На территории города финны уже не встретили серьезного сопротивления. Еще находившиеся в нем советские солдаты были взяты в плен, а немногие встретившиеся гражданские жители — собраны под наблюдение военной полиции. К локализации пожаров смогли приступить во второй половине дня, когда на место прибыло подразделение, направленное для выполнения этой задачи со своим оборудованием. Работы продолжались до 3 октября, и похоже, что в связи с большой площадью, охваченной пожарами, основные усилия были направлены на предотвращение их распространения, чем на собственно тушение. Тем не менее виды, открывавшиеся в районах города, не пострадавших от пожара, вполне могли показаться почти идиллическими, по крайней мере, согласно записям в дневнике офицера роты пропаганды Мартти Хаавио:
«У меня сложилось весьма позитивное представление о Петрозаводске. Этот город отнюдь не показался мне убогим[13]. Здесь старые здания в русском стиле, подобные которым я видел в Печоре, в Сетумаа[14] и в латвийской Валге: приземистые, коричневатого цвета, конечно же, зачастую ветхие, тяжелые по стилю, но по-своему достойные внимания, я бы сказал, архаичные. Кроме них имеются многочисленные общественные здания как царского, так и советского времени. Меня заинтересовал университет, который я собираюсь посетить, и музей, разместившийся в небольшой церкви. Местами архитектуру города можно назвать просто красивой.
Обширные парковые территории свидетельствуют о хорошем уходе. У памятников Ленину и Кирову имеются роскошные лужайки и пестрые цветники. Вокруг музея разбит очаровательный сквер. Барельеф Сталина у одной из эстрад выполнен из бумажной массы.
Тротуары сделаны из деревянных досок, улицы лишь частично вымощены камнем. На табличках с наименованиями название на финском языке повсюду стоит первым. Над местностью господствует так называемая десантная вышка»[15].
Олави Пааволайнен через два дня дал такое описание: «Целый день кружили по Петрозаводску, изучая город. На окраинных улицах еще можно увидеть десятка два незахороненных трупов солдат противника. Пожары большей частью уже потухли. Только теперь проясняется полная картина разрушения центра города. Из наиболее значительных новых зданий среди прочих сохранились правительственный дворец, университет и красивый родильный дом. Все сожалеют о разрушении поистине роскошного здания гостиницы «Северная». Посетили также радиостанцию, знаменитое царство Тилту[16]. Мародерство вовсю продолжается, причем наибольшей популярностью у мародеров пользуются, по всей видимости, постельные принадлежности, что и понятно, принимая во внимание приближающуюся зиму.
В течение дня я все больше укреплялся во мнении, что вряд ли когда-либо видел столь типичный советско-русский город, как Петрозаводск. Такое сочетание стилей: крайнего модернизма, чистого классицизма и чрезвычайно обветшалой русской деревянной архитектуры царских времен является классическим примером «большевизированного» города. Об этом можно было бы написать целое исследование. Петрозаводск все еще в равной степени как город Петра Великого и Николая II, так и город Куусинена, Гюллинга и Армаса Эйкия. Символами этого противоречия можно считать два полностью уцелевших в ходе войны памятника, которые являются первоклассными произведениями искусства. Перед музеем стоит грациозная бронзовая статуя Петра Великого в величественной позе, а на Административной площади возвышается гигантский монумент из серого гранита, изображающий Ленина на трибуне — творение известного советского скульптора Манизера»[17].
В целях поддержания порядка беспричинный въезд в город был запрещен. Всем подразделениям, за исключением штабных, несущих патрульную службу и занятых уборкой территории, было приказано расположиться лагерем на окраинах города. Но любопытство все же одержало верх, и уже через пару дней после захвата солдаты стали самостоятельно пробираться на территорию города для сбора трофеев. Часть командиров смотрела на этот беспорядок сквозь пальцы, а некоторые даже отправляли своих подчиненных за вещами на автомашинах. Патруль военной полиции, несший службу на главной дороге, которая вела на север, конфисковывал у военнослужащих трофеи целыми кузовами. В городе был обнаружен большой склад алкогольных напитков[18], вследствие чего полк, назначенный для несения гарнизонной службы, сам угрожал стать опасным для порядка, который он должен был обеспечивать. Приказ о выступлении на фронт вызвал всеобщий беспорядок, так как многие, по-видимому, считали, что Петрозаводск станет конечной целью наступления, или надеялись, по крайней мере, на более продолжительный отдых. Командир армейского корпуса вмешался в самоуправство, издав 19 октября приказ, в крайне резких выражениях осуждавший командный состав, пренебрегший своей обязанностью осуществлять контроль. Несмотря на это, еще и в начале ноября дисциплина на улицах города была «ниже всякой критики».
В Финляндии о захвате города сообщалось аршинными заголовками в вышедших на следующий день газетах. Статьи, предназначенные для общественности, были написаны фронтовыми корреспондентами армейской службы пропаганды, так как у собственных корреспондентов печатных изданий чаще всего не имелось допуска на фронт. В октябре в газеты было направлено в общей сложности более 50 статей, из названий которых можно определить, что в них обсуждалась тема «Петрозаводск-Яанислинна». Все они, за исключением двух, были опубликованы, отдельные — даже в десятках изданий.
Нет необходимости более подробно анализировать содержательную сторону творчества службы пропаганды. Но поскольку это все же имело значение для формирования общественного мнения того времени и представления о Петрозаводске, то в качестве примера приведем цитату из одной из первых наиболее подробных статей. Речь идет о материале фронтового корреспондента Тапио Хиисиваара, опубликованного 3 октября в нескольких газетах, в том числе в «Хельсингин Саномат», «Суомен Сосиалидемокраатти» и «Ууси Суоми». По-видимому, инспектор, прочитавший ее в отделе пропаганды Главной ставки, поставил на полях пометку «хорошая статья»:
«Когда машина въезжает в город с юга по Болотной улице, то первое, что встречается по правой стороне, на берегу Онежского озера, — это завод по переработке рыбы с его многочисленными строениями. Далее располагаются многочисленные промышленные предприятия, которые носят всякого рода величественные названия, часто сочетающиеся с какими-нибудь словами вроде «артель» или «комбинат». На западной стороне Болотной улицы располагаются жилые дома, и вдруг мне становится ясно, почему рюсся так кричали о мировом пролетариате. Они ощущают свое обособленное положение как единственные в мире настоящие пролетарии. Жилые дома по большей части одноэтажные и далеко не такие чистые и величественные, как те старые здания, которые уцелели при пожаре в Турку и сейчас переоборудованы в музеи. Маленькие скособочившиеся деревянные развалюхи стоят, опираясь друг на друга, на песчаной улице. Такое впечатление, что город пострадал от землетрясения, внезапно ослабившего свою хватку в самом разгаре волнообразного движения...
Кое-где неожиданно замечаешь магазин. На обочине дороги стоит готовое развалиться строение размером с наш киоск, которое оказывается то хлебным, то рыбным магазином и т. д. В передней стенке киоска-магазина имеется стеклянное окошко, через которое товары, если они есть, выдаются покупателям. Вот такая она, культура торговли в Петрозаводске.
В самой южной части города находится лыжная фабрика — как уверяла большевистская пропаганда, самая большая в мире. Надо сказать, что эта пропагандистская ложь, несомненно, самая большая в мире. Сама фабрика лежит в развалинах. Сохранились лишь пустые помещения главной конторы. Расположенный на берегу реки Лососинки, самой южной из трех рек, протекающих через город, металлообрабатывающий завод также сожжен, о чем можно сказать, что в общем-то и к лучшему.
Только на другой стороне реки есть кое-что, заслуживающее внимания. По краям изогнутой полукругом площади построено украшенное колоннами, состоящее из двух частей здание, которое, очевидно, восходит к царским временам. Посреди площади возвышается высеченная из гранита статуя Ленина — единственная из того, что я видел, представляющая собой хоть какую-то художественную ценность. Это статуя колоссального размера, она едва-едва поместилась бы в Мессухалли[19], на выставке, посвященной войне. На небольшом расстоянии от этой статуи к югу находится бронзовая статуя Кирова. Ну что же, бронзы у нас тоже не хватает...
В городе имеются и хорошие здания. Заходил в Дом специалистов. Там проживали самые высокооплачиваемые работники. Дом даже отштукатурен, но качество штукатурных работ вызвало бы приступ бешенства у любого финского штукатура. Внутри дома, в квартирах — пудра, духи и удобства со сливом воды. Однако унитазы забиты, а поскольку туалеты по большей части находятся рядом с общей кухней, то читатель легко может домыслить все остальное».
Встречались также и местные жители:
«Когда наши войска входят в южную часть города, на нас натыкаются десятка два гражданских жителей, передвигающихся маленькими группками. Они устремляются к нам с плачем, и я уже заранее предвижу, что сейчас они опять начнут просить и умолять, чтобы их не расстреляли. Но эти женщины и мужчины ведут себя иначе. Они уже заранее знают, какая их ожидает судьба...[20]
Вокруг нас собирается все больше народу. Трудно удержать себя и пройти мимо, не сказав чего-нибудь утешительного этим людям. Большая группа собирается вокруг нас и начинает благодарить и благословлять». Так часто повторялось, особенно в последние годы, что «население захваченного города встретило освободителей с радостным ликованием», что это звучит не очень убедительно. Но на самом деле нужно сказать, что автора этой статьи никогда и нигде не приветствовали с таким сердечным радушием и счастьем, как в Петрозаводске, после освобождения города от тирании рюсся. Это казалось совершенно невероятным.
Подготовка к замене названия города на более подходящее началась задолго до его захвата. Первая докладная записка, предлагавшая название Яанислинна, подписанная начальником отдела Вилхо Хеланеном и начальником бюро Юрьё Вуорйоки, датирована в отделе по делам просвещения штаба ВуВК 8 августа. Новое название придумал капитан Эйно Лескинен, занимавший должность лингвиста в лингвистическом отделе Главной ставки. Замысел отдела заключался в том, чтобы оно использовалось сразу, со дня захвата, как и произошло на самом деле. Общеизвестным название Яанислинна стало, между прочим, благодаря статьям службы пропаганды. Официальные праздничные торжества, посвященные захвату Петрозаводска, состоялись 12 октября, и в ходе их на площади Кирова, переименованной в площадь Свободы, был проведен военный парад. На время мероприятия на голову стоявшего на площади памятника советскому руководителю был надет мешок.
Для определения ущерба, нанесенного городу, уже в октябре была проведена строительная разведка и оценено состояние промышленных предприятий и учреждений. Самой разрушенной была признана центральная часть города между двумя реками, где между проспектом Карла Маркса и Онежским озером почти полностью выгорело более десяти кварталов, в том числе большое количество общественных зданий. Другой, меньшей по площади территорией, пострадавшей при пожаре, был казарменный квартал к юго-западу от площади 25 Октября[21] с окрестностями. Согласно оценкам, примерно из 60 самых больших каменных зданий, расположенных в центре, было уничтожено в общей сложности около 30-40%. Кроме того, некоторые части береговой полосы к югу от реки Лососинки, где располагались многочисленные промышленные предприятия, также превратились в руины. Относительно лучше сохранились северные районы города. Правда, окрестности главного железнодорожного вокзала выгорели, но само здание, как и станция Голиковка, находившаяся на южной окраине города, уцелели (см. приложение 7).
В финляндских источниках не обнаружены точные сведения о количестве разрушенных зданий. Согласно рапорту, представленному советской комиссией, изучавшей состояние города летом 1944 г., только жилых домов было разрушено около 500, из них — 50 каменных зданий. В эти данные были включены здания, сгоревшие или снесенные в период оккупации. В современных исследованиях количество разрушенных зданий увеличилось примерно до 1 000. Самая последняя информация об общем числе жилых домов в довоенном Петрозаводске (около 2 200) — датирована 1934 годом. Поскольку эти данные устарели, и здания на подвергшейся разрушениям территории по величине были явно больше среднего, то сравнение, конечно же, не дает правильного представления, например, о размере ущерба, причиненного жилищному фонду. В отчете, составленном чиновниками Военного управления в 1944 г., он был оценен примерно в 40%, а в напечатанном докладе Мерикоски говорится, что сожженных зданий насчитывалось даже 75%. Документального подтверждения столь большого числа не обнаружено. Многие издомов к моменту возвращения советской власти летом 1944 г. были повреждены настолько, что жилого фонда, пригодного для жилья, оставалось лишь 40% от довоенного.
Некоторое представление о положении дел в конце 1941 г. дает составленный в декабре список домов, пригодных для использования в качестве жилья. Правда, он охватывает лишь центр города, да и то нет полной уверенности, что весь. В списке упоминаются 500 домов, из них около 40 кирпичных или каменных. В 26 было от трех этажей и больше, самым высоким было пятиэтажное здание, и уровень благоустройства этих домов был в целом довольно непритязательным. Водопровод имелся в 30 зданиях, а центральное отопление — в двух десятках домов. Из уцелевших общественных зданий, наряду со старым административным центром, примечательными были новое здание Верховного Совета на улице Ленина, университет, а также некоторые другие административные здания, школы и больницы. Казармы в южной части города полностью уцелели, как и большая часть казарм, расположенных в центре.
В докладе отмечалось, что эвакуация и уничтожение промышленных предприятий были проведены очень основательно. Лыжная фабрика, лесозавод со складами лесоматериалов и основная часть предприятий пищевой промышленности были сожжены, а ремонтные мастерские почти полностью опустошены. Из станков Онежского завода сохранились лишь остатки, а большая часть его зданий лежала в развалинах. На территории завода, впрочем, осталось большое количество стальных заготовок. Сохранились слюдяная фабрика, хлебозавод, часть зданий мясокомбината и завод по переработке рыбы.
Две из трех гидроэлектростанций города были разрушены, а в третьей демонтировано машинное оборудование. Правда, предполагалось, что одна турбина и генератор уцелели. Теплоэлектростанции в устье реки Лососинки и Соломенном были взорваны. В какой-то степени могла функционировать только маломощная дизельная электростанция. Распределительная сеть и трансформаторные подстанции частично сохранились. Считалось, что небольшую водопроводную сеть с ее оборудованием можно восстановить.