Генералы и офицеры вермахта рассказывают

№68. ПРОТОКОЛ ДОПРОСА ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТА ЛЮФТВАФФЕ А. ГЕРСТЕНБЕРГА

4 июня 1948 г.

Москва

Вопрос: Вы знали о подготовке правительством гитлеровской Германии вероломного нападения на СССР?

Ответ: Да, знал. Я сам, будучи с 1938 года германским военно-воздушным атташе в Польше и, одновременно в Румынии, а затем — после оккупации Польши, — только в Румынии, в рамках моих обязанностей, принимал активное участие в подготовке германской агрессии против Советской России.

Вопрос: Как готовилась германская агрессия против СССР?

Ответ: К войне против СССР и других государств Гитлер начал готовиться с первых дней его прихода к власти. О намерениях Гитлера направить свою агрессию на Восток я узнал в 1934—1935 гг., после того, как прочитал его книгу «Моя борьба»^[509].

Кроме того, в 1935 и 1936 гг., работая начальником штаба Спортивно-авиационного союза, я, хотя формально и не являлся членом национал-социалистической партии, по приглашению Геринга, с которым находился в близких отношениях еще с периода Первой мировой войны, принимал участие в двух общепартийных съездах НСДАП в Нюрнберге. В своих выступлениях на этих съездах Гитлер призывал Германию так же, как и в книге «Моя борьба», к войне против славянских стран, и, прежде всего, СССР.

В эти же годы я по работе в Спортивно-авиационном союзе близко познакомился с Гессом, и из бесед с ним тоже заключил, что война на Востоке есть неотложная задача национал-социалистической партии.

Весной 1938 года я узнал уже о некоторых практических мероприятиях гитлеровского правительства по подготовке так называемой «большой войны», т.е. войны против СССР. Об этом мне рассказал мой близкий друг Удет, с которым мы вместе служили в авиа-эскадрилье Рихтгофена[510] и, который в 1938 году был начальником одного из управлений германского министерства авиации и приближенным Геринга. Удет был участником секретного совещания ответственных сотрудников министерства авиации, состоявшемся вскоре после оккупации Австрии, на котором с программной речью о ближайших задачах военно-воздушного флота и авиационной промышленности выступал Геринг. По рассказу Удет, Геринг в своей речи прямо заявил, что Германия должна быть готова для ведения большой войны и, что Гитлер уже утвердил программу роста сухопутных, морских и воздушных сил, по которой численность военной авиации должна быть в ближайшее время доведена до 38 000 боевых самолетов.

В мае 1938 года, в связи с моим назначением на должность военно-воздушного атташе в Польше и Румынии, я был в числе других девяти германских военно-воздушных атташе представлен Герингом Гитлеру, который произнес перед нами речь.

Гитлер говорил, что не оставит германский народ в покое до тех пор, пока не будет создана великая германская империя, ясно намекая при этом на захват необозримых пространств восточно-славянских стран и их колонизацию. В этой же речи Гитлер обязал нас строить свое поведение и работу за границей таким образом, чтобы способствовать выполнению его основной задачи — созданию великой германской империи.

Я лично, как и другие военно-воздушные атташе, понял эти слова Гитлера как призыв к подготовке и развязыванию войны против Чехословакии, Польши и СССР. С этого времени национал-социалистической пропагандой велась также усиленная идеологическая подготовка к войне против этих стран.

Должен заметить, что агрессивная политика Гитлера, направленная против СССР, находила полную поддержку со стороны правительств Англии и Франции. Как я потом убедился, англичане и французы принимали активные меры к тому, чтобы направить германскую агрессию на Восток, против СССР, обещая за это отдать Гитлеру Чехословакию и Польшу.

Вопрос: На чем основаны эти ваши убеждения?

Ответ: Переводчик Гитлера — Шмидт, с которым я находился в довольно близких отношениях, рассказывал мне как-то вскоре после Мюнхенской конференции четырех держав (Германии, Италии, Англии, Франции), что еще до указанной конференции, летом 1938 года, в Годесберг приезжал бывший английский премьер-министр Чемберлен^[511] и имел предварительные переговоры с Гитлером в отношении Судетской области^[512]. Под видом «умиротворения» Гитлера, Чемберлен тогда согласился удовлетворить его претензии на эту область. Чемберлена в этом поддерживал также бывш[ий] французский премьер-министр Даладье, с которым Чемберлен встретился после свидания с Гитлером.

Вскоре после этого чехословацкому правительству был предъявлен англо-французский ультиматум об отдаче Судетской области немцам, который был принят 21 сентября 1938 года тогдашним премьер-министром Ходжа[513].

На другой день Чемберлен снова приехал в Германию, чтобы обрадовать Гитлера принятием чехословацким правительством продиктованных ему англо-французских требований. Его встреча с Гитлером состоялась также в Годесберге. На этот раз, как мне об этом рассказал Шмидт, Гитлер высказал Чемберлену свои претензии также в отношении Данцига и Польского коридора. Чемберлен, якобы, в ответ на это заявил Гитлеру, что англичане и французы не будут препятствовать германским интересам на Востоке, т.е. дал понять ему, что он свободен в своих агрессивных действиях против Польши и СССР.

В конце сентября 1938 года Чемберлен вновь приехал в Германию, уже на т.н. Мюнхенскую конференцию. На этот раз в Мюнхен приехал и Даладье. Вместе с Гитлером и Муссолини они на этой конференции оформили сговор о расчленении Чехословакии, которая в марте 1939 года целиком была оккупирована немцами. О том, что германская агрессия на Восток направлялась англо-французскими деятелями, мне известно также из некоторых других источников.

Вопрос: А именно?

Ответ: Осенью 1938 года, во время маневров румынской армии, на которых я присутствовал по приглашению короля Кароля II, последний заявил мне, что он получил приглашение англичан посетить Лондон и намеревается в ближайшее время поехать в Англию, а на обратном пути заедет также во Францию и, возможно, в Германию.

На мой вопрос, с чем связано его приглашение в Лондон, король ответил, что он полагает, что это связано с активизацией германской пропаганды против Польши, которая, видимо, может стать объектом германской агрессии. А так как Румыния связана с Польшей взаимными договорными обязательствами, то его и приглашают в Лондон для решения вопроса — как должна поступить Румыния в случае нападения Германии на Польшу. По заявлению короля, он рассчитывает, что англичане, а также и французы, дадут гарантии Польше и Румынии и окажут им необходимую помощь.

На следующий день я в Вене встретился с Герингом и доложил ему о беседе с королем, после чего уехал в Варшаву. Вскоре после этого, в конце октября или в начале ноября 1938 года Кароль II посетил Лондон и Париж, а на обратном пути посетил Гитлера и Геринга. В связи с этим я срочно был вызван Министерством авиации и иностранных дел из Варшавы в Берлин, и вместе с работниками указанных министерств — полковником Мантейфель и бароном Штеенграхт, послан сопровождать короля в его поездке по Германии.

Короля мы встретили на франко-германской границе и сопровождали его в Берхтесгаден, где он был принят Гитлером в присутствии Риббентропа. Геринга в то время не было в Берхтесгадене, он находился в Берлине в связи с решением чехословацкого вопроса, но через три дня после приема Кароля II Гитлером, Геринг встретился с королем в вагоне поезда на пути из Лейпцига в Айленбург.

Сопровождая короля при его отъезде из Германии, на пути к Вене, я поинтересовался результатами его поездки в Лондон и Париж. Король сообщил мне, что в Лондоне он встречался с Чемберленом и Галифаксом, а в Париже с Даладье и Бонне, из беседы, с которыми он заключил, что Англия и Франция дают гарантии Польше и Румынии, но гарантии эти формальные. Англо-французские деятели, сказал король, дали понять ему, что Германия не представляет для Польши и Румынии той опасности, какую представляет им их восточный сосед — СССР, являющийся по их заявлению, общим врагом всех европейских государств. Германия же ими рассматривается как барьер против коммунистической опасности с Востока, поэтому, если она и оккупирует Польшу, то странам Европы, в том числе Румынии нужно, исходя из общих интересов положительно отнестись к этому факту, ибо польская территория нужна Гитлеру для осуществления задачи борьбы против общего врага — СССР.

Король далее заявил, что поездка в Лондон и Париж убедила его в том, что англо-французские деятели не только не препятствуют агрессивным планам Гитлера, а, наоборот, они сами заинтересованы в изоляции СССР и направлении германской агрессии на Восток, против СССР, жертвуя при этом Польшей, которая наряду с Чехословакией отдавалась ими Гитлеру в качестве цены за обязательство начать войну против Советского Союза. Кроме того, король, по его заявлению, убедился, вопреки ожиданиям, что англо-французские деятели заинтересованы также в том, чтобы Румыния встала на путь сотрудничества с Германией.

Король еще рассказывал мне, что Чемберлен просил его передать лично или через доверенных лиц Гитлеру и Герингу, что в случае, если Германия нападет на СССР, англичане и французы будут соблюдать полный нейтралитет. Чемберлен также просил его передать Гитлеру и Герингу свое пожелание о том, чтобы во главе министерства иностранных дел Германии вместо Риббентропа стал Геринг, и чтобы последний в ближайшее время посетил Лондон для обсуждения затронутых выше вопросов.

Вопрос: Чем объяснить такие откровенные признания вам бывшего румынского короля?

Ответ: Это я объясняю тем, что Кароль II считал меня доверенным лицом Геринга, которому он сам тоже во всем доверялся. К тому же Геринг с положительной стороны охарактеризовал ему Чемберлена, выразив даже свое пожелание, чтобы Геринг стал министром иностранных дел Германии.

Вопрос: Вам известны результаты переговоров румынского короля с Гитлером и Герингом?

Ответ: Да, известны. Хотя я в основных переговорах между королем и Гитлером не участвовал, был лишь на обеде, данном Гитлером в честь короля, но, впоследствии король сам проинформировал меня о содержании этих переговоров. Кроме того, о них подробно рассказал мне переводчик Гитлера — Шмидт.

Король задал Гитлеру два вопроса: какое государство немцами будет создано на северо-востоке Румынии (имея в виду оккупацию Гитлером Украины) и интересуется ли Гитлер внутриполитическим положением в Румынии.

Гитлер ответил, что у него, якобы, в настоящий момент нет оснований говорить о войне с СССР, что же касается внутриполитического положения и режима в Румынии, то этот вопрос его не интересует. В действительности Гитлер, конечно, интересовался внутренней политикой Румынии и уже тогда он с помощью организации «Железная гвардия» готовил фашистский переворот в Румынии.

Румынский король поверил заверениям Гитлера и просил его, исходя из сделанного им заявления — отозвать из Румынии представителей НСДАП — Конради и ДНБ^[514] — Шикерта[515], которые оказывали влияние на «железно-гвардейцев». В ответ на эту просьбу короля Гитлер ничего определенного ему не сказал.

Король с сожалением заявил мне, что он не мог в беседе с Гитлером затронуть все вопросы, из-за присутствия на их беседе Риббентропа, однако, он дал понять Гитлеру, что Англия и Франция не будут препятствовать его восточной политике. Об этом же король уже откровенно сообщил в вагоне Герингу в моем присутствии.

Король, в частности, заявил Гитлеру, что в случае войны Германии против Польши, которая, по его мнению, неизбежна, Англия и Франция не могут оказать помощи ни Польше, ни Румынии, поэтому и польско-румынский договор не будет выполнен. При расширении же войны дальше на Восток, против СССР, Румыния, по заявлению короля, неизбежно должна втянуться в войну на стороне Германии, но она к ней не подготовлена, нуждается в вооружении и переподготовке армии на современный лад.

В связи с этим король спросил Геринга — может ли Румыния рассчитывать на германскую помощь, и какую компенсацию потребует за это Германия от Румынии. Геринг ответил, что в случае войны с СССР, он обещает румынам оказать помощь авиацией, а Румыния за это должна дать немцам нефть и продовольствие. Король согласился с Герингом и ими было решено заключить в ближайшее время румыно-германское экономическое соглашение. Король также поставил Геринга в известность о пожеланиях Чемберлена посетить Лондон и добиться смещения Риббентропа с поста министра иностранных дел Германии.

О результатах своих переговоров с Гитлером и Герингом король, еще будучи в Германии, поставил в известность по телефону свою вторую жену — Лупеску, находившуюся в то время в Париже. Он сообщил ей, что Гитлер и Геринг произвели на него достаточно благоприятное впечатление и остался доволен тем, что между ними достигнуто взаимопонимание по всем важнейшим вопросам. Несмотря на то, что Лупеску, как еврейка, была ранее противницей германо-румынского сближения и целиком ориентировалась на Англию, под впечатлением лондонских и парижских переговоров, на которых она тоже присутствовала, ответила королю, что теперь ей тоже ясно, что другого пути для Румынии нет, кроме как союз с Германией. Этот телефонный разговор короля с женой был подслушан немцами, о чем мне стало известно от генерала Боденшатц и барона Штеенграхт.

Таким образом, Гитлер после оккупации Австрии и Чехословакии получил новое подтверждение того, что англичане и французы не только не препятствуют проведению его агрессивной политики, а сами в этом заинтересованы, лишь бы она была направлена против СССР, жертвуя при этом Польшей.

Что касается англо-французских заверений о гарантиях и помощи Польше, то это были фальшивые декларации, рассчитанные на обман общественного мнения и маскировку подготовки германской агрессии против СССР.

Этот факт подтверждается также поездкой в январе 1939 года в Лондон польского министра иностранных дел полковника Бека^[516] и посещение летом 1939 года Варшавы английским генерал-лейтенантом Айронзайт^[517].

Вопрос: Покажите о вашем участии^[518] в подготовке агрессии против Польши?

Ответ: О подготовке гитлеровским правительством захвата Польши с целью последующего использования ее территории для нападения на СССР меня поставил в известность перед отъездом в Варшаву в июне 1938 года Геринг и начальник штаба военно-воздушных сил генерал Ешоннек. По приезде в Варшаву это подтвердил германский посол Мольтке.

Подготовка войны против Польши маскировалась заверениями немцев об их дружбе с поляками. В этих целях в конце 1938 года и начале 1939 года в Польшу приезжали Геринг, Риббентроп, Франк. Перед отъездом в Варшаву, я тоже получил от Геринга и Ешоннек задание установить «дружественные» отношения с поляками и постараться убедить последних, что между Германией и Польшей нет каких-либо препятствий для мирного и дружественного сотрудничества.

Но, вместе с этим, уже с лета 1938 года по заданию германского Генерального штаба, над Польшей систематически стали летать на большой высоте немецкие разведывательные самолеты, производя авиаразведку военных объектов^[519].

Весной 1939 года я был приглашен на праздник в 1-й полк польской бомбардировочной авиации. В то время, пока мы находились на аэродроме, польские офицеры показывали мне в небе немецкие разведывательные самолеты, а обратившись ко мне, командир полка спросил — как это согласовать с моими заверениями о германо-польской дружбе. Оказавшись в неудобном положении, я ответил полякам, что это, видимо, какое-то недоразумение и обещал выяснить его в ближайшее время. После этого я немедленно поехал в Берлин и доложил о случившемся Ешоннек, который дал указание внушить полякам, что эти самолеты были не германские, ибо немцы не станут летать над территорией дружественной страны. Указание Ешоннек я выполнил, хотя и знал, что в действительности самолеты эти были немецкие, т.к. я сам видел в Берлине аэрофотоснимки польских военных объектов.

Вопрос: Чем были вызваны поездки Бека^[520] в Лондон и генерала Айронзайт в Варшаву?

Ответ: В начале 1939 года, когда польское правительство убедилось, что Германия готовит нападение на Польшу, оно направило Бека в Англию, чтобы выяснить — дадут ли англичане гарантии и окажут ли они помощь Польше, в случае германской агрессии против нее. В Лондоне Бек был принят Галифаксом, который заявил ему, что на английскую гарантию Польша может рассчитывать, что же касается помощи, то этот вопрос может быть разрешен позднее, только после того, как англичане ознакомятся с состоянием польской армии и убедятся в степени ее подготовки. Для этой цели и был в июле 1939 года направлен в Польшу генерал Айронзайт, который после ознакомления с состоянием польской армии, заявил военному министру Глухольскому^[521], что при настоящем положении польской армии, Англия не сможет оказать помощь, ибо армия Польши совершенно не подготовлена к войне: вооружена и обучена плохо, военное руководство подготовлено слабо, а чтобы сделать ее вполне подготовленной, современной армией, потребуется не менее двух—трех лет. Таким образом, Айронзайт дал понять полякам, что их сопротивление Германии, на случай агрессии против Польши, бессмысленно. Это мнение английского генерала о польской армии и, в связи с этим, точка зрения англичан на будущую войну Германии против Польши, скоро стала достоянием германского правительства^[522].

Вопрос: Каким путем?

Ответ: В переговорах английского генерала Айронзайт с польским военным министром Глухольским, в качестве переводчицы участвовала жена известного польского профессора Берклунд — мадам Берклунд, в квартире которых я проживал в Варшаве.

Когда Берклунд мне сказала, что она присутствовала на обеде в честь английского генерала, я проявил к этому интерес и спросил, с какой миссией приехал этот генерал в Польшу. Берклунд согласилась рассказать мне содержание переговоров, происходивших между Айронзайт и Глухольским при условии, если я предприму меры, чтобы воспрепятствовать войне. По просьбе Берклунд я «обещал» сделать в этом направлении все от меня зависящее. Об этих переговорах я немедленно доложил послу Мольтке. Он через своего доверенного лица, польского статс-секретаря Потоцкого[523], перепроверил, насколько эти данные соответствуют действительности и, после их подтверждения тут же телеграфировал в Берлин^[524].

О том, что англичане не будут мешать войне Германии против Польши Мольтке также узнал от заместителя Риббентропа — государственного секретаря Вейцзеккера, который своевременно и подробно был информирован о результатах переговоров Бека с Галифаксом. Мольтке рассказал мне, что Бек и не добивался у Галифакса английской помощи, это его мало интересовало.

Вопрос: Откуда вам это известно?

Ответ: В 1938—1940 годах американский военный атташе в Бухаресте полковник Ратай[525], бывший до того военным атташе при правительстве Чан-Кайши, в беседе со мной говорил, что имеющиеся между США и Германией противоречия не существенны и очень легко устранимы, т.к. они, в основном, сводятся лишь к проблеме рынков сбыта. Что касается, говорил он, территориальных притязаний Германии, то этот вопрос тесно связан с той же проблемой рынков сбыта. Ратай доказывал, что США и Германия, как наиболее развитые в промышленном отношении страны, нуждающиеся в рынках сбыта, на основе взаимной договоренности, легко могут разрешить указанные проблемы за счет СССР и Китая путем создания мирового хозяйства и мировой авиации. Для этого, — продолжал он, — необходимо, прежде всего, сближение германских и американских промышленников, над чем, по его заявлению, он работает на протяжении ряда лет. Мне известно, что Ратай по этому вопросу имел переговоры с уполномоченным Гитлера в Румынии по экономическим вопросам — Нойбахером, но детали их я не знаю^[526].

В 1938—1939 гг. английский посол в Варшаве Бидль^[527] в беседах со мной и Мольтке, касаясь восточной политики Германии, неоднократно выражал ту мысль, что сотрудничество Германии с СССР невыгодно для немцев. Бидль доказывал, что СССР, несмотря на его большую территорию, в силу, якобы, военной и экономической слабости, не представляет собой серьезного противника для Германии.

Я и Мольтке поняли эти заявления Бидль как призывающие немцев к войне против СССР, о чем мы доложили в Берлин. Мольтке говорил также, что в 1939 году, когда Риббентроп находился в Москве, английский посол в СССР — Стаффорд Криппс, лично обращался к Риббентропу с предложением не заключать договор с русскими, доказывал его невыгодность для Германии. Об этом Мольтке лично узнал от Риббентропа. Наряду с этим, как я уже показал, англичане толкали на путь сотрудничеств с Германией Румынию.

Вопрос: Это вы заключили из беседы с румынским королем?

Ответ: Нет, об этом мне известно не только от румынского короля. Еще в октябре 1938 года бывш[ий] английский военный атташе в Бухаресте Мекнен, говорил в беседе со мной, что желание немцев установить близкие отношения с Румынией англичане приветствуют.

Позднее, в 1940 году в связи с потоплением англичанами у Железных ворот на Дунае барж с цементом, что, мы полагали, сделано с целью блокировки германских перевозок румынской нефти по Дунаю, я, встретившись с Мекнен в Бухаресте сказал ему, что это действие англичан противоречит его вышеуказанному заявлению. Мекнен ответил, что немцы из этого не должны сделать вывод о необходимости усиления своей охраны румынской нефти и Дуная. Заявление английского военного атташе я понял как желание англичан усилить германское влияние на Балканах и, в частности, в Румынии.

Вопрос: Чем были вызваны интересы англичан в отношении усиления германского влияния на Балканах?

Ответ: Англичане, конечно, не меньше немцев были заинтересованы в укреплении своих позиций на Балканах, но при решении задачи изоляции СССР и натравливания на него Германии, они не менее также были заинтересованы в использовании Германией Румынии в готовившейся войне против СССР.

Позднее, когда в ходе германо-советской войны наметился перелом в пользу СССР, англичане начали принимать все меры к тому, чтобы воспрепятствовать вторжению русских на территорию Румынии и других Балканских стран. Для подтверждения этого я могу привести один весьма характерный пример. Летом 1943 года на территорию Румынии был выброшен с самолета английский полковник Честлен^[528], который был пленен моими войсками в районе дунайского порта Джурджу и, согласно имевшемуся германо-румынскому договору, сразу же его передали румынским властям.

Мы, немцы, полагали, что Честлен был выброшен англичанами в Румынию для ведения с немцами сепаратных переговоров о перемирии, ибо такие попытки со стороны англичан уже делались неоднократно^[529]. Но от начальника румынской разведки Кристеску нам стало известно, что английский полковник был выброшен в Румынию для подготовки условий к высадке на Балканах английских войск, которые могли бы закрыть путь советским войскам, преследовавшим отступавших немцев. Честлен по этому вопросу был принят королевой Елизаветой[530] и имел переговоры с другими, проанглийски настроенными, румынскими политическими деятелями (Якобич и др.). Когда об этом посол Киллингер доложил Гитлеру, последний потребовал от румын выдачи Честлена немцам, но, как мне известно, он выдан не был.

От Кристеску же мне известно, что Честлен до этого являлся руководителем английской разведывательной службы в Каире, он же руководил разведцентром «Интеллидженс Сервис» при Ватикане, насчитывающем в своем составе до 300 разведчиков.

Вопрос: Какие попытки англичан заключить сепаратный мир с немцами вы имеете в виду?

Ответ: От адъютанта Геринга, генерала Боденшац, мне известно, что еще зимой 1942—1943 гг. к Герингу приезжал от англичан шведский гражданин граф Розен и предлагал при посредничестве Швеции, заключить с Англией сепаратный мир.

В 1943 году шведский посол в Бухаресте фон Ройтерсверт с таким же предложением от англичан обращался к немецкому послу Киллингеру, о чем мне рассказал сам Киллингер.

Весной 1943 года болгарский царь Борис во время его посещения Гитлера тоже предлагал свое посредничество в переговорах между Англией и Германией о сепаратном мире^[531].

Мой коллега, германский военно-воздушный атташе в Софии — генерал фон Шенебек[532] говорил мне, что царь Борис это делал по просьбе англичан. Аналогичные предложения делались немцам также американцами. Например, зимой 1943—1944 годов со стороны США было предложено Гитлеру заключить сепаратный мир при посредничестве швейцарского правительства. Согласно этому предложению Гитлер должен был отказаться от своей расовой политики, при сохранении в Германии национал-социалистической партии.

Исходя из этого, в германском правительстве и Генеральном штабе делались определенные выводы о том, что англичане и американцы не заинтересованы в полном разгроме Германии, и уж во всяком случае, они недовольны чрезмерными успехами Советской Армии.

Об этом, например, свидетельствует и такой факт. Весной 1944 года в отеле «Палас» в Бухаресте, финский военный атташе в Анкаре, Софии и Бухаресте полковник (фамилии сейчас не помню), сказал в беседе со мной, что в связи с приближением русских войск к границам Румынии, американский посол в Анкаре Штейнгард^[533] получил телеграфное указание из Вашингтона, чтобы он оказал соответствующее влияние на турецкое правительство, которое бы воздержалось от объявления войны Германии, ибо, указывалось в телеграмме, «мы еще не знаем, когда порвать с СССР».

Вопрос: Как, исходя из ваших показаний, нужно рассматривать заключение в 1939 году Германией с СССР договора о ненападении?

Ответ: Договор о ненападении между Германией и СССР гитлеровским правительством и командованием рассматривался как маневр, рассчитанный на обман СССР и выигрыш времени, чтобы обеспечить скрытность и внезапность нападения.

Кроме того, в кругах высшего германского офицерства имелась определенная боязнь войны Германии на два фронта. Я лично тоже опасался войны на два фронта, поэтому еще весной 1939 года при поддержке Мольтке принимал меры к тому, чтобы заключить с СССР пакт о ненападении.

Вопрос: Какие конкретно вами приняты меры в этом направлении?

Ответ: В июне или начале июля 1939 года проездом из Москвы в Берлин, в Варшаву заехал бывш[ий] немецкий военный атташе в СССР Кёстринг, который тоже был сторонником заключения германо-советского пакта.

Мольтке не желавший лично связываться с Риббентропом из-за плохих личных взаимоотношений между ними, поручил мне поехать вместе с Кёстрингом в МИД и доказать Риббентропу целесообразность заключения пакта с СССР.

Риббентроп в принципе согласился с нашими доводами, но ответил Кёстрингу, чтобы он сам попытался найти контакт и взаимопонимание со стороны командования Красной Армий. После этого мы с Кёстрингом еще раз всесторонне продумали этот вопрос, чтобы самому Гитлеру привести убедительные аргументы в пользу заключения пакта о ненападении на СССР. Этими аргументами и были как раз выигрыш времени, обеспечение внезапности нападения и избежание войны на два фронта. После обсуждения вопроса с Кёстрингом, я уехал в Варшаву, а Кёстринг пошел к Гитлеру.

Через три дня Кёстринг, возвращаясь через Варшаву в Москву, рассказал мне, что, будучи у Гитлера, он в течение двух часов убеждал его заключить с СССР пакт о дружбе и ненападении, и он вполне уверен, что убедил его в этом. Выслушав доводы Кёстринга, Гитлер сказал: «Не знаю, почему же в таком случае не заключить пакт с СССР», — и затем вызвал к себе Риббентропа. Действительно, вскоре после этого такой договор был заключен.

Показания с моих слов записаны правильно, мне прочитаны в переводе на немецкий язык.

ГЕРСТЕНБЕРГ

Допросил: пом[ощник] начальника 2 отд[елени]я 4 отдела 3 Гл[авного] управл[ения] МГБ СССР майор МАСЛЕННИКОВ

Перевела: о[пер]/уполном[оченный] 2 отд[елени]я 4 отдела 3 Гл[авного] управл[ения] МГБ СССР лейтенант КУЩ

По ст. 95 УК РСФСР за заведомо ложный перевод предупреждена

КУЩ

ЦА ФСБ России. Д. Н-21147. В 2-х тт. Т. 1. Л. 82—99. Подлинник. Машинопись.