Финская оккупация Петрозаводска. 1941-1944

11.1. ПРОПАГАНДИСТСКАЯ И ИНФОРМАЦИОННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

Наряду с решением административных и экономических вопросов, а также организацией материальных условий жизни, в задачи оккупационной политики включалось проведение ак­тивной пропагандистской работы среди родственного финнам населения, которому в будущем предстояло стать коренными жителями Восточной Карелии. Необходимо было пробудить в нем чувство национального самосознания и положительное отношение к финнам, понимание того, что они пришли сюда не завоевателями, а освободителями, чтобы выстроить систему, несравнимо превосходившую существовавшую до этого. Захват территории означал на практике естественное и законное объ­единение земель, населенных финским племенем. И на самом деле, предполагалось, что значительная часть населения будет радостно приветствовать приход войск. При этом считалось, что самую серьезную проблему будет представлять собой молодое поколение, выросшее и сформировавшееся в советское время.

Уже во временных административных и организационных центрах, открытых силами армии, было приказано проводить сходы, на которых следовало информировать людей о решениях народного собрания в Вокнаволоке, о положении в Финляндии, а также акцентировать внимание на восстановлении в Восточной Карелии права на частную собственность. С другой стороны, подлежавший публичному оглашению манифест главнокоман­дующего давал ясно понять, что возможные случаи неподчине­ния будут подавляться твердой рукой.

Офицеры по вопросам пропаганды вплоть до районного звена были назначены уже со времени организации Военного управления. Пропагандистской работой руководили в основном чле­ны Карельского академического общества, и их мотивация была высока. Да и работа им предстояла большая. Помимо монито­ринга настроений населения и факторов, негативно влиявших на них, на оккупированной территории следовало проводить собрания и развлекательные мероприятия, организовывать ра­боту среди молодежи, кружки, библиотеки, избы-читальни, про­слушивание радиопередач, раздачу информационно-пропаган­дистских материалов. Все эти виды деятельности должны были проводиться на темы, связанные с патриотизмом, родным краем и обороной страны. Школьной администрации и духовенству следовало оказывать помощь в организации работы народных школ и церквей. Библиотеки, архивы и предметы, имеющие эт­нографическую ценность, которые могли находиться на оккупи­рованной территории, подлежали сохранению.

В Яанислинне в качестве места проведения пропагандистской и просветительской работы в основном использовалось здание театра на площади Кирова, избежавшее уничтожения. До кон­ца 1941 г. в городе успели провести четыре мероприятия под знаком Дня независимости Финляндии, Рождества, новогодней елки и начала занятий в школе. За 1942 г. имеются сведения о 46 проведенных мероприятиях с общим количеством участни­ков свыше 20 тысяч человек. Очевидно, в это число входили и финны. Мероприятия часто проводились в подчеркнуто наци­ональном духе и с соблюдением традиций. Наиболее важными темами, кроме прочего, были День «Калевалы», Иванов день, День освобождения города и День независимости. Кроме того, на рабочих местах проводились информационные собрания, в программу которых с целью привлечения публики включались развлекательные мероприятия. Население, впрочем, поначалу относилось к просветительской работе сдержанно. Привлечение людей оказалось сложной задачей, и в связи с этим приглашения стали раздавать работодателям, которые, в свою очередь, обязы­вали своих работников принимать участие в этих мероприятиях. Как отмечалось, в последующем интерес к ним увеличился. Ко­личество же больших праздников и разного рода мероприятий для публики, проведенных в 1943 г., снизилось до 13, а присутс­твовавших на них людей — до 8 тысяч. Это объяснялось появле­нием других форм воздействия на население.

Уже в докладной записке, датированной июлем 1941 г., упо­минались некоторые факторы, которые могли помешать про­ведению пропагандистской и просветительской работы. Так, из библиотек следовало изымать неподходящие книги, заменяя их литературой на финском языке. Напротив, газеты, публиковав­шиеся в Финляндии, не распространялись на оккупированной территории, где разрешались только издания, выходящие под контролем штаба ВуВК. Первый номер самой главной газеты Военного управления «Вапаа Карьяла» («Свободная Карелия») был напечатан в августе 1941 г. Она выходила раз в неделю и сре­ди населения Яанислинны распространялась бесплатно, с конца 1941 г. — при посредничестве отделов районного штаба и народ­ных школ.

Тираж газеты, расходившийся в Петрозаводском районе в 1942 г., составлял около 800 экземпляров, что, как считалось, почти точ­но соответствовало количеству национальных семей. В «Вапаа Карьяла» сообщалось о положении в Финляндии, ее истории, о событиях за рубежом, этапах борьбы за освобождение Карелии и о восстановлении края. В каждом номере печатались также мате­риалы на религиозные темы. Статьи в основном публиковались на финском языке, но использовались и карельские диалекты. О том, как принималась «Вапаа Карьяла» населением и сколько людей ее читало, данных нет. По мнению Антти Лайне, ее зна­чение для большинства населения, очевидно, было незначитель­ным или несущественным. В особенности это касалось вепсов, которые, наверное, с трудом понимали финский язык, а значи­тельная часть людей старшего поколения была неграмотной.

В течение всего периода оккупации сохранялся запрет под­писываться на финляндские газеты, что, по мнению начальни­ка Петрозаводского района, не было достаточно обоснованно, поскольку их можно было свободно купить в торговых точках акционерного общества «Вако». На журналы подписываться было разрешено, но количество подписчиков осталось незна­чительным. Считалось, что «Вапаа Карьяла» не удовлетворяет информационные потребности Яанислинны, и в дополнение к ней считали необходимым иметь местное издание. С целью ком­пенсации этого дефицита в 1942 г. было выпущено четыре номе­ра брошюры «Валистустоймистон тиедойтуксиа» («Сообщения отдела просвещения (пропаганды)»), которая, впрочем, спустя некоторое время уступила куда более действенному средству массовой информации — радио.

Начало радиотрансляции задерживалось нехваткой оборудо­вания. К тому же, в начале 1942 г. в Яанислинне имелось всего три радиоприемника, и завезти достаточное для городских нужд их количество не представлялось возможным. Два радиоприемника имелось в домах карелов, однако, после того, как выяснилось, что по одному из них слушали передачи из Москвы, их пришлось срочно изъять. Иначе говоря, деятельность в такой форме мог­ла привести к совершенно противоположным результатам, чем планировалось. Поэтому, согласно распоряжению, отданному в марте 1942 г., право иметь радиоприемник могли получить толь­ко граждане Финляндии.

Наилучшим решением данной проблемы считалось строитель­ство в городе собственной радиосети, что планировалось еще осе­нью 1941 г. В таком случае жителям города выдавались бы только репродукторы, что позволяло экономить на аппаратуре и давало возможность контролировать содержание радиопередач. К рабо­там приступили весной 1942 г., в конце мая репродукторы были установлены в 70 квартирах, и к этому времени почти все городс­кие семьи заказали их установку. В сентябре количество радиото­чек увеличилось до 210, после чего радио стали считать наиболее эффективным средством массовой инфюрмации. К концу 1943 г. было установлено 745 репродукторов, а к весне 1944 г. — уже око­ло 1 000. Из этого числа значительная часть, в 1943 г. — половина, использовалась привилегированными жителями города — корен­ными финнами гражданами Финляндии.

При помощи собственной студии «районное радио» Яанис­линны получило возможность транслировать, в частности, сооб­щения районного штаба и другие местные программы. Тем не менее, большую часть эфирного времени занимали программы размещенного в городе армейского фронтового «Олонецкого радио», которое помимо передач для войск вело вещание и для гражданского населения. С целью придания вещанию местного колорита в передачах участвовали и восточные карелы с выступ­лениями и радиофельетонами. Правда, в будущем этот «жаргон» намеревались изгнать из народного языка. Передачи на русском языке, которые велись на первом этапе, были прекращены уже весной 1942 г.

С помощью новой техники стало возможно сделать город и всю Восточную Карелию более широко известными. Уже в нояб­ре 1941 г. финляндская общественность могла услышать первый концерт, проведенный в актовом зале Петрозаводского универ­ситета. В последующем радиопрограммы записывались, кроме прочего, и в народных школах. Весной 1942 г. в радиосети Яа­нислинны стали транслировать популярную детскую передачу «Дядюшка Маркус» («Маркус-сетя»).

Первую городскую библиотеку удалось открыть весной 1942 г., когда сюда были доставлены книги из трех деревенских библи­отек Финляндии, а также большое количество журналов. Фин­ляндский «Союз братьев по оружию» («Асевельиен лиитто») пода­рил библиотеке 600 томов, а на средства Фонда просвещения была приобретена дополнительная литература. В конце 1943 г. здесь на­считывалось почти 2 600 книг и чуть менее 800 читателей, из кото­рых большинство составляли финны, и лишь четверть — карелы. С целью изъятия нежелательных печатных изданий в народных школах были организованы соревнования по сбору коммунис­тической литературы на русском и финском языках. В общей сложности школьники собрали около 50 000 томов.

Охарактеризованной выше деятельностью было охвачено только родственное финнам население. Вначале использование ресурсов для русских, подлежавших депортации, не считалось необходимым. В марте 1942 г. штаб Олонецкого округа выступил с предложениями о работе среди ненационального населения, которые натолкнулись на отрицательную позицию штаба ВуВК.

И в последующем достижения на этом направлении были нич­тожными, хотя информационный голод среди населения рабо­тал не в пользу оккупантов, способствуя, в частности, появлению вредных слухов.

Известно, что в концентрационных лагерях время от времени распространялась предназначенная для военнопленных газета «Северное слово». В 1942-1944 гг. в некоторые номера этой га­зеты включались приложения для русскоязычных гражданских лиц. Ненациональное население не было охвачено радиовеща­нием, да и вряд ли оно могло что-либо понять из сообщений на финском языке. Для разъяснения вопросов, касавшихся военной безопасности и правопорядка, для «ненационалов» периодичес­ки проводились информационные собрания, а в начале июня 1944 г. было решено начать выпуск платного информационного листка на финском и русском языках. После этого выходившая к концу оккупации лишь раз в две недели газета «Вапаа Карьяла» должна была стать бесплатным молодежным изданием. Впро­чем, времени на такую ее переориентацию не хватило.

Работа по организации развлечений частично была связана с задачами просвещения (пропаганды), а иногда проводилась отдельно от них. С самого начала на этом направлении сложи­лось тесное сотрудничество с военными. Осенью 1941 г. была достигнута договоренность о том, что отдел пропаганды штаба Петрозаводского района будет организовывать мероприятия для дислоцированных в городе войск. Этими развлекательными услугами частично пользовалось и местное население. Первые кинотеатры открылись в начале 1942 г., и восточным карелам было разрешено посещать платные сеансы. Кроме того, для них проводились специальные бесплатные сеансы, например, про­смотры кинофильмов о жизни в Финляндии.

В большом военном гарнизоне нашлись дарования в самых различных областях, достижения которых могли быть самого высоком уровня. В репертуаре основанного в 1942 г. «театра Яа­нислинны», например, в 1943 г. значились 17 различных пьес, по­казанных в течение года 129 раз. Среди гражданского населения могли распространяться бесплатные билеты в театр. По иници­ативе любителей музыки были сформированы хоры и симфони­ческий оркестр, который гастролировал и в Финляндии. Часть концертов транслировалась по радио. На организованных Глав­ной ставкой гастролях в городе побывали многие ведущие деяте­ли эстрады и других видов искусства. Весной 1944 г. город посе­тила Финская опера.

Напротив, инициатива местного населения в этой сфере не приветствовалась. Ему была отведена пассивная роль слушате­лей и зрителей, за исключением детей, которых часто исполь­зовали для выступлений в концертных программах. Видимо, единственным исключением стала выступавшая в 1944 г. группа из ненациональной молодежи («Молодые русские Яанислин­ны»), получившая разрешение выступать с номерами в городе и на лесопунктах. Развлечения для изолированных в лагерях стали организовывать лишь в феврале 1944 г., для чего создали специальные комиссии по организации развлечений и давали возможность просмотра кинофильмов, а весной 1944 г. заклю­ченные посетили оперу. В течение двух предшествующих лет все это не считалось целесообразным.

Все найденные в городе печатные издания, которые не успели эвакуировать в 1941 г., были собраны в архиве военных трофеев, открытом в здании университета, и библиотеке. В их числе нахо­дились и финские материалы, оставшиеся после Зимней войны на территории, перешедшей к СССР. Их систематизация про­водилась под руководством назначенного для решения данной задачи доктора философии Пентти Ренвалля. В декабре 1942 г., когда пожар уничтожил около двух третей письменных материа­лов и большое количество архивных коллекций, этой работе был нанесен огромный ущерб. Тогда все же удалось спасти более 5 тысяч метров стеллажей. Было решено, что распределением уце­левшей литературы займется библиотека Хельсинкского универ­ситета, а после предварительной сортировки также и архивные материалы были отправлены в Финляндию, за исключением тех, в которых нуждались на месте. Продолжалась работа и по сбору новых архивных материалов.

«Финнизация» города включала в себя также и удаление из об­щественных мест памятников советским вождям, о чем в ноябре 1941 г. был отдан соответствующий приказ. Монументы Ленину и Кирову, а также другие советские памятники подлежали де­монтажу без повреждения их частей и складированию с целью их возможного дальнейшего музейного использования. Не было необходимости сохранять только памятник Сталину на краю площади Кирова, и отдельными частями этого монумента была заполнена находившаяся рядом большая яма. Художественные скульптуры, напротив, должны были остаться на местах. Вес­ной 1942 г. наиболее ценные экспонаты Карельского государс­твенного музея были отобраны для отправки в запасники Хель­синкского музея «Атенеум» и Военного музея Финляндии.

11.2. ШКОЛЬНОЕ И ДРУГИЕ ВИДЫ ОБРАЗОВАНИЯ

Процесс воспитания из многочисленного детского населения оккупированной территории будущих граждан Великой Фин­ляндии начался еще в период боевых действий в Карелии. В конце октября 1941 г. на территории, подчиненной ВуВК, было введено всеобщее обязательное образование для всех детей родс­твенных финнам народов в возрасте от 7 до 15 лет. Подыскать учителей не составило труда — желающих оказалось так много, что только десятую их часть смогли принять на подготовитель­ные курсы. Учителя, отправлявшиеся в Восточную Карелию, должны были обладать патриотическими и христианскими убеждениями, а принадлежность к организациям «Шюцкор» или «Лотта-Свярд» считалась преимуществом. В ноябре первые девять прошедших отбор для работы в Яанислинне учителей во главе со старшим преподавателем прибыли в город.

На первом этапе учебные помещения были подготовлены в двух прежних зданиях школ, одна из них находилась в централь­ной, а другая — в северной части города (Восточная и Западная народные школы). В конце октября на территории Петрозаводского района насчитывалось около 400 детей, подлежащих обучению, и их численность в результате переселенческих меро­приятий постоянно увеличивалась. Школы приступили к работе в конце ноября, и на торжества по случаю их открытия были приглашены также и представители командования городского гарнизона. В соответствии с программой празднеств ученики выступили с собственным номером, исполнив «Песню карелов» («Карьялайстен лаулу»), которая, разумеется, была исполнена еще не без ошибок.

Проблем было много. Не хватало учебных пособий, и, напри­мер, поначалу вообще не имелось букварей. Работе мешало и то, что дети были плохо одеты, неважно питались, а в зимние морозы классы были «почти невыносимо холодными». К тому же, было заметно, что и к самому обучению в школе дети не относились с полной серьезностью, а их поведение оставляло желать лучшего: «Многие стандарты поведения, характерные для финских школ, этим детям были незнакомы, например, построение на линей­ках, выход на улицу на переменах, тихое поведение в коридорах и классах и т. д. Хотя температура в классах была терпимой, дети хотели сидеть на уроках в верхней одежде. В школу приходили подчас или задолго до начала занятий, или в течение дня, ког­да выполнят обязанности по дому. По незначительным и часто выдуманным причинам прогуливали уроки. Для сопровожде­ния таких учеников в школу использовались другие ученики, а сами учителя после уроков посещали их дома. На вопросы учи­теля отвечали все одновременно, и часто возникал невыносимый шум, когда ученики принимались обсуждать между собой вся­кие дела. Преподавателям было трудно заставить себя слушать, ученики отличались крайней медлительностью, и на одевание у них могла уйти целая перемена. Более сильные физически часто применяли насилие по отношению к более слабым. Нарушения дисциплины скрывались единодушно. Большая нечистоплот­ность детей и «неправильное пользование» туалетом также не добавляли школе привлекательности».

О деятельности учителей по улучшению ситуации с одеждой для учащихся уже говорилось в предыдущей главе. С января 1942 г. в школах ввели горячее питание, что при тех обстоятельс­твах наверняка увеличило привлекательность этих учебных заве­дений. В весеннюю четверть количество школьников выросло до неполных 500 человек. В марте открылась школа в Соломенном. С целью наиболее эффективной реализации принципа обяза­тельного школьного обучения к осени 1942 г. были подготовле­ны полные списки детей школьного возраста Петрозаводского района, и с акционерным обществом «Вако» был заключен дого­вор, в соответствии с которым по продовольственным карточкам учеников хлебопродукты выдавались только в случае наличия на них отметки школы. Тем не менее еще и в начале учебного года город при помощи полиции обследовали с целью выявле­ния уклоняющихся от учебы.

В конце 1942 г. количество учащихся увеличилось до 700 чело­век, в дальнейшем остановившись на этой цифре. По сравнению с весной дополнительно стала обучаться примерно половина учащихся. Новое помещение появилось, когда для занятий стало использоваться здание школы в центре города на улице Мякикату. Несмотря на то, что было объявлено об устранении самых больших недостатков в школьном деле, по-прежнему сохраня­лась потребность в активном контроле. Учащиеся прогуливали уроки, а работодатели в связи с недостатком рабочей силы бра­ли на работу детей школьного возраста. Тем не менее отноше­ние к школе улучшилось, что было заметно, помимо прочего, по уменьшению количества отсутствующих на уроках.

Согласно указаниям, обучение должно было осуществляться на финском языке в христианско-патриотическом духе, и са­мой важной его целью было воспитание свободных и независи­мо мыслящих индивидуумов. Поначалу надо было стремиться пробуждать в учащихся «чувство соплеменности», которое поз­днее перерастало бы в любовь уже ко всей великофинляндской родине. Это предполагало воспитание чувства необходимости защищать родину, ведь свобода пришла не в качестве дара, а в результате борьбы. Согласно выводам Антти Лайне, изучавшего содержание образовательных программ, эти мировоззренческие подходы принимались во внимание во всех учебных предметах, даже на уроках арифметики, на которых могли подбираться со­ответствующие примеры.

Для достижения поставленных целей наиболее важными предметами были финский язык, история, география и религия. В учебники, использовавшиеся в финских школах, стали вклю­чать специальные приложения для Восточной Карелии, а для обучения чтению рекомендовались классики, такие как Рунеберг и Топелиус, а также «Калевала». В 1942 г. в школы поступил отдельный учебник под названием «Книга нашей страны Вели­кой Финляндии» («Суур-Суомен Маамме-кирья»).

По причине плохого владения учениками финским языком со­ставленные заранее образовательные программы не могли быть реализованы в первоначальном виде. Большая часть учащихся говорила только на русском языке, которым их учителя не владе­ли. Несмотря на то, что в качестве переводчиков использовались ученики, владевшие финским языком или карельским диалек­том, языковый барьер сильно затруднял процесс обучения. Тем не менее по итогам весенней четверти 1942 г. считалось, что все ученики довольно сносно понимали финский язык, а в старших классах на нем в какой-то степени умели и писать. И все же раз­говорная речь для многих учеников по-прежнему представляла трудность. С целью большей эффективности самостоятельного освоения языка учащимся предоставлялась возможность пере­писки со сверстниками из Финляндии, а в конце учебного года по всем предметам, а также в поведении отмечались изменения к лучшему. В 1944 г. достижения в этой сфере считались весьма удовлетворительными.

С октября 1942 г. в связи с открытием городского лицея совмес­тного обучения появилась возможность получить среднее обра­зование. В конце 1943 г. в нем имелось три первых класса высшей ступени, а учащихся насчитывалось 181 человек.

С целью обучения молодежи, вышедшей из школьного возрас­та в марте 1942 г. в городе было открыто национальное учили­ще, в котором планировалось проводить занятия три раза в не­делю в вечернее время. Вскоре учеба, основанная на принципе добровольности, прекратилась из-за недостаточного к ней инте­реса. Занятия возобновились только в конце 1942 г., и теперь все жители города в возрасте от 15 до 19 лет были обязаны посещать их два раза в неделю. Наряду с финским языком, считавшимся основным предметом, в училище преподавались национальные искусства, пение, а затем — домоводство, садоводство и гимнасти­ка. Несмотря на то, что в начале учебного семестра в националь­ное училище подали заявления около 300 человек, несколько бо­лее 100 из них ни разу не появились в нем, а посещение занятий остальными было нерегулярным. Возможно, большая их часть находилась на работе, а после нее не всегда оставалось рвение к учебе. В 1944 г. начальник Петрозаводского района даже сомне­вался относительно соответствия этого учебного заведения пос­тавленным задачам. По крайней мере, национальное училище никоим образом не помогло решить проблему послешкольного образования.

Для молодежи, отправленной на строительство оборони­тельных сооружений, были организованы занятия, в частности, по финскому языку, национальным искусствам и трудовому обучению. В городе высказывались различные идеи по прове­дению досуга: в форме различных кружков, курсов, лагерей, спортивных мероприятий, а также различных кампаний по сбору и субботников[54]. Особенно большими масштабами при­влеченной молодежи отличался сельскохозяйственный кружок, открывшийся весной 1942 г. — уже с начала работы в нем на­считывалось более 400 человек. В летний период много труда требовал уход за посадками овощей для школьных столовых. Начиная с конца 1943 г. музыкально одаренные дети смогли по­лучать бесплатное образование в открытом тогда в Яанислинне музыкальном училище.

Для получения профессионального образования весной 1943 г. при поддержке акционерного общества «Вако» в городе появи­лось профтехучилище, в котором сначала открыли курсы продав­цов для «Вако». В1943 г. в училище числилось 130 учеников. После пожара в апреле 1944 г. оно закрылось.

В небольшом количестве местную молодежь отправляли на учебу также и в учебные заведения Финляндии, главным обра­зом в высшие народные училища. Уже в 1941 г. в специальных педагогических лагерях началась переподготовка учителей, по­лучивших образование в советское время. При этом представле­ния о Финляндии, формируемые у обучавшихся в этих лагерях, несли в себе и мощный пропагандистский заряд.

Все охарактеризованное выше касалось только родственного финнам населения. Обучение «ненационалов» поначалу совсем не планировалось. Учителя-заключенные концентрационных лагерей осенью 1942 г. с разрешения властей организовали на­чальное обучение для детей-заключенных, не умевших читать и писать, но уже следующей весной и летом эти школы были за­крыты, так как в них, по мнению властей, обучение проводилось согласно «коммунистическим принципам». Эта деятельность возобновилась только в конце 1943 г., когда была открыта на­чальная школа и для ненациональных детей свободного населе­ния. Ставилась цель организовать обучение детей в возрасте 7-12 лет в лагерях, 10-14 лет — вне лагерей, то есть, гораздо меньшему числу детей, чем для национальных семей. В этих школах пре­подавали учителя из числа местного населения, и наблюдался большой дефицит учебных пособий и материалов, а цели обуче­ния вообще не были сформулированы. По-видимому, основной целью открытия школ для ненационального населения на этом этапе было стремление показать, например, приглашенным в го­род иностранным наблюдателям, что в этой сфере что-то пред­принимается.

11.5. МИССИОНЕРСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ЛЮТЕРАНСКОЙ И ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВЕЙ

Важной частью борьбы против большевистской идеологии в захваченной части Карелии считалось возрождение духовной работы с населением, не проводившейся в советское время, и возвращение свободы вероисповедания. Ведь религия наряду с Родиной и отчим домом была определена в качестве одного из краеугольных камней триединства ценностей, во имя которых и начиналась война. Возможности для проведения работы должны были гарантироваться для лютеранской и православной церк­вей, деятельность же других конфессий на оккупированной тер­ритории временно не разрешалась, как и межконфессиональные споры и переход из одной веры в другую. Тем не менее, по мне­нию главного епископа вооруженных сил Финляндии, несмотря на сильные традиции православия в Карелии, здесь следовало попытаться по возможности упрочить положение лютеранства, что самым наглядным образом содействовало бы стремлению к национальному объединению.

В сентябре 1941 г. по причине возникшего среди духовенства двух конфессий соперничества был введен всеобщий запрет на проведение обряда крещения. Этот запрет был отменен уже в конце октября, но определение точных правил проведения ре­лигиозной работы было временно отложено, а религиозное вос­питание распорядились проводить, не переманивая прихожан. Несмотря на это, православные по-прежнему полагали, что они подвергаются дискриминации, поскольку многие из данных Военным управлением указаний противоречили их церковной догматике и традиции. Кроме того, подавались жалобы на созна­тельное стремление воспитывать в народных школах из детей лютеран.

Первый лютеранский пастор Петрозаводского района был вне­сен в списки штаба в ноябре 1941 г. По причине отсутствия более подходящего помещения церковные службы стали проводиться в актовом зале народной школы, расположенной в восточной час­ти города. Позднее для этой_ цели стал использоваться быв­ший Дом Красной Армии, пе­рестроенный в гарнизонную церковь. К концу ноября на­чали осуществляться и другие виды религиозной деятель­ности: стали действовать вос­кресная и конфирмационная школы, церковные приходы, организовывались похороны по церковному обряду. В от­дельных случаях проводился обряд крещения одновремен­но до 10 детей, и в декабре в помощь пастору прибыл помощник-адъюнкт. Эта де­ятельность была распростра­нена и на Соломенное, а так­же на находившиеся за ним деревни, где почти все жители говорили только по-русски, что вызывало определенные трудно­сти. В январе 1942 г. было заново освящено закрытое при советс­кой власти старое лютеранское кладбище, территория которого использовалась до этого как парк развлечении.

Православный священник прибыл в город в декабре 1941 г., и в сочельник провел первое богослужение в Крестовоздвиженской церкви, сохранившейся в своем первозданном облике в южной части города. В своем «пастырском послании» штаб Олонецкого округа призвал священнослужителей, принадлежащих к разным конфессиям, работать во взаимном доверии и уважении. Обуче­ние в соответствии с христианским учением должно было прово­диться на систематической основе, а его незыблемые истины — со школьной методичностью внедрены в сознание людей, заложив тем самым основы устойчивых христианских убеждений. Вместе с тем, наряду с заботой о церковных таинствах следовало пом­нить, что эта работа должна была содействовать пробуждению национального самосознания.

В обоих приходах Яанислинны, лютеранском и православном, имелось по одному священнику, при каждом из которых — по одному помощнику. Запрет на выбор конфессии был отменен весной 1942 г., после чего жители города при желании могли за­писываться в один из двух приходов. Согласно указаниям, этот выбор должен был основываться на истинном убеждении и сво­бодном волеизъявлении, а любая агитация запрещалась. При таких условиях господствовавшая в свое время в Восточной Каре­лии православная церковь одержала настоящую победу.

К началу 1944 г. в церковные приходы записались 3340 жите­лей Яанислинны, или 45% от общего количества его свободного населения. Для представителей родственных финнам народов этот показатель составил 57%, для ненационального же населе­ния — лишь 28%. Трое из четырех, принявших крещение, выбра­ли православие.

По причине большого числа верующих в конце 1942 г. откры­лась и вторая церковь, расположенная на северном берегу Неглинки[55], а затем православные храмы были открыты в Соломен­ном и Сулажгоре. По сообщениям священников, работы у них постоянно прибавлялось. В то же время лютеранские богослуже­ния посещало сравнительно мало местных прихожан, и факти­чески лютеранство по большей части оставалось «гарнизонной религией». В связи с этим не было и потребности в составлении проектов ремонта старой или постройки новых церквей.

Количество людей, записавшихся в прихожане, совсем не обя­зательно дает правильное представление об их действительном духовном состоянии, поскольку трудно определить степень воз­можного воздействия властей или численность тех, кто поступил так из желания угодить захватчикам. В источниках отмечалось в целом положительное отношение к религии, однако, по мне­нию лютеранского пастора, еще и в 1943 г. представления людей о вере были смутными и ни о каком всеобщем пробуждении не могло быть и речи. Часто поступали жалобы на плохой пример, подававшийся самими же «коренными финнами»[56], поскольку слишком многие из них «своей безбожной, легкомысленной и распутной жизнью причиняли огромный вред той духовно-про­светительской работе, посредством которой пытаются поднять живший во тьме народ».

Духовное призрение в принципе отвергает дискриминацию по национальному признаку. К религиозной работе в концент­рационных лагерях приступили в начале 1942 г. В них открылись помещения для проведения церковных служб, которые прово­дил заключенный в лагере русский священник, впоследствии освобожденный и получавший заработную плату из средств Во­енного управления. В отличие от богослужений, проводившихся для свободного населения, в лагерях разрешалось использование русского и церковно-славянского языков, однако выбор религи­озной общины был для верующих-заключенных невозможен.

1 .4. «ФИННИЗАЦИЯ» ТОПОНИМИКИ

В январе 1942 г. по поручению главнокомандующего разведы­вательный отдел Главной ставки приступил к кодификации то­понимики Восточной Карелии и некоторых соседних регионов, таких как Кольский полуостров и Ингерманландия, для исполь­зования ее в государственном языке и официальных целях. Целью этого мероприятия был тщательный сбор топонимов с использо­ванием всех доступных письменных источников, составление на этой основе вариантов названий, которые следовало сравнить с топонимами, использовавшимися местным населением, и лишь после этого принималось бы окончательное решение. В связи с потребностью во временных названиях, например, для примене­ния на военных картах, уже на начальном этапе этой работы, в конце зимы 1941-1942 гг., разведывательный отдел вместе с линг­вистической комиссией Финляндского литературного общества наметил основные направления этой работы. В соответствии с ними сохранялась финская по происхождению[57] топонимика Восточной Карелии, приспособленная к использованию в язы­ке оккупантов, при этом по возможности принимались во вни­мание местные диалектные особенности. Русскоязычные назва­ния, которым не было найдено эквивалентов, переделывались на удобный для финского языка лад, подлежали переводу или заменялись новыми. Этим достигались также национальные цели пропагандистской работы.

Как отмечалось выше, название «Яанислинна» было предло­жено задолго до начала работы по изменению топонимики Вос­точной Карелии, самое позднее в начале августа 1941 г. Новое название города использовалось в переписке отделов штаба Пет­розаводского района, за редким исключением, сразу после орга­низации штаба. В объявлениях для ненационального населения эта версия названия города, плохо подходившая для произноше­ния на русском языке, появилась только весной 1943 г.

Уже осенью 1941 г. штаб ВуВК дал также указания о «финнизации» названий улиц населенных пунктов на захваченной тер­ритории. Рекомендовалось использовать названия, относящиеся к «Калевале» и «Кантелетар», топонимы Финляндии и родствен­ных народов, а также подходящие имена собственные. Из пос­ледних предлагались, помимо прочего, — маршала Маннергейма, президента Рюти, начальника ВуВК Котилайнена, руководив­ших операциями по захвату Южной Карелии генералов Талвела и Лагуса, покойного активиста Карельского академического об­щества Элиаса Симойоки, а также Лённрота и Рунеберга.

Проект начальника Петрозаводского района был готов в на­чале ноября, а в январе 1942 г. разведывательный отдел подгото­вил собственный вариант, который частично совпадал с первым. Решение вопроса затянулось надолго. Список названий, кото­рый вновь отличался от двух предыдущих, был предварительно одобрен штабом ВуВК лишь в декабре 1941 г., но еще и в начале следующего года в него вносились поправки. Новые названия стали использоваться с начала апреля 1943 г., после получения согласия главнокомандующего. В Соломенном реализация этого мероприятия была отложена до ноября 1943 г..

В списке начальника Петрозаводского района главной улице города, проспекту Карла Маркса, путем перестановки нескольких букв было дано более подходящее название — Марскинкату (улица Маршала). Разведывательный отдел считал, что лучшим вариантом было бы название Маннерхейминкату (улица Ман­нергейма). В соответствии с указаниями, данными позднее, имен, относившихся к продолжающейся войне, следовало избегать, и имя Маннергейма вообще не было использовано, а проспект ок­рестили нейтрально — Валтакату (Главная улица). Улица Ленина стала Карьяланкату (Карельская улица), улица Энгельса — Кескускату (Центральная улица), улица Кирова — Калеванкату (ули­ца Калева). Первомайское шоссе, которое разведотдел шиниро­вал переименовать в величественное Войтонтие (шоссе Победы) было переименовано в Виенантие (Беломорское шоссе). Поэта Пушкина заменили Лённротом, ветерана революции и бывше­го начальника советской тайной полиции Дзержинского в свою очередь, — Вяйнямёйненом. Военная тема была представлена, например, названиями Хеймосотуринкату, Хаккапелиитанкату, Сиссинкату (улицы Воина-соплеменника, Кирасирская, Пар­тизанская). Из числа активистов были выбраны (Элмо) Кайла, (Боби) Сивён и (Элиас) Симойоки. В последнем случае началь­ник штаба Петрозаводского района подозревал, что жители го­рода будут ассоциировать название улицы с его собственной фа­милией, и высказал пожелание об использовании в сочетании с фамилией имени (Элиас). По всей видимости, улица Вилхонкату была названа в честь председателя Карельского академическо­го общества Вилхо Хеланена. В источнике говорится о том, что улица Ряйхянкату была названа так, в связи с пожеланиями вос­точных карелов, в честь малоизвестного в Финляндии выходца из Беломорской (Северной) Карелии Василия Ряйхя.

Широко использовалась «Калевала» и топонимика Восточной Карелии. В названиях улиц Петрозаводска и в советское время встречались заимствования из топонимики Восточной Карелии, и часть этих названий, также как и некоторые другие (Кунналлискату — Коммунальная, Мякикату — Гористая, Метсякату — Лес­ная и т. д.), были оставлены. Лотты увековечили свое название за счет бывшей улицы Советской, на которой находилась содер­жавшаяся этой организацией гостиница с рестораном. Располо­женную в центре города площадь 25 Октября переименовали в Халлинтоаукио (Административная площадь), как ее уже назы­вали и до этого. В свою очередь, площадь Кирова — в Вапаудентори (площадь Свободы).

В декабре 1941 г. штаб Олонецкого округа в адресованном ду­ховенству письме обратил внимание на то, что при крещении де­тям слишком часто давались совершенно неподходящие русские имена. Следовало пытаться склонять население к тому, чтобы вместо них оно выбирало для новорожденных финские имена, а в качестве руководства был направлен список имен, одобренных православной церковью. Список новорожденных Петрозаводс­кого района свидетельствует о том, что в период оккупации поч­ти половина родившихся детей (49%) в качестве первого имени получала финское по происхождению или часто встречавшееся в Финляндии имя. Процентное соотношение существенно не менялось по годам в течение всего периода оккупации. Наиболь­шей популярностью эти имена пользовались в национальных се­мьях. Ребенок, оба родителя которого принадлежали к ненацио­нальному населению, почти всегда получал русское имя.

Распоряжения об изменении имен и фамилий были даны осенью 1942 г. Заявление об изменении фамилии должно было подаваться на имя начальника ВуВК, а об изменении имени до­статочно было известить начальника Петрозаводского района. До конца июня 1944 г. на территории, подчиненной ВуВК, было изменено в общей сложности несколько меньше 2300 фамилий. Это относительно небольшой показатель, если учесть, что численность национального населения составляла почти 42 тыс. человек. Статистические данные об изменении имен нами не обнаружены.