Феи Гант-Дорвенского леса

Глава 17

— Смотрите-ка, кто здесь у нас!

Огненное лицо Огонька изменилось. Не очень заметно, однако внимательная Тилли обратила на это внимание. Пламя, вырывающееся за пределы его странного тела, уменьшилось, жар немного спал, и девочка наконец смогла продышаться: она жадно втягивала воздух и никогда прежде он не казался ей таким сладким. Со слезящимися от огня глазами Тилли посмотрела в сторону Кейтилин: та висела в руках сприггана как мягкая, тряпичная кукла. По всей видимости, она лишилась чувств, когда Огонёк решил их обеих зажарить заживо. Тилли даже позавидовала ей немного: вот бы и она сейчас в обморок грохнулась! Страшно даже представить, какие существа могли остановить спригганов…

— Что же это делается, братцы? Одна птичка нам пропела, что между двумя сросшимися ясенями мы сможем найти двух беззащитных козочек: одну чёрную и дурную, другую — с волосами цвета утреннего солнца. Мы пришли, надеясь найти этимж заблудшим душам покой, а, выходит, хозяева-то у них есть! Так, что ли, братец Огонёк, а?

Старый спригган не оборачивался к говорящему, зато от него пошёл такой сильный жар, что Тилли вновь почувствовала, как нос её забивается удушливым дымом, и закашлялась. Проклятье! Она бы из тысячи других голосов узнала бы этот: наглый, ленивый, слишком низкий для фей его рода, мелодичный, как будто бы этот хлыщ не на драку навязывается, а стихи читает…

О да, голос Томаса Рифмача сложно перепутать с другим.

— Какого чёрта вы сюда вообще приперлись?! — закричал один из спригганов звучащим, как бьющиеся друг об друга камни, голосом. — Это НАША добыча, проклятые паразиты!

— Да ты что, уродец? — весело спросил его в ответ Томас Рифмач. — Память у спригганов такая же короткая, как их магия? Так давай напомню: вот эту, черную и с глазами, мы, между прочим, поймали первые. Или, может, Его Паучье Величество напомнит вам, как вы убили Запевалу?

— Ах ты!..

— Каменюга, заткнись, — неожиданно приказал Огонёк. Он почти перестал пылать, и теперь Тилли могла смотреть на поляну без страха опалить свои глаза. Девочка увидела, как фир-дарриги выглядывают из камней и стволов деревьев, а один из них, нахальный и весёлый Томас Рифмач, сидел на большой глыбе, лениво покуривая трубку. Спригганы смотрели на них с ненавистью, почти позабыв о своих пленницах; даже тот волосатый, что держал Тилли, ослабил свою хватку. У девочки появилась надежда, что сейчас два непримиримых народа начнут друг с другом драться, и тогда… ох, хоть бы ей получилось сбежать!

Только как тащить на себе бессознательную Кейтилин?

— Народ фир-дарригов, я вижу, тоже не может похвастаться своей памятью, — скрежеща, произнёс Огонёк, медленно поворачиваясь к незваным гостям. — Может, нам с братьями позвать Его Величество? Который напомнит глупым фир-дарригам, на чью добычу они посягают. Или вам мало головы того парня?

Томас Рифмач, не меняя расслабленного выражения лица, смотрел прямо на Огонька. Напряжение нарастало: волосатый спригган уже совсем не крепко держал Тилли, и девочка едва сдерживалась, чтобы не дернуть руками и ногами и не побежать. Но она понимала, что пока этого было делать нельзя: ещё не хватало, чтобы эти придурки отвлеклись на неё!

«Ничего, — успокаивала она себя, с силой сжимая руки. — Подожди немного, потерпи. Сейчас они начнут драться, и вот тогда — беги. Хватай Кейтилин и беги. Или не хватай, как получится. Но корзинку нужно будет точно забрать».

Внезапно Рифмач рассмеялся. Спригганы сначала дернулись, готовые к атаке, но затем замерли, с изумлением глядя на своего неподвижного вожака. Огонёк же равнодушно всматривался в развеселившегося врага, будто бы понимал, почему он так себя ведет.

— А ведь и верно! — заговорил Рифмач, потирая руки-лапки. — Что мы с тобой как люди, право! Девчонок две — и нас тоже два народа! Давай не будем ссориться и поделим с тобой пополам, чтобы никто не ушёл обиженным. Верно я говорю, братцы?

Фир-дарриги, казалось, не слишком поддерживали инициативу Рифмача. Но они уже куда смелее высовывались из-за своих укрытий и вроде бы не собирались спорить со своим вожаком. Тилли похолодела от страха: она не думала, что кто-нибудь из них решит помириться. Это же феи! Они всегда очень жадные и недобрые! Почему это вообще пришло ему в голову?!

«Ох, хоть бы Огонёк не согласился, хоть бы не согласился!..».

Старый спригган некоторое время сомневался. Он посмотрел на своих братьев, затем на пленных девочек (и при взгляде Тилли из его глаз выскочили искры, так, что она даже испугалась), и только потом повернулся к Рифмачу. Кажется, он наконец определился.

— Что ж, проклятые фир-дарриги, предложение это очень хорошее. Мы с братьями готовы отдать вам одну из этих жалких дурёх. Но откуда нам знать, что вы не решитесь нас обмануть?

— Фир-дарриги воры, — ответил Рифмач, выпуская облако дыма из трубки, — но мы не нарушаем правила фей. Или твое зрение столь слабо, что ты перепутал меня с царевичем пикси?

Братья Рифмача вразнобой одобрительно засмеялись, поддерживая своего вожака. От упоминания Имбиря у Тилли зачесались кулаки: эх, попался бы он ей сейчас! Наверняка этот мелкий предатель смеётся над ними где-нибудь в сторонке, живот свой паршивый надрывает…

— Зрение, может быть, и слабо, — голос Огонька приобрел знакомые трескучие нотки, — но наш ум не так короток, как в голове фир-дарригов. И мы хотим убедиться в том, что твой народ не отнимет у спригганов законную добычу, Том Рифмач!

— Что ты хочешь от меня услышать? — нахмурился Рифмач. Он, по всей видимости, знал, куда клонит спригган, а вот Тилли этого пока не понимала.

— Поклянись именем своих предков!

Феи зашумели, причем даже не было понятно, кто громче: фир-дарриги, оскорбленные этим предложением, или растерянные и изумленные спригганы. Сама Тилли пыталась поймать момент, когда она смогла бы безнаказанно сбежать от них; но в то же время ей было очень интересно, что же у этих тварей сейчас происходит. Явно же, что-то значительное и удивительное…

— Ты нарываешься, спригган, — неожиданно грозно заговорил Томас Рифмач. Он уже не курил свою трубку, и его лицо потеряло всякую весёлость. — Я всего лишь предложил тебе честный делёж, к слову сказать, нашей добычи. А ты требуешь от меня клясться именем предков!

— Я же говорил, что надо бить этих уродцев! — яростно заговорил кто-то из фир-дарригов, и спригганы с яростными криками кинулись вперёд. Чуть не спрыгнул и сторож Тилли, и девочка только было собралась делать ноги, как Огонёк резко поднял огненную руку вверх. Его братья замерли, в том числе и каменный спригган.

«Да что ж за напасть-то такая», — едва не плакала девочка. Ох, хоть бы он чего-нибудь не придумал!

— Или клятва предкам, — медленно заговорил Огонёк, — или я зову Паучьего Короля. И ты знаешь, вонючий шутник, на чьей стороне он будет сейчас.

Томас Рифмач медлил. Даже его братья слегка приутихли: они с нескрываемой злобой смотрели на враждебных им спригганов, но не рисковали нападать. Все ждали, какое же решение примет их вожак. И больше всего его слов ожидала Тилли: с искренним, леденящим душу страхом, заставляющим сердце нервно стучать, а поджилки дрожать.

А если вдруг Томас Рифмач согласится на требования Огонька? Что тогда с ними будет?

Ну уж нет! Надо было себя спасать!

— Постойте! — крикнула девочка, ошарашив своего охранника (но ничуть не ослабив его хватку) и привлекая внимание остальных. — Только величайшие колдуны леса смогут справиться со мной!

— Что ты несёшь, идиотка, — прошипел Огонёк, и во все стороны от него полетели колючие искры. — Да с тобой даже хромая безрукая шелковинка справится!

— Зато она сама выбрала свою судьбу, костерок, — насмешливо отозвался Рифмач, и Тилли обрадовалась: у неё получилось! — Девчонка остается нам. Забирайте себе златовласку: быть может, вы найдёте у этой дрянной козы немного волшебных волос… где-нибудь на теле.

— Что ты несёшь! — закричал один из спригганов, пока фир-дарриги смеялись над сальной шуткой Рифмача.

— И в самом деле, — Огонёк постепенно становился ярко-оранжевым и жарким. — Рыжая обезьяна никак возомнила себя волшебником?

— Ну, я не вижу других великих колдунов на этой полянке, искорка, — издевательски произнес кто-то из фир-дарригов, после чего все его братья громко расхохотались. Огонёк яростно воскликнул:

— Глупцы! Вы даже не можете хлеб превратить в золото!

— Ой, смотри-ка, костерок заговорил, — издевательски передразнил его голос Рифмач. — А обернись-ка человеком, колдунишка! Что, не можешь? А, может, твой деревянный чурбан умеет? Эй, чучело, стань-ка прелестной девицей, порадуй доброго дядюшку Рифмача!

— Смотрите-ка, великие колдуны леса хвалятся своим обликом, — высокомерно отозвался Огонёк. — Да любой спрайт так же сделает! Да ещё и получше вашего: у их людей хотя бы копыт не найдешь, и хвосты из-под платьев не лезут!

— Что, хочешь проверить, что я могу? — глухо заговорил Рифмач, и на конце его трубки разгорелся небольшой костёрок. — Ребята, давайте покажем этим ублюдкам, что такое настоящее волшебство!

Фир-дарриги с готовностью рассыпались в разные стороны и исчезли. Огонёк раскалился добела, спригган-дерево, грозно раскинув руки-ветви в разные стороны, уронил на землю бесчувственную Кейтилин, а каменный спригган раскололся на множество маленьких камушков с глазами и ножками, и они разбежались. Оказавшись на свободе, Тилли с молниеносной скоростью схватила корзинку, а затем (зачем-то!) рывком подняла с земли тело подруги. Кейтилин неожиданно оказалась намного легче, чем рассчитывала Тилли; она даже смогла удобно перехватить её, пока Огонёк, к ужасу девочки, не заметил их.

— Они убегают! — пронзительно завопил спригган. Тилли тотчас же бросилась (а, вернее, заковыляла) наутёк, мысленно костеря себя за идиотскую ненужную доброту: и кой чёрт она решила тащить эту идиотку! Взяла бы корзину и вперёд. Но неееет, мы же добрые… ага, а теперь их обеих поймают и на месте убьют. А ведь могла бы спокойно сбежать, жевать хлеб по дороге…

Разумеется, бежать она не смогла. Мешало тело Кейтилин, лёгкое, но не настолько, чтобы можно было тащить его на себе и пытаться убегать от быстрых и проворных противников; мешала корзинка — вот она была тяжеленная, даже наполовину опустошённая — и как только Кейтилин эту дуру тащит на себе! В конечном счёте Тилли споткнулась, а Огонёк, наплевав, по-видимому, на драку с ненавистными фир-дарригами, уже было бросился на беглянок с яростным воплем, как вдруг земля под ногами Тилли разверзлась, и она с тихим, запоздалым стоном упала вниз.

— Спасибо, братец Рэнди! Выручил так выручил, ничего не скажешь!

— Да всегда пожалуйста, братишка, — довольно почесал светло-зелёное брюхо лесной бегир. Вообще-то он привык, чтобы его звали Дикий Рэнделл, ну иль хотя бы Рэнди Пивное Пузо, но просто Рэнди вполне сойдёт. Тем более к нему так обращался Имбирь, а Имбиря он немножечко уважал. Дураком он, конечно, был, этот пикси, но уж с ним-то не соскучишься, это однозначно! — Сам выбирал, знаю!

Имбирь прыгал от радости. Вообще-то он не рассчитывал выжить, и уже попрощался с жизнью, как трава под деревом вдруг восстала над землёй, и принц всех пикси Гант-Дорвенского леса упал на мягкую зелень. Потом она легла обратно, однако этого Имбирь уже не видел: он внезапно оказался в небольшой берлоге рядом с улыбающимся другом, добродушным бегиром Рэнди.

— Я ж всё вижу отсюда, — болтал он, пока вёл Имбиря по запутанным подземным коридорам, кротовьим норам и лисьим лабиринтам. — Слышал, как соперник твой со спригганами договаривается. Чтобы, значит, они девчонок схватили, а он потом тебя убил. Всё-таки зря ты его девчонку украл, дружище! Душица, конечно, знатная красотка, да и задница у неё…

— Ой, беда-беда! — испуганно воскликнул Имбирь, прижимая мохнатые ручки к ушам, даже не дослушав своего друга. — Братец Рэнди, скажи, пожалуйста, где они!

— Дык знамо где, — пожал покатыми плечами бегир. — У двух сросшихся сосен. Ой, что там творится, братец!..

— Живые или нет?

— Да вроде живые, что с ними деется…

— Вот беда, — вздохнул Имбирь. — Ещё и этих двух спасать! Ах, братец Рэнди, так не хочется! Я уже их так наспасался: то драконы нападут, то вампиры…

— Дык их спасти, что ли, надо? — искренне удивился Рэнди. Он хорошо знал Имбиря, и потому не удивился его решению, пусть даже высказанному в такой странной форме. — А симпатичные-то, девчонки эти?

— Ужасно! — решил соврать Имбирь. Честно говоря, они ему красивыми не казались; может быть, Кейтилин немного, но и та отдала свои золотые волосы, и теперь не такая прелестная, как при первой встрече. То ли дело милая Душица! — Братец Рэнди, выручай! Они очень красивые, обе! У одной глаза кораллами горят, а другая…

— Ладно-ладно, — засмеялся Рэнди. Он сразу понял, что Имбирь приукрашивает, но любовь к симпатичным человеческим девчонкам была сильнее его природной лени бегира. Да и к тому же ему не терпелось утереть нос зловредным спригганам и фир-дарригам. — Знаю я тут одно место, вовек никто не отыщет. Феи особенно.

— Так чего же ты ждешь! — возбужденно воскликнул Имбирь, запрыгивая на плечи своего друга. — А ну веди меня туда поскорее! И девчонок туда перенеси!

И вот теперь Рэнди задумчиво стоял на месте, пока Имбирь восторженно прыгал вокруг двух человеческих тел. Он смотрел, как одна девочка кашляла, размазывала слезы по грязному лицу, а вторая только-только приходила в себя, и пытался понять, об этих ли «очень красивых девчонках» говорил ему Имбирь — и если да, то сколько раз ему нужно дать по шее за такую откровенную ложь…

Но к детям Рэнди относился, впрочем, тоже хорошо. Не так, как к красивым девушкам, конечно, но всё же человеческие дети вызывали у него искреннюю симпатию. Было бы жалко, если б их обеих убили спригганы… Но этого не произошло, и Рэнди мог по-настоящему гордиться собой.

— Эй, что ты делаешь?

Рэнди очнулся от своих размышлений, когда странная темноволосая девочка с неожиданной яростью схватила его друга и начала его сильно-пресильно бить. Имбирь только и успел, что пропищать эти слова, а теперь его болтало из стороны в сторону. Голова пикси больно стукалась об стены и пол пещеры, а девочка со злыми слезами на глазах бормотала:

— Вот тебе, вот тебе, вот тебе! Предатель! Поганая сволочь! Ненавижу тебя! Чтоб тебя вороны склевали, чтоб пихты ночью разодрали, чтоб дану с дальних морей пришли и тебя вместо ребёнка сожрали! Лживый паршивец!

— Эй, барышня! — прикрикнул Рэнди. Он тотчас же встал прямо перед ней, чтобы девочка заметила его и перестала колотить его друга (а не то, поди, весь дух из него выбьет!). — Довольно тебе ругаться! Он, можно сказать, тебе жизнь спас, а ты его об стену головой. Дай продышаться бедняге, а не то ты так сильно его сжала, что он, поди, уже задохнулся!

— Спас нас? — девочка недоверчиво посмотрела на Рэнди. — О чём ты, добрый сосед? Этот предатель нас спригганам и сдал! Пока нас чуть не сожрали заживо…

— Да не был он у спригганов, барышня, — ответил Рэнди, польщенный уважительным обращением девочки. Конечно, она не такая симпатичная, как её беспамятная подруга, но говорит она вежливо. Эх, её подкормить бы… — Уж не знаю, что там у вас случилось, но друга моего Имбиря я лично от неминуемой смерти спас. А потом он о вас вспомнил и просил помочь. А мне что, жалко, что ли? Я и помогу…

Девочка с сомнением взглянула на всхлипывающего от страха Имбиря. Она не очень верила Рэнди, хотя, вероятно, поняла, что он обманывать не станет. Руки её дрожали, а сердце билось так сильно, что даже Рэнди слышал его стук. Наконец девочка поджала губы и твердо произнесла:

— Поклянись именем предков, что ты не предавал нас и никогда не предашь!

После этих слов наступила тишина. Имбирь продолжал беззвучно плакать, а Рэнди с изумлением и непониманием взглянул на решительную девочку: он надеялся, что она смутится своих слов и извинится перед избитым пикси. Но нет, она продолжала сердито смотреть на Имбиря в ожидании ответа. Эта дурная вообще понимает, что если фея даст эту клятву, то навсегда останется в подчинении?..

Рэнди хотел заговорить, успокоить как-нибудь злую девочку, отвлечь её внимание хотя бы, но Имбирь опередил своего друга. Пикси с обиженной злостью в больших зеленых глазах посмотрел на спасённую малышку и дрожащим плаксивым голосом произнёс:

— Хочешь, чтобы я поклялся именем предков? Хорошо! Клянусь именем отца моего, Амомума Великолепного, именем его отца, именем отца его отца… клянусь детской игрой и добрым Букка Гвиддером, повелителем лесов и животных, — я не предавал вас!

Девочка притихла от его слов. Рэнди икнул и с оторопью посмотрел на своего друга. Имбирь казался очень серьёзным и даже разъярённым, но было очевидно, что он тоже не понял, что только сейчас натворил. А Рэнди понимал и был готов заплакать за своего друга: свобода для феи — самое драгоценное из богатств, и смотреть на то, как кто-нибудь из них теряет её, невыносимо. Он не понимал, почему бы Имбирю просто не наорать на глупую девочку и не убедить её в своей невиновности (если уж вообще это было необходимо: кто она вообще такая, чтобы её хоть в чем-нибудь убеждать!).

Но случилось то, что случилось. Когда Имбирь ночью ляжет спать или дождется момента, когда на него не будет никто смотреть, на его руках возникнут красные тоненькие перчатки. Никто их не сможет снять: ни человек, ни фея, ни великан, ни ведьма. Они останутся на его руках до тех пор, пока хозяин феи (а в этом случае хозяйка) не отпустит своего несчастного слугу и не скажет: «Я забыл, и ты забудь. Пикси весел, пикси счастлив, пикси теперь убежит», и только тогда проклятые красные перчатки спадут с рук пленной феи.

Но разве ж эта девчонка додумается до такого?

— Прости, — заговорила она, и голос её сделался грустным. — Ну, теперь я вижу, что тебе можно верить.

— Видеть она может! — захныкал Имбирь, утирая слезы мохнатыми лапками. — Обязательно предков надо было вспоминать для этого?!

— Ну извини! Спригганы говорили о каком-то пикси, и я подумала…

— Ну всё, братец Имбирь, я тут больше не нужен, — скорее спросил, нежели заявил Рэнди. Он хотел поскорее уйти отсюда и не видеть, как Имбирь добровольно, без задней мысли становится человеческим пленником. Эх, а ведь эта девочка казалась такой любезной! И ведь страшно то, что она этих перчаток даже не увидит, а Имбирь, гордый и обиженный, ни за что про них не расскажет.

Ну, если она не глазач, конечно.

— Спасибо, добрый сосед, — слегка поклонилась ему девочка. Бегир отпустил под нос пару непристойных ругательств и натянул дырявую шапку до бровей.

Но то, что вежливая, это хорошо. Ещё не хватало, чтобы она к нему не с почтением обращалась, а старой кочергой назвала, или того хуже. Кто их знает, этих нынешних детей.

Тилли не понимала, что конкретно сейчас произошло; вероятно, что-то очень важное и значительное. Она это поняла по поведению назойливого Имбиря (который, вопреки своему обыкновению, не пытался разжалобить её или обвинить во всех бедах), по мрачному взгляду бегира, подземной феи, по нависшему в норе напряжению… Если бы в этом месте было чуть-чуть посветлее, возможно, она бы ещё что-нибудь заметила, но, к сожалению, она не умела видеть в темноте, так что ничего не попишешь.

Из угрюмых и односложных ответов Имбиря Тилли узнала, что ему не удалось раздобыть им еду, потому что какая-то очень сильная фея прогнала его из того дома. Скорее всего, он приврал: ну какие феи могут быть в городе? Боглы — да, брауни, может быть, и то не везде, а только там, где хозяйство хорошее. Однако Тилли пребывала в уверенности, что никакой это был не брауни и даже не доби, а просто противному пикси надо было как-то себя оправдать, вот он и выдумал фею с мухобойкой.

Впрочем, неважно, из-за чего на самом деле Имбирь провалил задание Кейтилин. Важно другое: теперь у них нет еды и, самое страшное, они даже не могут вылезти наверх, чтобы набрать хворосту для костра. А ведь под землё было очень холодно, у Тилли уже начало сводить ноги. Сколько им тут сидеть, день? Ночь? Конечно, у них оставалось немного еды в корзине, могло быть и хуже, разумеется, но настроение всё равно почему-то было паршивым.

— Имбирь, — заговорила она, пытаясь спрятать ледяные ступни под юбкой, — нас тут точно не найдут до утра? Ты уверен в этом?

— Ну да, — растерянно произнёс пикси. Он рассеянно глядел на свои маленькие ладошки, которые покрывались красной плёнкой, как будто бы обрастали новой кожей. — Это же драконово логово. Они в такие норы переселяются, когда приходит время на зиму оставаться. За их запахом вас точно никто не услышит!