Жена для отщепенца, или Измены не будет (СИ)

Глава 16

Призон встретил гостей суетой, шумом людных улиц, мелким, колючим дождем и порывистым ветром.

Однако, всё же здесь было теплее, чем в окружных угодьях. Небольшой город, защитивший себя кольцом из высоких зданий, сумел за счет них «утеплиться», плотные ряды близко натыканных домов не давали во всю силу разгуляться здесь ни ветру, ни холоду. Бесчинствовать им было негде, приходилось выбирать для веселья либо поля, либо малолюдные места вроде имений Ланнфель, Бильер, Ригз, Павверс и иже с ними.

— Приехали, льерд, — сконфуженно улыбаясь, пробормотала Эмелина, поправляя одежду — Всё платье измяли… пустите!

С сожалением Ланнфель разжал руки. С очень большим сожалением.

Девчонка теперь выглядела такой забавной. Трогательной. Милой. Нежной… К ней так тянуло, просто… до невозможности…

Маленькая шерстяная шапочка, прикрывающая только затылок, свалилась назад, ленты же, её удерживающие, развязались. Серебристые волосы, пристойно заплетенные в толстую косу, рассыпались по плечам. Дыхание сбилось, щеки розовели, ровно поспевающие летние яблочки, а нацелованные, припухшие губы кривила хитрая усмешка.

— Ты очень красивая, Эмми, — брякнул он, тут же обозлившись на себя за неоригинальность комплимента — Ладно. Пойдём.

Умник, мать его… Сообщил новость. А то ведь Стервозе неизвестно, что она красива. Определённо, слышала и слышит это от многих. Хотя бы от того же кукурузноголового Ригза.

Интересно, как он её целовал? Наверняка, засунув девчонке в рот половину языка, да напустив побольше слюней… Ага! При этом, неумело жулькая груди, задницу, да ещё и подвывая, аки голодный пёс.

Точно. Так всё и было. И лапал также неумело, путаясь в юбках, туго соображая, как расстегнуть пажи на чулках, и что делать потом. Неудивительно, что после люблюшек с этим сопляком Эмми осталась девственна. Да она бы осталась девственной даже, если б тот женился на ней! До самой старости. Поскольку, чернявчик вряд ли б сообразил, что и куда надо вставить женушке, чтоб та была довольна…

— Спасибо, льерд, — ответила Эмелина, проворно охорашиваясь перед карманным зеркальцем — Мне очень приятно это слышать. Вы тоже кр… ничего так себе.

Ах тыж, дрянь такая! Бросила, ровно собаке кость. Осчастливила. «Спасибо», говоришь? Ну и тебе спасибо, льерда Деревенщина. Тому битому простофиле так, наверное, не говорила…

«Вот точно, что сама его просила, — мрачно подумал вольник — И не съездить за люстрами, а ТОГО САМОГО. Наверняка, выпрашивала с придыханием, как тогда, под лестницей. Ну, когда мёд ему в уши лила про прекрасную совместную жизнь. На мои деньги. Только трусишка забздел, да и дал взад пятки. И досталась ты, Серебрянка мне вся, с потрохами. Вот поэтому, и просить будешь меня. Об ЭТОМ же…»

В общем, к тому времени, когда экипаж, дернувшись пару раз, остановился возле торговой площади, в положенном для стоянок месте, голова Ланнфеля уже пылала, как хороший костёр.

Разыгравшееся воображение рисовало картинки одну пакостнее другой, а ревность грызла сердце, как крыса — кусок старого сыра.

Льерд вот — вот готов был сорваться на любого оказавшегося рядом несчастного, да и по любому же поводу.

Если б не льерда Ланнфель, у которой достало выдержки не обращать внимания на короткие выплески мужева огня, путешествие сие окончилось бы не покупкой «обстановки» и заказом светильников, а каторгой.

Пришлось бы вольнику вновь влезть в мешковатое, жесткое одеяние кандальника, исполнив тем самым давнее пророчество, высказанное когда — то радушным стражником Призонского Каземата…

Двигаясь быстро, проворно, вовсе не обращала она никакого внимания на супругово бухтение, переходя из одной лавки в другую.

Где — то улыбаясь, где — то морща брови, где — то даже покрикивая, выбирала ткани для гобеленов, щупала спинки готовых стульев, брякала, выбирая, посудой.

— Столовую затемнить надо, льерд, — отвечала на каждый выпад, либо ревнивый упрек — Столовая на свету у нас. Зимой, ни то осенью это ещё куда ни шло, а вот в летний зной будет жарко. Эй, торговец! Нет, не то. Вот ту гобеленку покажите, зеленую. Да. Великолепно! Вам ведь нравится, льерд Ланнфель? Чего смотрите? Давайте, платите. Мальчик… эй, мальчик! В обоз нам всё неси, вот туда… А вы, льерд, пойдемте далее.

Этим и отвлекала супруга — ревнивца от ненужных мыслей, и от ненужных действий.

— Надо б ещё покрывала купить, — пошевелив губами, пересчитала деньги — И Масику рыбной требухи.

— Кому? — взорвался Диньер, безотрывно следя за веснушчатым парнем в фартуке ремесленника, вздумавшим «салить» взглядом круглый Эмелинин зад — Какому ещё Масику?

— Коту, — пояснила девушка, ловко прыгая через деревянные мостки и ледяные лужи — Не только же молоком да кашей его кормить. Ему и рыбки, и мяска охота. Да и нам перекусить бы где… Вы есть не хотите?

Тут же, заметив вывеску, довольно кивнула:

— Сюда, льерд Приезжий. По паре пирогов можно перехватить.

Странно, но в закусочной Диньер почувствовал себя лучше. Здесь оказалось малолюдно и на удивление чисто. Кухонные же ароматы, витавшие в воздухе успокаивали, настраивая на мирный лад.

— Твой Масик пусть крыс ловит, — сказал вольник, с наслаждением прожевывая хорошо пропеченное, коричное тесто — Ещё бы всяких приблудных тварей я не вскармливал… Мы всё купили, Эмми? Ничего больше не хочешь? Для себя, например. Платья там, или прочее барахло?

— У меня всего достаточно, — ответила супруга — Основное пока всё. Потом, когда с маслобойни по настоящему получать начнем, тогда можно будет пошиковать. Сейчас поедим, купим покрывала, требуху, и домой. Хочу успеть засветло, чтоб отдохнуть и завтра с рассветом уже начать шить портьеры. В столовой окна голые. Там шторы тонкие, а надо б ещё гобелен…

Через пару часов и несколько покупок, супруги были уже в экипаже.

— Хорошо съездили, — подытожила Эмелина, глядя в окошко на проплывающие мимо дома и ускользающий день — К раннему вечеру дома будем. И потратили немного… О, льерд! А это у вас что?

Диньер вытянул руку и разжал кулак.

— Битка, — объяснил он, подкинув на ладони серый кожаный мешочек с крепко перевязанной тонким шнурком горловиной — В лавке с мелочевкой купил. Там, где ты ленты смотрела.

Эмелина наклонила голову:

— Я знаю эту игру… Это же в камушки, да? Выигрывает тот, у кого на руках остается меньше четырех камней. Проигравший выкладывает себе из доставшихся ему камушков «могилу»… Верно?

Вольник кивнул:

— Да. А ты играла, что ли?

Льерда Ланнфель яростно затрясла головой:

— Конечно, и сколько раз! У нас Ферн её просто обожает! Только почти всегда проигрывает, хххих… Верите, нет… Однажды он проиграл папашины серебряные часы и свой новый ремень проезжему торговцу. Уууй, и крику — то было…

И тут, сбросив с плеч тяжелый, надоевший плащ, вольник смешливо блеснул потемневшими изумрудами глаз:

— Сыграем, Серебрянка? Пока едем. Или ссышь?

— Я⁈ — негодующе визгнула супруга, сдирая с рук перчатки — Да как вы… Ладно. Что на кон?

Воцарилось томительное молчание, нарушаемое разве что «бумканьем» колес по земляной дороге, глухими присвистами ветра, мелкими стуками камушков в мешочке, да тяжелым дыханием ожидающей решения мужа льерды Ланнфель…

— В общем так, — очень медленно начал бывший казематник — На «интерес» только ссыкуны играют, сама понимаешь. Я предлагаю вот что. Если выигрываешь ты…

— То маслобойня ТОЛЬКО МОЯ! — нетерпеливо перебила Эмелина, прижимая руки к груди — Годится?

Ланнфель кивнул, про себя отметив, что загребущие ручки супруги вдруг стали похожи на паучьи лапки. Вот — вот, и вырвутся острые коготки, пробив нежную, розовую кожу подушечек тонких пальцев…

— Годится, Эмми. Но если вдруг выиграю я, то ты сегодня же ночью встанешь на колени и будешь умолять меня, чтоб я тебя отодрал по самое не хочу. Годится?

И вот тут наметанному глазу бывшего казематника стало явно видно, как борются теперь в драгоценной супруге, желая разорвать её на части, сразу три Чудища: природная Бильеровская алчность, Астсоновская честность и приобретенная в Пансионе некоторая «салонная» выучка.

С одной стороны, очень хочется, да и выгодно, но ведь с другой — то стороны негоже молодой льерде внимать таким соблазнам…

Наконец, Эмелина решительно кивнула, немного отодвинувшись и застилая обшитое кожей сидение большим, чистым, носовым платком:

— Годится, льерд Приезжий. Кидайте вы первый.

…Меж тем, экипаж, ровно покачиваясь, немного замедлил движение.

Размытая непогодой дорога опасно осклизла, и возчику приходилось быть очень и очень осторожным именно на этом отрезке пути…