Фройляйн Штарк

54

Дядюшка кратко изложил предложенный мамой по телефону план. Пункт первый: в школу мне надлежит прибыть в четверг, не позднее трех часов пополудни — в три часа ворота запираются. Пункт второй: мама выдержала экзамен на водительские права и намерена сама отвезти меня в Айнзидельн на «форде-таунус 17М» в сопровождении моей сестры и дедушки по отцовской линии. Пункт третий: чтобы поездка не оказалась слишком утомительной для дедушки по отцовской линии, хорошо бы выехать пораньше, лучше всего ранним утром, что было бы удобней во всех отношениях, если, конечно, я вернусь домой не накануне вечером. Дядюшка обсудит со мной все детали; во всяком случае мама предлагает мне приехать как можно скорее, с тем чтобы я успел хоть немного побыть дома, отдохнуть, подготовиться к отъезду и затем в сопровождении сестры и дедушки по отцовской линии спокойно отправиться в предальпийскую высокогорную долину. Она передает привет мне, а также фройляйн Штарк; если мой чемодан окажется слишком тяжелым, я могу оставить его на вокзале, она потом заедет за ним.

— Наверное, на «форде», — вставил я растерянно.

Дядюшка помолчал немного. Потом сказал:

— Да, старина, похоже, послезавтра ты и вправду сойдешь на берег…

Перед образами святых мерцали огоньки свечей, тихонько пыхтел самовар, пахло одеколоном, сигаретным дымом и горячим воском; шелковые подушки казались окнами в высокое бледное небо; на руках у нас были перчатки, и мы с наслаждением бережно переворачивали драгоценные страницы. Я уже сдал почти все свои книги и материалы и мог в эти последние дни беззаботно странствовать вместе с отважными воздухоплавателями и астронавтами, маршруты которых высоко возносили их над предметно-плотским миром. Этим томикам было лет по двести, а самим текстам более двух тысячелетий: здесь, в книгах, Вселенную уже в древнейшие времена бороздили космические корабли — nomina ante res, вначале слова!

Конечно, мне очень хотелось бы доказать дядюшке, что и семинарист не так уж глуп, как ему кажется, что этим летом я все же кое-чему научился, пусть не все понял, но многое впитал в себя, и я вновь и вновь — под конец уже почти в ярости-предпринимал попытки поговорить с ним об этих текстах. Но он не изъявлял желания вступать со мной в подобные разговоры.

— Теперь он еще и увлекается космонавтикой!.. — сокрушенно вздохнул он и в ту же минуту, склонившись над своей лупой, вновь двинулся вслед за своим отцом-пустынножителем.

Его предложение еще раз наведаться в «Портер» и пропустить на прощание по стаканчику я отклонил. Внутренне я уже был в дороге, думал о своих будущих товарищах и о префекте,[29] о котором фройляйн Штарк рассказывала мне, что он уроженец Аппенцеля и известен во всей стране как опытный пастырь и воспитатель молодежи. Мы все будем носить рясу и связанные матушками и тетушками длинные черные шерстяные носки, а такие носки, как известно, все время сползают, и, конечно же, святому отцу, господину префекту, приятно будет услышать, как я объясняю товарищам, что Иммануил Кант, критик разума, изобрел не только пояс для чулок, но и закон нравственности.

«Ну что ж, — думал я, — они еще увидят, что я один из них».