Гарри Гудини

Полоса неудач

Многие годы Гудини тщательно скрывал этот факт. Позднее он придумал, как обратить его к своей выгоде, и обнародовал (правда, совсем в другой интерпретации), чем еще больше укрепил легенду о себе. Иными словами, он превратил свой позор в триумф!

Цирк двигался на север, давая в день обычно одно вечернее представление. В одном местечке в штате Род-Айленд, недалеко от главного города штата — Провиденс, братья Уэлш открыли цирк в воскресенье. Но по закону штата воскресные представления там были запрещены, и шериф засадил весь персонал цирка за решетку. Там артисты и оставались, пока на другой день не приехал из Нью-Йорка Джон Уэлш и не вызволил труппу.

То, что он не совершил ничего предосудительного или бесчестного, не имело для Гарри никакого значения. Сын раввина Вайса провел ночь в тюрьме! Он был уверен, что, если его мать когда-нибудь узнает об этом, она умрет от сердечного приступа. Как многие любящие, чувствительные люди, Гудини недооценивал силу воли матери.

То, как он потом рассказывал эту историю, дает нам возможность заглянуть в его душу. Гудини превратил ее в подвиг, в одно из приключений юных дней. Талантливо создавая легенду о собственном гении, Гарри добавил ко всей этой истории драматическую концовку: после того как тюремщик запер всех в кутузку, он одолжил у Бесс заколку, за несколько секунд открыл замок и выпустил задержанных артистов на свободу.

Опыт, приобретенный в цирке, сослужил Гарри добрую службу. Не научившись «подавать» свой трюк с наручниками, он использовал этот опыт для придания пикантности трюку с ящиком. Вместо того чтобы использовать веревку, Гудини стал заковывать заложенные за спину руки в цепи. Освобождаясь, он неожиданно появлялся рядом с ящиком. Затем развязывал, расстегивал и открывал сам ящик, наконец, растягивал мешок, в котором сидела Бесс с наручниками на запястьях.

Потом Гарри с присущим ему упорством начал изучать конструкции наручников других типов. В ломбардах они лежали на полках вместе с полицейскими дубинками, револьверами, биноклями. Он покупал по два-три экземпляра разных моделей. Но даже когда на его запястьях защелкивали сразу три пары наручников и он освобождался (естественно, руки его были закрыты «волшебным» покрывалом), это не вызывало особого восторга у зрителей. Многие из них догадывались, что он использовал копии ключей.

Заработок циркача составлял двадцать пять долларов в неделю. Двенадцать из них Гарри отсылал мамаше Вайс. Пищу Гудини готовили на цирковой походной кухне, спали на раскладушках в фургоне, который хотя бы защищал от дождя. Они копили деньги.

С наступлением осени цирк вернулся на зимние квартиры, вновь оставив Гудини без заработка. На этот раз, однако, Гарри использовал неожиданно появившийся шанс. Его двоюродный брат Генри Ньюмэн взял под свою опеку разорившуюся труппу под ничего не говорящим названием «Амэрикэн Гэйти Герлз». Гарри вложил в предприятие скопленные деньги, чтобы попытаться поправить свои более чем плачевные финансовые дел «а.

Вместе с Гудини команда насчитывала шестнадцать человек: восемь женщин, шесть мужчин и двое детей. Платья хористок в те годы отличались пышностью, но все равно умещались в один сундук, не то что сегодня. И это давало некоторую экономию, поскольку перевозка багажа тогда стоила недешево.

Программа, которая исполнялась под руководством Гарри, часто получала признание редакторов газет маленьких городов как «нехитрое, но здоровое семейное развлечение». Однако надо честно признать, что двоюродный брат Генри, посещая местных издателей, щедро оделял их сигарами и контрамарками.

Поборов возникшие у него сомнения, Гарри оставил в программе один номер, который являлся частью всех фривольных представлений 90-х годов прошлого века. Публика требовала, чтобы на подмостках непременно показывалась драка между здоровенный комендантшей и клоуном. Но хотя Гарри этот номер оставил, он несколько облагородил его. Так «Гэйти Герлз» и тащились со скрипом от одного представления к другому.

После вступления в труппу Гудини никакого чуда в ней не произошло. Народ не спешил сбегаться, чтобы послушать смешные куплеты Бесс, которые она исполняла тонким девичьим голоском и без всякого жеманства. Никто не рвался смотреть трюки Гарри с картами, наручниками и ящиком.

Однако гастроли с братьями Уэлш дали Гарри нечто большее, чем просто средства, чтобы стать совладельцем «безнадежной» труппы. Он приобрел опыт, который теперь помогал ему хотя бы удерживать собственное шоу на плаву. Он следил за разгрузкой багажа, за тем, чтобы был подметен и убран зал и чтобы два «банана» — клоуны — не слишком напивались и могли стоять на сцене. Он также присматривал и за мистером Харви, импресарио, который отвечал за продажу билетов. Но что важнее всего, теперь он стал постигать новый вид деятельности — искусство общения с прессой.

Обычно первым прорывом Гудини в прессу считают статью в газете города Холиока, штат Массачусетс, от 5 декабря 1895 года. Это, однако, не совсем так. В альбоме Гудини есть и более ранние вырезки. Спрингфилдская «Рипабликан» и холиокская «Дейли демократ» опубликовали статьи (соответственно 29 ноября и 2 декабря) о молодом человеке, выступающем в «Гэйти Компани», который посетил местный полицейский участок, предложил надеть на него наручники и через несколько минут гордо вышел из соседней комнаты уже без них.

Гарри изучал способы привлечения внимания прессы, которые он позднее доведет до совершенства. Он понимал, что газетного репортера редко можно уговорить написать статью, но импресарио или любой, кто тратит деньги на рекламу в прессе, может устроить в газете заметку наподобие той, в которой говорилось о случае в полицейском участке.

Некоторых редакторов вообще не интересовали публикации о представлениях. Другие гонялись за чем-то новеньким. Заголовки статей свидетельствовали о некоторых успехах Гарри в этом деле: «Представление Стар»; «Ускользающий от всех» — фолл-риверская «Дейли глоб»; «Гудини удивляет полицию» — паттерсонская «Гардиан».

Но все же Гудини был напрочь лишен изобретательности. Шоу «Гэйти Герлз» в конце концов умерло, и произошло это в Вунсокете. 14 апреля 1896 года «Ивнинг колл» сообщила: «Импресарио арестован. У Компании «Гэйти Герлз» большие неприятности».

Харви, импресарио, судя по всему, был обвинен в утаивании доходов и сокрытии активов. Эти неприятности покончили с «Гэйти Герлз».

Но не с Гудини. С неукротимым оптимизмом человека, стоявшего перед выбором Наполеона, следовать ли за своей звездой, двадцатилетний фокусник отказался признать поражение. Среди людей, работающих в шоу-бизнесе, бытует поговорка: «Каждый провал чуть-чуть приближает вас к успеху, до которого рукой подать». Для Гарри это было чем-то вроде кредо, непогрешимым догматом.

И удача вроде бы улыбнулась ему, когда они с Бесс встретили Джеймса Дули, добродушного церковного органиста, который незадолго до этого стал профессиональным фокусником. Будучи в течение многих лет фокусником-любителем, Дули вложил свои сбережения в программу, связанную исключительно с «волшебством». У него хватило, однако, ума набрать себе в помощь профессионалов. Он подписал контракт на турне с Гарри и Бесс.

Начав в Галифаксе, провинция Новая Шотландия, Канада, Гудини поехали с выступлениями куда глаза глядят. Замерзшие, они приезжали в города, расклеивали афиши, договаривались с местными воротилами об отчислениях на благотворительность и распространении билетов за определенный процент выручки. Едва ли не самую большую сложность представляла собой аренда помещения для выступлений.

В Сент-Джоне Гудини познакомился с доктором Стивзом, директором крупной психиатрической больницы. Доктор пригласил молодого мага посетить свое заведение.

Гудини всегда привлекали тюрьмы и другие места лишения свободы людей, и в этот раз ему Удалось посетить тот уголок заведения, который мало кто видел из «экскурсантов», — так называемые «закрытые палаты». Здесь, в обитой войлоком комнате, беспомощно катался по полу пациент, на котором было какое-то непонятное одеяние из ткани и кожи. Скрещенные его руки были стянуты толстым ремнем и завязаны на спине.

Очень мало людей обращают внимание на смирительную рубашку, называемую в больницах «камзолом». Гарри заметил, что устройство смирительной рубашки похоже на хорошо известные ему веревочные путы, с помощью которых спириты часто имитировали паралич, не позволяющий им исполнять бурный танец духов. Такие путы крепко стягивают запястья, руки скрещены на груди, а концы ремней связаны за спиной. Такой способ, по идее, должен полностью обездвижить человека, но это не совсем тек. Энергично извиваясь все телом, можно поднять веревку над одним плечом, а затем и над головой. Запястья по-прежнему связаны, но теперь веревка достаточно длинна, чтобы было можно действовать руками. Такой узел перед проверкой можно быстро восстановить в первоначальном виде.

Гудини задумался: сумеет ли он, будучи связанным в смирительной рубашке, поднять руки над головой и расстегнуть пряжки, расположенные над манжетами, даже если их придется расстегивать через ткань? Со свойственным ему упорством он обдумывал и практиковался в способах высвобождения из смирительной рубашки. Возможно, доктор Стивз, пораженный его изобретательностью и настойчивостью, подарил ему старую смирительную рубашку.

Эксперименты продолжались. В ходе тяжелого, монотонного турне Гарри каждое утро, обычно с самого рассвета, боролся с завязками и тканью одеяния, устроенного так хитроумно, что даже само его название стало синонимом беспомощности.

Умозаключения Гарри оказались правильными: выбраться из смирительной рубашки возможно. Бесконечные утренние упражнения подтвердили это. Он понял, что, когда за спиной стягиваются узлы, нужно попытаться оставить себе хотя бы мизерный простор для движения. Тогда, напрягшись, можно постепенно поднять завязки рукавов через голову. Задачу эту вполне можно облегчить, зацепив завязки за нечто вроде крюка. (Гарри проверил этот метод, используя жесткую вертикальную металлическую скобу, которая оказалась под рукой во время его утренних тренировок, — набалдашник спинки кровати.) Догадка, что пряжки можно расстегнуть через ткань, имея достаточно сильные пальцы, тоже оказалась верной. Для достижения успеха необходимо давление и тянущее усилие, и, чем плотнее ткань, тем оно должно быть большим.

Опыты со смирительной рубашкой помогли Гарри усвоить другой основной принцип подготовки номера: всегда будь начеку, когда выходит доброволец из зрителей. Ибо, приложив чрезмерное усилие от прилива энтузиазма (либо от большой сообразительности или просто случайно), он может испортить все дело. Например, добровольные ассистенты, которые упаковывают тебя в рубашку, всегда могут сделать освобождение невозможным, если расчетливым, ловким или случайным движением пропустят один ремешок под другим, который застегивает смирительную рубашку на спине.

Несомненно, эксперименты со смирительной рубашкой помогли Гудини более-менее сносно прожить в Новой Шотландии и Нью-Брансуике. Увлеченность Гарри новым трюком, его упорство и уверенность, очевидно, помогли Бесс пережить дни, которые становились все более серыми.

В цирке Марко, где он тогда выступал, Гарри впервые попробовал выбраться из смирительной рубашки на публике. Но он не только не «зажег» Сент-Лоуренс, но даже не услышал аплодисментов. Он выбрался из мешка за занавесом, и публика наверняка решила, что кто-то пробрался туда и развязал его. На какое-то время он забросил смирительную рубашку, правда, ненадолго, и начал обдумывать другой трюк, который должен был помочь преодолеть безразличие к имени Гудини.

Вновь Гудини использовал инвентарь из психиатрической больницы — так называемую «бешеную детскую кроватку». Она представляла собой железную койку с кольцами, припаянными к раме. На ней буйные пациенты пребывали без движения, привязанные ремнями за колени, запястья и талию. Освобождение из такого плена наверняка выглядело бы эффектно, но оно означало бы, что нужно носить с собой жесткую стальную койку. Единственной альтернативой была складная кровать, приблизительно такая, какие в гостиницах предоставляют детям. Но тогда номер значительно проигрывал в зрелищности.

«Бешеная кроватка», как и смирительная рубашка, тоже была на время забыта. Такого рода освобождения не годились для быстрого зажигательного номера, который показывался в пивных, последнем прибежище Гарри в отчаянно трудные времена, которые, судя по всему, вот-вот должны были настать. Гарри вернулся к картам и наручникам, завершая программу номером с Бесс и дорожным сундуком.