Живая книга о Ельцине

Вот что писала по тому поводу Татьяна Ельцина десять лет спустя: «…Так случилось, что очень быстро Евгений Максимович Примаков, не так давно утвержденный Думой премьер-министр, сильно невзлюбил директора ФСБ Владимира Владимировича Путина. Конфликт начался со странной истории. Е Примаков вызвал в Белый дом директора ФСБ В.Путина. Поговорили о текущем моменте, о каких-то проблемах, ну, в общем, о чем премьер и директор ФСБ обычно беседуют. И в конце Евгений Максимович неожиданно попросил организовать прослушку лидера «Яблока» Григория Явлинского.

Владимир Владимирович сильно удивился. И сказал, что это недопустимо. Явлинский – лидер крупной депутатской фракции в Думе, политический деятель. Втягивать ФСБ в политическую слежку – это неправильно, вредно, а главное – незаконно. И неважно, кто его будет просить об этом, премьер или президент, он этого делать не будет. И он готов уйти со своего поста, если кто-то считает его позицию неприемлемой.

В.Путин после этого разговора приехал к главе администрации В.Юмашеву и рассказал об этом. А потом на ближайшей встрече с президентом, он доложил свою позицию папе, повторил, что прослушивать Явлинского считает недопустимым. Папа выслушал, возмутился, сказал, что Путин был прав. И история на этом вроде бы забылась…»

Эта история, разумеется, быстро стала известна самому Явлинскому. Он в нее мгновенно поверил, хотя в ней было много такого, что могло бы натолкнуть его на мысль о фээсбэшной “разводке”. Посудите сами: ведь именно Явлинский был тем самым человеком, который и предложил Примакова в качестве премьера в сентябре 1998 года, после того, как усилиями его же фракции “Яблока” была провалена кандидатура Черномырдина. Зачем же Примакову устанавливать слежку за Явлинским? Тем более, сразу после назначения на должность… И, вообще: какую опасность для Примакова мог представлять Явлинский?

Так или иначе, но накануне голосования, в ходе обсуждения позиции фракции, Явлинский попросил разрешения ему лично, несмотря на мнение большинства, проголосовать «за». Он так и объяснил эту свою просьбу: мол, около года тому назад премьер Примаков просил руководителя ФСБ Путина установить прослушку за Явлинским, но тот отказался.

«Отказ главы спецслужбы заниматься разработкой граждан по политическим мотивам — это беспрецедентный случай, – примерно так сказал тогда Явлинский своим товарищам. – Было бы неправильно оставить это без внимания и ответа со стороны общества», – вспоминала позже пресс-секретарь Явлинского Евгения Диллендорф. Фракция с доводами своего руководителя согласилась.

Впрочем, все это детали. Важен итог: Государственная Дума проголосовала и Владимир Владимирович Путин стал председателем правительства Российской Федерации.

Часть 7

17 августа Ельцин встретился с Путиным в Кремле. В то время это было довольно необычно для Ельцина, поскольку он все больше проводил времени у себя на даче, или даже в больничной палате (как, например, в случае со Скуратовым).

Эта встреча была обставлена совсем не так, как проходили ельцинские встречи до сих пор. Если до этого Ельцин всегда принимал премьеров (и других членов правительства) за большим столом для совещаний, где он садился “во главе стола”, а посетитель - сбоку, то в этот раз они сели с Путиным в два одинаковых кресла рядом с журнальным столиком. Также, вопреки сложившейся традиции большая часть встречи прошла в присутствии журналистов.

Обращаясь к присутствующим, Ельцин прямо сказал: “Давайте мы изменим картинку. Мы с председателем будем обсуждать вон там,” и указал рукой на эти кресла. Видимо, замысел Ельцина и кремлевских пиарщиков состоял в том, чтобы подчеркнуть, что Путин - это не обычный премьер, а “преемник”, то есть тот кто будет управлять Россией после него, человек, которого Ельцин считает равным себе.

Репортаж об этой встречи канала ОРТ (1 канал) начинался со слов: “Сегодня президент Ельцин вновь поздравил Владимира Путина с назначением на пост премьер-министра. На этой встречи глава государства дал понять, что разногласий между его администрацией и новым кабинетом теперь быть не должно…”

Ельцин назвал утверждение Путина Госдумой в должности премьера “большой общей победой”. И предложил новую схему работы президентской и правительственной команд. Он подчеркнул, что сейчас главное - это единство: “Давайте не будем разделять президентский аппарат с правительственным” - и многозначительно подняв указательный палец и внимательно посмотрев в телекамеры, и добавил: “Чтобы нас услышали… Вот… Это единая команда!”

Потом он начал рассуждать о том, что происходит, когда президентская и правительственная команды действуют несогласованно и пришел к выводу, что это обычно приводит к отставке премьера. Он сказал: “Когда у нас бывало, что мы делились… Ни к чему хорошему это не приводило… В конце концов премьер проигрывал… И это естественно”.

Ельцин опять заявил, что необходимо поднять исполнительскую дисциплину и строго наказывать за неисполнение президентских решений: “За это сразу увольнять с работы.., отстранять человека от дел.., который не умеет организовать дело как следует.”

Дальше Ельцин стал рассыпаться в комплиментах Путину, сказал, что у него огромный опыт работы, в том числе и с президентской администрации. Похвалил он и личные качества нового премьера: “Личный характер у Вас - соответствует примерно уровню требований к президенту!”

Ельцин улыбнулся, настолько ему понравилась эта его мысль. Камера в этот момент показала крупно лицо Путина. Он испытывающе, немигающим взглядом смотрел на Ельцина. Его лицо не выражало ничего. Невозможно было понять: нравится ли ему то, что говорит Ельцин, или нет. Скорее всего он заранее знал все, что тот скажет и просто терпеливо отбывал номер.

Поговорили они и о ситуации в Дагестане. Путин сказал: “...и Борис Николаевич! Надо поддержать дагестанский народ. Это, конечно, совсем новая ситуация: весь дагестанский народ встал на защиту своей земли.” Он попросил Ельцина принять председателя Госсовета Дагестана Магомедали Магомедова. Ельцин согласился и кроме того, обещал выступить с обращением к дагестанскому народу: “Защитники Дагестана должны чувствовать государственную заботу!”

Обращаясь к Путину Ельцин, разрубая воздух рукой и нахмурив брови, сказал: “... Решить вопросы по финансированию Дагестана полностью! Никаких долгов чтобы у федеральной власти не было… У федерального правительства.”

Весь телевизионный репортаж об этой встрече фактически стал стартом президентской избирательной кампании Путина. Ельцин всячески это подчеркивал и давал понять, что Путин не просто премьер, а равный ему соправитель страны. Путин и держался соответствующе: без подобострастия, но с уважением к Ельцину скорее как к старшему по возрасту, чем как к вышестоящему начальнику.

Тогда же выйдя к журналистам, Путин объявил состав нового правительства. В нем произошло всегда два изменения. Одно - очевидное: вместо Путина директором ФСБ стал Николай Платонович Патрушев (старый знакомый Путина еще по Управлению КГБ по Ленинграду и Ленинградской области, работавший в этот момент первым заместителем директора ФСБ). А вот второе изменение (замена Павла Крашенинникова на Юрия Чайку в должности министра юстиции) - требует отдельного комментария.

За три недели до этих событий (26 июля) Ельцин назначил нового и.о. генерального прокурора. Вместо Юрия Чайки им стал другой заместитель Скуратова - Владимир Устинов. Поскольку Скуратов продолжал формально числиться генеральным прокурором (хоть и временно отстраненным от работы в связи с возбужденным в отношении него уголовным делом), фактически работой Генеральной прокуратуры руководил назначенный Ельциным и.о. генерального прокурора.

Как мы уже писали и Ельцин и Семья были недовольны тем, как развивались события вокруг дела “Mabitex” и той пассивностью, которую проявляли их выдвиженцы (Степашин и Чайка) в том, чтобы спустить его на тормозах.

А между тем расследование шло своим чередом. По указанию ведущего это дело заместителя начальника Главного следственного управления (ГСУ) Генпрокуратуры Чуглазова Генеральная прокуратура направила запрос в органы власти Московской области о недвижимости Павла Бородина, его жены, двух малолетних детей, а также взрослой дочери Екатерины Силецкой и зятя Андрея Силецкого. Такие запросы обычно предшествуют аресту имущества фигурантов по уголовному делу. А в мае Генеральная прокуратура РФ обратилась к швейцарской прокуратуре с просьбой об оказании юридической помощи в расследовании дела Mabetex.

15 июля 1999 года прокурором швейцарского кантона Женева Бернаром Бертоссой было возбуждено уголовное дело по подозрению Бородина в отмывании денег, полученных незаконным путем. В прессе утверждалось, что швейцарской прокуратурой были арестованы счета ряда граждан России, включая счета Павла Бородина и его жены.

Вскоре Чуглазов должен был ехать в Швейцарию, где ему официально обещали передать все документы, которыми они располагали в отношении фигурантов этого дела (включая членов семьи Ельцина). Но и.о. генпрокурора Чайка разрешения на эту поездку все никак не давал.

А после замены Чайки на Устинова дело “Mabitex” у Чуглазова вообще забрали (ссылаясь на то, что “руководство ГСУ должно руководить, а не дела расследовать”) и передали другому следователю - Руслану Тамаеву, который почти сразу поставил на нем гриф “секретно”.

Чуглазов сначала пытался выступать в прессе и апеллировать к общественности, говоря что это дело “подошло к кульминационной части”, но после того, как его засекретили, у него пропала такая возможность. Ведь в своих выступлениях он уже не мог рассказывать о том, какими материалами располагает следствие. А без этого убедительность его рассказов снизилась, а интерес к ним - заметно упал.

В конце августа в западной прессе появились сведения о швейцарских счетах семьи Ельцина, но скандала из этого уже не получилось: Генпрокуратура никак не прореагировала ни на эту информацию, ни на депутатские запросы, ни выступления в российских медиа. С этого момента дело начало тихо разваливаться и постепенно эта тема ушла с первых страниц газет и из новостных выпусков телеканалов. Забегая вперед скажем, что через год оно было окончательно похоронено и закрыто.

Что же касается Крашенинникова, то Ельцин давно высказывал недовольство его работой. Он неоднократно давал ему задание найти легальную возможность для запрета КПРФ, но Крашенинников все никак не мог выполнить это поручение, чем периодически вызывал вспышки президентского гнева. Крашенинников много позже, в одном из интервью, рассказывал, что однажды Ельцин, будучи сильно навеселе, даже ему позвонил в пять утра и снова начал требовать конкретных действий по запрету Компартии.

Дело дошло до того, что в один из дней Ельцин вызвал к себе Крашенинникова якобы по какому-то абсолютно техническому вопросу, а когда тот явился в Кремль, то оказалось, что его ждет Ельцин вместе с Волошиным и всем пулом кремлевских журналистов. И Ельцин перед телевизионными камерами устроил целое шоу, в котором довольно жестко отчитал Крашенинникова за неисполнение президентских поручений.

Поэтому неудивительно, что 17 августа Крашенинников был уволен, а на его место Ельцин, по представлению Путина, назначил недавно освобожденного от должности и.о. генпрокурора Чайку, в лояльности которого (в отличие от Крашенинникова) у Семьи сомнений не было.

После своей отставки Крашенинников дал пресс-конференцию (на радиостанции “Эхо Москвы”), на которой сказал: “... мы устояли в рамках закона, и не смогли (как этого многим бы хотелось) произвести, например, запрет партии… коммунистической.”

Характерно, что в репортаже об этой пресс-конференции, закадровый голос ведущей говорит: “Еще одной причиной отставки бывший министр считает свою позицию по дате регистрации движений, которые могут участвовать в выборах. Недавно был спор, какую из них: 18 или 19 декабря считать последней. Если бы Минюст решил, что 18-е, то тогда блок Юрия Лужкова “Отечество” потерял бы право на самостоятельное участие.

Но Минюст назвал 19 декабря и это позволило “Отечеству” участвовать в выборах. Сегодня Юрий Лужков заявил, что Крашенинников, как профессионал, выполнил свой долг, обоснованно зарегистрировал “Отечество” и это привело к отставке министра. То есть налицо - политическая подоплека, считает московский мэр.”

Сейчас уже трудно восстановить всю логику этой дискуссии, тем более, что после слияния “Отечества” и “Всей России” в единый избирательный блок, потребность в отдельной регистрации избирательного блока “Отечество” отпала. Но видимо там были какие-то нюансы, которые сейчас уже не кажутся важными и достойными анализа. Но, как видно из этого репортажа, тогда об этой проблеме говорили даже у Березовского на канале и считали одной из причин отставки министра юстиции.

Так или иначе, но факт остается фактом: команда Лужкова и команда Ельцина перешли к открытой конфронтации и в конце августа шансы “партии Лужкова” на завоевание большинства в Государственной Думе выглядели предпочтительнее, чем у команды Ельцина. Тем более, что у Ельцина вовсе никогда не было никакой ни партии, ни движения, ни даже избирательного блока.

Справедливости ради, нужно сказать, что это был результат сознательной политики Ельцина на протяжении всего периода его правления. Он не хотел привязывать себя ни к какой партии или группе единомышленников, а называл себя “президентом всех россиян”. В 1993 году он не поддержал гайдаровский “Выбор России”, а в 1995 - “Наш дом - Россия” Черномырдина.

В определенный период это давало ему преимущество, поскольку не связывало его ни с какой определенной политической программой или командой единомышленников. Но в конечном итоге эта политика завела его в тупик, в котором он оказался на старте избирательной кампании по выборам в Государственную Думу в 1999 году.

Используя некоторое замешательство в стане Ельцина, Лужков продолжил свою линию и 21 августа года на втором съезде «Отечества» выступил с докладом, в котором сообщил о создании избирательного блока «Отечество — Вся Россия» (ОВР). Его учредителями выступили: собственно лужковское «Отечество», губернаторское движение «Вся Россия», а также - Аграрная партия России (АПР).

Также Лужков впервые официально сообщил, что председателем избирательного блока «Отечество — Вся Россия» избран Евгений Примаков. Так стало известно о том, что к антиельцинской фронде присоединился еще и Примаков.

Через неделю, 28 августа 1999 года в Москве состоялся учредительный съезд ОВР. Его сопредседателями были избраны Евгений Примаков и Юрий Лужков. 4 сентября 1999 избирательный блок “Отечество - Вся Россия” был зарегистрирован в Центризбиркоме. Первую «тройку» составили Примаков, Лужков и Яковлев. Избирательным штабом руководил Георгий Боос, его первым заместителем стал Владимир Медведев.

Все наблюдатели не сомневались в том, что этот избирательный блок ждет неминуемый успех на думских выборах в декабре. Консенсус-прогноз в тот момент давал им не менее четверти депутатских мандатов. Перспективы Семьи и, следовательно, Путина выглядели на этом фоне очень сомнительно.

Пока в Москве уже в который раз за последние полтора года шло формирование правительства, а подконтрольные Кремлю медиа продвигали Путина как потенциального кандидата в президенты, в Дагестане все сильнее раскручивался маховик новой войны. К середине августа федеральным силам удалось выбить боевиков Басаева из Цумадинского района Дагестана. Однако в Ботлихском районе бои все еще продолжались и носили ожесточенный характер.

Поначалу Масхадов и его окружение посылали в Москву сигналы о том, что они к вторжению Басаева и Хаттаба в Дагестан не имеют никакого отношения и даже осуждают его. В ответ МВД РФ 12 августа направило Масхадову письмо с предложением провести совместную с федеральными войсками операцию против исламистов в Дагестане, которое Масхадов, разумеется, составил без ответа. Он считал, что участие в совместной с федералами операции поставило бы крест на нем как на чеченском лидере и скорее всего привело бы его к скорой гибели.

С 13 августа по местам дислокации боевиков федералы начали наносить авиационные удары. Путин заявил, что эти удары будут наносится не только по боевикам, вторгшимся в Дагестан, но и по их базам в Чечне. Для Масхадова наступил момент истины. И он принял решение: 16 августа он объявил в республике чрезвычайное положение и начал мобилизацию резервистов и участников Первой Чеченской войны.

В Чечне далеко не все поддерживали то, что делал Басаев и Хаттаб в Дагестане, но подавляющее большинство чеченцев были готовы с оружием в руках защищать республику Ичкерия от своего извечного врага - русских, если они решат снова вторгнутся на ее территорию.

Всю вторую половину августа российская авиация наносила удары по территории Дагестана и Чечни. В Дагестане 25 августа, после тяжелых боев, российскими военными была, наконец, взята высота Ослиное Ухо и они начали контролировать территорию и Ботлихского района Дагестана.

27 августа в Дагестан (уже в качестве полноценного председателя правительства) вновь прилетел Путин. Там он под камеры произнес несколько красивых и духоподъемный речей, в том числе свой ставший знаменитым “отложенный” тост за погибших, после которого он предложил не пить, а отложить это дело до победы. В произнесении такого рода энергичных речей, собственно, и заключалась цель его визита. И он с ней справился прекрасно.

Фактически к концу августа боевики Басаева и Хаттаба были выбиты из Дагестана и вынуждены были вернуться на свои базы в Чечню. Со всех сторон: из Ставропольского края, Дагестана, Ингушетии и Северной Осетии к границам Чечни стягивались федеральные войска, с целью установления жесткой блокады республики. Инициатива постепенно переходила в руки федеральных сил.

31 августа 1999 года, около восьми вечера, в салоне игровых автоматов «Динамит» на третьем подземном этаже торгового комплекса «Охотный ряд» на Манежной площади в Москве раздался взрыв. Взорвалась самодельная бомба с часовым механизмом, оставленная на полу или в урне. Бомба содержала 200—300 граммов тротила. В результате взрыва сорвало лифты, были повреждены игровые автоматы, витражи, вентиляция и межстенные перегородки, а на месте взрыва образовалась воронка в полметра глубиной.

Наибольший урон нанесли осколки разлетевшихся витрин и фрагменты игровых автоматов. В результате взрыва пострадал 41 человек, в том числе шестеро детей, одна женщина позже скончалась от полученных ран.

Злоумышленники видимо предполагали, что взрыв приведет к обвалу несущих конструкций подземного комплекса и поэтому рассчитывали на значительно большие разрушения и жертвы. Но этого, к счастью, не произошло.

Мэр Москвы Лужков, выступив по телевидению, заявил что “взрыв являлся терактом, направленным против детей, вероятно, с целью подорвать авторитет городских властей” (он уже полностью включился в избирательную кампанию и на все события смотрел уже исключительно через призму своего рейтинга и популярности). В Кремле же усилили охрану всех объектов, так как незадолго до взрыва полевые чеченские командиры пообещали «развязать террор» в крупнейших российских городах.

2 сентября 1999 года ответственность за взрыв в торговом комплексе на Манежной площади Москвы взяли на себя боевики до этого никому неизвестной "Освободительной армии Дагестана". Сообщение об этом получил корпункт агентства France Press в Грозном. Им позвонил человек, назвавшийся Хасбулатом и "ответственным лицом Освободительной армии Дагестана". Он также заявил, что теракты в России будут продолжаться до тех пор, пока федеральные войска не покинут Дагестан.

Почти 10 лет шло расследование этого преступления. В октябре 2009 года ФСБ заявила, что теракт в торговом комплексе "Охотный ряд" раскрыт. Уголовное дело поступило в Мосгорсуд с грифом "секретно" и рассматривалось в закрытом режиме.

По версии следствия, взрыв в "Охотном ряду" был связан с тем, что управляющая комплексом группа компаний Plaza, президентом которой являлся чеченский предприниматель Умар Джабраилов, отказалась платить деньги Шамилю Басаеву. Преступление было заказано Басаевым, который решил таким образом наказать бизнесмена. Осенью того же года суд признал виновными в совершении этого теракта граждан Хугуева и Гаджиакаева и приговорил их к 22 и 13 годам лишения свободы соответственно.

Возможно так оно и было. Но слишком уж странно выглядит внутричеченская бизнес-разборка на фоне начавшейся новой войны на Кавказе и реальных публичных угроз полевых командиров развязать террор в российских городах. Скорее всего, либо неудавшийся бандитский “наезд” был лишь дополнительным мотивом для теракта, либо вообще - притянутой за уши версией, которая по каким-то причинам к 2009 году показался властям более подходящей, чем теракт в Москве с политической подоплекой.

Тем более, что 4 сентября, т.е. буквально через 4 дня после взрыва в Москве, около жилого дома в Буйнакске (Дагестан), в 21:45 взорвался грузовик ГАЗ-52, в котором находилось более 2,7 тонны взрывчатого вещества из алюминиевого порошка и аммиачной селитры. Взрыв произошел рядом с пятиэтажным жилым домом № 3 на улице Леваневского (Шихсаидова), в котором проживали семьи военнослужащих 136-й мотострелковой бригады МО РФ. В результате взрыва были разрушены два подъезда жилого дома, 64 человека погибли, из них 23 — дети, а еще 146 человек ранены.

Второй начиненный взрывчаткой грузовик ЗИЛ-130 был обезврежен сотрудниками милиции возле госпиталя, через два часа после первого взрыва. В грузовике были найдены документы на имя Исы Зайнутдинова. Он и его сообщники вскоре были арестованы и в 2001 году приговорены к различным срокам заключения (включая пожизненное). На суде некоторые из них признались, что действовали по указанию Хаттаба, целью которого был террор против российского населения как месть за действия российской армии на Кавказе.

Уже на следующий день, 5 сентября, отряды Басаева и Хаттаба вновь вошли в Дагестан, чтобы «ослабить давление военно-милицейских сил на восставшие села Карамахи и Чабанмахи в Кадарской зоне». (В этих селах у местных ваххабитов произошли вооруженные стычки с милицией). Боевики назвали эту операцию «Имам Гамзат-бек».

Войдя в Дагестан, боевики захватили блокпост федеральных сил у села Тухчар. Взятые в плен российские военнослужащие были убиты с особой жестокостью. Затем, 6 сентября им удалось захватить важную высоту 715,3 (“Телевышка”) у села Новолакское. Эта высота позволяла боевикам контролировать всю территорию Новолакского района. В тот же день они захватили и само село.

Кроме этого им удалось взять под контроль населенные пункты Чапаево, Шушия, Ахар, Новокули, Тухчар, Гамиях. Федеральным силам это новое наступление боевиков удалось остановить только на следующий день, когда до города Хасавюрт им оставалось пройти лишь 5 км.

В полночь с 8 на 9 сентября в Москве, в районе Печатники, на улице Гурьянова, на первом этаже девятиэтажного панельного дома N19, произошел мощный взрыв, который полностью уничтожил два подъезда. В результате взрыва погибло 106 человек, а еще 690 получили ранения различной степени тяжести. Сила взрыва была эквивалентна взрыву 300 кг тротила.

В тот момент еще были сомнения, что события на Кавказе и этот взрыв каким-то образом связаны. Официальные лица и пресса еще не подавали это взрыв как террористический акт. Кто-то, разумеется, высказывал и такую версию, но больше говорили о взрыве бытового газа, халатности при хранении взрывчатых веществ, криминальных разборках (по аналогии со взрывом на Манежной площади), дежурно ругали милицию. Тем не менее этот взрыв произвел тяжелое впечатление на россиян, у многих людей появилось чувство незащищенности, снова пошли разговоры о том, что стране необходима “твердая рука” и т.д.

(Косвенным доказательством того, что поначалу взрыв на ул. Гурьянова не воспринимался как теракт, является указ Ельцина от 10 сентября (то есть через два дня после взрыва на ул. Гурьянова), который объявил 13 сентября - днем траура по погибшим в Буйнакске, никак не упомянув при этом жертв взрыва на ул. Гурьянова в Москве).

А в Дагестане, в тот же день, 8 сентября, командующей федеральной группировкой войск генерал-полковник Казанцев отдал приказ любой ценой выбить боевиков и взять под контроль высоту 715,3 “Телевышка”. Выполнение этой задачи возложили на т.н. “Армавирский спецназ” ВВ МВД РФ. Поначалу все шло хорошо, и рано утром 10 сентября боевики были выбиты, а “Телевышка” захвачена.

Но на следующий день боевики, получив подкрепление, пошли в контратаку. Федеральные войска не смогли оказать поддержку спецназу, колонна, направленная ему на помощь попала в засаду и была полностью уничтожена, а сам спецназ оказался под “дружественным огонем” своей же авиации. В конечном итоге, потеряв 80 человек убитыми, федералы вынуждены были оставить высоту.

В этот же день, 11 сентября возле села Дучи был чеченскими боевиками был сбит вертолёт-корректировщик артогня Ми-8. Все трое членов экипажа успели выпрыгнуть с парашютами, но чеченские снайперы расстреляли их в воздухе.

Но, тем не менее, силы были явно неравны, федеральная группировка продолжала наращивать свое присутствие в Новолакском районе и Шамиль Басаев снова принял решение о выводе чеченских формирований из Дагестана. Он заявил, что “моджахеды вошли в Дагестан для того, чтобы помочь единоверцам в Кадарской зоне, а теперь, после поражения ополченцев (к тому моменту дагестанские ваххабиты были уже уничтожены - АК), не имеет смысла продолжать боевые действия”. Отряды Басаева и Хаттаба снова вернулись в Чечню. Вскоре федеральные силы восстановили контроль над селом Новолакское.

13 сентября (в день траура по жертвам взрыва в Буйнакске) опять в Москве, на Каширском шоссе, в 5 часов утра, подвальном помещении восьмиэтажного кирпичного дома N 8 корп. 3 произошел новый взрыв. Его сила также составила около 300 кг в тротиловом эквиваленте. В момент взрыва, обитатели дома даже не успели проснуться. Почти сразу же на место трагедии стали прибывать милиция, пожарные, спасатели, представители властей, сотрудники ФСБ и машины "скорой помощи". В результате взрыва погибли 124 человека, а 7 человек было ранено.

Взрыв на Каширском шоссе, в отличие от взрыва, на улице Гурьянова, сразу же был квалифицирован как теракт. В тот же день прокуратура Москвы возбудила уголовное дело по статье 205 УК РФ (терроризм). Вскоре и дело о взрыве на улице Гурьянова тоже было переквалифицировано на эту же статью, и оба уголовных дела объединили в одно.

"Осуществленные в Москве взрывы жилых домов - одна цепочка, и осуществлены они одними и теми же людьми во главе с человеком, фоторобот которого распространяют ФСБ и милиция", - заявил начальник ЦОС ФСБ Александр Зданович.

Примерная схема действий террористов, по словам Здановича, была такова: в различных районах Москвы они заранее брали в субаренду (чтобы на них было сложнее выйти) складские помещения и завозили туда под видом "товаров" взрывчатые вещества. В рассказах силовиков в качестве организатора взрывов чаще всего упоминался лидер карачаевских ваххабитов Ачимез Гочияев.

В тот же день, утром, в Кремле, Ельцин провел совещание по борьбе с терроризмом. На нем присутствовали первый вице-премьер Аксененко, министр внутренних дел Рушайло, директор ФСБ Патрушев и мэр Москвы Лужков.

Рушайло доложил, что исполнители взрыва в Буйнакске уже установлены, двое из них арестованы, а еще двое находятся в розыске. Министр при этом заметил, что в России с терроризмом такого масштаба столкнулись впервые. Однако, Рушайло заверил Ельцина, "мы в состоянии бороться с терроризмом и призываем всех граждан помочь нам в этой борьбе".

На совещании было принято решение перевести милицию на усиленный режим несения службы: 12-часовой рабочий день без выходных, улицы города и места больших скоплений людей усиленно патрулируются, под особый контроль берутся вокзалы, аэропорты, атомные электростанции, трубопроводы, нефтехранилища и детские учреждения.

Все это время Путин разъезжал по миру. 8 сентября он был с визитом Минске, где провел переговоры с Лукашенко, а 11 - 14 сентября он был в Новой Зеландии, где вместо Ельцина возглавлял российскую делегацию на ежегодном саммите АТЭС. Там, в Окленде, он впервые встретился с главами государстве Азиатско-Тихоокеанского региона, в том числе - с президентом США Клинтоном.

Российская пресса писала, что Путин произвел на Клинтона хорошее впечатление. Вот, например, что сообщала в тот момент “Независимая газета”: “...многого от непродолжительных двусторонних встреч (30-45 минут с учетом времени, которое тратится на перевод) Владимира Путина с президентом США, премьер-министрами Китая, Вьетнама, Канады, Новой Зеландии и Японии вряд ли стоило ожидать, некоторых успехов все-таки удалось достичь. Во-первых, большинство лидеров, с которыми встречался премьер в двустороннем формате, поддержали политику России в Дагестане. И Билл Клинтон, и премьер Японии Кейдзо Обути заявили, что происходящее на российском Северном Кавказе - не что иное, как результат международного терроризма… Путин произвел очень приятное впечатление на Билла Клинтона и особенно на Обути.”

Чтобы Клинтон не воспринимал Путина как очередного ельцинского премьера (пятого за последние полтора года), 8 сентября Ельцин специально позвонил Клинтону и сообщил ему, что Путин - это его окончательный выбор и что он является официальным преемником.

Ельцин сказал Клинтону: «У меня заняло много времени, чтобы подумать, кто мог бы стать президентом России в 2000 году… В конечном итоге я встретил Путина, изучил его биографию, его интересы, его окружение и так далее. Я выяснил, что это твердый человек, который в курсе всего, что происходит под его контролем. Но также он тщательный и сильный, очень общительный. Он легко может наладить хорошие отношения и контакты с людьми, которые являются его партнерами. Я уверен, что вы увидите в нем очень высококвалифицированного партнера», — заявил Ельцин. В том телефонном разговоре Ельцин также выразил уверенность, что кандидатура Путина будет поддержана на выборах в 2000 году.

По возвращении Путина из новой Зеландии, 15 августа, в Москве, министр обороны Сергеев, в присутствии журналистов, под камеры, доложил Путину о том, что сопротивление боевиков в Дагестане подавлено и все они либо уничтожены, либо вынуждены были отступить обратно в Чечню. Уже тогда публика обратила внимание на то, что министр делал доклад Путину, а не Ельцину. Хотя и по конституции и по сложившейся за последние годы традиции, такой доклад должен был принимать президент. Никогда до этого Ельцин не упустил бы возможности под камеры принять такой выигрышный для своего имиджа доклад. Всем стало ясно, что предвыборная кампания Путина набирает обороты.

Часть 8

16 сентября, в 6 часов утра, в Волгодонске рядом с девятиэтажным жилым домом № 35 по Октябрьскому шоссе раздался взрыв. Это сдетонировала взрывчатка, которая была загружена в припаркованный рядом с домом грузовик ГАЗ-53. Мощность взрыва составила около полутора тонн в тротиловом эквиваленте. Взрывной волной была разрушена фасадная часть в двух блок-секциях дома, обрушилась часть перекрытий, были повреждены лестничные проёмы. В общей сложности было повреждено 37 домов в двух кварталах: выбиты стекла, оконные рамы и дверные проёмы, в некоторых домах образовались трещины. Из завалов было извлечено 18 погибших - в том числе двое детей, еще один человек скончался от ран на следующий день. 89 человек были госпитализированы с различными ранениями. Всего же по официальным данным признаны пострадавшими в результате теракта 15280 человек (включая более 1000 детей).

12 января 2004 года Московский городской суд признал виновными в совершении ряда терактов, в том числе взрыва дома в Волгодонске Адама Деккушева и Юсуфа Крымшамхалова и приговорил их к пожизненному заключению. Заказчиками этого и других взрывов были признаны все тот же Ачимез Гочияев и воевавшие в Чечне арабские террористы Хаттаб и Абу Умар.

Тут важно отметить, что за четыре дня до этого взрыва, 12 сентября, в Волгодонске уже произошел один взрыв: возле дома № 23 по улице Энтузиастов взорвалась радиоуправляемая бомба, заложенная внутрь цементного строительного блока. И хотя, кроме выбитых окон этот взрыв не причинил серьезных разрушений, тем не менее, три человека с ранениями от ожогов и осколков были госпитализированы.

Первоначально правоохранительными органами отрабатывалась версия террористического акта, но потом следствие выяснило, что это было покушение на местного “авторитетного” предпринимателя Евгения Кудрявцева по кличке “Адмирал”, владевшего в городе двумя крупнейшими торговыми комплексами.

Разумеется, информация о взрыве попала в сводки информационных агентств и правоохранительных органов, а уже оттуда она перекочевала в сообщения политиков и чиновников. Поэтому 13 сентября, комментируя взрывы в Буйнакске, и на улице Гурьянова и Каширском шоссе в Москве, председатель Госдумы России Селезнев на заседании Совета Госдумы заявил: «По сообщению из Ростова-на-Дону, сегодня ночью взорван жилой дом в Волгодонске».

И когда 16 сентября в Волгодонске, рядом с домом N53 по Октябрьскому шоссе, произошел террористический акт, многие депутаты (прежде всего - Жириновский) начали требовать от Селезнева объяснений: как он мог знать о взрыве за три дня до того, как он произошел? Селезнев честно ответил, что эту информацию он почерпнул из полученной им сводки ФСБ, которую он получает каждое утро как один из высших чиновников страны. Так родилась альтернативная версия взрывов домов в сентябре 1999 года, сторонники которой утверждают, что все они были делом рук ФСБ.

К 18 сентября вся граница Чечни со стороны Ингушетии, Северной Осетии, Ставропольского края и Дагестана была полностью блокирована федеральными войсками. Связь Ичкерии с внешним миром осуществлялась теперь только с Грузией через высокогорные перевалы Главного Кавказского хребта.

22 сентября, в девять часов вечера, житель дома № 14/16 по улице Новосёлов в Рязани Алексей Картофельников заметил троих незнакомцев (двух мужчин и женщину), которые переносили какие-то мешки из легковой машины в подвал. Госномер машины был заклеен бумагой, а на ней от руки было написано число 62 (код Рязанской области).

Картофельников вызвал милицию. Приехавшие вскоре милиционеры обнаружили в подвале три больших (каждый по 60 кг) мешка с веществом, похожим на сахар. Они немедленно доложили о своей находке в ОВД. В результате буквально через час у дома собралось руководство всех силовых структур Рязани. Жильцов дома в срочном порядке эвакуировали в соседний кинотеатр.

Эксперты местной милиции провели экспресс-анализ вещества из мешков, который показал показал присутствие в них взрывчатки (гексогена). Также в мешках был найдено устройство, похожее на изготовленный из пейджера, трех батареек и охотничьего патрона взрыватель. На нем стояло время взрыва: 5:30 утра.

Ночью мешки были вынесены из подвала, сначала во двор Главного управления гражданской обороны и чрезвычайных ситуаций, а днем, 23 сентября, их отправили на экспертизу в экспертно-криминалистический центр МВД и в лабораторию ФСБ.

На полигоне (неподалеку от Рязани) местные взрывотехники попытались взорвать некоторое количество вещества из подвала с использованием того самого самодельного взрывателя, который был найден в мешках, но взрыва не произошло.

Выдвигались различные версии того, почему на полигоне не произошел взрыв. «Коммерсантъ», например, сообщал, что «по предположениям специалистов, террористы неправильно рассчитали пропорции, смешивая взрывчатку с сахаром». А «Русский журнал» (ссылаясь на мнение оперативников) писал, что либо в мешках находился не гексоген, либо его количества было недостаточно для взрыва.

Управление ФСБ России по Рязанской области немедленно возбудило уголовное дело по статье 205, часть 1 УК РФ (покушение на терроризм). Все службы Рязани были подняты по тревоге. Был введен в действие план «Перехват», все выезды из города были перекрыты.

Ближе к полудню, представитель рязанского УВД заявил, что экспертиза найденного вещества еще идет и пока рано утверждать, что в мешках была взрывчатка. А к 16:00 уже к тому времени оппозиционный Семье телеканал НТВ сообщил, что “при экспертизе в подозрительных мешках взрывчатых веществ не обнаружено”.

Еще примерно через час находящийся в тот момент в Ростове-на-Дону Путин так прокомментировал случившееся: «Что касается событий в Рязани. Я не думаю, что это какой-то прокол. Если эти мешки, в которых оказалась взрывчатка, были замечены — это значит, что всё-таки плюс хотя бы есть в том, что население реагирует правильно на события, которые сегодня происходят в стране.

Воспользуюсь вашим вопросом для того, чтобы поблагодарить население страны за это. Мы в неоплаченном долгу перед людьми и за то, что не уберегли, кто погиб, и благодарны им за ту реакцию, которую мы наблюдаем. А эта реакция очень правильная. Никакой паники, никакого снисхождения бандитам. Это настрой на борьбу с ними до конца. До победы. Мы обязательно это сделаем».

В тот же день, в вечерний прайм-тайм, на все том же телеканале НТВ вышла программа «Герой дня», гостем которой был начальник Центра общественных связей ФСБ РФ генерал Зданович. В ходе передачи он впервые официально сообщал сообщил, что, по предварительному заключению, гексогена в мешках, обнаруженных в Рязани, не было. Более того: генерал заявил, что и взрывателя там тоже не было, а обнаружены были лишь «некоторые элементы взрывателя».

На следующий день, 24 сентября около полудня, глава МВД РФ Рушайло высказался в том духе, что все-таки в Рязане был предотвращен террористический акт, но буквально через полчаса директор ФСБ Патрушев заявил, что никакой взрывчатки в мешках не было. Просто ФСБ проводила в Рязани антитеррористические учения.

Я специально так подробно остановился на случае с “Рязанскими учениями” (ещё у этого эпизода есть название “Рязанский сахар”), потому, что впоследствии он лег в основу множества конспирологический теорий, которые сводятся к тому, что все случившееся до этого взрывы, начиная со взрыва в Буйнакске (вариант - со взрыва на Манежной площади) - дело рук ФСБ. И, разумеется, история с анонсированным заранее спикером Госдумы Селезневым взрывом в Волгодонске тут оказалась как нельзя кстати.

Наиболее последовательное изложение этой теории можно найти в книге Юрия Фельштинского и Александра Литвиненко “ФСБ взрывает Россию”. Но если посмотреть на всю фактуру, на базе которой сторонники этой теории строят свои умозаключения, то ничего дополнительного к тому, что я здесь изложил они не добавляют.

Слов нет: выглядят эти “учения” более чем странно. И дело даже не в том, что эксперимент проводился на живых людях, которые ни о чем не подозревали и поэтому, в связи с паникой, у них могли случиться и инфаркты, инсульты, нервные срывы и прочие фатальные для конкретных людей несчастья. Допустим, что в условиях нарастающего разгула терроризма органам госбезопасности было уже не до таких тонкостей и сантиментов.

Но прежде всего не понятна цель этих учений. Какой навык устроители этих “учений”хотели развить у сотрудников ФСБ? Научить своих людей незаметно минировать жилые дома в российских городах? А зачем ФСБ развивать у своих сотрудников такой навык?

Хотели проверить бдительность граждан и четкость работы МВД и МЧС? Но тогда почему сразу после обнаружения мешков не сказали, что это учения? Зачем держали всю ночь людей в кинотеатре, а о том, что это были всего лишь “учения” сообщили только через два дня? Зачем заставляли коллег из МВД заниматься бессмысленной работой и пытаться взорвать сахар (или не сахар?) с помощью заведомо неработающего взрывателя? А может все было совсем не так благостно и взрывчатка со взрывателем были настоящими? Поневоле задаешься вопросами на которые до сих пор нет ответов…

Однако все это лишь догадки и гипотезы. Этого совершенно недостаточно, чтобы иметь юридически значимые основания для предъявления ФСБ обвинения во взрыве домов. Тем не менее, в настоящее время в либеральных кругах версия “дома взрывала ФСБ” является общим местом и в современном изложении тех событий является чуть ли не канонической. Я же воздержусь от однозначного толкования тех событий и лишь приведу эту точку зрения наряду с той, изначальной, в которой вина за взрывы домов возлагается на Хаттаба, Абу Умара (возможно - Басаева) и ваххабитское подполье во главе с Ачимезом Гочияевым.

23 сентября (на следующий день после “Рязанских учений”), Ельцин подписал секретный указ «О мерах по повышению эффективности контртеррористических операций на территории Северо-Кавказского региона Российской Федерации». Этим указом создавалась “Объединенная группировка войск на Северном Кавказе для проведения контртеррористической операции” (ОГВ). В этот же день российская армия начала массированную бомбардировку Грозного и его окрестностей.

В Москве некоторое время еще колебались, но, в конечном итоге, через неделю, 30 сентября, российская армия пересекла границу Чечни и начала (уже на ее территории) сухопутную операцию по уничтожению всех “незаконных вооруженных формирований”. На этом этапе командование ОГВ было возложено на генерала Казанцева.

В ответ на это, военный совета Чеченской Республики Ичкерия образовал три направления для отражения ударов федеральных сил. Западное направление возглавил Гелаев, восточное - Басаев, центральное - Ханбиев. (Главнокомандующим являлся, разумеется, Масхадов). Было объявлено военное положение и Масхадов призвал народ к газавату (джихаду). Однако этот его призыв неожиданно не был поддержан муфтием Чечни Ахматом Кадыровым. Это выглядело тем более странно, что в 1995 году именно Кадыров объявил газават и теперь от него требовалось лишь подтвердить свое же собственное решение.

Кадыров конфликтовал с чеченским руководством начиная с прошлого, 1998 года. Он был категорически против проникновения ваххабизма в Чечню и на Северный Кавказ и требовал от Масхадова противодействовать этому. Однако такого демарша (отказа объявить газават в условиях нового российского вторжения) от него никто не ожидал, поскольку всю первую войну он активно участвовал в боевых действиях против федеральных войск вместе со своим сыновьями Зелимханом и Рамзаном.

Существует несколько версий такого поведения Ахмата Кадырова. Сами тогдашние чеченские лидеры (Масхадов, Басаев, Хаттаб, Янбардиев и др.) после сентября-октября 1999 года стали считать его предателем, который давно (как внезапно выяснилось!) уже сотрудничал с КГБ-ФСБ.

Вот, например, как его в 2001 году, (уже находясь в эмиграции), одном из интервью характеризовал Яндарбиев: “На миллион чеченцев есть предатели. Кто-то и сейчас сдается. Кадыров с 1981 года, когда в Чечне и молиться было запрещено, сотрудничает с КГБ! Мы узнали об этом в 1996 году, когда шамилевская бригада захватила Грозный и архив КГБ, но не сразу с ним разобрались. Хотя я и тогда чувствовал: неспроста он поднимает разговоры про вред ваххабитов. Я тогда его обругал и предупредил.”

Это довольно странная позиция, особенно с учетом активной роли муфтия Кадырова в Первой Чеченской войне. Трудно себе представить “агента ФСБ”, который призывает к газавату против русских и сам вместе с сыновьями прямо участвует в боях с федералами.

Другая версия состоит в том, что Ахмат Кадыров, будучи муфтием Чечни, при всей своей приверженности исламу, видел опасность в проникновении ваххабизма в Чечню и превращения войны за независимость в религиозную войну, у которой по определению нет конца. Кроме этого, за время первой войны он понял, что спокойная и мирная жизнь в Чечне не может быть построена без нормализации отношений с Россией. Соседство с Россией - это объективная данность и с ней нужно считаться, если ты хочешь оставаться в рамках реальности.

Так или иначе, но Ахмат Кадыров стал тем центром кристаллизации пророссийских сил, которые и составили внутричеченскую оппозицию Масхадову и большинству полевых командиров, в то время как те снова были намерены с оружием в руках бороться против российских войск.

Другим таким центром пророссийских сил в Чечне стали братья Ямадаевы из Гудермеса, которые (как и Кадыровы) в Первую Чеченскую войну воевали против федералов. У Ямадаевых тоже с 1998 года был нарастающий конфликт с ваххабитами, который, в конечном итоге, и вылился в то, что во вторую войну они выступили на стороне федеральных войск.

Тут нужно отметить, что в разговоре 8 сентября Ельцина и Клинтона (о которым я уже писал выше), кроме презентации Путина, глобального разоружения и ситуации в Косово Ельцин обсуждал и события на Кавказе. Ельцин тогда сказал: “... Теперь по Чечне и Дагестану… Этот регион стал международным центром терроризма. Миллиарды и миллиарды долларов вливаются в него с различных частей света. Мы больше не можем мириться с этой ситуацией. Мы должны ответить после того, что они сделали в Дагестане. Мы должны были противодействовать этой террористической активности, и мы выгнали их с этой территории.

То, что они делают сейчас,— это пытаются снова и снова собрать деньги и оружие, чтобы подготовить наемников в специальных тренировочных лагерях в Пакистане, Саудовской Аравии и других местах. Мы говорим о наемниках, убийцах и бандитах. Вчера у нас была встреча в Совете безопасности, где мы решили дать им очень сильный отпор. Речь идет не о войне. Это просто возможность выгнать этих бандитов с нашей территории.

Я хочу, чтобы ты поддержал нас морально и политически. Очевидно, мы обратимся к ООН, так как мы хотим покончить с чеченским терроризмом. Я хорошо проинформирован о положении дел у тебя и понимаю, что все проходит без проблем, чему я рад. Я закончил, Билл, и внимательно слушаю.”

На это Клинтон ответил так: “Прежде всего, Борис, я хочу поблагодарить тебя. Это был очень полезный для меня обзор. Я поддерживаю твои попытки противостоять терроризму в Дагестане и продолжу сотрудничать с тобой в борьбе против терроризма и группировок вроде Усамы бен Ладена, которые готовят этих людей. Я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе противостоять общим угрозам.

Я знаю, что самым сложным будет избежать нанесения вреда невинным жителям, которые попадут под перекрестный огонь. Ты должен противостоять терроризму, и ты должен непоколебимо противостоять террористам, и я поддержу твои усилия. Я все еще верю, что в долгосрочной перспективе у России будет более устойчивая позиция в Дагестане и Чечне и с мусульманскими меньшинствами, если можно будет сделать больше для решения проблем между Азербайджаном и Арменией с Грузией. И если я как-то могу помочь, я помогу. Но я считаю, мы должны свести на нет все поводы для отговорок, которыми могут воспользоваться террористы.”

Судя по всему, такая реакция Клинтона полностью устроила Ельцина и он ответил: “Очень хорошо. Спасибо, Билл”.

Фактически это был карт-бланш от американцев на действия в Чечне. В то время это значило значительно больше, чем теперь. Осенью 1999 года Ельцин был уже научен опытом Первой чеченской войны, когда он подвергался жесткой обструкции со стороны либеральных кругов Запада за действия в Чечне, которые (как, впрочем, в любой войне) не всегда, мягко выражаясь, укладывались в общепринятые нормы прав человека. Поэтому теперь он решил проложиться заранее и слова, которые он услышал от Клинтона были ровно тем, что он хотел от него услышать.

Осталось, правда, непонятным о каких “миллиардах и миллиардах долларов”, которые “вливаются… с различных частей счета” в Чечню говорил Ельцин.

Вероятно какая-то помощь от радикальных исламистских организаций, действительно, поступала в ЧРИ, но это были скорее всего миллионы, но никак не “миллиарды и миллиарды долларов”. Если бы эти “миллиарды” существовали в реальности, то их невозможно было бы скрыть. Они либо лежали бы на банковских счетах, либо превратились в горы оружия, которыми была бы завалена Чечня, либо проявились каким-то другим способом. Но не было ни того, ни другого, ни третьего. Поэтому посчитаем этот ельцинский пассаж неким полемическим преувеличением, которое Клинтон так и воспринял.

Так или иначе, в конце сентября началось вторжение в Чечню и вскоре федеральные войска уже заняли всю ее равнинную часть и приблизились к Грозному. В это время в Москве Березовский решил, что не все еще потеряно и стоит попробовать сформировать свой избирательный блок для участия в грядущих выборах в Государственную Думу. Выборы были назначены на 19 декабря и многие в Семье и администрации президента считали, что после провала переговоров с “Всей Россией” и перехода Лужкова в оппозицию Кремлю, им ничего не оставалось как пассивно наблюдать за тем, как идет избирательная кампания. Создать за оставшиеся два с половиной месяца какую-то новую лояльную Ельцину-Путину политическую силу (тем более - претендующую на преодоление пятипроцентного барьера) уже невозможно.

В определенной степени Кремль рассчитывал на успех избирательного блока “Союз правых сил” (СПС), который лоббировал (и финансировал) по-прежнему близкий к Ельцину Чубайс, а возглавляли Кириенко, Немцов и Ирина Хакамада. Это была безусловно проельцинская политическая сила и в этом качестве СПС вполне устраивал Волошина, Юмашева, Путина и Ко. Для того, чтобы получить поддержку Кремля и убрать последние сомнения в своей лояльности, СПС в своей избирательной кампании даже использовал лозунг: “Путина - в президенты, Кириенко - в Думу!”

Однако у СПС был один серьезный недостаток: война с олигархами за “Связьинвест” в 1997 году и дефолт 1998 года сильно подмочили репутацию бывших “молодых реформаторов”. И хотя и в том и в другом случае они были скорее правы, чем нет, но этого уже никого не интересовало. Медиаимперии Березовского и Гусинского сделали свое дело. Достаточно сказать, что имидж Немцова был настолько испорчен, что его нельзя было поставить на первое место в списке: социологические опросы показывали, что даже Кириенко его опережает.

СПС вполне мог рассчитывать на преодоление пятипроцентного барьера, но его потолок вряд ли был выше 10%. Этого было явно недостаточно для того, чтобы иметь сильную фракцию в будущей Госдуме. СПС был хорош как спойлер, но никак не как главная ставка Кремля. Но амбиции Березовского простирались значительно дальше, и он, не смотря на весь скепсис его коллег и на свой страх и риск, начал действовать.

Я уже писал, что Березовский и Юмашев уже больше года были одержимы идеей поиска “свежих лиц”. Они хотели найти “незапятнанных” рыночными реформами и политическими разборками предыдущих лет сравнительно молодых людей, которые были бы лояльны Семье и при этом обладали бы достаточными способностями и опытом для того, чтобы на высоком уровне заниматься политикой и государственным администрированием.

В тот момент Березовский увидел такого человека в молодом (44 года) министре по чрезвычайным ситуациям Сергее Шойгу. Шойгу входил во все правительства Ельцина, никогда не высказывался по политическим вопросам, но в самый ответственный момент октября 1993 года именно со складов подчиненной ему системы гражданской обороны (ГО) по указанию Гайдара раздавалось оружие гражданам, решившим защищать демократию от боевиков Макашова.

Это обстоятельство создало Шойгу имидж скромного, но твердого сторонника демократии и рыночных реформ, при этом честного трудяги, который занят понятным и важным делом. А с учетом того, что Шойгу удалось за все эти десять лет не оказаться в эпицентре столкновения чьих-то интересов и поэтому избежать скандалов, делало его идеальной фигурой для быстрой политической раскрутки.

24 сентября была создана инициативная группа во главе с Шойгу. В нее еще вошли тогдашний губернатор Чукотки Александр Назаров и депутат Госдумы Алексей Головков. Головков возглавил избирательный штаб “Единства”.

Ранее Головков был одним из членов команды Гайдара и управляющим делами в его правительстве, потом - видным функционером черномырдинской партии “Наш дом - Россия” (НДР) и вот теперь стал одним из создателей нового движения, которое должно было составить конкуренцию набирающему обороты избирательному блоку Лужкова - Примакова “Отечество - Вся Россия” (ОВР).

Головков был тем человеком, который познакомил Гайдара с Бурбулисом и который стоял у истоков формирования первого правительства независимой России осенью 1991 года. Он был известным политтехнологом (в частности - одним из руководителей избирательной кампании А.Лебедя в 1996 году) и выбор Березовским его на роль руководителя избирательного штаба “Единства” был вполне логичен. Головков внезапно скончался в 2009 году, когда ему было всего 52 года. (Как сообщалось в прессе - после “непродолжительной болезни”). Впрочем, обстоятельства его жизни и его смерти выходят далеко за рамки этой книги…

Уже в конце сентября все медиаресурсы Березовского, и прежде всего - “Общественное российское телевидение” (ОРТ) начали активно освещать деятельность инициативной группы по формированию нового проельцинского (а в действительности - пропутинского) общественно-политического движения “Единство”, которое еще называло себя “МЕДВЕДЬ” (по первым буквам словосочетания “МЕжрегиональное ДВижение ЕДинство”).

Буквально сразу после создания инициативной группы, 27 сентября, после инициированной Березовским встречи с Путиным и заместителем Волошина Игорем Шабдурасуловым, 32 губернатора подписали заявление о намерении "...своим авторитетом и властью в наших регионах помочь лидеру блока "Межрегиональное движение "Единство" Сергею Шойгу, человеку безупречной честности и отваги, собрать силу, способную победить на декабрьских выборах".

Из подписавших это "Заявление 32-х" можно выделить А.Назарова (Чукотка), Д.Аяцкова (Саратовская область), А.Тулеева (Кемеровская область), Е.Наздратенко (Приморский край), Л.Горбенко (Калининградская область), В.Платова (Тверская область), В.Чуба (Ростовская область), Л.Полежаева (Омская область), Валентину Броневич (Корякский авт.округ), Кирсана Илюмжинова (Калмыкия). Это заявление подписал даже неожиданно вернувшийся в политику Руцкой, избранный к тому времени губернатором Курской области.

В тот же день Шойгу провел пресс-конференцию, на которой присутствовали семь региональных руководителей: А.Назаров, Е.Наздратенко, Л.Горбенко, А.Руцкой, В.Платов, В.Чуб и К.Илюмжинов.

Через неделю, с 3 по 7 октября был проведен учредительный съезд Межрегионального движения “Единство”. Формально, его учредителями выступили Народно-патриотическая партия (НП) Франца Клинцевича, Политическое движение "Моя семья" Валерия Комиссарова, Всероссийский союз поддержки и содействия малому и среднему бизнесу" (Елена Наумова), "Поколение свободы" (Владимир Семенов), Движение "В поддержку избирателей" (Евгений Федоров), Российская христианско-демократическая партия (РХДП), Александр Чуев), и Движение "Рефах-Благоденствие" (Дамир Серажетдинов, Абдул-Вахед Ниязов).

Также был утвержден список для регистрации в Центризбиркоме. Вторым после Шойгу в списке избирательного блока "МЕДВЕДЬ” был объявлен Александр Карелин - к тому моменту уже трехкратный олимпийский чемпион по греко-римской борьбе (и один из лидеров созданной еще в 1993 году Отари Квантришвили партии "Спортсмены России"). Третьим был назван генерал МВД Александр Гуров, один из тех следователей, которые первыми начали борьбу с организованной преступностью еще в конце 80-х - начале 90-х годов.

Кроме этого, был также избран Координационный совет блока из 24-х человек. 15 октября Межрегиональное движение "Единство" ("Медведь") было зарегистрировано Центризбиркомом, а 2 ноября 1999 Центризбирком зарегистрировал федеральный список избирательного блока "Медведь".

Все, кто в то время наблюдал за этим процессом, прекрасно понимали, что этот проект от начала до конца - детище Березовского. Но, тем не менее, было удивительно как быстро “Единство” начало набирать вес и популярность. Оказалось, что ни КПРФ, ни статусные губернаторы из “ОВР”, ни другие политические партии не работали ни с регионами “второго уровня”, ни с мелкими партиями и движениями. А их потенциал оказался огромным, а энтузиазм, с которым они ринулись поддерживать проект Березовского, стал для всех сюрпризом.

Социологические опросы демонстрировали рост рейтинга “Единства” и Путин (в отличие от Ельцина) не стал разыгрывать из себя “кандидата в президенты всех россиян”, а недвусмысленно поддержал именно “Единство” (хотя сам в него так и не вступил).

Столь же удивительным был рост рейтинга и самого Путина. Его воинственная и непримиримая позиция по отношению к “засевшим в Чечне террористам”, его свежий и спортивный вид, его молодость (ему только что, 7 октября, исполнилось 47 лет) его прогрессивная риторика, поддержка ельцинских реформ и демократии принесли ему искреннюю поддержку людей и его популярность росла как на дрожжах.

Безусловно, имело значение и то, что он был выходцем из спецслужб. Нанятые Березовским пиарщики и журналисты лепили из него образ нового “Штирлица”, этакого советского “Джеймса Бонда” и тут как нельзя кстати оказалось его знание немецкого языка и работа в Германии по линии спецслужб в 80-е годы.

Путин летал на военном самолете, опускался под воду на атомной субмарине, боролся в кимоно на татами и постоянно повторял только, по-сути, два тезиса: во-первых: никаких компромиссов в борьбе с терроризмом, а во-вторых: выбор демократии и рыночной экономики - безальтернативен, возврата к СССР - не будет.

Вот, например, как во время телемоста "Москва – Киев" 9 октября 1999 года на вопрос ведущего Александра Любимова: “В чем наша главная проблема во взаимоотношениях с Украиной, Владимир Владимирович?” ответил Путин: “Во первых, мы не хотим забрать Крым. Это абсолютная глупость. Если мы начнем что-нибудь забирать у кого-нибудь, то обязательно у нас самих что-нибудь отнимут. Или мы что-нибудь потеряем. Во всяком случае, если мы начнем такой передел на пространствах бывшего Советского Союза, то не сможем от него оправиться никогда. У нас только на территории Российской Федерации четыреста спорных территорий. Четыреста! Я хочу чтобы все об этом знали. Это во-первых. А во-вторых: сахар, газ - это все вторично… Главной проблемой, на мой взгляд, является тяжелое имперское наследие России. Все почему-то считают, что Россия осталась империей. И относятся к ней как к империи до сих пор. А это давно уже совсем не так…”

Также к этому периоду относится ставший знаменитым эпизод, когда 24 сентября, на пресс-конференции в Астане, во время визита Путина в Казахстан, он, отвечая на вопрос журналиста, сказал: Мы будем преследовать террористов везде. В аэропорту - в аэропорту. Значит, вы уж меня извините, в туалете поймаем - мы и в сортире их замочим, в конце концов. Всё, вопрос закрыт окончательно.”

Это его выражение “мочить в сортире” - вызвало бурю возмущения в среде интеллигенции, но с восторгом было принято т.н. “простым” народом. Невольно вспоминается запись в записной книжке Чехова: “В саду поставили качели. Барышни боялись, а девкам - нравилось”. В целом в стране был сильный дефицит на т.н. “твердую руку” и при этом на молодого, здорового и вменяемого лидера, за которого не стыдно. И это политтехнологи Путина активно использовали для продвижения своего кандидата.

В момент назначения и.о. премьера, рейтинг поддержки Путина был по некоторым данным всего 12%. Но уже к концу августа от вырос до 21%, а за сентябрь он удвоился и достиг 42%. Похожие цифры приводил в то время “Коммерсантъ”: “Рейтинг доверия к Путину стремительно растет. По данным фонда "Общественное мнение", в середине августа Путину доверяли только 5% опрошенных граждан, а в конце сентября — уже 31%. Положительно оценивает действия Путина 51% респондентов, отрицательно — только 7%. Практически такие же цифры приводит Независимое агентство региональных политических исследований: по опросу, проводившемуся 24-26 сентября, положительно оценивают деятельность правительства Путина 48%, отрицательно — 10%.

Путин впервые вошел в тройку политиков с максимальным президентским рейтингом: если бы президентские выборы состоялись в прошлое воскресенье, Евгений Примаков, по данным фонда "Общественное мнение", получил бы 21% голосов, Геннадий Зюганов — 17%, а Владимир Путин — 10% (в середине августа Путину доставался только 1%). Итак, чеченская кампания Владимира Путина начинает приносить ощутимые результаты.”

Многим не только в России, но и во всем мире становилось ясно, что Путин уже обзавелся своим собственным электоральным весом и он уже не воспринимался исключительно как “проект Семьи”.

То, к чему стремился Степашин и что он так старался показать публике и что у него, в конечном итоге, не получилось (доказать свою собственную политическую субъектность), Путину удалось сделать буквально за месяц.

Стремительно растущую общественную поддержку Путина к исходу сентября уже нельзя было объяснить только лишь профессионализмом политтехнологов и “промыванием мозгов” через подконтрольные Кремлю СМИ. Тем более, что многие СМИ, включая Медиа-Мост Гусинского (то есть НТВ, “Эхо Москвы и пр.), вовсе не поддерживали Путина, а даже наоборот. Я знаю, что точка зрения “Путин есть продукт политтехнологий” до сих пор доминирует в либеральных кругах, но это объяснение было бы слишком простым и не вполне справедливым.

Народ опять, как и в случае с Ельциным в 1987-88 годах (после знаменитого октябрьского Пленума ЦК КПСС), “выдумал” себе лидера и сам наделил вполне реального человека из плоти и крови чертами мифологического героя. Этот новый герой, новый “Илья Муромец”, стал жить своей собственной жизнью и уже никто не мог встать между ним и народом.

Часть 9

Тем временем война в Чечне начинала приобретать все более ожесточенный характер. Так, например, 7 октября, российские ВВС нанесли авиационный ракетно-бомбовый удар по чеченскому селу Элистанжи, неподалеку от Ведено. В этот момент в селе не находились какие-либо военные подразделения чеченцев или объекты, которые можно было бы принять за военные. В ходе атаки стояла ясная погода, и жители села отчетливо видели российские самолеты.

В результате атаки была разрушена сельская школа, а также частные дома. Эта бомбардировка привела к очень тяжелым последствиям. Все жертвы этой бомбардировки были гражданскими лицами и их общее число составляет не менее 95 человек: 35 убитых и 60 раненых.

Вот выдержка из жалобы российского “Комитета против пыток” в Европейский Суд по Правам Человека (ЕСПЧ): “Среди погибших 10 человек являлись детьми от грудных младенцев до 14 лет включительно (7 мальчиков и 3 девочки), 7 человек — стариками от 61 года и старше (3 мужчин и 4 женщины). Среди раненых и искалеченных на момент трагедии 23 человек являлись детьми от грудных младенцев до 14 лет включительно (12 мальчиков и 11 девочек).”

Чеченцы тоже не оставались в долгу. Уже на следующий день 43-летний боевик Ахмед Ибрагимов (житель станицы Мекенская, Надтеречного района), собственноручно расстрелял 34 русских жителя станицы, в том числе 3 детей, а также 1 турка-месхетинца. Причиной убийства стал отказ одного из жителей рыть окопы. Через 2 дня после массового убийства местные старейшины выдали Ибрагимова родственникам погибших. На станичном сходе его забили до смерти палками и ломами. Местный мулла запретил хоронить убийцу.

Такие эпизоды не были единичными и не были случайностью. Как и Первая чеченская война, Вторая тоже не делалась в белых перчатках. Разумеется, вскоре многие такие случаи стали достоянием гласности и на Западе поднялась волна протестов против вторжения российских войск в Чечню.

Но Клинтон помнил свой последний разговор с Ельциным и американская администрация пока воздерживалась от публичной критики действий российской армии. Российское же руководители (прежде всего Ельцин и Путин) оставались непреклонны и говорили, что с террористами будет покончено раз и навсегда и никакие протесты общественности как в России, так и на Западе помешать этому не смогут.

15 октября, генерал Шаманов вошел со своими десантниками в Чечню из Ингушетии и пошел прямиком в горы, а к 16 октября вся равнинная часть Чечни к северу от Терека была занята федералами. Через два дня, 18 октября, наступающие с севера федеральные войска форсировали Терек. Так со второй половины октября российская армия начала наземную операцию уже на подступах к Грозному и в горных районах Чечни.

20 октября Путин впервые прилетел уже непосредственно на территорию Чечни. Всем в тот момент было понятно, что он полностью вовлечен в руководство военной операцией. В этот же день Ельцин неожиданно решил активизироваться и назначил в санатории “Русь” в Завидово (где он в то время, видимо, отдыхал) встречу со всеми главами силовых ведомств.

По официальным источникам, на этой встрече обсуждалась ситуация на Северном Кавказе, ход “контртеррористической операции”, расследование взрывов домов в российских городах а также предстоящий саммит ЕС - Россия в Хельсинки и саммит ОБСЕ в Стамбуле (на которых, судя по поступающей информации, некоторые представители западных стран хотели предъявить России претензии по поводу неизбирательных ударов по чеченским городам и селам и связанных с этим жертвах среди мирного населения).

Пресса сразу же обратила внимание на то, что такое важное совещание Ельцин решил провести без премьера, который именно в этот момент находился в Чечне.Телекомпания НТВ так прокомментировала информацию о совещании в Завидово: “...Довольно неожиданное и странное совещание Верховного Главнокомандующего с силовиками… в отсутствие премьера, где Ельцин продемонстрировал “кто в доме хозяин” и кто руководит войной в Чечне поставило под вопрос степень влияния Путина на военных и их зависимость от Путина…”

Вряд ли это совещание Ельцин решил провести, чтобы действительно обсудить и решить какие-то содержательные вопросы. Тем более, что само место совещания (санаторий в Завидово) традиционно ассоциировалось у знающих ельцинские привычки людей с местом проведения его раблезианских застолий. Скорее всего это был действительно очередной пароксизм ельцинского страха за его власть. Хорошо известно, что Ельцин периодически устраивал такого рода демарши, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в том, кто главный начальник в России.

Видимо и в этот раз, ему на мгновение показалось, что Путин уже почти полностью перехватил у него бразды правления страной и Ельцин решил показать своему молодому преемнику, что именно он президент России и власть Путина все еще в его руках.

Другой вероятной причиной встречи Ельцина с силовиками, являлась необходимость “сверить часы” перед предстоящим (вторым) саммитом ЕС - Россия, который должен был пройти через два дня (22 октября) в Хельсинки. Действительно, к тому моменту стало окончательно ясно, что тяжелого разговора с европейскими лидерами о событиях в Чечне на этой встрече не избежать и поэтому Ельцин решил заранее хорошенько к нему подготовится.

Однако, тема встречи Ельцина с силовиками и подготовка к саммиту ЕС - Россия в Хельсинки уже на следующий день были вытеснены из информационного пространства намного более серьезным происшествием: 21 октября федеральные войска ударили по Грозному тактическими ракетами “Точка-У”. Всего было выпущено пять ракет. Основной удар пришелся по городскому рынку. По данным Associated Press в результате этого обстрела были убиты 118 и ранены более 400 мирных жителей. Власти Чечни сообщили о 137 убитых. Позже поступили уточненные данные. Общее число убитых превысило 200 человек. Количество раненых от 400 до 600 человек.

Российские власти до сих пор отрицают свою причастность к этой трагедии. Одни силовые ведомства говорят о намеренной провокации самих чеченских боевиков, другие о случайном взрыве склада с боеприпасами, который эти боевики специально разместили на городском рынке, чтобы исключить обстрел этого склада со стороны федералов. Однако имеющиеся доказательства (показания свидетелей, фотографии, обломки ракет и т.д.) однозначно свидетельствуют в пользу версии о том, что это был удар федеральных сил.

Известие о ракетной атаке по Грозному мгновенно разлетелась по всему миру. Реакция европейцев была вполне предсказуема и не сулила Ельцину ничего хорошего. В таких обстоятельствах он принял решение не ехать в Хельсинки, а послать вместо себя находящегося в Чечне Путина.

Здесь следует сразу оговориться, что реальные причины, по которым вместо Ельцина на встречу с европейскими лидерами отправился Путин - никак Кремлем не объяснялись. Возможно, в рамках продолжения “презентации” Путина как преемника, это предполагалось изначально и встреча Ельцина с силовиками в Завидово не имела к этому никакого отношения. Возможно, Путин заменил Ельцина в последний момент, когда стало ясно, что в Хельсинки Ельцина ждет тяжелый разговор, которого он хотел бы избежать. А возможно, все объясняется тем, что после “мальчишника” в Завидово Ельцин был просто не в состоянии никуда лететь. Но все эти предположения ничего по-сути не меняют, и факт остается фактом: вместо Ельцина на саммит на высшем уровне ЕС - Россия прямиком из Чечни прилетел Путин.

Естественно, сразу по приезду в Хельсинки пресса набросилась на него с вопросами о ракетной атаке на Грозный, про жертвы среди мирного населения и т.д. Премьер мужественно терпел все упреки и старался выглядеть сдержанным и невозмутимым. Он раз за разом повторял одно и то же: “Международное сообщество решительно настроено на борьбу с терроризмом. И мы очень благодарны нашим партнерам за эту поддержку.” Но, справедливости ради, нужно сказать, что в этот раз из уст европейских лидеров никаких слов поддержки услышано не было.

Тем не менее, благодаря настойчивости Путина, вся заранее намеченная программа визита, которая предполагала обсуждение дальнейшего сотрудничества ЕС и России и возможного сценария интеграции России в европейские институты была выполнена, но лишь формально. Коммюнике по результатам саммита в этой части получилось малосодержательным, а европейские партнеры каждый раз выражали лишь “глубокую озабоченность” по поводу того, что происходит в Чечне и призывали Кремль начать политическое урегулирование. Попросту говоря - к прекращению боевых действий и переговорам с Масхадовым.

На итоговой пресс-конференции Путин заявил, что “... Россия не будет решать вопросы политического характера военными средствами. Статус Чечни будет определен только в процессе переговоров. Но у нас есть проблема с кем говорить, кого считать легитимным.”

Тогда на это мало кто обратил внимания, но во время этого визита Путин впервые высказался на тему о том, на кого Россия предполагает делать ставку в процессе мирного урегулирования в Чечне. И речь у него шла не о каком-нибудь марионеточном промосковском парламенте или собранном неизвестно из кого “правительстве в изгнании”. Путин прямо говорил о полевых командирах, которые не принимали участия в боевых действиях в Дагестане и не поддерживали ваххабитов.

Путин сказал по этому поводу так: “Хочу обратить ваше внимание на то, что уже после выборов Масхадов практически утратил контроль и де-факто он не руководил Чечней. Де-факто Чечня была разбита на отдельные территории, во главе которых встали так называемые “полевые командиры”. Можно ли их назвать легитимными? Мне трудно сказать… Но они фактически контролируют территорию, контролируют ситуацию и имеют под ружьем значительные формирования вооруженных людей. Некоторые из них провели уже выборы в своих районах… Кое-кто считает, что он является лидером, признанным и легитимным. Вот все это нам нужно будет оценить, выбрать тех людей, у которых нет на руках крови, и с ними работать.

Уничтожать мы намерены только тех, кто запятнал себя преступлениями в Дагестане, взрывами в Волгодонске и Москве. Сейчас они скрываются в Чечне и их России не выдают. Но мы их получим. Вот когда мы их получим и предадим суду, мы и будем говорить с людьми, которые реально контролируют ситуацию в Чечне.”

Пресса и политики тогда высказывали сомнения в существовании реальных полевых командиров, которые смогут отойти от Масхадова, выдать Басаева, Хаттаба и других экстремистов. Они считали, что это лишь попытка успокоить западную общественность и политиков и представить им некий план политического урегулирования, которого, на самом деле, пока нет.

Журналисты преследовали Путина до самого аэропорта. Перед самым отъездом, отвечая на вопрос финской журналистки, почему он не хочет прекратить боевые действия и начать переговоры, он сказал: “Представьте себе, что некоторые бандиты произвели бы взрывы домов в крупнейших городах Финляндии. Разве вы задали бы вопрос своим политическим деятелям будут ли они вести переговоры с этими людьми?”

По общему мнению, Путину в этот раз не удалось заручиться поддержкой лидеров ЕС в отношении действий России в Чечне. Но и Европа тоже не преуспела в том, чтобы убедить Россию прекратить боевые действия и начать переговоры. В целом, можно прямо сказать, что Ельцин, отправив Путина в Хельсинки, избавил себя от многих неприятных минут и премьер стоически принял на себя удар, который вообще-то должен был достаться президенту.

Пока Путин в Хельсинки отбивался от европейских политиков и прессы, в Москве разгорались предвыборные страсти. Лидеры блока “Отечество - Вся Россия” (ОВР) решили, что настала пора перейти к прямой атаке на Кремль.

21 октября Председатель координационного совета блока "Отечество - Вся Россия" Примаков публично отказался от встречи с президентом Борисом Ельциным. В интервью дружественному ОВР телеканалу НТВ Примаков объяснил, что считает встречу нецелесообразной, поскольку не разделяет политику, проводимую окружением президента. Он объяснил свое решение так: "Действительно, раздался звонок из Кремля, во время которого было сообщено, что назначена эта встреча… Но я думаю, что в условиях, когда окружение президента проводит политику, с которой я ни в коей мере не хочу себя ассоциировать, ни в коей мере разделять ее я не могу, такая встреча нецелесообразна".

В этот же день высказывание Примакова прокомментировал пресс-секретарь президента Дмитрий Якушкин. Он, в частности, заявил: "Евгений Максимович, видимо, ошибся - его на встречу в Кремль приглашал президент, а не "какое-то окружение", как он выражается". Он также отметил, что насколько ему известно, "желание встретиться ранее высказывал сам Евгений Максимович". Но, видимо, в том и состоит искусство политики, что попросить встречу можно в частном порядке, а отказаться от нее - явно и публично…

Кремль тоже не остался в долгу и с помощью подконтрольных ему СМИ всю осень раздувал в прессе кампанию против лидеров ОВР, обвиняя, например, Лужкова в организации убийства в 1996 году американского предпринимателя Пола Тейтума, с целью захвата его доли (40%) в гостинице “Рэдиссон-Славянская”.

Это довольно запутанная история достойна отдельного романа, но, к сожалению, она не является темой этой книги и поэтому нет нужды подробно на ней останавливаться. Скажу только, что после гибели Тейтума его доля, таинственным образом, действительно оказалась в собственности мэрии Москвы.

Но главным объектом нападок стал Примаков. После того как он отказался встречаться с Ельциным, вечером в воскресенье, 24 октября, в итоговой программе Сергея Доренко на ОРТ обвинил Примакова в организации покушения на президента Грузии Шеварднадзе. При этом Доренко ссылался на соответствующее заявление бывшего директора Агентства национальной безопасности США Уильяма Одома (которое действительно имело место).

Кроме этого, Доренко объяснил отказ Примакова от встречи с Ельциным не какими-то политическими разногласиями, а тем, что Примакову недавно в Швейцарии была проведена дорогостоящая операция по замене тазобедренного сустава. И поэтому он просто не в состоянии приехать на встречу с Ельциным.

Доренко так красочно живописал детали этой операции и показывал такие натуралистичные видео как делается замена тазобедренного сустава, что у зрителей сложилось четкое представление, что Примакову чуть ли не отрезали ногу. Потом Доренко еще долго разговаривал с врачами, которые проводят подобные операции, а в конце передачи сделал вывод об отвратительном состоянии здоровья Примакова и о том, что он без пяти минут прикованный к постели инвалид.

Взбешенный Примаков дозвонился прямо в эфир идущей параллельно на канале НТВ программе “Итоги” Евгения Киселева и между ними состоялся следующий диалог, который в воскресный вечерний прайм-тайм шел на всю страну:

“Евгений Киселев (К): Евгений Максимович, вы слышите меня?

Евгений Примаков (П): Я вас хорошо слышу. И очень удовлетворен тем, Евгений Алексеевич, что вы еще в эфире. Поэтому я имею возможность как-то отреагировать на программу, которую только что смотрел.

К: Вы имеете в виду нашу программу?

П: Я имею в виду программу широко известного своей "правдивостью, доброжелательностью и бескорыстием" Доренко.

К: Угу.

П: Он сказал, что я тяжело болен и мне предстоит серьезная операция. Должен успокоить всех своих многочисленных друзей: это абсолютно не соответствует действительности. Одновременно всех своих недругов хочу - ну, извините - разочаровать. Чувствую себя превосходно. Предлагаю Доренко проплыть со мной любую удобную ему дистанцию. Вообще, теперь я так уверен в его медицинских познаниях, что готов пригласить к себе медицинским консультантом… (дальше идет несколько сумбурный текст про швейцарскую клинику и собственное здоровье - АК). И еще эпизод с Шеварднадзе... Вы не смотрели?

К: Нет, я, к сожалению, не могу комментировать, поскольку был в эфире и не видел программу...

П: И не надо. Не хочу вас ни с кем сталкивать лбами.”

Решение руководства ОВР усилить публичную конфронтацию с Кремлем было вынужденным: Путин стремительно набирал популярность и его противникам нужно было что-то делать, чтобы выиграть битву за голоса. К тому моменту ситуация для коалиции Примакова и Лужкова резко ухудшилась: после подписания Путиным 13 октября постановления правительства о повышении пенсий на 15% он впервые в опросах общественного мнения занял первое место в президентских рейтингах. Так по данным фонда “Общественное мнение” на 16 октября его рейтинг составил уже 20%, что фактически уже гарантировало ему выход во второй тур президентских выборов.

Пока в Москве разгорались нешуточные предвыборные страсти, в Чечне становилось все яснее то, о чем говорил Путин в Хельсинки. 29 октября федеральные войска подошли к Гудермесу. Этот второй по величине (после Грозного) чеченский город занимает важное стратегическое положение на на пути из Грозного в Дагестан. (Через город проходит железная дорога и автомагистраль).

В то время город контролировали вооруженные отряды Ахмата Кадырова и братьев Ямадаевых. Еще 25 сентября на митинге здесь, в Гудермесе, они заявили, что не поддерживают ваххабитов, и призывают Масхадова изгнать из Чечни их проповедников, а контролируемые ими вооруженные формирования - распустить. Более того: они заявили, что поскольку они не поддерживали вторжение Басаева и Хаттаба в Дагестан, то и не собираются из-за этого воевать с русскими.

В ответ Масхадов своих указом лишил Кадырова должности муфтия Чечни (непонятно - имел ли он на это право), а к братьям Ямадаевым послал переговорщиков, которые должны были убедить их пересмотреть свою позицию и поддержать борьбу с федералами. Но его усилия оказались тщетны: переубедить их ему не удалось.

Когда федеральные войска подошли к Гудермесу Кадыров и Ямадаевы объявили город и окрестные селения свободными от ваххабизма и впустили федералов без боя. Масхадов попытался удержать город, послав туда отряд боевиков. Однако братья Ямадаевы их не впустили. К 10 ноября город и его окрестности полностью перешли в руки федеральных войск.

Считается, что столь удачный для федералов исход борьбы за Гудермес произошел, в том числе, благодаря заместителю директора ФСБ, руководителю Службы по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом (Вторая служба) адмиралу Герману Угрюмову, который вел все предварительные переговоры с Кадыровым и Ямадаевыми.

(Через полгода Угрюмов проведет еще одну успешную операцию - захват “героя” Первомайска Салмана Радуева, а в мае следующего, 2001 года, в возрасте 52 лет, скоропостижно скончается у себя в кабинете с загадочным диагнозом “множественные микроинфаркты сердца”).

Разумеется, не все города доставались федералам так же легко, как и Гудермес. Чаще их приходилось штурмовать. Для этих целей российское командование широко использовало артиллерию, а самое главное - боевую авиацию. В результате, к сожалению, росли и сопутствующие потери (collateral damage) среди мирного населения. Соответственно, критика действий федеральных сил в Чечне как со стороны оппозиции внутри страны, так и на Западе только нарастала.

Но, тем не менее, тактика “переманивания” полевых командиров и местных авторитетов давала свои плоды. 18 ноября подразделения генерала Шаманова без единого выстрела заняли Ачхой-Мартан. Выступивший на митинге перед жителями селения Шаманов подчеркнул, что зачистка этого населенного пункта проводится не будет, поскольку местные жители сами выгнали из него всех боевиков.

После этого стало ясно, что в Хельсинки Путин вовсе не импровизировал, а рассказывал журналистам реальный план, которому предполагал следовать в Чечне. Оказалось, что лояльные Москве полевые командиры и старейшины - это не выдумка, они действительно существуют и на них можно опереться.

Всю осень, пока в Чечне разгоралась война, это сопровождалось бурной политической активностью Кремля на международной арене. Через неделю после визита в Хельсинки, 1 ноября, Путин снова полетел за границу, на этот раз - в Осло, для участия в мероприятиях, посвященных памяти премьер-министра Израиля Ицхака Рабина. (Рабин активно участвовал в мирном диалоге между палестинцами и Израилем, начатом в норвежской столице пять лет назад).

Характерно, что во время этой поездки пресса атаковала Путина уже не так интенсивно, как в Хельсинки. Это, прежде всего, объяснялось темой визита: четырьмя годами ранее Рабин был убит террористом и это обстоятельство давало Путину хорошую позицию для отражения журналистских атак.

Но главная причина, почему Путин, бросив все дела, поехал в Осло заключалась в том, на эти мероприятия приехал также и Клинтон, с которым у Путина состоялась неформальная встреча. Сопутствующие потери среди мирного населения в Чечне не стали главной ее темой. Хотя Клинтон, конечно, не обошел стороной эту проблему и сделал ряд публичных заявлений.

Но содержательно, по поводу войны в Чечне, они обсуждали лишь нарушение Россией договора о сокращении вооруженных сил в Европе (речь шла, разумеется, о превышении численности федеральных войск на Северном Кавказе). Кроме того Клинтон рассказал о планах США по развертыванию новой системы противоракетной обороны (ПРО).

В ельцинских мемуарах “Президентский марафон” так описывается этот момент: “...Как только началась операция в Чечне, я сразу понял: вот теперь-то и настал "момент истины" для наших отношений с Западом! Теперь попытаются нас прижать по-настоящему!

... Вернувшись с международной конференции в Осло, где уже активно обсуждалась чеченская тема, Путин рассказал мне о забавном эпизоде. Прощаясь, Клинтон ему сказал: "До скорой встречи в Стамбуле, Владимир!" "Нет, мы с вами в Стамбуле не встретимся, - заметил Путин. - Туда поедет Борис Николаевич".

"О Господи, только этого не хватало!" - схватился за голову Клинтон.

Путин смеялся, рассказывая мне эту историю, а смотрел испытующе. Да, в Стамбуле нас ожидали тяжелые минуты. Готов ли я к ним - и морально, и, главное, физически?

На всякий случай к поездке стал готовиться и Путин. Но мы оба знали: ехать должен только я!

... Биллу не очень хотелось встречаться со мной в Стамбуле. Западные страны готовили крайне жесткое заявление по Чечне. И все об этом прекрасно знали. По сути дела, начинался новый этап изоляции России. Этому надо было помешать во что бы то ни стало…”

18 - 19 ноября в Стамбуле состоялся саммит ОБСЕ на уровне глав государств. На этот раз Ельцин лично возглавил российскую делегацию. Видимо ему не очень понравилось как приняли Путина в Хельсинки и он решил показать класс. Заранее зная критический настрой большинства лидеров западных государств по поводу действий России в Чечне, Ельцин решил, что лучшая защита это нападение и первым перешел в атаку.

Он сразу взял быка за рога и в самом начале саммита, выступая вторым (еще до Клинтона, Шредера и Ширака), резко обрушился на попытки мирового сообщества критиковать Россию. Ельцин заявил, что "мы никому не позволим критиковать Россию за ее действия в Чечне, а попытки запустить мирный процесс в Чечне и переговоры с террористами, это не одно и тоже. Попрошу на этот счет не заблуждаться: мы никогда не пойдем на переговоры с террористами".

Он несколько раз повторил, обращаясь своим западным коллегам: "Вы не имеете права критиковать Россию за Чечню... Мы не приемлем рецепты так называемых объективных критиков России. Те, кто так и не понял: мы просто обязаны вовремя остановить распространение раковой опухоли терроризма... Никаких переговоров с бандитами и убийцами не будет"

В конце своего выступления он резко осудил попытки навязать России концепцию "гуманитарного вмешательства" Запада, и сказал, что это "гуманитарное вмешательство" уже имеет прецедентом агрессию НАТО во главе с США против Югославии.

Очевидно, что все это были домашние заготовки и Ельцина еще в Москве накрутили мидовцы и доблестные спецслужбы (под чутким руководством Путина и Волошина). Впрочем, было очевидно, что Ельцин вполне разделяет этот критический по отношению к “гуманитарному вмешательству” Запада настрой своих коллег и помощников.

Конечно же, такой резкий выпад в адрес США и НАТО не мог остаться без ответа. Через некоторое время слово взял Клинтон. Он начал с того, что США и Запад поддерживают действия России против терроризма и уважают ее право на сохранение своей территориальной целостности, но потом заявил, что тем не менее, действия России несоразмерны угрозе. (Этот тезис потом повторили практически все европейские лидеры).

Клинтон сказал также, что "я не могу пройти мимо критики моего друга президента Ельцина в адрес операции НАТО против Югославии, которую возглавляли США, и не могу не сделать замечание". Он привел в пример ситуацию в Боснии, когда мировое сообщество четыре года медлило и в результате этого 2,5 миллиона человек стали беженцами, а 250 тысяч были убиты. “В Косово мы сумели достичь того, что беженцы возвращаются в свои дома" - заявил он.

Затем Клинтон продолжил, обращаясь уже непосредственно к Ельцину: "Мой друг Борис, один из самых выдающихся эпизодов моей личной жизни как гражданина мира - то время, когда вы выступали на танке в 1991-м году, и речь шла о том, что ваши противники хотят отнять свободу у вашего народа, а вы ответили, что "это может быть только, если вы меня убьете". Так вот, не можете ли вы себе представить, что тогда мы должны были относиться к этому, как к внутреннему делу России?"

В целом претензии западных лидеров к России не были чем-то из ряда вон выходящим и предвзятым отношением именно к ней. Такого рода позиция характерна для большинства подобных ситуаций, когда борьба с террористами (сочувствующие им общественные деятели называют их повстанцами, борцами за свободу и т.д.) приводит к жертвам среди мирного населения. Достаточно вспомнить непрекращающиеся претензии либеральной общественности Запада к действиям израильских военных в отношении палестинских арабов.

Эмоциональная ельцинская реакция тоже была достаточно предсказуемой. Другой от него и не ждали. Вскоре аналогичным образом реагировал и президент США Джордж Буш-младший на теракты в Нью-Йорке и Вашингтоне 11 сентября 2001 года. Именно после этого США и их союзники начали военные операции в Афганистане и Ираке, которые тоже привели к гибели большого числе мирных жителей.

Но в данном случае интересно то, что публичными дискуссиями дело не ограничилось и в личной встрече на полях саммита с Клинтоном, Ельцин продолжил свою линию. Вот выдержки из стенограммы их встречи:

“Ельцин (Е): Так, Билл, что ты скажешь о лагерях здесь, в Турции, которые готовят боевиков для Чечни? Это же вы их контролируете? Мне известны подробности. Министр Иванов дал мне карту. Я хочу показать тебе на ней, где обучают наемников, которых потом отправляют в Чечню. Они вооружены до зубов. (Ельцин вынимает карту Турции и передает ее по кругу.) Билл, это твоя вина. Я говорил Демирелю (тогда - президент Труции - АК) вчера, что завтра отправлю сюда главу СВР, и мы покажем, где расположены лагеря. Эти лагеря не имеют государственной лицензии. Их финансируют НКО и религиозные организации. Но, знаешь, если бы это было в России, и был лишь один такой лагерь, я бы вышвырнул их всех и посадил этих бандитов на электрический стул.

Клинтон (К): Возможно, Демирель сможет тебе помочь.

Президент Ельцин: Он должен. Завтра, когда я вернусь, я отправлю сюда главу Службы внешней разведки…

Потом они ведут длинный диалог по поводу ограничений ядерных и обычных вооружений, в ходе которого Ельцин вдруг заявляет Клинтону:

Е: Ты уже слышал мое заявление о ядерных вооружениях и о запрете ядерных испытаний? Я только что подписал закон о ратификации нового соглашения по договору о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний. Правильно я говорю, министр Иванов?

Министр Иванов: Вы подписали документы для рассмотрения Думой договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний.

Е: Как бы там ни было, я утвердил все…

Повисает неловкая пауза…

Через некоторое время Ельцин резко меняет тему разговора:

Е: …Попрошу тебя об одном. Оставь Европу России. США ведь не в Европе. Европа должна быть делом европейцев. А Россия наполовину Европа и наполовину Азия.

К: Так тебе еще и Азия нужна?

Е: А то, Билл. Когда-нибудь нам придется и это все обсудить и прийти к соглашению.

К: Не думаю, что европейцам это очень понравится.

Е: Не всем. Но я европеец. Я живу в Москве. Москва находится в Европе, и мне это нравится. Можешь брать все остальные государства и обеспечивать им безопасность. А я возьму Европу и буду обеспечивать безопасность ей. Вернее, не я, а Россия.

Мы покончим с этим конфликтом в Чечне. Я не сказал всего, о чем думал. Я слушал тебя внимательно. Я передохнул заранее. А потом слушал тебя от начала и до конца. Я даже могу повторить все, что ты сказал. Билл, я говорю серьезно.

Предоставь Европу самой себе. Европа еще никогда не была такой близкой к России, как сейчас. У нас с Европой нет разногласий, разве что по Афганистану и Пакистану, который, кстати, обучает чеченцев….

Ельцин снова заговорил о чеченских боевиках:

Е: Это бандиты, головорезы и убийцы. Они насилуют американок. Они отрезают уши и другие части тела заложникам. Мы боремся с такими террористами. Не надо обвинять Россию, что мы поступаем слишком жестко с такими людьми…”

В конце разговора речь пошла о Путине:

К: Кто победит на выборах?

Е: Путин, конечно. Он преемник Бориса Ельцина. Он демократ и хорошо знает Запад.

К: Он очень умный.

Е: Он жесткий человек. У него есть внутренний стержень. Внутри он жесткий, и я сделаю все возможное для того, чтобы он победил,— законными способами, естественно. И он победит. Вы будете работать вместе. Он будет продолжать ельцинскую линию в развитии демократии и экономики и расширит связи России. У него есть для этого энергия и мозги. Спасибо, Билл.

К: Спасибо, Борис. Приятно было с тобой повидаться.”

Из этой стенограммы видно, что Ельцин был достаточно напорист, если не сказать - агрессивен. Но в том же время очевидно, что осенью 1999 года он жил в каком-то своем мире, в котором Россия уже ратифицировала договор о всеобъемлющем запрещении испытаний ядерного оружия, в то время как в тот момент Ельцин всего лишь подписал документы о направлении этого договора на ратификацию в Государственную думу.

(Что касается этого договора, то он был подписан Ельциным еще в 1996 году и с тех пор так и не был ратифицирован. Его ратификация состоялась лишь летом 2000 года (уже с другим президентом и другой Думой). Важно также отметить, что в 2023 году Россия вышла из этого договора).

Так же Ельцин был уверен, что в ходе военной операции в Чечне федеральные силы не потеряли ни одного солдата. В то время как на самом деле к тому моменту потери федералов уже составили около 600 человек убитыми, а за все время Второй Чеченской войны только по официальным данным было убито около 8 тыс. российских военнослужащих. Общие же потерь с обеих сторон (включая мирное население) составили около 40 тыс. человек.

Но в сознании Ельцина бескровная операция в Гудермесе причудливым образом превратилась в вообще полное отсутствие потерь в федеральных войсках. Но зато появились какие-то изнасилованные американки с отрезанными ушами и т.д.

Но, на мой взгляд, самое важное в этом разговоре - это ельцинское предложение Клинтону “отдать ему Европу”. Это был такой крик души, невольное изложение своей мечты о России, которая доминирует в Старом Свете, вытеснив оттуда Америку. Лишь такая роль России казалось Ельцину достойной ее. Именно на такое место Ельцин хотел бы привести Россию. Но он наверняка к тому моменту уже понимал, что за оставшиеся ему месяцы, это сделать совершенно немыслимо, поэтому для реализации этого замысла ему нужен преемник. И, как видно из этой стенограммы, он был уверен, что Путин - это именно тот человек, который в состоянии решить эту задачу.

Я уже писал о том, что Ельцин ужасно страдал от того, что коммунисты обвиняли его в развале Советского Союза. Он всеми силами старался вернуть России ту роль, которую играл на международной арене СССР. В частности, именно поэтому, осенью 1991 года, в самый тяжелый момент, когда казалось, что экономика России вот-вот развалится, он не задумываясь взял на нее обязательства погасить весь внешний долг Советского Союза в обмен на правопреемство и место постоянного челена Совбеза ООН (хотя для этого никакого признания внешнего долга и не требовалось).

Думаю, требование Ельцина “отдать ему Европу” было спонтанным, ни с кем не согласованным шагом. Одним из тех сюрпризов, которые он так любил преподносить не только своим визави, но и членам его же делегации, с которой он приехал на переговоры. Нетрудно представить себе лица Иванова и Сергеева, когда они услышали это ельцинское предложение. Скорее всего этот его пассаж (как и его повышенная агрессивность) опять был следствием того, что перед встречей он успел основательно “взбодриться”. Нужно отдать должное Клинтону. Он терпеливо слушал Ельцина и не перечил ему. Впрочем, все присутствующие, наверняка, все понимали и поэтому старались быть снисходительными.

Ельцин придерживался, разумеется, очень высокого мнения о своих дипломатических талантах вообще и о результатах своей поездки в Стамбул в частности. В “Президентском марафоне” он описал это так: “... Клинтон чувствовал, что я буду резок, с первых секунд: он вошел "неправильно", не в те двери, которые были положены по протоколу, и пошел через весь зал, метров сто, стал здороваться со всеми, улыбаться, дал понять всем, кто в этом зале хозяин.

Я показал ему на часы: "Опаздываешь, Билл!" Он улыбнулся. Ну вот. Уже легче.

Почти кожей ощутил: весь огромный зал как будто усыпан осколками недоверия, непонимания. Начал читать текст, максимально вкладываясь в каждое слово. И понимал, что каждое слово попадает в цель.

На меня смотрели живые лица, одни осуждали, другие выражали свое полное одобрение. Ширак и Шредер сидели с тяжелыми лицами. Такого напора они явно не ожидали.

И Германия, и Франция заняли по поводу чеченской проблемы наиболее жесткую позицию. Я понимал, что оба лидера вынуждены следовать в фарватере общественного мнения в своих странах. После окончания встречи Ширак подошел ко мне, сказал, что очень хотел бы поговорить втроем - я, он и Шредер. Хотя бы полчаса. Это был их последний шанс добиться каких-то уступок от России. "Нет, - твердо сказал я. - У нас еще будет время".

Общая резолюция встречи в Стамбуле не обходила стороной чеченскую проблему, но главное - в заявлении не прозвучало жесткого осуждения нашей позиции в Чечне, как это планировалось. Ширак выглядел на подписании не очень здорово. Я отказался даже от пятиминутной встречи с ним. Считал, не время. Пусть подумает о своей позиции.

Это была победа… Важная международная победа России. Из Стамбула летел с двойственным чувством. С одной стороны - огромная радость, что дело сделано. И сделано мной. С другой стороны - какая-то пустота, грусть. Встреча-то, наверное, последняя. Закончилось мое, "ельцинское", десятилетие в международной политике…”

Через несколько лет Строуб Тэлбот, личный друг Клинтона, работавший в то время заместителем госсекретаря и курировавший Россию (поэтому прекрасно знавший все, что происходило в то время в Кремле и Белом Доме), расскажет в фильме “Ельцин и водка”, снятом для канала “Discovery”: “... к счастью у президента Клинтона был некоторый личный опыт общения с алкоголиками в своей собственной семье. Его отец был настоящим алкоголиком и президент сам говорил об этом время от времени.

Я помню его слова где-то в начале его президентства, когда мы, его советники, пришли в ужас, когда увидели в каком состоянии Ельцин был однажды. Президент Клинтон чуть ли не высмеял нас и сказал: “Да ладно, я к такому привык. Этот парень - просто кандидат на крепкую любовь и я знаю как общаться с людьми в таком состоянии”.

Он так и сделал. И в последующие восемь лет мы только и занимались тем, что он прежде всего старался организовать переговоры с Борисом Ельциным в то время дня, когда это представляло наименьшие проблемы. А если проблемы такого рода по каким-то причинам все-таки возникали, он просто относился к этому с юмором и ждал до следующего утра.

Президент Клинтон считал, что с Борисом Ельциным нужно встречаться как можно чаще, даже если это значило проехать полмира, даже если это значило оставить Вашингтон в такое время, когда из Вашингтона было не очень просто уехать. Даже если это означало нарушение протокола кому куда первым идти. Президент Клинтон буквально предпочитал пройти лишнюю милю чтобы сесть лицом к лицу с президентом Ельциным, чтобы сделать свою работу”.

В 2002 году Тэлбот выпустит мемуары, в которых напишет: "...Три года тому назад президент России Борис Ельцин предлагал президенту США Биллу Клинтону устроить очередную встречу на высшем уровне на подводной лодке (летом 1999 года - АК). Во время одной из своих последних встреч с американским президентом Ельцин очень долго не мог вспомнить фамилию своего премьера…

На пленарных заседаниях с большим числом присутствующих по обе стороны стола Ельцин играл решительного, даже властного лидера, который знает, чего он хочет, и настаивает на получении этого. Во время же закрытых встреч он становился восприимчив к уговорам и увещеваниям Клинтона. Затем во время заключительных пресс-конференций Ельцин из кожи вон лез, чтобы скрыть, как уступчив он был за закрытыми дверями…"

Часть 10

К концу ноября в ходе предвыборной кампании в Государственную Думу уже определились фавориты. Рейтинг возглавляла КПРФ, далее шли соперничающие за второе место лужковско-примаковский блок “Отечество Вся Россия” (ОВР) и “Единство-Медведь” Березовского. Другими соперничающими друг с другом партиями были возглавляемый Кириенко “Союз правых сил” и “Яблоко” Явлинского.

Замыкал список “Блок Владимира Жириновского”, который он спешно создал после того, как его Либерально-демократическая партия (ЛДПР) получила от Центризбиркома отказ в регистрации. Причиной отказа стало большое число поддельных подписей избирателей, которые требовались для регистрации ЛДПР как участника выборов.

Важным отличием этой избирательной кампании от предыдущей кампании 1995 года было прежде всего изменение отношения избирателей к войне в Чечне. Если в прошлый раз подавляющее большинство россиян эту войну осуждало и требовало немедленно ее прекратить, то теперь ситуация изменилась и большинство избирателей поддерживало действия федеральных сил в Чечне.

Я уже писал, что в августе 1996 года военные восприняли Хасавюртовские соглашения как унижение российской армии, а подписавшего их генерала Лебедя прямо называли предателем. В среде силовиков никогда не считали, что с подписанием Хасавюртовских соглашений силовой вариант решения чеченской проблемы навсегда закрыт и повода для реванша больше не будет. Видимо это настроение передалось и большинству россиян. Поэтому новую войну публика восприняла совсем по-другому.

Разумеется, большое влияние на формирование такого отношения к этой войне оказали также и взрывы домов в Буйнакске, Москве и Волгодонске. В описываемый период мало у кого были сомнения в том, что за этими террористическими актами стоят чеченские полевые командиры.

Эти террористические акты дали, в глазах россиян, российским властям карт-бланш на уничтожение чеченских вооруженных формирований. Сочувствие сопутствующим жертвам среди мирного населения Чечни уже было не таким острым, как в первый раз, поскольку россияне были уверены в том, что “мирное население поддерживает и покрывает бандитов и террористов”, а значит должно разделить с ними ответственность за эти теракты.

Такое отношение довольно часто встречается в мировой практике. Достаточно вспомнить реакцию израильтян на жертвы среди мирного населения в секторе Газа или то, как относились американцы к убитым мирным афганцам и иракцам после теракта 11 сентября 2001 года.

Также и в Великобритании не было особого сочувствия жертвам бомбардировок Дрездена в 1945 году, хотя там погибли тысячи ни чем не повинных женщин и детей. И англичан, и американцев, и израильтян можно понять: трудно найти в себе сострадание, после варварских атак на Ковентри, Нью-Йорк и израильские кибуцы по границе с сектором Газа. Но, с другой стороны, понятна и резко негативная реакция не вовлеченной непосредственно в конфликт либеральной общественности Запада, когда ей по телевизору демонстрирую трупы убитых женщин и детей.

В этом отношении очень показательны теледебаты между партией “Яблоко”, которую представлял Явлинский и СПС, представленный Чубайсом. Они состоялись 26 ноября в прямом эфире на канале НТВ и вызвали большой интерес телезрителей.

Явлинский выступал за то, чтобы “приостановить широкомасштабное … наступление в горы, потому что там сегодня разворот партизанской войны против нашей армии приведет к очень тяжелым потерям…” не только в армии, но и среди мирного населения. И при этом обращал внимание телезрителей на то, что “...бандитов там только 30 тысяч, а мирных жителей - 300 тысяч”.

Однако, он соглашался с действиями российских военных “... когда они без боя, без единой потери, без единого выстрела взяли Гудермес, когда они без единого выстрела взяли Ачхой-Мартан, когда они, опираясь в Дагестане на поддержку местного населения, разгромили бандитов еще в августе-сентябре.”

Он в ходе дебатов неоднократно возвращался к этому сюжету и повторял, что поддерживает такие действия федералов, когда “...военные … договорились и взяли Гудермес. Военные точно так же договорились и взяли Ачхой-Мартан. Военные сегодня в этой же риторике говорят о Грозном. И я считаю, что переговоры с представителями Чечни необходимы. Со всеми, кто может с той стороны вести переговоры. А тем более с теми, кто контролирует более 30 процентов вооруженных людей и боевиков. С тем, чтобы эти боевики соблюдали хотя бы нейтралитет. С тем, чтобы ответственные люди в Чечне обращались к жителям Чечни с тем, чтобы они поддерживали вооруженные силы России в этой операции”.

А Чубайс же, напротив, настаивал на продолжении продвижения вглубь Чечни. И говорил, что “...на войне много чего происходит, о чем говорить тяжело, а видеть тем более. Но я убежден в том, что это война не с чеченским народом. Это война с чеченскими бандформированиями. И самое гуманное с точки зрения России - и не только с точки зрения России - это максимально быстро довести эту операцию до конца и уничтожить чеченский терроризм в рамках той самой войны, которая сегодня ведется чеченскими террористами”.

Чубайс, обращаясь прямо к Явлинскому, говорил: “Вы прекрасно знаете, что нынешняя чеченская война началась не просто так, а с агрессии против России. С того, что на российскую территорию напали вооруженные бандиты. Это факт, который, кстати говоря, не случался с июня 1941 года в истории нашей страны. И поэтому параллели тут, наверное, уместны.

Но давайте представим себе на секунду, что точно с такой же инициативой о том, чтобы обратиться для проведения мирных переговоров, остановить боевые действия… обратились бы советские лидеры весной 1945 года к господину Гитлеру. Давайте остановим боевые действия, господин Гитлер, давайте обсудим шесть условий, которые мы предложили, ну а потом через месяц, может быть, мы и продолжим боевые действия. Вы считаете, что таким способом действительно можно было действовать? Или вы все-таки считаете, что это заявление есть пустое словоговорение в обычном, к сожалению, стиле для вас, особенно в последнее время?”

Кроме этого, Чубайс неоднократно повторял свой тезис о том, что в Чечне “происходит возрождение российской армии.” За это его потом неоднократно критиковала либеральная общественность, но тогда этот тезис находил поддержку среди избирателей.

Из этих высказываний видно, что найденный Путиным “третий путь” сотрудничества с относительно лояльными федеральной власти полевыми командирами и непримиримая борьба с остальными, был горячо поддержан всеми слоями российского общества. Разделение чеченцев на “хороших” и “плохих” и понятный путь как любому из них стать “хорошим” - это все позволяло поддерживать Путина как тем, кто настаивал на жестком реванше, так и тем, кто хотел компромиссов и переговоров. Каждый из них находил в его подходе к решению чеченской проблемы то, что ему казалось правильным.

В сущности, Путин не изобрел ничего нового. Принцип “разделяй и властвуй” был известен еще со времен Древнего Рима и впоследствии успешно использовался, например, Британской Империей в Индии. Но от Путина и не требовалось каких-то новаций. Старые, проверенные веками методы работали. И работали хорошо. И это позитивно сказывалось на его рейтинге и рейтинге тех партий, которые в сознании россиян с ним ассоциировались. Это были прежде всего “Единство-Медведь” и, во вторую очередь, СПС.

Характерна трансформация, которая произошла с руководством ОВР: отказавшись встретиться с Ельциным 21 октября, уже через месяц, 20 ноября, Лужков и Примаков охотно встретились с Путиным и заинтересованно обсуждали с ним позиционирование ОВР по отношению к правительству, возглавляемому Путиным. И если поначалу у них был план сразу после выборов выразить ему недоверие, отправить его в отставку и вынудить Ельцина предложить Думе согласованного с ОВР премьера, то теперь они искали точки соприкосновения с Путиным, понимая, что после выборов идея отставки Путина может и не найти поддержки в новом составе Госдумы.

8 декабря во Владимирском зале Большого Кремлевского дворца Ельцин и Лукашенко подписали “Договор о создании союзного государства”.

Этот договор стал завершением большой работы, которая началась с подписания 2 апреля 1996 года «Договора о создании сообщества Беларуси и России». Этот договор имел аморфное содержание и, видимо, был лишь частью избирательной кампании Ельцина. Но уже через год, 2 апреля 1997 года, был подписан «Договор о Союзе Беларуси и России», Таким образом, Сообщество было преобразовано в нечто более формальное и юридически значимое.

И вот 8 декабря Союзное государство было, наконец, создано. Через несколько дней, 13 декабря, Путин представляя этот договор в Государственной Думе, сказал, что “...странам-участницам после подписания Договора предстоит провести большую работу по созданию реальных механизмов интеграции — «единого экономического пространства, единой таможенной территории, общего бюджета и согласованной политики в международных и оборонных делах, в социальной и культурной областях». Договор был ратифицирован еще старым составом Госдумы практически сразу (371 голос «за», 2 «против», 3 воздержались).

Характерно, что тогдашний лидер СПС экс-премьер Кириенко (еще не в статусе депутата Госдумы) выступил против этого Союза и заявил, что в предложенной форме Договор не может быть реализован и что к вопросу интеграции России и Беларуси нужно подходить значительно серьёзнее. Он даже призвал Конституционный суд проверить ратификацию договора на соответствие действующему российскому законодательству. Но его робкий протест утонул в море всеобщего энтузиазма по поводу первых пусть даже едва заметных намеков на возрождение старого доброго СССР. Россияне к тому моменту уже сильно истосковались по временам, когда их страну “боялись и уважали”.

Поздно вечером того же дня, после торжественного ужина с Лукашенко, Борис Ельцин, не смотря на протесты врачей (он недавно перенес пневмонию), улетел в Китай с неофициальным визитом. Его самолет приземлился в Пекине в четверг, 9 декабря, в 5.30 утра по московскому времени. Этот визит был заявлен как неформальный и продлился всего 26 часов. За это время Ельцин провел четыре встречи с тогдашним китайским лидером Цзян Цзэминем, а также с премьером Госсовета Чжу Жунцзи, и председателем Постоянного комитета Всекитайского собрания народных представителей Ли Пеном.