Генералы и офицеры вермахта рассказывают

№42. СОБСТВЕННОРУЧНЫЕ ПОКАЗАНИЯ «ХАРАКТЕРИСТИКА МАРШАЛА ШЁРНЕРА» ПОДПОЛКОВНИКА М. БРАУНА

6 марта 1947 г.

Москва

Перевод с немецкого

Будучи старшим лейтенантом, я вместе с Шёрнером обучался в военной академии в Мюнхене (1922—1923 гг.). Далее я с ним вместе работал в качестве преподавателя тактики и военной истории в военной школе в Дрездене (1930—1934 гг.). Кроме того, я служил с ним в одном полку в Мюнхене (полк №19 100-тысячной армии «рейхсвера»). Поэтому я Шёрнера знаю хорошо.

Шёрнер чрезмерный карьерист и жестокий человек. Чувства справедливости и объективности ему чужды.

Сразу же после прихода Гитлера к власти, он понял, что настал великий час для его карьеры, если он раньше других офицеров примкнет к партии и внутри партии завоюет «черную охрану тыла» (дружба с СС-овцами), и это ему удалось полностью. Гиммлер стал его близким личным другом. И то, чего он не мог достичь благодаря своим способностям, умению и знаниям, он получил милостью Гиммлера. Благодаря Гиммлеру ему удалось подчинить своему влиянию судьбу многих офицеров германской армии. В благодарность за это, он стал шпионом Гиммлера в армии. Армия стала его бояться, и многие старались лестью завоевать его расположение. Он поддерживал постоянную курьерскую связь с Гиммлером, которого постоянно информировал о недостатках, которые он, якобы, видел в немецкой армии в области нацистского духа.

Во время войны он вначале был командиром горной дивизии. Жестоким обращением с личным составом он достиг дешевой славы. Вскоре под давлением Гиммлера последовало его быстрое возвышение, минуя корпусного и армейского генерала, до командующего армейской группировкой «Юг». И здесь он впервые получил такое задание, которое выполнить был в состоянии только Шёрнер. Он был назначен командиром большого соединения, в котором после понесенного тяжелого поражения, царила паника и всеобщая деморализация. В своей деятельности он вскоре получил присвоенное ему Гитлером и Гиммлером «звание мастера» в «разглаживании шероховатостей». Чтобы выполнить поставленную перед ним задачу, он прибегал к следующим методам: не заботясь о тактике и стратегии вверенной ему армейской группы, он ежедневно разъезжал по какому-либо участку своего фронта, большей частью в тылу. За ним следовал автобус или грузовая машина, которая служила ему для немедленной погрузки «преступников».

Все солдаты, которые обращали на себя его внимание каким-либо незначительным проступком, нарушавшим дисциплину или правила движения на дорогах, или имевшимся при них неправильно оформленными документами, подлежали задержанию, и он сам лично, собственными «законами» приговаривал их к тяжелым наказаниям, часто к смерти, якобы, за трусость перед противником. «Я не нуждаюсь в суде, я сам являюсь у себя судьей», — вот основное его высказывание, которое я слышал от многих свидетелей, в том числе от подполковника фон Ерцен[344] и генерала СС Родде.

Руководство же армейской группой, в котором он и без того ничего не понимал, он передоверил почти целиком своему начальнику штаба. И только иногда он вмешивался в дела именно тогда, когда грозило неизбежное отступление. «Держать позиции». В этих словах состояла вся его тактика и стратегия. Он не понимал, что этими действиями в конечном результате не мог достичь ничего другого, кроме уничтожения и разложения своих частей.

После того, как Шёрнер «восстановил» положение на Южном фронте, он был, к его счастью, отозван прежде, чем началось большое русское наступление в Молдавии. Отозвали его для восстановления порядка во вновь тяжело разбитой армейской группе «Север». Здесь он продолжал свой метод действия, таким образом, постепенно превратился в палача всего Восточного фронта. Весной 1944 года я попал в плен, и поэтому Шёрнер вышел из поля моего зрения.

Для характеристики Шёрнера приведу два примера:

1. Когда Шёрнер, вместе со мной был преподавателем в военной школе в Дрездене (в 1932 или 1933 году), я был назначен на основании того, что я выдержал экзамен на переводчика итальянского языка, руководителем и переводчиком итальянской делегации, которая должна была пройти курс обучения подготовки газовой войны при ОКХ в Берлине. Выполняя это задание, я с итальянскими офицерами, которые принадлежали к химическому отделу итальянского министерства обороны, провел примерно восемь дней в Берлине при отделе, которым в то время руководил полковник Окснер^[345]. Как мне стало впоследствии известно, Шёрнер протестовал против назначения меня на эту работу, так как я, по мнению Шёрнера, не так хорошо владею итальянским языком, как он (несмотря на то, что он не держал экзамена на переводчика), генерал Лист отклонил протест. Причиной же этого протеста была исключительно зависть, что предпочли меня.

2. Когда Шёрнер был командующим армейской группы «Юг», он посетил в Брашове находящиеся там офицерские курсы армейской группы. При ревизии он обнаружил в кухонном шкафу небольшой запас колбасы, который кухонный унтер-офицер хотел послать своей семье в Германию. Он наказал унтер-офицера, несмотря на то, что тот достал продукты совершенно легальным способом. Унтер-офицер получил несколько дней ареста с последующей отправкой на фронт за «злоупотребления». Днем еще до того, как наказание вошло в силу, умный унтер-офицер установил, что сам Шёрнер неоднократно посылал своей семье нелегально из Румынии большие продовольственные посылки. Об этом унтер-офицер сообщил Шёрнеру в письме и грозил предать эту историю огласке. Шёрнер, в сознание своей вины, тотчас пошел на уступки и отменил наказание и реабилитировал унтер-офицера (этот случай мне рассказал генерал СС Родде[346] в камере в 1945 году).

Шёрнер является одним из главных военных преступников Германии, преданный и честолюбивый слуга Гиммлера. Сотни немецких солдат, которых он самым тягчайшим образом несправедливо наказывал, разорвали бы его на куски, если бы он попал им в руки. Я допускаю со стороны Шёрнера любое преступление по отношению к русским солдатам или гражданскому населению, несмотря на то, что я не в состоянии это доказать.

С Шёрнером был очень дружен генерал СС и немецкий генеральный консул в г. Брашов Родде, который иногда выполнял для Шёрнера курьерскую службу по связи с Гиммлером, когда Шёрнер был командующим армейской группы «Юг». Кроме того, Шёрнера хорошо знает подполковник Ерцен еще с того времени, когда Шёрнер был командиром в Норвегии и Финляндии.

Шёрнера можно рассматривать, в первую очередь, как человека, желавшего, во что бы то ни стало продолжать войну, так как он всегда умел убедить Гитлера и Гиммлера в т.н. «конечной победе», и был также «переводчиком №1» того нацистского духа, который не желал оставлять противнику побежденной Германии «ничего, кроме мертвых развалин, крыс и мышей» (слова Гитлера).

Во время наибольшего подъема нацистской партии, примерно в 1934 году, когда мы оба с ним были преподавателями в военной школе в Дрездене, он вел себя как настоящий ненасытный нацист, которому очень хотелось «оздоровить мир с помощью немецкого характера» от Атлантики до Кавказа, и от Средиземного моря до Ледовитого океана.

Я у Шёрнера был на плохом счету из-за участия в подавлении гитлеровского путча в 1923 году. Когда Шёрнер, будучи командующим группы «Юг», приехал к германскому военному атташе в Румынии генералу Шпальке за получением политической информации, он не захотел со мной разговаривать.

БРАУН

6.III-[19]47 г.

Показания отобрал: пом[ощник] нач[альника] 4 отдела 3 Гл[авного] управления контрразведки МГБ СССР майор МАСЛЕННИКОВ

Перевела: переводчик 4 отдела 3 Гл[авного] Управления контрразведки МГБ СССР Ст[арший] лейтенант ПОТАПОВА

ЦА ФСБ России. Д. Н-20839. В 4-х тт. Т.2. Л.49—52. Заверенная копия. Машинопись. Подлинник на немецком языке — т.2, л.д. 53—64.

Копия собственноручных показаний М. Брауна также подшита в дело Ф. Шёрнера - Д. Н-21138, т.2. л.д. 160-163.