Феи Гант-Дорвенского леса

Глава 2

Когда слёзы закончились, и Тилли поняла, что больше не может плакать, она задумалась о своём положении. Она была обречена, в этом девочка не сомневалась ни секунды, но от каждого её шага могли пострадать люди — и вот это было куда опасней.

«Надо выбираться, — напряженно размышляла она. — Паучий Король же сказал, что я должна убегать. Как мышка от кошки. Если он меня догонит, то будет плохо всем, абсолютно всем».

И Тилли словно очнулась. Что же она делает, почему стоит и плачет, когда сейчас за ней погонятся все феи Гант-Дорвенского леса?!

Но куда идти? Можно, конечно, бессмысленно двигаться вперёд, всё равно идей, куда отправиться, у неё не было. Разумнее всего казалось идти в сторону города: феи ужасно их не любят, как и всё, что оторвано от природы. Но в какой? В свой никак нельзя, к тому же он переполнен феями, как корзинка — ягодами… А других Тилли и не знала.

В горле словно застрял холодный и мерзкий камень: бессилие настигло её, и теперь Тилли могла только пищать от горя и безысходности.

Так она и шла какое-то время: мимо неё проплывали тёмные и мрачные деревья Гант-Дорвенского леса, то голые и сухие, то покрытые мхом, тонкие и толстые, кустарник и столетние сосновые стволы… Тилли непременно залюбовалась бы этой красотой, если бы ей не было так горько и так страшно. Почему хорошее никогда не случается так же часто, как плохое? А есть оно вообще, это хорошее? За свою жизнь Тилли ещё ни разу не видела. Только она всем делает хорошие вещи, а ей хоть бы кто помог. Ну, за исключением этого мальчишки с его дурацким сувениром…

Кстати, а что за сувенир?

Тилли залезла в карман и недоуменно посмотрела на вещицу. Линза дурацкая какая-то, вроде и не лупа, но и не простая стекляшка… Из любопытства Тилли посмотрела в неё и не увидела ничего особенного.

«Бесполезная ерунда, — со злостью подумала девочка. — Мог бы хотя бы деньги подарить, раз такой добренький».

«Деньги им и самим нужны, — ответил ей голос разума. — Сама же видела, младший у них».

Эти размышления хоть немного отвлекли девочку от мрачного ожидания, и если бы не раздался чей-то крик, ужасно похожий на человечий, она бы совсем успокоилась.

А так — вдали показалась белая фигура, и кто-то крикнул ей: «Эй!». Тилли вздрогнула и в страхе замерла: она не могла как следует разглядеть, но это точно призрак. Ведь какой дурак попрётся ночью в Гант-Дорвенский лес? Если только её искать…, но Жоанну она бы тотчас узнала, а это была не она.

Так что это точно был призрак. Или келпи, что ещё хуже. Неподалеку текла речка Вонючка, и оттуда постоянно лезла всякая тварь: то водяной корову утянет, то русалки игру затеют, а то и келпи выйдет на охоту.

Хотя нет, какой же это келпи. Хюльдра, может быть, ведь силуэт вдали очень напоминает девочку…

— Эй, я тебя зову!

И Тилли моментально бросилась прочь.

Не было никаких мыслей или сомнений. Просто тело девочки резко рвануло прочь, словно знало, что ему надо делать, без оглядки на своего хозяина.

К ужасу Тилли, чудовище (или привидение, или кто бы там ни был) кинулось за ней. Девочка не смотрела в его сторону, просто слышала, как вслед за ней хрустят ветки, как кричит надрывным человеческим голосом чудище, как зовёт к себе, заставляя Тилли бежать ещё быстрее и с ловкостью мальчишки перепрыгивать через кочки и поваленные стволы. Когда девочке показалось, что она наконец-то оторвалась, её нога наступила на торчащий из земли корень, в мутном лунном свете больше похожий на чьи-то останки, встал на пути убегающей девочки как раз в тот момент. Тилли падала медленно, как подрубленное дерево. Она выставила вперёд руки, но это не сильно помогло: ноги продолжали двигаться, и ей пришлось прокатиться по земле, расцарапывая кожу. Тилли хотела резко подняться и продолжить бег, но сильная боль в щиколотке заставила её ахнуть.

«Как же быстро пришёл конец», — подумала про себя девочка, и, если бы она не была так сильно напугана, она бы непременно усмехнулась этой мысли.

Да уж, а ведь Тилли даже надеялась, что у неё как-нибудь получится продержаться подольше. Придурошная, и на что надеялась.

И тут же, словно в подтверждение её слов, чудовище набросилось на неё. Со стороны могло показаться, что оно упало, но Тилли не думала об этом. Она сжалась в комочек, прикрывая лицо — ведь именно в лица эти твари впиваются чаще всего. Кто-то забирает глаза, кто-то начинает поедать вкусную голову, кто-то залезает в уши и высасывает человека изнутри, пока сам не встанет на его место…

Хотя шансы у Тилли всё же ещё есть. Если эта тварь накинется на неё, то Тилли может сгруппироваться и врезать ему как следует по лицу, а потом попытаться убежать. Убежит… ох, нет, как же сильно болит нога. Куда она с ней убежит?

Но хотя бы постоять за себя девочка в состоянии. И она сделает всё, чтобы эта мерзкая тварь запомнила её навсегда…

— С тобой всё в порядке?

Участливый голос озадачил напуганную до смерти Тилли с толку. Она разумно решила не открывать лицо, чтобы возможный противник не одурачил её и не вцепился прямо в нос. Но, поняв, что прошло уже какое-то время, а её пока не поедают, рискнула спросить:

— А тебе-то что, пугало?

И тут же чудовище возмущенно заговорило тоненьким девичьим голосочком:

— Эй, а чего ты грубишь? Я же тебе не хамила!

— Ну и что, — зло ответила Тилли. — Сожрешь же меня сейчас с потрохами, так приступай, наконец!

— Глупая, — засмеялось чудовище. — Девочки девочек не едят!

Тилли осторожно разжала руки и уставилась на собеседника.

Это была девочка одного с Тилли возраста. Только она была очень светленькая, в аккуратном голубеньком платьице с отложным воротничком и красивой корзинкой, о которой всегда мечтала Тилли. Девочка с любопытством и легкой обидой смотрела на Тилли, словно не понимала, кто это перед ней лежит: человек или же лесное чучело.

«Из богатеньких», — тут же поняла Тилли и сразу невзлюбила новую знакомую. Да и волосы у неё лежали не как у нормального человека, даже не растрепались от бега…

Но тут же Тилли пришла в ужас — перед ней словно наяву возникло страшное, зубастое, вытянутое человеческое лицо Паучьего Короля и заговорило: «Любой, кого ты встретишь, будет проклят: скоро умрёт или испытает такую боль, о которой он никогда не знал!».

— Уйди от меня! — нечеловеческим голосом крикнула Тилли и вновь захотела встать, но лишь сморщилась от боли. Но не пикнула, звука ни единого не издала! — Уйди от меня, дура, здесь опасно!

— И вовсе не дура, — обиженно протянула новая знакомая, присаживаясь рядом с отодвигающейся испуганной Тилли. — Меня зовут Кейтилин. Скажи, тебе больно?

— Раз сказали «пошла вон», значит, проваливай отсюда! — раздраженно прорычала Тилли, зло буравя собеседницу странными светло-серыми глазами. Не слушается, так хоть пусть испугается!

— Покажи, где болит, — спросила Кейтилин, словно не слыша злых слов. Это очень обидело Тилли, и ей тотчас захотелось ударить непокорную девку, да посильнее.

— Я же сказала — уйди!

И Тилли толкнула её. Не ударила, просто резко уперлась рукой в плечо наклонившейся к ней девчонки и оттолкнула от себя. Та неловко упала, и Тилли вздрогнула, ожидая, что от её прикосновения кожа у незнакомой девочки пойдёт пузырями или чем-то таким: кто знает, чем одарил её Паучий Король!

Пузырями кожа не пошла, однако одежда на том месте подпалилась, и теперь девочка сидела с некрасивой дыркой. Она растерянно смотрела то на Тилли, то на свою одежду. Тилли не хотела даже думать о том, что бы случилось, коснись она голой кожи…

«Платье испорчено, — удрученно подумала девочка. — Теперь она меня не простит. Я бы не простила, за платье-то».

— Странно, — произнесла Кейтилин, но так, словно не произошло ничего важного. А затем она посмотрела на ошарашенную Тилли и строго, словно мамочка, сказала: — А ты не дерись! Видишь, платье порвала.

— Да что ты несёшь! — взорвалась девочка: спокойствие Кейтилин раздражало и одновременно заставляло чувствовать себя виноватой. — Я же платье тебе испортила, дура!

— А ты можешь не обзываться? — обиженно сказала Кейтилин, поднимаясь.

«Она меня совсем не слушает, — подумала Тилли. — Тупица, хоть бы кивнула из уважения!».

И тут же, чуть спокойнее, произнесла:

— Слушай, тебе нельзя меня касаться. Поняла? Ни в коем разе нельзя!

— Это ещё почему? — спросила Кейтилин, собирая рассыпанные вещи обратно в корзинку. — Если ты боишься, что я испачкаюсь, то ничего страшного. Мой папа — уважаемый в городе врач, и он приучил меня не стесняться трогать грязное…

— Это ты меня грязной считаешь? — огрызнулась Тилли. Она, конечно, понимала, что не блещет чистотой: в речке они не купались, боялись русалок и келпи, а больше купаться им было негде. Но всё равно было обидно! Особенно когда такое произносит цаца в голубом платье.

— Смотри, у тебя же платье совсем запылилось, — ответила Кейтилин. — Да к тому же все в грязных пятнах. Мой папа говорит, что девочки должны за собой следить и быть аккуратными! Давай я забинтую тебе ногу, где она болит?

— А не пошёл бы твой папа? — ядовито бросила Тилли, всё сильнее и сильнее проникаясь неприязнью к новой знакомой. — Он, наверное, сам девчонка, раз знает, что нам нужно делать!

— Что ты такое говоришь!

— А платье тебе от него досталось? Вырос, небось, из него? Ха, да кажется, я знаю твоего папу! Он случайно не сумасшедший Юхха? Очень похож!

— Ну, знаешь! — Кейтилин, наконец, рассердилась. В темных глазах выступили слезы, она нервно кусала губу, а кулаки сжались сами собой. — Ты… ты мерзкая! Вот!

— У-у-у, — протянула Тилли, настроение которой поднялось: ей нравилось думать, что она смогла рассердить такую фифочку. — И ругаешься как маленькая. Тоже папочка научил?

— Нет, просто не хочу тебе уподобляться, — с гордостью и некоторым презрением произнесла девочка.

— Ах, вот как? — Тилли уставилась ей прямо в глаза и усмехнулась. Обычно все от такого ежатся: взгляд «глазачей» и так сложно вытерпеть, а уж с улыбкой и вовсе невыносимо… — А знаешь, что я тебе скажу?

И из уст девочки посыпалась целая вереница бранных слов разной степени крутости и крепости. Это так ошарашило новую знакомую Тилли, что та даже потеряла дар речи. А Тилли гордилась своей победой и радостно следила за тем, как быстро теряется её соперница.

— Прекрати! — вскрикнула, наконец, Кейтилин. — Хватит! Это некрасиво, так грязно браниться!

— Некраси-и-иво, — протянула Тилли, устраиваясь поудобнее. — Подумаешь, какие мы нежные! — И затем, уже серьезно, добавила: — Говорила же, не ходи за мной, худо будет. А ты не послушалась. Ну, вот и получи!

— Почему ты такая злая? — серьёзно спросила Кейтилин, буравя Тилли одновременно строгим и недоумённым взглядом. — Я же как лучше хотела!

— А звала ты меня зачем?

— А ты зачем убегала?

— Испугалась я! Мало ли кто там ночью шляется! Кстати, твой папочка вообще не беспокоится, что ты одна по ночам разгуливаешь?

— Он не знает, — тихо, словно стыдясь, ответила Кейтилин. — Я просто так ушла, чтоб он не слышал.

— Ты что, сумасшедшая? — вскричала Тилли. — Ночью, да в лес! Одна!

— Но ты-то тоже одна.

— Я… да я другое! А ты! Да ты и в лесу ни разу, небось, не была!

— Ни разу, — честно призналась Кейтилин. — И уже немножко заблудилась. Потому и позвала, чтобы ты показала мне дорогу в столицу.

— Куда?!

И тут из-под земли раздалось ворчание.

Девочки тотчас же замолчали. Кейтилин растерялась и смотрела по сторонам, а Тилли напряжённо вслушивалась. Волшебное зрение ничего не давало, так как оно не позволяло смотреть под землю. Но, судя по всему, это не фейский народ, а, значит…

— Что это? — тихо спросила Кейтилин.

— Тихо! — шикнула Тилли, сжимая пальцы до побелевших костяшек. Неожиданно она поняла, что это за ворчание, и думала, как быстро она сможет встать и убежать отсюда подальше. — Это линдвормы так ворчат. У них тут, видимо, логово, раз из-под земли…

— Кто-кто?

— Ты что, линдвормов не знаешь?

И прежде чем Кейтилин успела ответить на вопрос, палая листва резко взлетела вверх, упав на девочек, и убегать уже было поздно.

Тилли вообще-то никогда не видела драконов. Разве что издалека: порой она смотрела на воду и различала плывущие в глубине тени. Драконы — хуже фей, это она знала от мамы, и подходить к ним близко нельзя ни в коем случае, особенно девчонкам. Раньше драконы воровали девственниц: кто в жены себе брал, кто просто съесть хотел, а кто-то делал из их крови защиту для своих сокровищ. Иногда, впрочем, они крали и взрослых женщин: например, бабушку — дракон похитил её, чтобы выкормить своего детеныша.

Однако сейчас драконы похищали людей всё реже и реже, часто — просто убивали на месте, приняв за скотину. Тилли про себя связывала это с тем, что настоящих драконов осталось очень мало, а вот всякой мелочи, вроде волков, которая на себе и овцу утащить не может — напротив, очень много.

И линдвормы были одними из таких: живущие обычно в степях, длиной они были не больше четырёх шагов. Крыльев не было, лап всего две, зато — вытянутая по-змеиному морда и ужасно ядовитые клыки. Они портили водоемы и поедали по частям овец. А всяких зайцев, кошек и маленьких детей и вовсе глотали, даже не прожевывая, как змеи. Это всё Тилли знала от мамы, а та — от своей мамы: в жизни ни той, ни другой линдвормов видеть не приходилось…

Ну, ровно до нынешнего момента. Теперь же Тилли, у которой платье прилипло к мокрой от страха спине, казалось, что лучше бы никогда и не довелось…

Чудовище стояло и по-странному дергало мордой — не то отряхивалось, не то танцевало. У него была чёрная чешуя, казавшаяся в мутном ночном свете склизкой, короткие толстые лапы, похожие на собачьи (разве что когти длинные), а глаза… Какие у него были глаза! Два идеально круглых источника света, яркие и жёлтые, будто бы это и не глаза вовсе, а таинственные светящиеся самоцветы.

Чудовище посмотрело на них, и у Тилли засосало под ложечкой. Она, впрочем, считала смерть от зубов дракона более достойной, чем от Паучьего Короля, и уж точно менее страшной. Но её не оставляла одна беспокойная мысль:

«Что же будет с мамой и Жоанной, если я вот так умру? Съест ли их Паучий Король?».

— Он смотрит на нас, — тихо произнесла Кейтилин: к удивлению Тилли, она не плакала, просто заворожено смотрела на ящера. Странное поведение для девчонки.

— Да, смотрит, — сказала Тилли. И зачем-то добавила: — И мы на него.

Внезапно линдворм издал мерзкий звук, похожий на клёкот и гогот одновременно, и, топая лапами, кинулся к ним. Девочки закричали и вскочили одновременно. Ноги Тилли подкосились от боли, но Кейтилин вдруг подхватила её под плечо и потащила за собой. Тилли не успела это никак обдумать: события происходили слишком быстро, к тому же она была охвачена мыслью любой ценой убежать от чудовища. Да и каждый шаг отдавался болью в подвёрнутой ноге…

Но далеко убежать им не удалось: чудовище неожиданно остановилось и припало мордой к земле. Девочки находились неподалеку: они стояли за деревом, прижимаясь к нему так тесно, словно собирались слиться с ним.

— Что там? — тихонечко спросила Кейтилин. — Я не вижу, слишком темно.

— Я тоже, — прошептала Тилли, старательно вглядываясь в темноту.

Чудовище находилось в тени, и от него виднелись только смутные очертания.

«Должно быть, именно так они и охотятся, — подумала Тилли. — Прячутся в земле, подкарауливают жертву и нападают».

Вдруг раздались чавкающие звуки, от которых сердца девочек ушли в пятки. Кейтилин мелко дрожала, а Тилли лихорадочно размышляла о том, что же такое могут жевать линдвормы. Ведь не прелые же листья он ест…

— Ты что-нибудь проливала? — тихо спросила она у испуганной девочки.

— Молоко, — едва слышно ответила ей Кейтилин. — Ты же сама мне его и разлила, не помнишь?

Тилли промолчала: разумеется, она не помнила, так как попросту не обратила на это внимания.

— Пойдём, — шёпотом произнесла она. — Говорят, драконы любят молоко. Не знаю, как линдвормы, но виверны точно.

Кейтилин не стала отвечать, а лишь покорно подхватила собеседницу, и они осторожно направились прочь от этого места. Чавканье становилось всё слабее и слабее, очертания дракона всё сильнее сливались с темнотой, пока полностью не растворились среди ночной мглы, кустарника и деревьев…

Остановились они только спустя какое-то время, когда окончательно устали. Тилли, впрочем, и дальше бы пропрыгала на одной ноге, но Кейтилин уже была не способна идти. Они упали под сосной, обессиленные и уставшие; дыхание их было тяжелое и медленное, а язык не шевелился. Так что они не смогли бы поговорить, даже если бы очень захотели…

А Тилли хотела. Она неожиданно поняла: Кейтилин почему-то было совсем не больно, когда та её несла. Она посмотрела на свою руку и неожиданно поняла, в чем причина.

«Я не касалась её, — подумала она. — Всё это время мои руки не касались её, а она держала меня за одежду».

Тепло разлилось по сердцу Тилли. Она ни в коем случае не делала жизнь девочки легче, но ей было приятно просто от одной мысли, что она может хоть как-то общаться с людьми, не боясь их обжечь или покалечить.

«Король всё равно их проклянёт, — вдруг вспомнила она. — Он всё равно съест любого, кого я встречу».

Она посмотрела на Кейтилин: та уже мирно спала, не раскладывая вещи на ночь.

— Вот дура-то, — вслух произнесла Тилли. — Тоже мне, отправилась в лесной поход. Линдвормов не знает…

Как ни странно, последнее шокировало девочку сильнее всего: она часто слышала о непригодности богатеньких деток к жизни, но чтобы настолько?!.. Не знать линдвормов — это всё равно, что не знать про лес, про деревья, про воду… Вот не видеть их можно, всё-таки скрытные твари, но чтобы не знать? Это же какой блаженной надо быть!

Но она спасла Тилли, и поэтому та просто не имеет права её подставлять.

Она осторожно встала и, морщась от боли, заковыляла прочь. Единственное, что Тилли могла для неё сделать — избавить от опасности, не дать возможности Паучьему Королю её съесть. Конечно, эта девочка совсем ей не нравилась, но Тилли умела быть благодарной за помощь.

Ночная тьма начинала потихоньку развеиваться, когда Тилли поняла, что смертельно устала. Ноге стало чуть полегче, по крайней мере, не подвернула. Ушиблась, конечно, знатно, синяк будет страшный, но ходить можно. Однако дело было не только в ушибленной щиколотке: за целый день Тилли пережила столько, сколько никогда не переживала за всю свою жизнь: днём она работала на фабрике, вечером — спасла, дура, чужого ребёнка и заодно подставила всю деревню… А теперь она встретила повелителя фей, едва не попала в лапы линдворма и кто знает, что её ждёт впереди.

Дрожа от холода и усталости, Тилли нашла небольшую полянку, на которой не было никаких фейских нор. Земля была очень твёрдой и холодной, трава не росла вообще, да и корни торчали как-то особенно остро.

Но, по крайней мере, там не было фей.

«Вот и всё, — думала она, устраиваясь на земле. — Либо от холода околею, либо меня кто-нибудь съест. Всё равно помру, так что наплевать».

И тут же заснула, не думая больше ни о чём.