Финская оккупация Петрозаводска. 1941-1944

8.1. ВВЕДЕНИЕ ТРУДОВОЙ ПОВИННОСТИ

Скорейшее привлечение всех трудоспособных к оплачивае­мому труду было важной задачей и вызывалось тяжелой ситу­ацией с рабочей силой, необходимостью восстановления про­мышленного производства и промыслов, упрочения финансов на базе финляндской марки, а также осуществления принципа самообеспеченности населения. Самыми неотложными задача­ми стали сбор урожая, завершение прерванных сплавных работ, заготовка дров и подготовка к зимним лесозаготовкам. Надежды возлагались и на рыболовство. Из промышленных предприятий первоочередному восстановлению подлежали заводы пищевой отрасли, ремонтные мастерские, лесопилки и типографии. Ар­мия также нуждалась в большом количестве рабочей силы.

Приказ о введении всеобщей трудовой повинности на терри­тории, подчиненной Военному управлению, был отдан в августе 1941 г., и в начале ноября в Яанислинне он вступил в силу. Приказ касался всех людей в возрасте от 16 до 59 лет, а в феврале 1942 г. границей нижнего возраста определили 15 лет. Регистрацию за­вершили до конца 1941 г., и уже в ноябре к различным работам привлекалось около 800 человек. В январе 1942 г. в Петрозавод­ском районе насчитывалось 2 743 человек трудоспособного воз­раста, в том числе 618 мужчин и 2 125 женщин. В зависимости от семейного положения и степени трудоспособности они были разделены на три группы: «А» — лица, не имеющие на иждивении детей или престарелых; «В» — имеющие таковых; «С» — инвалиды и лица с ограниченной трудоспособностью. Людей, входивших в первую группу, могли при необходимости отправлять на ра­боту за пределы Петрозаводского района. Лица, отнесенные ко второй группе, направлялись за пределы городской территории только в случае, если чиновники социальной службы брали на себя заботу об их иждивенцах. Лицо, у которого на иждивении были маленькие дети или другие немощные лица, могло быть полностью освобождено от несения трудовой повинности. В на­чальный период оккупации из-за наличия излишков рабочей силы около 200 молодых женщин и подростков были направле­ны за пределы города, в основном в армейские подразделения на строительство укреплений. Впрочем, в конце зимы в городе стала ощущаться нехватка рабочей силы.

Массовые освобождения из концлагерей летом и осенью 1942 г. привели к заметному увеличению занятости. В февра­ле 1943 г. предельный возраст обязательного несения трудо­вой повинности был увеличен до 64 лет (группа «Д»), а летом на работы привлекались даже семидесятилетние старики. Отправка рабочих на лесозаготовки в Прионежье и Пряжу, начавшаяся осенью 1943 г., вновь привела к дефициту рабо­чей силы. В мае 1944 г. в Яанислинне было зарегистрировано 4 243 лица, обязанных нести трудовую повинность, или при­близительно 56% всех жителей города. Из них в группу «А» входили 2 393 человек, в группу «В» — 1 251 человек, в группу «С» — 194 человек и в группу «Д» — 405 человек. Кроме того, еще 176 человек числились как работающие.

Таким образом, на Военное управление работало 46% всех за­нятых, на армию — 21% и на других работодателей — 17%. Без­работных насчитывалось менее 2% и, в основном, они отбывали наказания в различных исправительных учреждениях. Положе­ние с рабочей силой было в целом весьма хорошим в течение все­го периода оккупации, а с весны 1942 г. в город в значительном количестве стала прибывать рабочая сила из Финляндии. Тем не менее в Яанислинне все время ощущался недостаток квалифи­цированных рабочих-мужчин. В то же время поиск подходящего места работы для лиц, не имевших профессиональной подготов­ки и способных только к легким работам, мог сопровождаться трудностями.

Заключенные концентрационных лагерей стали использо­ваться в качестве вспомогательной рабочей силы уже в октябре 1941 г., и в ноябре вышло распоряжение о привлечении к ра­ботам всех трудоспособных заключенных. Для распределения рабочей силы система концлагерей была очень удобной: людей не надо было доставлять на работу из разных мест города, а боль­шие их количества без проблем могли доставляться к месту рабо­ты в короткий срок.

Сначала доля трудоспособных людей в общей численности на­селения оставалась относительно низкой. Так, в феврале 1942 г. она составляла лишь примерно 16% от всего населения горо­да, или 3 096 человек. Препятствием для привлечения женщин часто были маленькие дети. Благодаря новым мероприятиям, таким, как организация детских садов, численность работаю­щих смогли заметно увеличить: в мае 1942 г. их насчитывалось 5 842 человека (около 31% от всего населения), а в декабре того же года вследствие сокращения численности населения лагерей абсолютная численность занятых сократилась до 4 219 человек (34%). Соответствующих данных за 1943-1944 гг. не сохранилось.

На основании сохранившихся отчетов известно лишь, что доля работающих в зависимости от лагеря варьировалась от трети до четверти общей численности заключенных.

Часть изолированных работала на территории лагерей, часть — за их пределами, но на территории города, а некоторые — вне Петрозаводского района. Люди, входившие в первую груп­пу, использовались для проведения работ по обслуживанию и приведению в порядок городских объектов, таких как, например, ремонт зданий, уборка, заготовка дров и доставка воды. Позднее в лагерях организовали различные мастерские (рабочие избы), в том числе столярные и слесарные, составившие со временем своего рода малую промышленность. В эти мастерские могли на­правляться инвалиды, старики и дети, неспособные выполнять другие работы.

Людей, находившихся в наиболее трудоспособном состоя­нии, обычно направляли к посторонним работодателям, а не в распоряжение Военного управления. В апреле 1942 г. в Яанис­линне трудились 2 963 человека на 104 объектах, а за пределами города — 2 130 человек на 19 объектах. В соответствии с новыми указаниями, вступившими в силу в сентябре 1942 г., по причи­не нехватки рабочей силы, она могла использоваться только на самых важных работах, а не, например, уборке территорий, как это широко практиковалось раньше. Тем не менее проблему дефицита квалифицированных кадров не удалось решить, при­влекая рабочих из лагерей, так как там их почти не было.

До марта 1942 г. работа могла выполняться семь дней в неделю, но из-за их плохого физического состояния изолированных в лаге­рях в конце месяца распорядились предоставлять им один выход­ной каждый седьмой день, предпочтительно в воскресенье. Фак­тически продолжительность рабочего дня могла устанавливаться в произвольном порядке до конца мая того же года, когда за не­которыми исключениями был узаконен 8-часовой рабочий день. После завершения рабочего дня и возвращения в лагерь заклю­ченных могли привлечь для выполнения других работ, например, по благоустройству территории и т. п. В особенности в лагере № 2 коллективные работы по вечерам были частым явлением.

Вскоре после организации лагерей заключенных стали на­правлять на работы за пределы городского района. Наиболее важными постоянными объектами в сельской местности стали лесозаготовки и заготовки дров в районе Кутижмы около желез­ной дороги на Суоярви, в деревне Вилга, находящейся к запа­ду, и в деревне Орзега — к югу от города. Из переведенных туда заключенных организовывались трудовые роты по образцу рот военнопленных (лагерные трудроты 53-я, 54-я, 55-я.), которые были заняты на тех же работах. Из Орзеги работавших там за­ключенных в конце 1942 г. перевели в Терваоя и в Вилгу. В свою очередь, участок в Вилге был закрыт в сентябре 1943 г. После это­го оставшиеся трудовые отряды фигурировали под названием «Трудовой лагерь № 1 и № 2».

Скорее всего, причиной ранее упомянутого перевода лагеря военнопленных на территорию Петрозаводского района весной 1942 г. стал дефицит рабочей силы. В июне 1942 г. здесь насчиты­валось около 1 500 военнопленных, из которых примерно 20 че­ловек было занято у различных работодателей, а основная масса использовалась армейскими подразделениями и учреждениями. Только в Ужесельге на заводе по заготовке чурок для газогенера­торных двигателей работало более 300 военнопленных. В мень­шем количестве труд военнопленных использовался также раз­личными органами и учреждениями Военного управления.

8.2. СИСТЕМА ОПЛАТЫ ТРУДА, УСТАНОВЛЕННАЯ ВОЕННЫМ УПРАВЛЕНИЕМ

В соответствии с планом, составленным штабом Военного уп­равления в августе 1941 г., уровень зарплаты родственного фин­нам населения, а также лиц, прибывших из Финляндии, должен был соответствовать финляндским стандартам. Важной задачей являлось обеспечение установленной покупательной способ­ности населения с тем, чтобы оно не осталось получателем па­губной с точки зрения морали бесплатной помощи. К тому же, ожидалось, что осуществление принципа равноправия могло бы способствовать росту положительного отношения населения к новым хозяевам. С целью избежать в начальный период оккупа­ции с его крайне убогими условиями жизни слишком быстрого в сравнении с предложением роста доходов населения, что могло привести к развитию инфляционных процессов, планировалось принудительно «замораживать» до лучших времен часть зара­ботной платы. Впрочем, эти планы не были реализованы.

Свободное ненациональное население должно было довольс­твоваться самое большее половиной от той суммы, что получали финны за одинаковый труд, а впоследствии и заработная плата «националов» была снижена до 70% от уровня зарплаты фин­нов. Снижение зарплаты обосновывалось более низкой произво­дительностью труда и приспособленностью населения к более низкому уровню жизни. Возможно, на это решение повлияла и боязнь упоминавшейся инфляции.

В зависимости от профессии в оплате труда имелись заметные различия. Почасовая зарплата «националов», занятых на рабо­тах, проводившихся штабом Петрозаводского района, в октябре 1941 г. составляла 4-16 марок, а русских — 30-50% от этих сумм. Согласно утвержденному в декабре того же года тарифу, дейс­твовавшему на всей оккупированной территории Восточной Карелии, почасовая зарплата карелов и представителей других родственных финнам народов составляла 3,50-9 марок, а месяч­ная зарплата — 700-1 800 марок. Зарплата «ненационалов» рав­нялась 50-60% от этих сумм. После пересмотра в конце августа 1942 г. шкалы зарплаты она еще более расширилась, и месячная зарплата стала варьироваться от 400 до 2 500 марок. С этого вре­мени «ненационалам» могли платить 70% от указанного уров­ня. Повышением верхнего показателя шкалы попытались повы­сить низкую, как было установлено, производительность труда и улучшить отношение людей к финляндским властям. Осенью 1943 г. различия в оплате труда по национальному признаку, в принципе, были полностью устранены.

В наилучшем положении в течение всего периода оккупации находились квалифицированные рабочие — электрики, токари, плотники и каменщики. В конце 1941 г. они могли получать в два раза больше, чем, например, женщина-разнорабочая, типичный представитель населения Яанислинны, а осенью 1943 г. разница в зарплате еще более увеличилась.

О значении зарплаты можно делать выводы, лишь сравнивая ее с уровнем цен в то время. Если рассматривать только цены на основные продовольственные пайки, в соответствии с нор­мированием, представляется очевидным, что для проживавшего одиноко человека было нетрудно заработать на паек даже в том случае, если его труд оплачивался по низшему разряду, при ус­ловии, что он имел постоянное место работы.

После оплаты пайка деньги на другие цели оставались и у работников-«ненационалов». Поддержание уровня заработной платы на таком низком уровне, чтобы ее не хватало на жизнь, конечно, не считалось разумным решением, так как это привело бы к увеличению расходов на социальное обеспечение[51]. Ситуа­ция усугублялась при увеличении числа иждивенцев. Например, в конце 1943 г. у уборщицы с тремя детьми после отоваривания продовольственных карточек совсем не оставалось денег, даже если она получала максимально возможную заработную плату[52].

Как отмечалось выше, начиная с лета 1942 г. численность лю­дей, получавших социальную помощь, была относительно неве­лика. Это свидетельствует о том, что доходы все-таки в основном обеспечивали минимальный уровень благосостояния. В июне 1943 г. помощь приходилось оказывать лишь 45 семьям. В на­ихудшем положении находились многодетные матери, которые были вынуждены обменивать сахар и куриные яйца на хлеб и муку. С другой стороны, значение дополнительных заработков было, скорее всего, невелико, поскольку, не считая товаров, вы­купаемых по карточкам, магазины могли предложить лишь ог­раниченный их ассортимент, а плата за проживание оставалась небольшой’. Распоряжение о введении подоходного налога на территории, подчиненной Военному управлению, было отдано лишь в начале 1943 г. Налоги продолжали быть относительно невысокими, а лица, получавшие зарплату по низшим ставкам, по-видимому, и вовсе не платили налогов.

Лица, прибывшие из Финляндии, могли за счет различных над­бавок получать зарплату явно большую, чем на родине. Например, работники акционерного общества «Вако» — на четверть больше, чем на соответствующей работе в Финляндии, а в число их льгот включалось также бесплатное проживание. Зарплата находивше­гося на службе штаба Петрозаводского района учителя народной школы увеличилась в начале 1942 г. до 5 350 марок, а городского врача — до 7 350 марок. Для сравнения следует отметить, что ре­зервист-рядовой, служивший в гарнизоне города, получал в виде суточных 372 марки в месяц, что приблизительно соответствова­ло самому низкому месячному доходу «ненационала».

В августе 1941 г. планировалось использование заключенных концлагерей исключительно в качестве бесплатной рабочей силы. Все же в начале октября того же года начальник Олонец­кого округа распорядился о том, что заключенным, работавшим за пределами лагерей, можно было платить не более 10 марок в день в зависимости от результатов их работы. Начальник Пет­розаводского района установил величину выплат заключенным на еще более высоком уровне — примерно 50% от уровня зарпла­ты в Финляндии, но в ноябре штаб ВуВК полностью запретил оплачивать труд заключенных.

По мнению Симойоки, это решение было необоснованно. Он опасался, что невыплата заработной платы приведет к исчезно­вению трудовой мотивации, что заставит увеличить численность охраны и руководителей работ, само по себе бывшее трудной за­дачей. Кроме того, это решение затрудняло содержание членов семей заключенных, проживавших на свободе, и заставило бы перевести их в лагерь из-за проблем с обеспечением. Казалось несправедливым то, что, когда находившиеся на свободе женщи­ны и старики получали зарплату, более трудоспособные работ­ники, изолированные в лагерях, оставались без нее. Ссылаясь на эти доводы, начальник Петрозаводского района ходатайствовал о срочной отмене запрета, по крайней мере, в Яанислинне.

В декабре 1941 г. вновь была одобрена выплата зарплаты за­ключенным концлагерей, хотя ее уровень в сравнении с пре­жним, ощутимо снизился. Уровень зарплаты заключенных был установлен в 30% от зарплаты родственного финнам населения Восточной Карелии, но не более 9 марок в день для мужчин и 7 марок — для женщин. По поручению чиновников значитель­ная часть заработка должна была передаваться находившимся на свободе родственникам. В мае 1942 г. было принято решение удерживать из зарплаты 4 марки в день в качестве компенсации за увеличенный продовольственный паек, в результате чего ос­новная зарплата стала составлять до 5 марок в день в зависимос­ти от пола и производительности труда. С этого времени выпла­чивать зарплату без взимания с нее налогов стали и некоторым работающим на территории лагеря, таким, как главные старо­сты, писари, врачи и квалифицированные рабочие. За рабочую силу, предоставлявшуюся частным работодателям, Военное уп­равление помимо сумм, выплаченных заключенным, выставляло дополнительно счет на 15 марок в день на человека для компен­сации расходов по содержанию заключенных».

Несмотря на подрядную систему, производительность труда заключенных оказалась низкой. Окружной врач рекомендовал в июле перевести большинство заключенных в сельскую мест­ность с более свободными условиями содержания и повышением заработной платы, поскольку «тесная и серая лагерная жизнь» сама по себе действовала отупляющим образом даже на лучших работников, возможно, имевшихся среди заключенных. Это ме­роприятие могло также повысить и общее состояние здоровья заключенных концлагерей, которое в то время, без сомнения, было одной из причин низких трудовых показателей.

Приступить к широкомасштабному освобождению заключен­ных из концлагерей, предложенному Сарасте, сочли невозмож­ным. Летом в оплате труда произошло некоторое улучшение в связи с прекращением вычета денег за продовольствие. Более ощутимое повышение зарплаты было отложено до мая 1943 г., когда стали платить 2,45-9 марок в час, в зависимости от вида ра­боты, работодателя и пола заключенного. В декабре 1943 г. уро­вень зарплаты лагерников и свободного населения был унифи­цирован. Высшим пределом зарплаты оставался средний доход каждой профессиональной группы, не считая частных работо­дателей, которые могли платить по более высоким тарифам.

В 1944 г. почасовая зарплата заключенных у работодателей за пределами лагерей варьировалась от 5 до 9 марок. Из этих денег на руки им выдавалось 30%, а остальная часть зарплаты удер­живалась в пользу Военного управления. Постоянный персонал лагерей, занимавшийся обслуживанием и обеспечением, с июня 1944 г. получал от 90 до 800 марок в месяц на человека. На стро­ительных и ремонтных работах применялась сдельная оплата труда, а лицам, занятым в рабочих избах, выплачивался установ­ленный процент от продажной цены изделий. Другое дело, как можно было использовать эти деньги, ведь возможности заклю­ченных по приобретению товаров были еще более ограничен­ными, чем у свободного населения.