Финская оккупация Петрозаводска. 1941-1944

4.1. СВОБОДНЫЕ, ЗАКЛЮЧЕННЫЕ И ЗАХВАТЧИКИ

Войдя в Петрозаводск, войска обнаружили здесь поначалу очень мало местных жителей, однако уже в первые дни после захвата города жизнь в нем стала постепенно активизировать­ся, когда в свои дома вернулись люди, укрывавшиеся в окрест­ностях. Среди них, возможно, были и те, кто пытался избежать эвакуации. Встреченных далеко за пределами города людей, эвакуированных советскими властями и впоследствии попавших в руки финнов, возвращали обратно на грузовых автомобилях. Через город транзитом проходило также большое количество людей, перемещаемых в другие места.

Уже в начале октября 1941 г. отдел по делам населения штаба Петрозаводского района приступил к составлению списков и ре­гистрации населения. Это было важное мероприятие, заклады­вавшее основу для всей будущей политики Военного управления в сфере народонаселения. В связи с этим инструкциями предписы­валось разделить население на родственное финнам — в перспек­тиве коренное население города — и на ненациональное, подле­жавшее высылке за пределы Карелии, когда ситуация позволит это сделать. Видимым знаком принадлежности к той или дру­гой группе служил цвет выдаваемого разрешения на жительство: у национального населения он был зеленого цвета, а у ненацио­нального — красного.

Вид на жительство в Петрозаводске могли получить все ранее там проживавшие лица, а также достигшие 15-летнего возраста и намеревавшиеся жить здесь на постоянной основе, за исклю­чением русских, прибывших в город в связи с эвакуацией из-за пределов Карелии. Русское мужское население 1891-1924 г. р., а также лица, представлявшие опасность для общественного по­рядка и безопасности, следовало поместить в концентрацион­ные лагеря.

Критериями определения национальности были происхожде­ние, язык и обучение в школе. Во многих случаях решение этой задачи представляло собой трудность, поскольку часть карельско­го населения в языковом отношении обрусела и считала себя рус­скими. В выданных начальникам районов инструкциях подчерки­валось значение принятия продуманных решений. В случае, когда регистрируемый обладал как унаследованными национальными, так и ненациональными чертами, его следовало зарегистрировать скорее, как относящегося к родственной финнам группе, если, впрочем, это было целесообразно. В сложных случаях следовало принимать во внимание собственное мнение человека.

В докладе начальника отдела населения г. Яанислинны, со­ставленном в декабре 1941 г., сообщается о принципиальном решении не разбивать семьи. Русский по происхождению так­же мог получить разрешение на жительство зеленого цвета, если его супруг(а) был(а) соплеменником финнов. К группе привиле­гированных также мог быть отнесен человек, дедушка и бабуш­ка которого были карелами. В эту же категорию могли входить люди, вышедшие «из семьи, которая каким-либо другим обра­зом доказала свою принадлежность Восточной Карелии, и мож­но полагать, что члены этой семьи станут в будущем добропо­рядочными гражданами Восточной Карелии». Сведений о том, какое количество паспортов было обменено на паспорта другого цвета в результате проведенных позднее проверок, обнаружить не удалось. По-видимому, следует считать, что широкомасштаб­ный обмен не предпринимался.

В конце октября 1941 г. в Яанислинне проживало 3 775 человек, занесенных в книгу регистрации населения или имевших времен­ное разрешение на жительство. К концу года это число возросло до 4 847 человек, что составило 7,3% всего свободно проживавшего населения захваченной территории Восточной Карелии (66 371) и почти 6% от довоенной численности населения города. В пос­ледующем этот показатель оставался на одном уровне до осени 1942 г., после чего стал быстро увеличиваться. В начале 1943 г. на­считывалось уже 6 818 человек, а в октябре того же года — 7 756 че­ловек. Затем имел место небольшой спад, и в начале апреля 1944 г. численность населения города составляла 7 589 человек, или 11,1 % всего свободного населения Восточной Карелии (68 453).

В период войны в Яанислинну с различными целями переез­жали также жители из собственно Финляндии. В марте 1942 г. их насчитывалось 45 человек, в конце года — 457 человек, и в апреле 1944 г. — уже 1 432 человек. Таким образом, к концу периода ок­купации общая численность населения города успела вырасти примерно до 9 000 человек.

Заполнение концлагеря, начавшего свою работу в октябре 1941 г., продвигалось быстро. Первые 756 человек, эвакуированные, по-видимому, из Усланки, прибыли через два дня после того, как был отдан приказ об открытии лагеря. В ноябре количество помещен­ных в лагеря достигло 7 270 человек, в декабре — 16 686 человек, и в феврале 1942 г. — 19 851 человек. Численность заключенных до­стигла пика в первую зиму. Еще в июне 1942 г. в лагерях находи­лось 18162 человек, но уже в конце декабря — лишь 12 278 человек. По сравнению с февралем количество заключенных уменьшилось на целую треть. В конце 1943 г. их численность составляла 11 876 человек и в апреле 1944 г. — 12183 человек (см. таблицу 3).

В лагере №4, который после осени 1942 г. действовал как ка­рантинный и не предназначался для постоянного проживания, число заключенных временами могло достигать многих сотен. В 1944 г. здесь находилось от 5 до 40 заключенных.

В течение всего периода оккупации г. Яанислинна оставался самым важным лагерным центром Восточной Карелии. В апреле 1942 г. в лагерях города находилось 82,5% от общей численности изолированных (23 984) и весной 1944 г. — 80,7% (15 088). В ос­новном эти люди были выходцами из других оккупированных районов. Известно, что из жителей города на 7.11.1941 в лагерях находились всего 368 мужчин и 11 женщин. Правда, в феврале 1942 г. Карельская армия выступила с инициативой поместить все русское население города за колючую проволоку, однако эта мера не была признана необходимой.

Наряду со свободным гражданским населением и лагерника­ми третью основную группу населения г. Яанислинны состав­ляли войска финляндского гарнизона. В июне 1942 г. их общий численный состав был 11 637 человек, а в конце года — 13 759 че­ловек. В 1943 г. рост численности продолжился, и в октябре на службе состояли 1165 офицеров, 2 414 унтер-офицеров, 8 577 че­ловек рядового состава, а также 1 984 женщины: лотты[39], сестры солдатских клубов и другая рабочая сила — в целом 14 996 чело­век. Изменения в численности произошли в начале следующего года. В конце марта 1944 г. в связи с передислокацией войск чис­ленный состав гарнизона уменьшился до 11 449 человек.

В качестве особой группы населения следует упомянуть еще и формирования военнопленных. Некоторое количество воен­нопленных было взято уже во время захвата города, а в апреле 1942 г. их численность значительно увеличилась, когда нахо­дившийся до того времени в д. Салменицы, в 70 км к западу от Яанислинны, лагерь военнопленных № 5 перенесли в располо­женный к северу от города п. Томицы. Этот лагерь действовал до конца периода оккупации и находился, начиная с февраля 1944 г., в южной части города на уконтие. В конце июня 1942 г. в Яанислинне насчитывалось в общей сложности около 1 500 во­еннопленных, часть из которых находилась в главном лагере, а часть была размещена в разных концах города поближе к своим рабочим местам. В ноябре 1943 г. пленных было, по крайне мере, около 1 200 человек, а в мае 1944 г. — чуть меньше 900 человек.

Общая численность всех групп населения города превысила отметку в 30 000 человек, возможно, уже в конце 1941-начале 1942 г. В связи с тем, что статистические данные являются непол­ными, более точные срезы информации могут быть представле­ны лишь начиная с лета 1942 г.

Данные, представленные в таблице 4, показывают, что г. Яанислинна прежде всего был местом изоляции ненационального на­селения и гарнизонным городом. В середине лета 1942 г. лагерни­ки составляли около 50%, финляндские войска — 32% и свободное местное гражданское население — лишь 14% населения города. Весной 1944 г. эти группы составляли, соответственно, примерно 36%, 34% и 23% населения города. На долю финнов в то время приходилось примерно 38% всех проживавших в городе.

4.2. НАЦИОНАЛЬНЫЙ СОСТАВ ГРАЖДАНСКОГО НАСЕЛЕНИЯ

В отношении национальной принадлежности жителей до вой­ны Петрозаводск был преимущественно русским городом. Теперь же национальный состав свободного населения города стал со­вершенно иным. В конце декабря 1941 г. примерно 58% жителей города были обладателями зеленого паспорта. Если учесть, что в лагеря было помещено относительно небольшое число довоен­ных жителей города, это может указывать на то, что, как и ожи­далось, среди родственного финнам населения не пожелавших эвакуироваться, действительно, оказалось несколько больше.

Родственные финнам жители сохраняли за собой доминиру­ющее положение до осени 1942 г., когда «ненационалы», вышед­шие из лагерей в связи с масштабно проводимыми мероприяти­ями по освобождению, стали незначительным большинством. В дальнейшем соотношение снова изменилось в пользу упомя­нутого первым населения, и в заключительный период военного управления, весной 1944 г., оно составляло примерно 56%.

Родственное финнам население состояло в основном (на 79-89%) из вепсов и карелов. На всей оккупированной террито­рии г. Яанислинна был вторым после Шелтозера крупным цент­ром проживания вепсов, тогда как относительный удельный вес карелов оставался, напротив, ниже среднего показателя. Рус­ские составляли 93-95% всего ненационального населения.

Представителей национального населения изолировали в кон­центрационных и переселенческих лагерях в очень небольших количествах в сравнении с «ненационалами», так, например, в апреле 1942 г. русские составляли 96% всех изолированных. «На­ционалов» насчитывалось в общей сложности лишь 621 чело­век, большинство из которых были карелами, признанными в результате проверок обрусевшими в языковом отношении. Впос­ледствии они были освобождены.

4.3. ВОЗРАСТ И ПОЛ

В связи с призывом на службу в армию большей части мужчин призывного возраста состав оставшегося населения по возрастному и половому признаку стал специфичным, характеризуясь исклю­чительно высоким удельным весом женщин и детей. Статистичес­кие данные о составе свободного населения города были обнару­жены лишь до марта 1942 г. Позднее в половозрастной структуре, возможно, имели место некоторые изменения, но ее основные чер­ты оставались неизменными в течение всего периода оккупации.

На долю детей младше 15 лет приходилось 36% всего насе­ления и 42% родственного финнам населения. Примерно одну треть (34%) жителей города составляло население в наиболее трудоспособном возрасте (19-45 лет) и около 7% — люди старше 60 лет. Население, достигшее 15-летнего возраста, на целых три четверти состояло из женщин. Мужчины 19-45 лет составляли около 5% родственных финнам жителей и лишь около 3% не­национального населения. Следовательно, не вся упомянутая последней часть населения была помещена в лагеря, хотя это и предусматривалось приказами, отданными осенью 1941 г.

Подобная ситуация наблюдалась также в концентрационных и переселенческих лагерях.

Удельный вес детей, в число которых при подсчете включа­лись, в отличие от свободного населения, также 15- и 16-летние, составлял 43,7%. В лагерях было относительно меньше взрослых женщин, чем среди живущих вне лагеря, тогда как мужчин, на­оборот, несколько больше.

4.4. ФАКТОРЫ, ПОВЛИЯВШИЕ НА ИЗМЕНЕНИЯ В СОСТАВЕ НАСЕЛЕНИЯ

Среди различных факторов, влиявших на изменения числен­ности гражданского населения, наиболее важными были осу­ществленные оккупационными властями массовые перемещения жителей, которые, как было сказано выше, привели к тому, что к началу 1942 г. численность заключенных в лагерях, открытых на территории города, составила приблизительно 20 000 человек. Перемещения меньшего масштаба осуществлялись и после этого. Например, в период май-июнь 1943 г. в лагеря было помещено около 800 жителей Заонежья и в ноябре того же года — еще около 200 человек.

В связи с затяжным характером войны первоначальные шины были частично пересмотрены, поскольку содержание в изоля­ции такой массы людей не было признано необходимой мерой. Во внимание были приняты высокая смертность, экономическая нерентабельность лагерей, нехватка рабочей силы, а также сооб­ражения, связанные со снабжением и повышением интенсивнос­ти труда.

Уже в мае 1942 г. из лагерей было освобождено 555 человек, признанных родственными финнам, а с июля по декабрь — в общей сложности 4 374 человек, в основном представителей не­национального населения. По сравнению с положением дел на апрель, общее число содержавшихся в лагерях в результате пе­ремещений уменьшилось примерно на четверть. Основными критериями при принятии решения об освобождении были спо­собность заключенного обеспечить себе средства к существова­нию или наличие трудоспособного опекуна, а также поведение, состояние здоровья и другие факторы пригодности. Тем не менее освобожденных предполагалось заносить в списки отдельно от остального населения, в связи с чем они были зарегистрированы как т. н. ненациональные переселенцы. Яанислинна стал основ­ным местом проживания этой группы населения. В начале 1943 г. на территории города проживало в общей сложности 1 517 нена­циональных переселенцев, а в октябре того же года — 1 640.

Перемещения свободного населения в количественном отно­шении остались менее значительными. Осенью 1942 г. в Кондо­погу возвратили 800 человек, проживавших в городе до войны, и с конца 1943 г., в целях решения проблемы нехватки рабочей силы, почти 400 человек было направлено на постоянную рабо­ту на лесозаготовки в прилегающей местности. Эти мероприятия продолжались вплоть до начала 1944 г. Первоначально планиро­валось, что они затронут лишь представителей ненациональных переселенцев, но поскольку выделение нужного количества лю­дей из их числа оказалось трудновыполнимой задачей, на работу приходилось направлять также и других «ненационалов».

К перемещениям населения можно также отнести и занесе­ние в списки жителей Яанислинны в 1943 г. почти 550 человек, служивших в финляндской армии бывших т. н. «соплеменных» военнопленных[40]. Данная мера была вызвана заботой о будущем города и предпринята с целью исправления диспропорции в структуре его населения, вызвав в период оккупации, по-видимому, значительный рост численности ингерманландцев (см. таблицу 9)[41].

Влияние внутренней миграции людей на оккупированной территории на состав населения было значительно меньшим, чем вышеупомянутых перемещений. С согласия чиновников Военного управления проживавшее на свободе население могло менять свое местожительство — такого права были, однако, ли­шены ненациональные переселенцы. Найдены данные, свиде­тельствующие о масштабе миграции в 1942-1943 гг., когда при­рост населения г. Яанислинны составил около 400 человек.

Статистические данные о рождаемости и смертности среди свободного населения имеются по всему периоду оккупации (см. таблицу 10). Особое внимание привлекают данные за 1942 г., когда смертность значительно превысила рождаемость. В даль­нейшем она пошла на спад, а рождаемость, в свою очередь, не­сколько повысилась. В итоге естественный прирост населения оказался практически нулевым.

Данные о рождаемости и смертности среди заключенных кон­центрационных и переселенческих лагерей являются неполны­ми и противоречивыми. Сообщается, что за период с февраля по сентябрь 1942 г. число родившихся в них составило 170 человек, а в 1943 г. — 48 человек. При отсутствии данных за другие пери­оды можно все же предположить, что общее число родившихся в лагерях за период с 1941 по 1944 гг. составило около 300-400 че­ловек и, относительно общей численности населения, было явно ниже, чем аналогичный показатель у свободно проживавшего населения.

Согласно докладу, составленному после войны по поручению Союзной контрольной комиссии, в лагерях г. Яанислинны умер­ли 4 003 человека, из которых 3 467 человек — в 1942 г. В 1943 г. смертность в лагерях составила 442-458 человек и в период с ян­варя по июнь 1944 г. — в общей сложности 73 человека. В совет­ской литературе говорится даже о более чем 7 000 умерших. В статистических данных оккупационных властей имеются дефек­ты, однако на основании сравнительного анализа данных из раз­ных источников столь высокий показатель представляется все же явно ошибочным.

Итак, смертность в лагерях в 1942 г. поднялась исключительно высоко, намного выше, чем среди свободного населения.

В действительности разница была еще большей, чем это сле­дует из таблицы, так как известно, что кривая смертности заклю­ченных построена с использованием заниженных данных, напри­мер, в это число за 1942 г. не включено, по крайней мере, около 500 случаев смерти. Пик смертности в обеих группах населения пришелся на лето, правда, за пределами лагерей колебания по­казателей смертности не были столь значительными. Учитывая общую численность населения, смертность среди свободно про­живавшего населения выросла до 2,9%, а среди изолированного — примерно до 17,5%, превысив в шесть раз показатель для первой группы. Для сравнения можно отметить, что упомянутый пока­затель превышал усредненные данные смертности (около 16%) в пользовавшихся дурной славой лагерях для военнопленных-красногвардейцев, действовавших в Финляндии в 1918 г.

Умерших лагерников хоронили в северной части города, в братских могилах, вырытых в районе Пески, расположенном вдоль шоссе, ведущего к Соломенному, и в самые тяжелые ме­сяцы, как говорят, покойники доставлялись на кладбище непре­рывным потоком. В показателях смертности среди различных национальных групп свободного населения, возможно, также были различия. Данные по г. Яанислинне не обнаружены, но, согласно статистическим данным, относящимся ко всей терри­тории Восточной Карелии, индекс смертности ненационального населения (около 3,2%) превысил аналогичный показатель родс­твенного финнам населения (около 2,3%) примерно в полтора раза. Соответствующий показатель для Финляндии составил в 1942 г. без учета военных потерь лишь около 1,3%.

В 1943 г. смертность свободного населения снизилась до 1,7%, а лагерях — до 3,7% и в Финляндии — до 1,2%. В лагерях ситуация нормализовалась к весне. Еще в январе 1943 г. показатель (1,1%) был в несколько раз выше, чем годом ранее (0,2%). В1944 г. поло­жение продолжало улучшаться, и разрыв с уровнем смертности в Финляндии сократился — статистически ситуация была даже несколько более благоприятной, чем в самой Финляндии[42].

В общей сложности за время оккупации в Яанислинне умер примерно каждый двадцатый из свободно проживавших жите­лей и примерно каждый пятый из находившихся в лагерях. Сле­дует упомянуть, что в финляндских лагерях для военнопленных смертность в период с 1941 по 1944 гг. поднялась еще выше, со­ставив почти треть от общего числа заключенных.