Гарри Гудини

Неуязвимый ящик

Во время своей поездки в Германию Гудини разработал устройство, которое помогло ему определить направление своей профессиональной деятельности, — «спасательный ящик». Название это не очень вяжется с театром, но Гудини вложил в устройство все свои знания, которые накопил, работая над номером с наручниками и кандалами. Когда он открывал программу в Берлине, она включала в себя новый трюк. Посылочный ящик, достаточно вместительный, изготовленный в местной мастерской, был на несколько вечеров перенесен в фойе театра. Через неделю, на заключительном вечернем спектакле, Гудини влез в него, а плотники стали прибивать крышку гвоздями, после чего ящик был закрыт занавесями большого шкафа.

Пока оркестр гремел, нагнетая напряжение, затаившая дыхание публика предвкушала чудо. Напряженность достигала высшей точки, и Гарри появлялся из шкафа, а лучи прожектора падали на посылочный ящик, по-прежнему заколоченный и стоявший все в том же положении, в каком его оставили плотники. Такое впечатление создавалось даже у работников сцены, отличавшихся наметанным глазом и специально занимавшихся проверкой чистоты трюка.

Свой первый трюк с ящиком Гудини построил на довольно простой уловке. Заказывая ящик, он дал плотникам грубый набросок его чертежа и оговорил качество дерева, размеры досок и гвоздей. То, что Гудини выставил ящик в фойе за неделю до спектакля, очевидно, было частью игры. И ни у кого никаких подозрений не возникало. Но пока ящик стоял в гримерной перед большим представлением, у Гудини было время вытащить гвозди с одной стороны и заменить их другими, подпиленными, которые на первый взгляд выглядели вполне обычными. Однако, сидя за драпировкой в большом шкафу, Гарри мог резким ударом локтя незаметно вышибить укороченные гвозди. Крышка отскакивала, и артист освобождался. Можно было, хотя это требовало времени, вытянуть короткие гвозди и заменить их обычными длинными. Стук молотка заглушался оркестром, который громко играл «Бега колесниц» — одно из любимых произведений Гудини.

Когда Гарри стали подозревать в подмене гвоздей, он переиначил всю технику работы. Ящик теперь собирали прямо на сцене, сколачивая непомерно длинными гвоздями, а потом Гарри пускал в ход устройство, которое с величайшим успехом применялось при выходе из тюремных камер, правда не эстрадными артистами, а самими заключенными. Приспособление известно под названием «распорка решеток». Оно состояло из куска стальной трубки, крепкого болта с гайкой и гаечного ключа — все это можно было прятать в разных местах и передавать заключенным по отдельности.

Дамы и господа, два моих помощника принесли несколько деревянных панелей и сейчас разместят эти панели на столе таким образом, что из них сложится пустой деревянный ящик. Вот он, этот ящик, приблизительно пяти футов (полтора метра. — Ред.) в длину, с открытой крышкой.

Моя помощница вступает в этот ящик, и вы можете видеть, что в одном его конце имеется вырез для ее головы. Она кладет голову на края этого выреза. А на другой конец ящика кладет свои ноги — тоже на края уже другого выреза. Она машет вам головой и ногами, и мой второй помощник закрывает крышку ящика.

Третий помощник приносит мне большую пилу. Мы вместе с ним находим центр ящика и вскоре распиливаем его пополам — да, мы распиливаем пополам и женщину тоже!

Вы заметили, что ящик был пустой. На самом деле вы даже видели, как этот ящик создавался, но все равно, на тот случай, если вы думаете, что здесь какое-то надувательство, мои помощники разъединяют половинки ящика.

Вот они — и вы видите пустоту между двумя половинками. Женщина в ящике разрезана пополам, она кивает своим ногам, и они подергиваются в ответ, хотя их единство и было нарушено пилой.

Мои помощники-мужчины теперь сдвигают половинки ящика вместе, и моя помощница вскоре вылезает из него — совершенно невредимой. Кажется, ей ничуть не повредило это приключение.

В чем секрет?

Секрет на самом деле состоит из двух секретов. Невинно выглядящий стол, на который вы смотрите, кажется, имеет самую обычную столешницу, но если вы поглядите на него с более близкого расстояния, то увидите тонкую линию, нарисованную на ней светлой краской. Ваши глаза фокусируются на этой тонкой линии, и поэтому вы не замечаете настоящей толщины остальной части стола, которая на самом деле равна толщине тела девушки, что приводит нас ко второму секрету. В этом столе спрятана вторая девушка, которая, пока на столе сооружался ящик, просунула ноги через нижнюю панель ящика, а когда моя ассистентка вступила в ящик, она положила ноги на края выреза вместо нее. Когда две половинки ящика слегка разъединили, ее ноги продвинулись не слишком намного вперед, просто скользнули чуть-чуть по столешнице. И все это время она вполне могла ими шевелить.

В другой половинке распиленного ящика находилась первая девушка целиком, та самая, которая вступила в него. Сделав это, она подогнула ноги коленями к груди и таким образом вместилась в оставшееся ей место. Так что ее половинку можно было двигать по столу как угодно — на любое расстояние от другой половинки.

Вы были совершенно околдованы зрелищем ее ног, шевелящихся в ответ на помахивание отделенной от них головы, не так ли? Но теперь вы знаете, что они вовсе не были ее ногами!

Когда болт ввинчивали в гайку и она вплотную подходила к головке болта, стержень болта вворачивался в трубку. Все приспособление должно было быть достаточно коротким, чтобы могло легко входить в промежуток между двумя железными прутьями, которые надо было разогнуть. Когда гайка поворачивалась ключом, головка болта вращалась в одном направлении, а гайка — в другом. При этом возникала большая сила.

Подобный же трюк Гудини проделывал и с пианино, которое в этом случае заменяло ящик. Выбираясь из корпуса пианино, куда Гарри сажали в наручниках, кандалах, смирительной рубашке и заколачивали крышку пианино гвоздями прямо на сцене, он был готов выйти наружу еще до того, как добровольные ассистенты из публики успевали вогнать последний гвоздь. Расправившись с цепями и рубашкой, Гарри начинал собирать устройство из стальных клиньев Т-образной формы со специальным вращающимся бруском — распоркой. Поворачивая это устройство, Гудини снимал крышку корпуса независимо от длины гвоздей и крепости дерева. А потом Гарри под грохот оркестра приколачивал крышку обратно, уже не очень заботясь об аккуратности.

Стянутый стальными обручами ящик, судя по записям Гудини, опубликованным Уолтером Гибсоном, не представлял трудностей, связанных с манипуляциями по освобождению из него: «Опоясанный проволокой или стальными обручами, при этом полосы стали наложены на скобы с одной доской-затычкой, которая внешне не отличается от других, хотя она и фальшивая». Стальные обручи, опоясывающие ящик, хорошо скрывали эту фальшивую доску.

Плотники натягивали стальные полоски вокруг ящика, прибивая их очень короткими крюками, которые Гудини мог легко ослабить, потянув за доску с секретом, которая вставлялась загодя, пока ящик находился в распоряжении Гудини перед выступлением. Ящик не должен был попадать в руки плотников, желавших разгадать способ работы артиста после его выступления, и Гудини никогда не предоставлял им такой возможности, пока он сам и его ассистент не заменяли фальшивую панель на первоначальную и не вставляли крюки стандартной длины.

После окончания представления ящик опять водружался в фойе с прикрепленным к нему ярлыком: «Это ящик, из которого всемирно известный актер Гудини, Король наручников, способный освободиться откуда угодно, выходит в Палас-театре».

Когда пошли слухи, что Гудини открывает корпус с помощью секретной рогатины, артист предложил закрыть ящик специально изготовленным кожухом. Теперь внимание зрителей было приковано к кожуху. Ящик же осматривался бегло, проверяющие убеждались, что кожух прочный и плотно прилегает к нему, никому и невдомек было, что в нем могли иметься дверцы и панели с секретом. Зрители напрасно тратили время: никакого секрета в кожухе они не обнаруживали.

В этом трюке, который принес настоящий триумф Гудини, потайная доска ящика крепилась короткими ложными болтами снаружи и длинными винтами внутри. Разместившись в ящике, Гудини принимался орудовать отверткой, выискивая с помощью фонарика длинные болты. Кожух был обмотан шнуром, на него водружен шкаф. Гудини выставлял фальшивую доску и начинал развязывать шнур изнутри. Временами для публики, ожидавшей результата трюка, это бывало утомительно, но в зале играл оркестр, и, пока Гудини находился в ящике, зрители слушали концерт. После того как Гарри, быстро переставив короткие ложные болты внутрь, водворял панель на место и проворно прикручивал ее длинными болтами снаружи, а затем завязывал шнуры чехла так же, как они прежде были завязаны членами комиссии, ему оставалось лишь картинно появиться перед рукоплещущей публикой.

Везде, где выступал Гудини, он неизменно начинал с побега из местной кутузки или тюрьмы, если власти выказывали готовность к сотрудничеству с ним. Гарри не мелочился, он всегда просил посадить его в ту камеру, где до него содержался особо опасный преступник, известный своими побегами из тюрем.

Свидетельства, подписанные офицером, тюремщиком, констеблем или другим представителем власти, всегда были частью ритуала успешного освобождения Гудини из тюрьмы. Такие официальные документы не раз вызывали бурю удивления, когда помощник артиста раздавал на улице рекламные листки со свидетельствами их полицейского участка, откуда Гудини вышел несколько минут назад. Рекламные листки печатались заранее, и Гарри получал подлинное удовольствие, лично вручая их публике, перед тем как войти в тюрьму, где его ждали чиновники и репортеры.

Между тем Гарри Дэй организовал Гудини выступления в России, и в мае 1903 года мужественный американец отправился на землю «икон, водки и кнута».

В отличие от Германии, чьи замки считались лучшими в мире, русские замки от сундуков или тюремных камер были сработаны довольно топорно. Гудини должен был эффектно преподнести себя. В качестве ударного трюка он выбрал страшный вагон, в котором кандальников везли в Сибирь. Это была передвижная стальная камера, взгроможденная на колеса и влачимая лошадьми.

Такой вагон был изобретен, чтобы предотвратить побеги политических заключенных во время их долгого трехнедельного путешествия в Сибирь. Он был изготовлен из листовой стали, двери находились сзади. Дверной замок был снаружи. Для вентиляции — одно оконце, пересеченное четырьмя стальными прутьями, окно находилось не менее чем в метре от замка, который, по мнению Гудини, был сделан так, что ключ, которым его заперли в Москве, не мог его открыть. Отпиравший замок ключ хранился на месте назначения вагона. Такие ужасы представлялись на Западе невероятными, и репортеры не раз запугивали Гарри всякими страстями.

В одном мы можем быть твердо уверены, ибо это типично для методов Гудини: производя предварительный осмотр фургона, он сосредоточивал все свое внимание на замке, а тем временем его ассистент Франц Куколь, как бы нечаянно уронив на землю спичечный коробок, получал возможность рассмотреть днище фургона.

Печально известный фургон, куда запирали каторжников, не был снабжен никакими санитарными удобствами. Пол камеры был выстлан листами цинка. И если стены и дверь камеры были обиты прочной сталью, то настил был сравнительно податлив. На это Гарри и рассчитывал. Он никогда не рекламировал способы освобождения, в эффективности которых не был уверен. Поэтому начиналась тщательная подготовка.

Чтобы выйти из фургона, Гарри нужны были два инструмента. Очевидно, предполагалось, что Куколь либо передаст их ему после того, как Гудини будет обыскан, либо подложит в определенном месте по дороге к фургону, а тот подберет их с помощью восковых подушечек на подошвах ботинок. Но в последнюю минуту полицейский начальник Лебедев расстроил эти планы. Он учинил дерзкому американцу врачебный осмотр. Эскулапы переворошили волосы, заглянули в нос, рот, уши и даже в задний проход. Пальцы ног и ступни также не остались без внимания.

Однако Куколю удалось незаметно передать инструменты Бесс. И вовремя: врач и охранник тотчас схватили Франца и увели в смежную комнату, где также подвергли дотошному осмотру по приказу начальника.

Когда русские убедились, что у Гудини не спрятано при себе никакого устройства, они крепко связали ему руки и под конвоем отвели его на задний двор тюрьмы, где стоял фургон.

Гарри был водворен внутрь, после чего фургон дважды обмотали цепями с замками, которые располагались спереди. Это была дополнительная трудность, против которой Гудини громогласно возражал, сидя внутри фургона. Лебедев только засмеялся в ответ и пошел в здание.

Спустя полчаса Гарри подозвал тюремщика, стоявшего неподалеку от фургона, и попросил разрешения поговорить с Бесс. Когда часовой доложил, что американец близок к истерике, Лебедев дал разрешение. Страшный Лебедев, оказывается, был трогательно сентиментален. Бесс что-то шепнула Гарри через зарешеченное оконце, потом через прутья решетки поцеловала его долгим поцелуем. Но тут возник Лебедев и оттолкнул ее. Бесс вырвалась и подбежала к окну, чтобы в последний раз поцеловать Гарри. Затем охранники силой увели ее обратно в здание. Бесс плакала навзрыд, но то были слезы облегчения: она сделала свое дело. У нее во рту были спрятаны два инструмента — миниатюрный консервный ключ и стальная часовая пружинка.

Заполучив эти необходимые приспособления, Гарри принялся за работу, взрезая цинковый пол фургона консервным ключом по периметру стен в полуметре от них. Потом в ход пошла пружинка, которой Гарри прошелся вдоль стен по стальному покрытию.

Вырезав достаточно широкий люк, он отогнул цинковый настил и ввел его края в распилы на стене. Затем, сунув инструмент в рот, вылез и пошел по тюремному двору, окутанному сумерками майского вечера. На нем была только роба для заключенных, которой Лебедев снабдил своего добровольного узника.

Когда он вошел в здание, Лебедев выказал удивление, но это не спасло Гарри от обыска.

Газетчиков не было, но Гудини ликовал. В гостиницу он вернулся на дрожках. Он проглотил приспособления во время второго обыска и отрыгнул их после осмотра, когда облачался в костюм. Уроки старого японца и долгие часы упражнений с картофелиной на веревке не про шли даром.

Во всяком случае, именно так Гудини преподнес историю с фургоном репортерам, находясь уже за пределами России.