

‒ Алго Эрифа, Телио Эрифа, Арезия Эрифа, ‒ замогильным голосом изрекла Талая. ‒ Кинану, дочь Пердикки, проклинаю. Эанке непрощающая, Лекато неумолимая, месть на неё воздвигаю. Её разум, её тело, её лоно истребляю. Кровь на ней, месть на ней, ненависть на ней, горе на ней, смерть на ней. Алго, Телло, Арезия, Эанке, Лекато ‒ лайифос орфо!

Нож, спрятаный меж складок хитона, сверкнул в её руке, остриём нацелившись на Кинану. Гриел одним прыжком выскочил между мачехой и падчерицей. Царица-мать зло оскалилась, показав жемчужно-белые зубы.

‒ Не беспокойся, пёс, ‒ прорычала она. ‒ Я не дам ей сбежать так быстро. Пусть она страдает долго, пусть тысячу раз испытает то же, что и я, пусть истают все её надежды, и пусть она живёт после этого ещё много, очень много лет. Пусть живёт вечно ‒ без любви, без мечты, без радости! Орфо меннема!

Широко размахнувшись, Талая вонзила нож себе в грудь. В последний раз ненавидяще взглянув на падчерицу, царица-мать прошептала что-то окровавленными губами и рухнула ничком. Из-под бездыханного тела во все стороны разлилось ярко-алое пятно, зловеще сверкающее на белых плитах пола.

‒ Остался один раз… ‒ беззвучно прошептала Кинана, и, в ответ на удивлённые взгляды, добавила. ‒ Похороните её вместе с сыном. Покойся с миром, Талая, дочь Евмена. Прощай.

Не глядя ни на кого, она вышла и побрела, сама не зная куда. В голове снова и снова вертелись слова, явленные вечность назад. Так давно, что и воспоминание об этом казалось никогда не существовавшим: «Трижды проклятая, трижды преступившая клятву, трижды благословенная… Трижды благословенная. Трижды прокляая. Трижды преступившая... Трижды проклятая… Проклятая»

Царица Герии шла по холодным коридорам своего дворца и слёзы стыли на её бледных щеках.