Жестокие игры

Глава двадцать восьмая

Киллиан

Примерно через час, после того как я обнял его и дал ему возможность успокоиться, я отвожу Феликса к врачу и прошу кого-нибудь убрать беспорядок в ванной.

К тому времени, когда Феликс был перевязан и почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы что-нибудь съесть, Ксав и его мама уже ушли домой, но мы застали близнецов за кухонным столом, окруженными тарелками с едой.

Они приняли душ и переоделись, а Джейс держит свою травмированную руку на перевязи, но в остальном они выглядят нормально.

— Хватит еще на двоих? — спрашиваю я, подходя к столу. Еды здесь огромное количество, но близнецы могут съесть много, и они не очень любят делиться, когда дело касается не друг друга.

Меня не раз кололи вилкой, когда я пытался украсть последний кусочек, не спросив разрешения.

Джекс сует в рот кусочек чего-то похожего на гамбургер и машет рукой на пустые стулья напротив них.

— Как твоя рука? — спрашивает Феликс, когда мы садимся.

— Все хорошо, — уверяет его Джейс. — Как я и думал, это просто глубокая ссадина. Наверное, останется шрам, но он не на татуировке, так что я не могу жаловаться.

— Ты уверен? — настаивает Феликс.

— Абсолютно, — Джейс улыбается ему своей фирменной улыбкой. — И это не моя ведущая рука, так что я все равно могу заниматься всеми важными делами. — Он многозначительно поднимает брови. — К тому же, я большой поклонник боли, так что, как я уже сказал, никаких жалоб.

— Ладно, Ромео, хватит очаровывать, — говорю я, не пытаясь скрыть ревность в голосе.

Мне может и нравится, что Феликс ладит с моей семьей, но это не значит, что я не сломаю Джейсу его неповрежденную руку, если он станет слишком дружелюбным с ним.

Джейс улыбается.

— Ой, ты не хочешь, чтобы я флиртовал с твоим мужчиной? Сам виноват, что влюбился в такого красавчика.

Щеки Феликса розовеют, а потом становятся ярко-красными, когда Джейс подмигивает ему.

Я знаю, что он просто дурачится, но я с ума сойду, если он не перестанет.

— Что случилось с твоей рукой? — спрашивает Джекс, меняя тему и не давая брату дразнить меня только потому, что он может.

Феликс смотрит на повязки, покрывающие большую часть его руки и ладони.

— Был небольшой инцидент в ванной.

— Инцидент? — спрашивает Джейс.

— Да, я ударил зеркало кулаком и чуть не порезался осколком. — Он улыбается им кривой улыбкой и осторожно сгибает пальцы.

Оба близнеца смотрят на него несколько секунд, затем переводят взгляд на меня, молчаливо спрашивая, шутит ли он, потому что с ним все в порядке, или ситуация все еще серьезная.

Я киваю, давая им понять, что он в основном в порядке.

— Звучит как глупость, — говорит Джекс.

— Да, особенно учитывая, что ты теперь один из нас. У нас есть групповое правило насчет самоубийств, — добавляет Джейс.

— Правда? — Феликс смотрит на нас.

Я киваю в то же время, когда близнецы говорят:

— Да.

— Это… мрачно.

— Да, но это также практично, — объясняет Джейс и сует в рот несколько картофельных чипсов. — Если кто-то из нас умрет, и будет похоже, что мы сами это сделали, то остальные поймут, что это чушь, и нам нужно будет выяснить, кто, черт возьми, это сделал.

— Мне нужно спросить о других правилах группы? — Феликс смотрит на меня.

— Лучше оставим их на другой раз, — говорю я ему.

— Я поверю тебе на слово. — Он прижимается ногой к моей под столом, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться ему как идиот. — Вы видели мою маму? — спрашивает он близнецов.

Джейс кивает.

— Минут десять назад. Она вошла, нахмурилась, сделала несколько замечаний о том, что мы съели всю ее еду, и ушла с фырканьем.

Феликс хихикает.

— С фырканьем — это идеальное описание того, как она ходит, когда злится.

— Ты ее еще не видел? — спрашивает Джекс.

Феликс качает головой, его улыбка немного исчезает.

Мы уже несколько часов как дома, а ее сын чуть не получил пулю в голову, но, конечно же, Жасмин нигде не найти. Я не удивлен, учитывая, насколько она не участвует в его жизни, но я стараюсь не показывать свое раздражение. У Феликса и так достаточно проблем. Ему не нужно, чтобы я еще и на его мать наезжал.

— Твоя мать — бездушная, корыстная сука, — говорит Джейс в своей типичной резкой манере. — И то, что она бездушная, корыстная сука, не имеет к тебе никакого отношения, понятно? Ее неудачи и недостатки не твоя вина, так что не переживай из-за человека, который не заслуживает, чтобы ты тратил на него даже секунду своей энергии. Твое рождение — это не конец ее обязанностей как родителя, и, если она не может выполнять даже минимальные обязанности родителя, это не отражается на тебе. Это просто означает, что она дерьмовый человек. Понятно?

Феликс улыбается, и напряжение в его глазах почти исчезает.

— Да, спасибо.

Джейс подмигивает и сует в рот еще одну горсть картошки фри.

— Ты все еще выглядишь грустным. Почему? — спрашивает Джекс, пронзительно глядя на Феликса.

— Ничего. — Он качает головой.

— Что значит «ничего»? — спрашивает Джекс.

— Я просто…

— Что? — подталкивает Джейс. — Не стесняйся. Мы здесь все одна семья.

— Я просто хочу извиниться за свою маму. За все то дерьмо, которое она натворила за эти годы. — Он нервно оглядывает всех за столом. — И я понимаю, почему вы так долго меня ненавидели. Я бы тоже себя ненавидел, будь я на вашем месте.

— Мы не ненавидели тебя из-за того, что сделала твоя мать, — серьезно говорит Джейс. — Мы никогда тебя не ненавидели.

— Правда?

Он качает головой.

— Мы вели себя с тобой как придурки, потому что мы ведем себя как придурки со всеми, но мы никогда не винили тебя за все это дерьмо. Или за какие-либо ее проблемы. Вспомни, что я только что сказал, — напоминает ему Джейс. — Ты не несешь ответственности за ее недостатки или неудачи.

Он быстро смотрит на меня.

— Я тоже не виню тебя ни за что из этого дерьма. — Я беру его руку в свою и переплетаю наши пальцы. — Я ненавидел живое напоминание о том, что моя мама умерла, а ее якобы лучшая подруга так хорошо утешала моего отца в его горе, что теперь она моя мачеха, но я никогда не ненавидел тебя.

Он сжимает мою руку и быстро выдыхает с облегчением.

То, как Феликс стал моим сводным братом, всегда будет болезненной темой, но не из-за него.

Наши матери познакомились и стали близкими подругами, когда Феликсу было десять, а мне одиннадцать, и они оставались близкими, пока моя мама не погибла в результате ДТП по вине невнимательного водителя, когда мне было тринадцать.

После ее смерти мама Феликса сразу же ворвалась в нашу жизнь и практически заняла место моей мамы в жизни отца под предлогом помощи ему в преодолении потери. После двух лет ее «помощи» они обручились, а менее чем через год поженились.

Это не только разозлило меня, но и разозлило близнецов не меньше.

Особенность моего семейного древа в том, что наша ветвь может выглядеть как венок, если говорить о том, как именно мы с близнецами связаны между собой. Наши отцы — братья, а наши матери были однояйцевыми близнецами. Две стороны наших семей не имеют никакого отношения друг к другу, поэтому мы связаны между собой настолько, насколько это возможно, не будучи биологическими братьями и сестрами и не вступая в инцест.

Поэтому мы выросли как братья, и близнецы потеряли не только свою тетю, когда она умерла. Они потеряли свою вторую маму.

Жасмин и моя тетя тоже были подругами. Они не были так близки, как она с моей мамой, и моя тетя действительно страдала на протяжении многих лет, наблюдая, как ее бывшая подруга захватывает жизнь ее сестры-близнеца.

Потеряв вторую маму и видя, как их мать так страдает из-за Жасмин, близнецы имеют почти столько же причин ненавидеть ее, сколько и я. Вполне логично, что он думал, что мы тоже его ненавидим после того, как мы с ним обращались на протяжении многих лет.

— Это облегчение, — говорит Феликс. — И я не совсем невиновен во всем этом. Я сильно раздражал вас, особенно когда мы были младше.

— Да, ты всегда был маленьким засранцем, — ласково говорит Джейс.

— И избалованным, — добавляет Джекс.

— Они правы, — говорю я Феликсу.

Он толкает меня локтем в бок.

— Заткнись, — говорит он, когда мой телефон вибрирует в кармане.

Я вытаскиваю его и вижу сообщение от отца.

Папа: Буду в офисе через десять минут

— Что это за лицо? — спрашивает Джекс.

— Через десять минут я должен встретиться с отцом. Ты слышал что-нибудь от своего отца?

Джейс кивает.

— Поговорил с ним по телефону и заверил, что я не умираю. Он вызовет нас, когда закончит уборку.

Я не хочу оставлять Феликса одного даже на несколько минут после того, что произошло в ванной, но я не могу отказать отцу.

— Голоден? — спрашивает Джекс и машет рукой в сторону еды вокруг них. — Наедайся, пока К пойдет и получит нагоняй.

Феликс берет из тарелки сладкий картофель фри и снимает с подноса, который протягивает ему Джекс, мини-бургер.

Убедившись, что он будет в безопасности, пока меня не будет, я быстро целую его в щеку и встаю. Когда дело касается моего отца, всегда лучше прийти пораньше.

Феликс улыбается мне застенчиво, и от этого у меня на душе становится тепло. Я наклоняюсь, чтобы шепнуть ему на ухо:

— Я люблю тебя.

Он пытается прикрыть улыбку рукой, но то, как его глаза загораются от моих слов, трогает что-то глубоко внутри меня.

Дразнить его — это чертовски весело, но его улыбки — это все.

— Вы двое такие милые, что это даже отвратительно, — говорит Джекс с ухмылкой.

— Правда, — соглашается Джейс. — Дальше будем иметь дело с тем, что они будут передавать друг другу записки с именами, написанными в огромных сердцах.

— Можешь представить, как они разговаривают по телефону? — спрашивает Джекс у брата. — Они будут час прощаться, с этой ерундой типа «Ты вешай первым, нет, ты вешай первым».

— Я уйду, как только они начнут носить одежду в одном цвете и говорить о том, чтобы завести дизайнерскую собаку, — говорит Джейс.

— То же самое, когда они начнут называть друг друга тошнотворными прозвищами, типа «снукердудл» и «обнимашка», — добавляет Джекс.

Я показываю близнецам средний палец и снова целую Феликса. Когда я отстраняюсь, его щеки покраснели, но он добродушно улыбается в ответ на шутки.

Через семь минут после сообщения я стою перед кабинетом отца, и менее чем через тридцать секунд вижу, как он идет по коридору.

— Киллиан, — приветствует он, набирая код на панели рядом с дверью.

— Папа, — отвечаю я и жду, пока он пройдет двухфакторную аутентификацию с помощью отпечатка пальца.

Мы молчим, пока он открывает дверь, и я следую за ним внутрь.

Он подходит к своему столу и расстегивает пуговицы пиджака, чтобы удобно сесть на его край. Я стою перед стульями, которые он поставил перед столом. Я знаю, что не стоит садиться, пока мне не разрешат.

— Итак, ты хочешь объяснить мне, почему твои дяди и я только что провели последние несколько часов, занимаясь трупом, и почему в одной из моих машин больше свинца, чем в рентгеновском экране?

— Ты помнишь ситуацию в доме, когда Феликс был атакован в бассейне?

Он кивает.

— Это был не конец угрозы.

— Объясни.

Я рассказываю ему о машине и о том, как мы отслеживали и убийцу, и хакера. Он внимательно слушает, и я вижу, что к моменту, когда я заканчиваю, он находится в растерянности.

— Я не рад, что ты решил держать это в секрете, — говорит он после нескольких секунд молчания. — Но я приветствую твою инициативу и то, как ты справился с ситуацией.

Я с облегчением выдыхаю. Я ожидал гораздо более резкой реакции за то, что не поставил его в известность обо всем этом.

— Есть ли что-нибудь еще, о чем ты хочешь мне рассказать, прежде чем мы перейдем к обсуждению сегодняшнего дня? — спрашивает он многозначительно.

— Эм, да. Я и Феликс… мы вроде как вместе.

— Вроде как вместе? — спрашивает папа.

— Не вроде как. Мы вместе.

Он медленно кивает.

— Это серьезно?

— Да. Я его люблю.

Папа широко раскрывает глаза, но быстро принимает нейтральное выражение лица. Мой папа и Феликс оба довели до совершенства умение делать бесстрастный вид, и только тогда я понимаю, что, вероятно, именно поэтому Феликс всегда так меня злил.

Это то же самое, что мой папа делал со мной всю жизнь, когда хотел что-то от меня скрыть или когда решал, что разговор закончен, независимо от того, что я хотел сказать по этому поводу.

— Ты гей? — прямо спрашивает он.

Я качаю головой.

— Не думаю. Он единственный парень, о котором я когда-либо думал в этом ключе. Единственный, которого я хотел. — Я делаю паузу, чувствуя, как нервная энергия наполняет мою грудь. — Это проблема?

Насколько я знаю, мой отец не гомофоб, как и мои тети и дяди. Но легко поддерживать сообщество, когда оно никак не влияет на твою повседневную жизнь.

— Что именно проблема? — Папа выглядит искренне сбитым с толку. — То, что ты с мужчиной?

Я киваю, не доверяя своему голосу.

— Конечно, нет, — отмахивается он. — Мне все равно, с кем ты встречаешься, главное, чтобы это был подходящий выбор.

— А Феликс — подходящий выбор? — спрашиваю я, ненавидя свою неуверенность.

— Да, — просто отвечает он. — Феликс — отличный парень. Он умный, верный и у него хорошая голова на плечах. И я уже знаю, что ему можно доверять, так что он, вероятно, один из самых подходящих выборов, которые ты мог сделать.

— Но что насчет того, что он мой сводный брат…? — Я оставляю эту фразу висеть в воздухе.

Он машет рукой и издает небольшой звук «пш-ш-ш».

— Мне все равно. Вы не кровные родственники, и вам не придется больше беспокоиться о том, что он твой сводный брат.

— Что ты имеешь в виду?

— Я развожусь с Жасмин.

Я действительно ошеломлен. Из всего, что он мог сказать, это никогда бы не пришло мне в голову как возможность.

Он ухмыляется и скрещивает руки. Рукава его пиджака натягиваются, демонстрируя его все еще развитые мышцы.

— Правда? — спрашиваю я, когда нахожу в себе силы заговорить.

Он кивает.

— Я последний год готовил документы и приводил свои дела в порядок.

— Но я думал, ты счастлив? — Дело не в том, что я не рад этой новости, просто мне трудно это понять.

— И это было запланировано.

Я медленно киваю. Мой отец очень заботится о внешнем виде и о том, как все выглядит для людей за пределами нашего круга. Конечно, он будет делать вид, что все в порядке, даже когда будет готовиться вручить Жасмин документы.

Он тяжело вздыхает.

— Все сложно, но дела идут плохо уже давно. Когда мы поженились, я был в плохом состоянии и думал, что, устроившись и вернувшись к прежней жизни, я смогу излечить свою скорбь по потере твоей мамы.

У меня сжимается горло, но я ничего не говорю. Папа не часто говорит о маме и никогда не открывался мне по поводу всего этого. Есть причина, по которой он говорит мне это сейчас.

— Это не помогло, и чем больше времени проходило, тем больше я понимал, что совершил ошибку. К сожалению, расторжение брака — не простой процесс, особенно когда ты в моем положении, и я постепенно все подготовил, чтобы мы могли полностью разорвать отношения, как только все будет готово.

— И ты скоро это сделаешь? — спрашиваю я, когда он не дает дальнейших пояснений.

— Да. Сегодня была последняя капля, так сказать.

— Сегодня?

— Мой племянник был ранен, спасая моего пасынка от покушения. Мой сын и все мои племянники были ранены и едва не погибли, а она не проявила ни капли беспокойства или тревоги. Даже за своего собственного ребенка.

Я медленно моргаю, глядя на него.

— Семья — это все, и она знала об этом, когда выходила за меня замуж. Она знает, что я всегда буду ставить семью выше всех остальных, и то явное пренебрежение к вам всем, которое она продемонстрировала сегодня, неприемлемо.

— Я… я не знаю, что сказать. — У меня в животе странно урчит. — А как же Феликс? Если Жасмин уйдет…

— Феликс — часть семьи, — перебивает он меня. — Даже если вы не вместе, он все равно мой пасынок. Разводят супругов, а не детей. Он всегда будет моим пасынком, независимо от того, женат ли я на его матери.

Я выдыхаю. Я не могу представить, что потеря дома сделает с Феликсом после всего, что он пережил, и эгоистичная часть меня в восторге от того, что я избавлюсь от его матери, но смогу оставить его.

— Теперь, прежде чем мы обсудим то, что произошло сегодня днем, я получил интересное сообщение от Джейса о ситуации с Натали и ее любовником, — говорит он многозначительно.

Я не удивлен, что Джейс рассказал ему о том, что Уильям накачал Феликса наркотиками, но было бы неплохо, если бы он предупредил меня об этом, прежде чем я вступил в эту беседу.

Я объясняю, что произошло на вечеринке, опуская более откровенные детали о том, что случилось между мной и Феликсом.

— Это объясняет телефонный звонок, который я получил от Ллойда сегодня утром. — Он устало потирает переносицу. — Я прошу прощения за то, что подтолкнул тебя к отношениям с ней.

Я второй раз за двадцать минут открываю рот от удивления. Мой отец не извиняется, и я могу пересчитать по пальцам одной руки, сколько раз он извинялся передо мной за то, что подтолкнул меня к чему-то, что обернулось против него.

— Я не осознавал, насколько она манипулятивна, — продолжает он. — Или насколько мало ее отец знает о ней и ее поступках. Она не та девушка, которую я знал раньше.

Я понимаю, почему он так сказал. Он знает Натали с детства благодаря своим рабочим отношениям с ее отцом, но, очевидно, он все еще держится за тот идеализированный образ ее, когда она была милой, невинной и хорошей девочкой. Он не имеет представления о том, какой она сейчас стала, и неудивительно, что ее отец тоже не в курсе. Он блестящий бизнесмен, но, когда дело касается его дочери, у него есть серьезный пробел в знаниях.

— Нет, она не такая. Уже не такая.

— Как ты хочешь с ней поступить? — спрашивает он.

— Я не знаю, — честно отвечаю я. — В основном я просто хочу, чтобы она отвалила и оставила меня в покое, но я также хочу, чтобы она заплатила за то, что предала меня и за то, что она сделала с Феликсом.

— Ты думаешь, она причастна к тому, что с ним случилось на Распятие?

Я качаю головой.

— Ее там даже не было. Джейс заблокировал ее идентификатор. Думаю, Уильям поддался своим навязчивым мыслям и действовал самостоятельно.

— Ты сказал, что у тебя есть доказательства ее измены?

— Видео, снятые в течение нескольких недель.

— Пусть Джейс их сохранит на случай, если нам понадобится использовать их в качестве рычага давления. Я поговорил с Ллойдом и рассказал ему, что именно происходит. Если он умный, то сам разберется с ней. Если нет, то мы сделаем это сами.

— Да, звучит неплохо, — быстро говорю я.

Неделю назад я хотел лично уничтожить ее. Теперь я настолько устал от нее, что не хочу больше ее видеть. Поручить это делу моему отцу — именно то, что мне нужно.

— А Уильям? — спрашиваю я. — Что мы будем с ним делать?

Папа холодно улыбается.

— Я аннулировал его членство после того, как прочитал отчет Джейса, так что это будет приятный сюрприз для него, когда он вернется после перерыва. Я также поручил своей IT-команде покопаться в документах его отца и изучить его фармацевтическую компанию после нашего последнего разговора о нем.

Я не могу сдержать улыбку. Мой отец дьявольски мстительный, и он известен тем, что мстит не только тем, кто обидел его, но и их семьям, друзьям и компаниям. Только дети для него табу, и это одна из главных причин, по которой никто не связывается с нами.

— Похоже, его команда исследователей и разработчиков близка к созданию мРНК[8]-вакцины от рака.

— Правда? Звучит прибыльно.

— Очень прибыльно, — соглашается он. — Они только что подали документы, чтобы начать испытания на людях в следующем году. — его улыбка становится еще шире. — Жаль, что несколько часов назад в их системе произошла утечка информации, и все их исследования попали к конкурентам. Он потерял миллиарды в виде финансирования и будущих доходов, а его инвесторы массово уходят. Я бы сказал, что у него есть примерно три месяца, прежде чем компания обанкротится.

— Похоже, бедный Уильям только что лишился своего наследства — и своего источника дохода.

— Как там говорится в вашей поговорке? «Шалишь — получаешь»? Думаю, это его стадия «получи».

— Он определенно находится на этапе «получи», — говорю я со смехом.

Улыбка отца исчезает, и мое хорошее настроение пропадает.

— Мы обсудим более подробно то, что произошло сегодня днем, когда закончим расследование, — говорит он. — Но наши предварительные выводы не обнадеживают.

— Что вы обнаружили?

— Проблема в том, что мы ничего не нашли. Нет никаких неопровержимых доказательств. Ничего, что связывало бы все три попытки с одним человеком. Мы тщательно изучили видеозаписи, над которыми работал Джейс, и взлом телефона Феликса, но никто из наших ребят не смог получить дополнительных сведений. На самом деле, Джейс намного опередил их в расследовании, поэтому я не надеюсь, что они найдут что-то, чего не нашел Джейс. Стрелок другой. Мы смогли установить его личность.

— Да?

Папа кивает.

— Он никто. Просто мелкий бандит, который иногда нанимается для убийств. Его финансы чисты, и мы не смогли найти никакой переписки между ним и тем, кто его нанял. У него также нет никаких связей со школой, с Феликсом или с нами. Тот, кто это устроил, замел следы, но использование этих любителей не имеет никакого смысла.

— Да. Мы тоже не можем этого понять. Бассейн и машина были странным выбором, если ты не хочешь оставлять улики, и они были не очень хорошо выполнены. Стрелок был более организован, и заказ был лучше спланирован, но все было сделано неаккуратно. Как бы мне ни хотелось этого не говорить, Феликс не должен был остаться в живых. У него был чистый выстрел, и единственная причина, по которой Джейс и Феликс все еще здесь, — это то, что он засомневался. И он стал кормом для червей, как только выдал свое местонахождение. Ни один профессионал не поступил бы так.

— Нет, не поступил бы, — соглашается он. — Это озадачивает. Можно было бы подумать, что у кого-то, кто имеет ресурсы, чтобы организовать три покушения на студента колледжа, есть деньги и здравый смысл, чтобы нанять профессионалов, а не дешевых головорезов и студентов-хакеров для выполнения этой работы.

— Слава богу, этот мудак либо скупой, либо идиот.

— Обе вещи могут быть правдой, — говорит папа с улыбкой. — Мы будем продолжать копать с нашей стороны и посмотрим, что сможем обнаружить. Вы, ребята, продолжайте делать то, что делали, но я думаю, мы можем согласиться, что Феликс должен оставаться на территории до конца каникул, и его не следует оставлять одного ни на секунду, если он все-таки уйдет. Мы придумаем, как сделать его пребывание в школе более безопасным, но пока он здесь, мы не будем рисковать.

— Да, я полностью согласен.

— Хорошо. — Он встает и застегивает пуговицы на пиджаке. — Я не буду больше отвлекать вас от вашего вечера. Завтра поговорим обо всем подробнее.

— Хорошо. Звучит неплохо.

— И сынок?

— Да?

— Не упоминай ничего о Жасмин. Даже Феликсу. Я разберусь с ней, когда придет время.

Мне не нравится идея скрывать это от него, но я киваю в знак согласия.

— Увидимся позже, — говорит он и достает телефон, тем самым отпуская меня.

— До скорого, — повторяю я и быстро выхожу из комнаты.

Я не знаю, как относиться ко всему, что узнал, но, возвращаясь на кухню, чувствую себя более спокойным.

Мой отец и ближайшие родственники нормально относятся к нашим отношениям, и то, что Жасмин исчезнет из нашей жизни, — лишь вопрос времени. Мы так и не приблизились к разгадке, кто преследует Феликса, но я могу умыть руки от Уильяма и Натали, зная, что они получают то, что заслуживают.

Это не идеальный вариант, но это победа, а сейчас нам очень нужна победа.