Железнодорожница

Глава 19

Олечка звонко рассмеялась, глядя на наши озадаченные лица.

— У меня другие планы, — посерьезнела она, — у меня в ГДР остался хороший… друг. И мы с ним переписываемся. Предлагает приехать к нему и пожениться.

— То есть ты хочешь туда насовсем? А как ты туда уедешь? — я ведь знала, что в те времена был железный занавес. И хоть ГДР была социалистическая страна, а все же могли быть трудности с эмиграцией.

— Я уже договорилась с Димкой. Он мне купит туристическую путевку, я туда приеду. И мы с Гансом пойдем оформляться. И вуаля!

Дед резко поднялся со своего места. Я взглянула на него и ужаснулась побагровевшему цвету его лица.

— Что с тобой, деда? — пискнула Ритка.

Не глядя ни на кого, дед стремительно вышел. Дверь в его комнату с грохотом захлопнулась.

Ритка подскочила и с криком «деда!» помчалась за ним. И дверь еще раз хлопнула.

— Что это с ним? — подняла ухоженные, выщипанные бровки Олечка.

— А ты не знала, что твой отец воевал с немцами?

— И что? — искренне недоумевала она. — Когда это было? И он воевал не с немцами, а с фашистами.

— У них свои принципы, — отрезала я, — нам не понять. Мы этих ужасов не знали. Если бы ты догадалась привезти оттуда подарок — да не обязательно отцу, любому ветерану, — он бы не взял, уж поверь мне.

— А ведь и правда, — сдавленным голосом пробормотала Олечка. — Димка своему отцу привез немецкий портсигар, и знаешь, старик к нему даже не притронулся.

— Портсигары, автомобили, шмотки, красивая жизнь, — усмехнулась я. — А ты в курсе, что здесь тоже можно и выжить, и приспособиться, и даже красиво жить — было бы желание! У меня вон портниха недавно появилась, молодая девчонка, но руки золотые! Я, говорит, даже джинсы могу вам сшить, и лейблы к ним пристрочить, никто не отличит от настоящих. А еще я Вадима в моря отправляю, и буду затариваться в валютном магазине.

— Ой, дело ведь не только в одежде, — поморщилась Олечка.

— А в чем еще?

Она промолчала.

— Сказать нечего? — усмехнулась я.

Чайные кружки давно опустели, и я унесла подносы на кухню.

Вернувшись, я увидела, что Олечка продолжает сидеть в такой же понурой позе.

— И что мне делать теперь, не ехать? — она подняла на меня расстроенные глаза.

Я пожала плечами:

— Ехать. Отец, конечно, расстроится. Одно дело — когда ты уехала в командировку, на время, и совсем другое — когда навсегда. Да еще замуж за немца выходить. Но я поговорю с ним, напомню, что у тебя своя жизнь, и только ты вправе ей распоряжаться.

— Ой, сестренка, спасибо тебе огромное! — Олечка чуть ли не прослезилась и даже раскинула руки, словно пытаясь обнять меня.

А я думала о том, что она правильно все делает. Пролетят эти девять лет, и в стране начнется такой трэш — врагу не пожелаешь! Пусть едет, может, и Ритку удастся к ней отправить к началу девяностых. Неплохо было бы. Иначе девчонка пропустит свои юные годы, а это потом не восполнишь.

— Ты хоть письма будешь писать? — улыбнулась я примирительно. — Адрес помнишь?

— Конечно, — растроганно заверила Олечка.

— Я предлагаю забыть нам все обиды, и регулярно поддерживать связь.

— Согласна! А я желаю тебе счастья с Димой. Он ведь как тебя снова увидел, так с катушек слетел.

— У меня муж, семья, — я снова улыбнулась, но на этот раз с грустью, — наш с Димой поезд ушел.

— Сестренка, прости меня, пожалуйста, — прошептала Олечка сквозь слезы.

— Да ладно, что ты заладила, — у меня тоже слезы навернулись на глаза, — - конечно, я тебя прощаю. Не переживай.

— Будете приезжать к нам в гости?

А вот это она правильно придумала!

— С удовольствием приедем. Ты, главное, устройся там.

— Да устроюсь, куда я денусь! Даже если с Гансом что-то не заладится. Язык я знаю, знакомых там полно. Если понадобится — и на работу устроюсь.

После ночной смены я пришла домой и первым делом поменяла постельное белье на своей кровати.

— Соседи ведь ночевали? — уточнила я у деда. — Не мешали они тебе?

— Да что ты, я немного поговорил с ними, да и ушел в свою комнату. У меня что, дел нет? А они Вадима развлекали. Рассказывали ему что-то, телевизор вместе смотрели.

— А Пашины не приходили?

— Не-а, что-то давненько их не было. Может, уже в Москву умотали.

— А, может, им не понравилось, что мы тогда решили нанести ответный визит.

Я позволила себе пару часиков отдохнуть, и стала собираться. Мне рассиживаться некогда, на сегодня назначена примерка формы в Доме моды.

Я вышла из подъезда и дошла почти до торца дома, откуда начинался спуск к остановке. Как вдруг остановилась, как вкопанная. Это что еще за дежавю? Мне навстречу бежали Светка с Володькой, оба взлохмаченные и взволнованные.

— Альбина, возвращайся домой! — замахала руками Светка, увидев меня.

У меня внутри нехорошо похолодело. Землетрясение? Пожар? Наводнение? А, может, атомная бомба прилетела на наш город? И всем надо срочно прятаться по своим квартирам?

— Что случилось? — я замерла на месте.

Они налетели на меня, как вихрь, а Светка с силой схватила за локоть и теснила назад к моему подъезду.

— Да что случилось? — повторила я, вырывая локоть.

Они остановились, тяжело дыша.

— Поговорить надо, — сказал Володька.

Ах, вон оно что! Не терпится им в квартирку попасть, где спокойно выслушают, помогут. Где можно развалиться в кресле или на диване и не спеша вываливать свои проблемы на хозяев.

Но я им не Альбина! Я в первую очередь решаю свои и только свои проблемы!

— Так пойдемте поговорим, — я спокойно показала на свободную лавочку в тени деревьев, — ко мне не пойдем. Я иду по важному делу, а возвращаться — плохая примета.

Светка с Володькой растерянно переглянулись. Но я пошла по траве к той лавочке, и им ничего не оставалось, как следовать за мной.

— Ты представляешь, — начала Светка, когда мы уселись поудобнее, — я сегодня случайно проходила мимо Володькиного дома, и вдруг вижу, как выбегает он из подъезда.

Ага, случайно она проходила мимо его дома. Тетка явно старше Альбины, а ведет себя как пятнадцатилетняя школьница. Неужели решила опять побегать за Володькой? Дубль два, так сказать. Ну-ну. Только почему она не учитывает, что делать это при живой жене по крайней мере неразумно?

— И тут, — Светка всплеснула руками, — Володька мне говорит, что этой ночью его жену увезли в больницу! Да! Внезапно ухудшилось состояние, и увезли на скорой. И мы все утро бегали. В больницу пришли, с врачами поговорили. Знаешь, что они говорят? У Нинки кровоизлияние в мозг! Это же такая опасная болезнь! Сам Сталин от этого умер!

— Да, залетела моя старуха! — глубокомысленно произнес Володька.

Я с ужасом уставилась на него:

— Так она что, еще и беременная?

— Тьфу на тебя, — испугался он, — нет, конечно!

— А почему ты говоришь «залетела»?

— Потому что попала в безвыходную ситуацию, — нетерпеливо объяснил Володька.

Получается, тогда это словечко употребляли в несколько ином смысле?

— Выход есть всегда, — возразила я, — и Нинка твоя может вылечиться. Молодая еще, организм крепкий. А ты всех называешь стариками и старухами?

— Ой, — скривился он, — ну это выражение такое, все так говорят.

— Ну уж не все, — покачала я головой.

— Молодежный жаргон такой, — ввернула Светка. — Ой, а Нинке пункцию будут делать и дренаж, представляешь?

Я невольно дернулась. Не знаю, кто как, а я терпеть не могу разговоры о болезнях и неприятных процедурах. Понятно, что даже самый здоровый человек не проживет жизнь без болезней. Но зачем ходить и рассказывать всем жуткие подробности? Мне кажется, люди такими рассказами пытаются переложить на других часть своих страхов.

И я сказала:

— К счастью, не могу такого представить. Потому что я не врач, и никогда им не хотела быть. — Я быстро взглянула на часы. — Ой, и время поджимает. Мне ехать в центр города на примерку формы.

— Подожди-подожди, — заволновался Володька. — Обсудить кое-что надо.

— Ну говори, чем я могу помочь, — сказала я благосклонно.

— Я иногда девчонок своих буду к вам приводить. Ну чтобы ты или дед за ними присматривали.

Ого! Он даже не спрашивает, можно ли. Не просит помочь. А попросту ставит меня перед фактом!

— А они что, в садик не ходят? — спросила я.

— Да ходят, конечно. Но садик, сама понимаешь, до семи вечера, и все, закрывается. Да и не захотят они там сидеть допоздна. Нинка же не работала, забирала их сразу после обеда. И они то в парк, то по гостям. В общем, такие фифы растут! А в выходные садик и вовсе закрыт. Да и не мужское это дело — детьми заниматься.

Я, конечно, взяла себя в руки. И ответила самым что ни на есть спокойным тоном:

— А знаешь, я абсолютно уверена, что найдется много добрых людей, которые тебе помогут. Детей многие любят. А мама твоя, ну которая теща, так и вовсе согласится забрать их к себе.

— Теща работает, — грустно посмотрел на меня Володька, — ей же в этом году пятьдесят исполнилось. Как раз пять лет до пенсии. Ну, и назначили ее на должность завуча. Чтобы пенсию побольше заработала. И она теперь и учительница, и завуч. Чем больше зарплата — тем больше потом размер пенсии.

— Перевели в начальники, чтобы она пенсию побольше заработала? — у меня в голове не укладывался такой альтруизм. — Так она же потом не уйдет ни на какую пенсию! Так и будет сидеть на хорошем окладе, пока вперед ногами не вынесут.

— Да с чего ты взяла? — урезонила меня Светка. — Кто ей даст остаться? Эта система, как часы работает. Человеку дали заработать, а по достижении пенсионного возраста приказом оформят на заслуженный отдых. А начальником назначат следующего, кому недалеко до пенсии.

— А это что, на всех предприятиях так?

— Не на всех, но на многих. Странно, что ты не знаешь.

Я вздохнула. Что ни говори, а в те времена о людях думали. Не то, что в мое время. Понятно теперь, почему Володька не просит о помощи. Он просто уверен, что любой и каждый поможет с радостью.

А уж Альбина, будь она сейчас в этом теле — так и говорить не о чем. Во-первых, он ей родной брат. И, вполне вероятно, когда-то в детстве они с теплом друг к другу относились. Во-вторых, ей приятно было бы проявить великодушие и помочь тому, кто когда-то так напакостил ей и ее родителям. В беде ведь человек оказался, и нуждается в помощи.

Но я не Альбина! И никакие детские радужные воспоминания о братике на меня не действуют. А насчет бескорыстной помощи и великодушия — слишком много за свои тридцать лет я навидалась примеров, какой монетой такие люди способны «отблагодарить»! И уж гробить свое драгоценное время, которое мне для своих задач нужно, на развлечение чужих детей я точно не собираюсь!

— В общем, я на неделе постараюсь забрать их из садика пораньше, и привести к вам. Ну или сама сбегаешь, заберешь. Они любят, чтобы за ними после обеда приходили. А если получится, так еще и на выходные… — беспечно произнес Володька.

Я набрала в грудь побольше воздуха.

— Послушай, Владимир, — сказала я как можно серьезнее, — я в помощи отказать, разумеется, не смогу. Мне тоже жаль детей, которые временно остались без мамы. Но у меня есть ряд условий.

— Каких условий?

— Первое. Я должна знать, в какой именно день и на какой срок ты их к нам приведешь. У меня работа и полно своих дел. Поэтому всегда предварительно звони и спрашивай, можно ли привести девочек в такой-то день и в такое-то время.

— Я знаю, что ты работаешь, — кивнул Володька, — но отец же почти всегда дома.

— А забота о детях — не мужское дело, ты сам только что сказал, — напомнила я. — Второе условие. Приводя детей, приноси, пожалуйста, еду для них — ту, которую они привыкли есть. И в достаточном количестве. Неплохо еще игрушки, с которыми они привыкли…

Меня перебил истошный возмущенный вопль Светки:

— Ты что, тарелку супа для детей пожалела? Тебе жалко, да? Тебе жалко? Ишь, условия она ставит! Навариться хочешь на чужой беде? Бессовестная! Может, еще потребуешь деньги тебе за это платить? Сестра называется!

Она орала так, что бабки, сидевшие на лавочках у подъездов, вытягивали шеи и приставляли ладони к ушам, чтобы лучше расслышать, что же такое интересное происходит.

— Ну-ка заткнись! — я резко подняла руку ладонью вперед. От неожиданности она и впрямь заткнулась. — Ты сама прекрасно понимаешь, что тарелкой супа тут не обойдешься. Детей двое — это раз, и приводить их могут на длительное время. Раз уж речь идет даже о выходных. А отнимать ресурсы у собственных домочадцев я не стану. Тем более, что Володька хорошо зарабатывает, сам хвастался. Дело не в том, что мне чего-то жалко, а в обыкновенном здравом смысле.

— Нет, ну ты посмотри на нее! — Светка начала дергать Володьку за рукав. — А что, вы же брат с сестрой. Давайте тогда строго по счету отмеряйте, в граммах! Сто граммов колбасы, двести граммов муки! А если дети пробудут дольше пяти часов, то все умножайте на два! Может, он еще деньги тебе за это должен заплатить?

— Света! — я одарила ее выразительным взглядом. — Я согласна, что ты добрее меня и порядочнее. Так возьмись за это сама, в чем проблема-то? У тебя и времени свободного больше. Тебе в институт поступать не надо. Мужа-алкоголика контролировать не надо. За пожилым отцом присматривать не надо. Вперед!

— Да я с удовольствием! — выпалила Светка. — Я как раз собиралась поучаствовать в помощи деткам. Только по-другому себе это представляла. Я думала, мы все будем собираться у тебя. Сообща же все проще. Ты достанешь свою машинку, и я нашью девчонкам разных платьиц.

Ага, у меня собираться! Квартира моя, продукты мои, машинка моя, уборка и готовка на мне. А Светка будет сидеть шить и глазки строить Володьке.

— Ладно, — я встала с лавочки. Пора прекращать эти споры, а то уже бабки плавно стали перемещаться поближе к нам. Не хотят же они пропустить представление! — Мне пора на остановку автобуса. В общем, Володя, ты понял. Девочек приводи, но всегда предупреждай. А насчет еды не обижайся. Это не жадность, это обыкновенный здравый смысл. Тем более, ты говоришь, они у тебя не простые, значит, и мою простую еду есть не станут.

Как ни странно, они пошли проводить меня до остановки. Не знаю уж, почему. Может, хотели удостовериться, что я их не обманываю. Но так даже лучше. Зато к деду с Риткой ломиться не будут.

На этот раз в ателье мне пришлось дожидаться своей очереди. Был выходной день, соответственно, много клиенток.

— Вы сегодня в комбинации? — строго спросила Инна.

— Конечно, — заверила я ее.

В форму входил не только пиджак с юбкой, но и белая блузка, и серый берет. Поэтому стоять в наметанной одежде мне пришлось долго. Инна скрупулезно подгоняла костюм по фигуре, ставила отметки портновским мелом, скалывала булавками.

На крыльцо я вышла лишь часа через два. И вдруг увидела там Лариску.

— Ой, а ты тоже здесь обшиваешься? — она так обрадовалась! — Ты у кого, у Инны? Хороший мастер.

Болтая, мы пошли вместе по тротуару. По дороге не спеша проезжали мимо нас немногочисленные автомобили. На той стороне высились величественные старинные здания.

— Не хочешь ко мне зайти? — Лариска махнула рукой в сторону одного из домов.

Оказывается, ее дом совсем недалеко от железнодорожного вокзала и нашего ателье. А я там была всего один раз и не заметила толком, где это.

— Пойдем, — упрашивала Лариска, угощу тебя клубничным вареньем. Между прочим, оно сварено из той самой клубники, которую мы собирали на моей даче. Помнишь?

А у нее и дача имеется! И Альбина там бывает.

Честно говоря, мне и хотелось зайти — очень уж понравилась атмосферная квартира в доме сталинской постройки. И эта красивая злая сиамская кошка на подоконнике. И в то же время не хотелось. Опять придется вдыхать мерзкий табачный дым, ведь Лариска курит, как паровоз.

Но на этот раз она так часто не курила. И по случаю летней погоды в квартире были открыты все окна.

— А я уже смирилась, что Андрей ушел, — сказала она с воодушевлением и поставила чайник на плиту. — Как вспомню, лежит это жирное тело на моем диване, пузо с дивана свисает. У меня теперь и времени побольше стало. Вот, гардеробом своим занялась. Сейчас покажу, какой мне шикарный плащ сшили.

Я не преминула рассказать ей об ужине у свекрови. Живописала в красках, как выглядела Тата и какое впечатление произвела на гостей.

Лариска в ответ разразилась бурным смехом:

— Да я даже не сомневалась! Я ее такой и представляла!