Жестокие игры

Глава пятнадцатая

Феликс

Я иду по одной из многочисленных дорожек, которые переплетаются по всему кампусу, не обращая особого внимания на окружающую обстановку. Прошло почти двенадцать часов с тех пор, как я проснулся в постели Киллиана, и я избегаю его с тех пор, как закончил принимать душ.

Я не должен был принимать те таблетки вчера вечером. Из-за снов, вызванных Амбиеном, я всегда принимаю что-нибудь еще, например Ативан или другой транквилизатор. Но, насколько я знаю, я никогда не видел таких снов, принимая их.

Последние несколько раз, когда я принимал их без дополнительного буфера, я делал глупости, например, отправлял своей соседке по комнате правила общежития и переставлял свои книги. Однажды я написал очень хорошую работу, но она не имела никакого отношения к предмету, для которого я ее писал, а однажды я надел кучу рубашек и почти все свои трусы, сделал несколько селфи, а потом разделся и снова лег спать.

Залезть в кровать Киллиана, потому что я думал, что он мой детский плюшевый мишка, никогда бы не пришло мне в голову, ни за что на свете. То же самое с обниманием его голым или попыткой потереться о него во сне.

Я уже несколько часов брожу, не направляясь никуда конкретно, а просто занимая свое тело, чтобы сосредоточиться на чем-то, кроме мыслей, которые крутятся в моей голове, но это не помогает.

Я проанализировал каждую секунду того, что произошло между Киллианом и мной в нашей комнате ранее, и до сих пор не понимаю, почему мне это так понравилось, или почему он вообще это сделал.

Первый раз понятен. Я знал, в каком он был настроении, и продолжал дразнить его, потому что это было весело. Я подталкивал его, зная, что будут последствия, и не остановил его, когда он показал мне, какими именно будут эти последствия.

Но сегодня утром все было по-другому. Не было ссор, не было бурных эмоций, и на этот раз не я дразнил его. Он дразнил меня. Но почему?

Он пытался унизить меня? Похоже, все началось именно так, но его твердый член и мрачный взгляд говорили о том, что ему это нравилось, по крайней мере в конце. Но с Киллианом я не знаю, нравилось ли ему это потому, что он считал это возбуждающим, или потому, что он получал удовольствие, разрывая меня на кусочки, пока я не остался полностью изможденным и покрытый нашей спермой.

Если есть одна вещь, которую любят мужчины из семьи Хоторн, так это власть, и Киллиан не исключение. Они не просто жаждут ее, они получают от нее удовольствие, поэтому все, что произошло, между нами, можно объяснить тем, что Киллиан был в состоянии кайфа и получал удовольствие от унижения и власти, а не из-за чего-то, что имеет отношение ко мне.

Я останавливаюсь и прислоняюсь к ближайшему дереву. Факты просты. Я залез к нему в постель и заставил его обнимать меня всю ночь, потому что думал, что он мой детский утешительный плед. И если он говорит правду, я разбудил его и пытался потереться о него, причем под действием таблеток, поэтому я ничего из этого не помню.

Все это объясняет, почему он хотел трахнуть меня, но не объясняет, почему это было по-другому. Он не довел меня до оргазма, как в прошлый раз. Он смотрел, как я доводил себя до оргазма, а потом кончил мне на задницу, как будто заявляя свои права на нее.

Я качаю головой.

Конечно, он не заявлял свои права на меня. Он просто показал мне, что он победил, в данном случае буквально. Ничего этого не произошло бы, если бы я не принял эти чертовы таблетки. Это было не более чем месть.

Вот и все, ничего больше. И никакие размышления и попытки найти более глубокий смысл этого не изменят.

— Ой, маленький Фефе остался один? — говорит знакомый голос за моей спиной.

— Ничего нового. — говорит кто-то другой, а затем издает хихиканье, которое действует на мои и без того измотанные нервы.

Медленно поворачиваюсь и вижу Натали и ее команду, толпящуюся за моей спиной.

Я окидываю ее и ее клонов взглядом, стараясь сохранять скучающее и незаинтересованное выражение лица. Они все как две капли воды похожи друг на друга, от неестественно блестящих волос до чрезмерного макияжа и высоченных каблуков. Судя по их одинаковым нарядам, они направляются на вечеринку или какое-то мероприятие.

— На что ты смотришь? — спрашивает Хейли, одна из клонов, глядя на меня так, как смотрят на мешок с собачьими экскрементами, найденным в шкафу.

Я еще раз пробегаю по ним взглядом, а затем слегка пожимаю плечами.

— Совершенно ни на что.

Они выглядят настолько обиженными, что мне хочется смеяться. Только Натали и ее команда могут злиться, что я не льщу им и не пускаю слюни, когда они только и делают, что унижают и оскорбляют меня.

Не секрет, что большинство девушек и немало парней в кампусе используют свои частные самолеты как Uber и еженедельно летают в Нью-Йорк, Лос-Анджелес или куда-нибудь еще, чтобы сделать косметические процедуры, инъекции и все остальное, что нужно для поддержания того не совсем реального, но достаточно, чтобы сойти за реальное, внешнего вида, который есть у всех них.

Вся эта тщеславность не только дорого обходится, но и является самым простым способом разозлить их и задеть за живое. И я использую это при каждой возможности.

— Ты собираешься на вечеринку в том виде, в каком ты есть? — спрашиваю я, сохраняя легкий и спокойный тон. — Ты же знаешь, что большинство людей все-таки прикладывают хотя бы немного усилий, чтобы хорошо выглядеть, когда идут на такие вечеринки, правда? Никто на самом деле не приходит на в том виде, в каком он есть.

Все четыре девушки гневно смотрят на меня. Я точно знаю, что они потратили часы на подготовку, и даже малейшая критика испортит ей вечер, даже если она исходит от меня.

— Лучше будь осторожнее, когда так со мной разговариваешь, — говорит Натали, бросая на меня злобную усмешку, которая искажает ее черты и делает ее внешность такой же уродливой, как и ее внутренний мир. — Хочешь, я скажу Киллиану, что ты меня оскорбляешь? Как ты думаешь, чем это закончится?

Я кусаю внутреннюю сторону щеки, чтобы не улыбнуться. Мой сводный брат уже от нее отрекся, теперь, когда он знает, что она ему изменяет. Ее ждет большой сюрприз, когда он наконец с ней расстанется и она больше не сможет использовать его, чтобы добиться своего.

Я, блядь, не могу дождаться.

— Чего ты хочешь? — спрашиваю я.

— Я хочу знать, что ты ему наговорил.

— Кому? — Я смотрю то на нее, то на ее клонов.

— Киллиану, — практически выплевывает она.

— Киллиану?

— Не прикидывайся дурачком. — Она тычет меня в грудь, ее длинный ноготь в форме когтя впивается в меня через свитер.

— Ему не нужно притворяться дурачком, — говорит Жаклин, еще одна из клонов, хихикая. — Он всегда такой.

Остальные девушки хихикают, как будто услышали самую смешную шутку в мире.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти. Я не в настроении иметь дело с этой ерундой, и лучше уйти, пока я не потерял самообладание и не набросился на них.

— Эй. — Что-то твердое ударяет меня по затылку, достаточно сильно, чтобы наклонить мою голову вперед, но не настолько, чтобы я потерял сознание.

Чистая, неразбавленная ярость пронизывает меня, и мое зрение немного затуманивается, когда все мое тело напрягается.

— Не смей уходить от меня, — резко говорит Натали. — Кто ты, черт возьми, такой?

Медленно я поворачиваюсь к ним лицом.

— Не трогай меня.

Натали смеется и снова тычет меня в грудь.

— Или что? Что ты сделаешь?

— Продолжай испытывать меня и узнаешь, — предупреждаю я тихим голосом.

— Как будто я тебя боюсь, — презрительно говорит она.

— Отвали, черт возьми, сейчас же.

Она делает полшага ко мне.

— И что. — толчок. — Ты. — толчок. — Сделаешь. — толчок. — Что-то… Эй! — кричит она, когда я хватаю ее за запястье, чтобы остановить. — Отпусти, урод. Помогите! — визжит она. — Помогите!

Я отпускаю ее. Не потому, что она кричит как банши, а потому, что мне приходится прикладывать все силы, чтобы не вывернуть ей руку, пока не сломаю все кости, чтобы она дважды подумала, прежде чем снова поднять на меня руку.

— Ты покойник, — шипит она, прижимая запястье к груди. — Киллиан убьет тебя за то, что ты до меня дотронулся.

На этот раз я не сдерживаю смеха.

— Продолжай так думать.

— Я не знаю, кем ты себя возомнил…

— Заткнись, блядь, — перебиваю я ее. — Я знаю, ты думаешь, что ты особенная, потому что Киллиан покупает тебе всякую хрень, позволяет тебе бегать, где хочешь, и использовать его имя, чтобы добиться своего, но для него ты не более чем карманная вагина. — Я выпрямляюсь во весь рост, давая ей понять, что я о ней думаю, и не скрывая своих эмоций, как обычно. — Ты не особенная и никогда не будешь особенной. Неважно, сколько работы ты выполняешь, для скольких парней раздвигаешь ноги или сколько дизайнерских сумок собираешь. Ты никогда не будешь больше, чем то, чем ты есть сейчас. И знаешь, что это такое?

Она смотрит на меня с открытым ртом, ее глаза широко раскрыты, а рот открывается и закрывается, как у ошеломленной рыбы.

— Ничто. Абсолютно ничто. — Я ухмыляюсь ей в ответ. — А теперь убирайся от меня, пока не узнала, что будет, если ты меня действительно разозлишь.

Я почти ожидаю, что меня снова ударят по затылку или толкнут, когда я поворачиваюсь и ухожу в противоположном направлении. К счастью, Натали и ее клоны либо слишком ошеломлены, чтобы что-то сделать, либо слишком напуганы.

Надеюсь, что это второе.

Все еще дрожа от остатков адреналина и гнева после встречи, я сворачиваю налево и бегу по узкой тропинке, ведущей к группе хозяйственных построек возле лесистой части кампуса. Не многие студенты забредают сюда, если не происходит какое-то событие. Здесь мне не придется больше беспокоиться о новых столкновениях.

Я как раз подхожу к одной из главных дорог, соединяющих эту зону с остальной частью кампуса, когда звонит мой телефон.

Инстинктивно я останавливаюсь, как только дохожу до обочины, и вытаскиваю телефон из кармана. Это не только не та мелодия, которую я использую, но я точно знаю, что раньше поставил телефон на беззвучный режим. Что за черт?

Визг шин и яркий свет фар отвлекают мое внимание от телефона. Мимо меня проносится машина, едущая так быстро, что я чувствую поток воздуха, когда она исчезает вдали.

Мой мозг на секунду не может понять, что только что произошло, и я медленно смотрю на свой телефон. Вместо номера телефона или имени на экране видна строка нулей.

Звонок прекращается, и на месте цифр появляется текст.

Он все еще там.

Я моргаю, глядя на телефон, когда сообщение исчезает и появляется другое.

Будь осторожен.

Сообщение исчезает, и экран гаснет.

Что за черт?

Я снова включаю экран и проверяю журнал звонков. Звонка там нет. Никаких записей о нем. Я закрываю журнал звонков и проверяю сообщения. Ничего. И я был прав, телефон все еще в бесшумном режиме.

Озадаченный, я смотрю на дорогу, затем снова на телефон.

Я знаю, что он звонил, и я знаю, что эти сообщения были там. Возможно, я переживаю небольшой экзистенциальный кризис, связанный с моей новой любовью к тому, чтобы мой сводный брат командовал мной и унижал меня, но я не сумасшедший.

Я знаю, что я видел, но кто, черт возьми, это сделал? И почему они пытаются мне помочь?

Та машина ждала, пока я перейду дорогу, и единственная причина, по которой они промахнулись, — это то, что я остановился, чтобы проверить звонок. Они предупредили меня, что я все еще в опасности, но почему?

Только хакер мог обойти систему безопасности на телефоне, но был ли это тот же самый, кто подделал камеры видеонаблюдения? Киллиан не рассказал мне много о том, что они нашли, и даже о том, продолжают ли они расследование того, что произошло в бассейне, но он сказал, что человек, который напал на меня, вероятно, нанял хакера, чтобы замести следы, и что в остальном они не имеют к этому никакого отношения.

Это их способ искупить свою вину за участие в заговоре с целью убийства? Было бы хорошо, если бы они проявили совесть до того, как помогли кому-то убить меня, а не после, но, наверное, беднякам не приходится выбирать.

Как бы мне ни хотелось вернуться в свою комнату и столкнуться с реальностью, что мне придется когда-нибудь ложиться спать, я прячу телефон и бегу обратно по тропинке.

Тот, кто пытался меня убить, все еще где-то там, и я не собираюсь облегчать ему задачу, оставаясь здесь.