Живи в свое удовольствие!

Глава 26 Поединок на рассвете

Если ты император, то лучше забыть о покое. Я вот тоже думал, что смогу расслабиться и полежать на полу после качественного траха со своей милашкой. Может быть, потом устроить с ней еще один сеанс любви. Но нет, заботы зовут, труба ревет, нету времени даже на ласки после секса.

— Ты уже уходишь? — обиженно надула губки Валерия, когда я со звоном освободил ее руки из кандалов. — А что же обнять меня, поцеловать, приласкать? Ай, смотри, у меня ссадины на руках из-за твоих диких фантазий.

Она тут же сменила тон и довольно потянувшись, добавила:

— Ты знаешь, а мне здесь понравилось. Здесь так страшно и это бешено возбуждает. Я могла бы трахаться с тобой всю ночь напролет. Мне казалось, что из темноты кто-то подглядывает за нами. Кто-то с волосатой мордой громадной свиньи. Как думаешь, я совсем сошла с ума?

Да, после расслабления девочку потянуло на откровения. Но у меня вообще не было времени на болтовню. Раскидав костер и убедившись, что он скоро потухнет, я схватил ее за руку и побежал наверх из подземелья. Дорогу нам я освещал факелом, на каменном полу полно пыли, валялись осколки кирпичей из стен, слышался писк крыс, а иногда запоздалая серая тварь быстро металась по полу, пытаясь убежать от нас.

— Великие боги, как я могла трахаться с тобой в таком диком месте? — ахнула Валерия. — Наверное, я вообще дурканулась. Это ты заколдовал меня своим взглядом.

— А голоса в голове? Ты что, забыла? — спросил я на ходу, то и дело дёргая ее за руку, чтобы поторапливалась. — Это же они притащили тебя сюда.

— Ты спятил что ли, какие голоса? — спросила девушка, задыхаясь. — А мы можем бежать помедленнее, у меня болят ноги после твоих дурацких цепей.

Ты смотри, как ругается. Никогда не признается, что тоже было хорошо. Разве что потом, чуток позже. После нового секса. Ладно, не в этом сейчас проблема.

Интересно, почему она не помнит о голосах. У нее шизофрения, что ли? Кто вообще находился со мной все это время в подземелье? Это точно была Валерия иди одна из ее сущностей? Еще больше меня заботило, как бы в одну прекрасную ночь девушка не воткнула мне нож в грудь, когда я буду безмятежно спать рядом. От такой помешанной всего можно ожидать.

На лестнице нас уже ждали Родерик и Герений. С факела капало масло. Блики огня трепетали на их лицах.

— А что так рано? — спросил я, промчавшись мимо них и перепрыгивая через две, а то и три ступени сразу. — Сказали же, что поединок начнется на рассвете.

Валерия тут же закричала:

— Подожди, милый, я не могу идти так быстро.

А Родерик ответил:

— Так ведь уже ранний рассвет, император.

Ничего себе, оказывается, мы провели в подземелье всю ночь напролет! Вот что бывает, когда занят интересным и полезным делом, время летит, как на крыльях.

Когда я выбежал из подземелья наружу, то тут же убедился в правдивости слов своего телохранителя. Вокруг и в самом деле еще стояла темнота, но над городом уже занимался рассвет.

Вот проклятье, из-за сладкой малинки я пропустил подготовку к важнейшему поединку. Надо же было так опростоволоситься.

Перед входом в подземелье стояла колесница, запряженная двойкой лошадей. В колеснице уже стоял возница, в котором я узнал одного из своих солдат, бывшего беглого раба. Рядом стоял оседланный конь для Родерика.

— Кто выступил от нас? — спросил я, все еще надеясь услышать, что это Марикк или, на худой конец, Камахан. — Только не говори, что Залмоксис. Милая, ты поедешь со мной?

— Конечно же нет, я вся разваливаюсь на части, — пожаловалась девушка. — Я иду спать, а вечером жду тебя в своей постели.

Она потянулась для поцелуя, но я торопился и только успел чмокнуть ее в щечку. Затем взобрался в колесницу и она тронулась с места.

— Ах ты, мерзавец! — тут же взбесилась Валерия. — Тебе что, трудно меня поцеловать? Не подходи ко мне вечером, я тебе глаза выколю!

Возница поморщился, слушая ее крики, но колесница быстро набрала ход и мы уже умчались от девушки в утренний сонный город. Ее крики быстро затихли в сумраке.

Рядом, не отставая, мчался Родерик. Конь его хрипел и косил на нас взглядом. Копыта звонко били о мостовую.

Возница, чуть сгорбившись, правил колесницей. Это был высохший старик лет пятидесяти. Колеса скрипели по дороге, коляска колесницы немилосердно подпрыгивала на камнях.

— От нас выставлен Залмоксис, — крикнул Родерик. — Мы же договорились, что так и будет?!

Мы скакали мимо домов, многие из которых достигали в высоту трех и четырех этажей. Это были инсулы, многоэтажные дома. В плане архитектуры Римская империя во многом не уступала нашим городам двадцать первого века. Дома были сложены из разноцветного кирпича, дороги перед входом подметены и посыпаны песком.

— А меня позвать раньше не могли? — бессильно ругаясь, спросил я. Колесница сильно кренилась на поворотах. казалось, еще немного и опрокинется. Но нет, возница ловко управлял ею. Я не стал его задерживать, лучше поскорее добраться до места поединка.

Вскоре дома закончились и мы выехали к каналу Ламиссы. Дорога пошла к Адриановым воротам.

Справа от нас в узком длинном водоеме мерно текла темная рукотворная река. На поверхности плавали ветки и листья. По левую сторону от нас мелькали дома, инсулы и домусы — одиночные виллы. Редкие ранние прохожие шли навстречу.

Колесница бешено мчалась мимо них. Прохожие боязливо прижимались к стенам домов, боясь, как бы мы их не пришибли.

Впереди темнел мост через канал. Уже подъезжая, я увидел, что перед ним собралась толпа народу. Колесница скрипнула и остановилась в нескольких шагах от дяди.

Павел вышел вперед и ждал, уперев руки в бока. Он снисходительно улыбался.

Сзади стояли Цинна, лидеры партий, советники и просто придворные обитатели. На улице было холодно, они кутались в меховые плащи. Я тоже почувствовал, как у меня замерзли ноги.

Чуть поодаль теснились мои люди. Лакома, Донатина, центурионы и двое гигантов, Марикк и Камахан. Кучка слуг, среди которых я узнал Парсания.

— Ты опоздал, Ромул, — сказал дядя, когда я слез с колесницы и подошел к нему. — Где ты шлялся? Одежда изорванная, волосы и лицо грязные, ноги в пыли. Ты что, всю ночь строил акведук?

— Мы хотим заменить бойца, дядя, — сказал я и посмотрел на мост.

Ожидая сигнала к началу поединка, там уже стояли бойцы. Увидев моего хваленого гладиатора, я чуть не застонал от разочарования. Он уже стоял, но в обычной тунике до колен, подпоясанный обычной веревкой. Доспехов и шлема нет, в каждой руке по короткому римскому мечу.

Его противник напоминал каменную глыбу. Ростом и статью он походил на Марикка. Это был настоящий бронированный носорог, весь в сияющих доспехах. В одной руке щит, за которым легко укрылись бы трое таких, как я. В другой руке он держал длинный прямой меч.

Голова и лицо прикрыты шлемом из цельного куска железа, видны только отверстия для глаз и носа. Вы что, издеваетесь? Как мой старик будет драться против такого монстра?

— Поздно, малыш Моммулус, — дядя продолжал улыбаться. — Мы ждали только тебя, чтобы начать. У тебя отличный боец, чего ты боишься?

Вчера был такой серьезный. А сегодня смотри-ка, расслабился, веселится, предчувствует победу. Ещё и издевается, собака.

— Он плохо себя чувствует, — торопливо сказал я, но было уже поздно.

Дядя кивнул Цинне. Магистр оффиций сегодня облачился в торжественную алую мантию поверх золотистой туники. Тоже приготовился праздновать победу.

Он махнул сигнальщику. Тот стоял на ступеньках моста и ждал знака. Затем надул щеки и подул трубу. По каналу разнесся протяжный рев.

Не успел звук угаснуть, как боец дяди с рыком бросился вперед. От его шагов мост трясся. Казалось, сейчас развалится на части. Одно слово, носорог. И стоять на его пути я бы никому не рекомендовал.

Вот и Залмоксис не собирался стоять на месте и ждать, пока его растопчут. Места, чтобы проскользнуть мимо бешеного быка, было мало, но около перил щели остались. Там при желании мог бы пройти только ребенок, но Залмоксис тоже умудрился.

Пригнувшись и присев на одно колено, дакиец прошмыгнул мимо ног противника, только длинные волосы взметнулись в воздухе. Я, кстати, совсем не ожидал от него такой прыти и впервые начал сомневаться в нашем поражении.

Сначала враг его не заметил, и остановился, оглядываясь и разыскивая исчезнувшего старика.

— Сзади! — закричал дядя во весь голос. — Он сзади тебя! Поворачивайся скорее, тупой кусок дерьма!

Боец послушался его и обернулся, но теперь опоздал он. Дакиец перекувыркнулся на мосту, приземлился на колени, быстро вскочил и бросился к противнику, как раз, когда тот обернулся. Однако он еще успел ударить гиганта мечом по ноге и бешеный носорог взревел от ярости и боли.

После удара Залмоксис сразу отскочил назад, подняв мечи. Его противник снова заревел и опять бросился в дикую слепую атаку. Дакиец снова воспользовался просветом у его ног и проскользнул ему за спину. Однако в этот раз великан сориентировался и успел ударить шустрого дакийца щитом по голове.

Удар был вроде несильный, но Залмоксис полетел по мосту, как пушинка. Перекувыркнулся пару раз и упал на живот неподвижно. Кажется все, не боец. Дядя Павел, Цинна и другие его приверженцы радостно закричали, а я повесил голову. Судя по всему, скоро мне придется отсюда бежать, потому что меня закроют в покоях, как красну девицу и не будут пускать из дома-темницы.

Подойдя ближе к мосту, я посмотрел на солнце, встающее над городом. Залмоксис тем временем потихоньку встал с моста, а его противник, набирая скорость, рванул к поверженному дакийцу, собираясь закончить бой.

Я достал из кармана серебряную монетку и отразив лучик солнца, направил маленькое пятнышко в глаза гиганта. Кажется, получилось. Когда великан подбежал к дакийцу и собирался его ударить, то в последний миг замешкался, будто бы и в самом деле оказался ослеплен крошечной монеткой.

Я не знаю, насколько сильно у меня получилось его ослепить, в конце концов, у меня ведь в руке была не лазерная указка, а обычная монетка, да и зимнее солнце по утреннему времени все равно светило тускло и слабо. Но тем не менее, результат превзошел все ожидания. Великан на мгновение замер, а этого хватило, чтобы Залмоксис поднялся, снова ушел ему под ноги.

Не видя противника, исполин заученным движением ударил щитом вбок, видимо, уже приобрел отточенное до автоматизма движение, да еще и мечом провел в другую сторону, стараясь зацепить дакийца в любом случае, хоть щитом, хоть мечом.

Тактика была выигрышная, но все равно попахивающая ходом ва-банк., потому что при таком раскладе титан оказался раскрытым перед нападением спереди. Залмоксис этим тут же воспользовался. Он и не думал повторять свой первоначальный глупый прием, который к тому же уже оказался известен противнику.

То есть, как я заметил, в бою, оказывается, мой воин думал и соображал быстрее, чем его противник, да еще и умудрялся при этом просчитывать дальнейшие ходы на пару-тройку комбинаций вперед. Вот что, оказывается, помогло моему солдату выжить на кровавой арене подземных гладиаторских боев.

Дакиец просто свернулся клубочком у ног своего противника. Когда гигант вытянул назад обе руки, открывшись для фронтального удара, он вернулся назад, вскочил с колен и очутился прямо перед бойцом дяди Павла с двумя короткими острыми, как бритва, мечами наготове. Гигант даже не успел и ничего вскрикнуть от удивления, так быстро все произошло.

Ловко вытянув руки, Залмоксис воткнул мечи в прорези между доспехов, один, с правой руки в еле заметную щель между шеей и ключицей, а второй, слева, в соединение между пахом и коленями. Везде он со сверхъестественной точностью нашел самые удобные точки, чтобы вонзить туда мечи, вошедшие в тело противника, как раскаленный нож в масло.

Я даже засомневался, требовалась ли ему на самом деле помощь от меня с ослеплением великана, потому что, на самом деле, дакиец справился самостоятельно. Причем в реальности он сделал это настолько быстро, что дядя и его люди даже не успели вскрикнуть, так быстро все закончилось.

Только что гигант с дикими воплями гонялся за маленьким старичком по всему мосту и даже почти прикончил его, а вот сейчас почему-то он замер с опущенными руками, а мой боец, беспомощный старик, даже особо и не защищенный против клинка врага, теперь стоит, погрузив лезвия двух мечей в тело великана, через сочленения доспехов. Зрелище чересчур неожиданное для неокрепших мозгов, поэтому Цинна и перестал кричать, а дядя стоял с отвисшей челюстью.

Я усмехнулся, глядя, как из-под доспехов по лезвию мечей потекла черная кровь и быстро превратилась в могучий поток. Судя по всему, ударом в шею Залмоксис попал в артерию и теперь кровь, выйдя себе выход наружу, била из тела великана неиссякаемым ключом.

Короче говоря, кое-кто в стане моих врагов, в том числе и лидеры партий, ахнули от удивления, а другие стояли с открытыми ртами, никак не ожидая такого поворота событий. Я мысленно зааплодировал своему бойцу, который к тому времени аккуратным быстрым движением выхватил мечи обратно и отступил на пару шагов, предусмотрительно ожидая, что такой гигантский кабан, как его противник, еще найдет в себе силы атаковать снова, несмотря на то, что жизнь стремительно уходила из его тела, как воздух из проткнутого воздушного шарика.

Но нет, несчастный исполин, даже если и хотел поразить Залмоксиса в последний момент, тем не менее, вряд ли смог бы это сделать. Вместе с кровью, ручьем хлынувшей на мост и дальше потекшей в канал, уходила и жизнь великана. Он тихонько зарычал и сделал пару шагов вперед, в то время, как Залмоксис опять предусмотрительно отступил назад, держа окровавленные клинки наготове.

Тогда гигант повалился было вперед, но поскольку он был чудовищно, нечеловечески силен, он сумел удержаться на ногах и прошел еще пару шагов, бессмысленно и безнадежно пытаясь достать дакийца. Но Залмоксис все также отступал, понимая, что время теперь играет за него и является союзником и ему надо подождать всего чуть-чуть, чтобы одержать победу.

Тогда гигант, больше не в силах сдерживать собственную слабость, сделал еще пару шагов и только в самом конце поскользнулся в луже собственной крови. Удержаться на ногах у него теперь не было никакой возможности и бедолага, все также бессильно рыча, а в конце уже и беспомощно хрипя, рухнул на мост лицом вперед, как брошенный с высоты мешок с мукой.

Хрупкое сооружение снова закачалось, только теперь уже не от топота гигантских ног бойца дяди Павла, а от веса его умирающего тела. Залмоксис по привычке арены отошел еще дальше, потому что бывали такие случаи, когда бойцы продолжали драться, даже лежа на песке и захлебываясь собственной кровью, но в данный момент эта предосторожность была излишней. Рыча, как остывающий мамонт, боец дяди Павла лежал лицом вниз и его руки и ноги конвульсивно дрожали, а черная кровь продолжала литься на мост.

Ее уже натекло немало и вся поверхность моста была заляпана кровью, словно здесь устроили бойню и закололи десяток быков во славу Юпитера или нашего христианского Бога. Да, жертва была принесена и это была жертва на священный алтарь войны.

Боец дяди Павла погиб с мечом в руках и в честном поединке и не его вина, что мой Залмоксис оказался быстрее, опытнее и расчетливее. Может быть, мой трюк с ослеплением тоже сыграл свою роль, но мы об этом уже никогда не узнаем.

— Это было великолепно, — с чувством, редко вырывающимся у него наружу, сказал Лакома. Он стоял с вытаращенными от удивления глазами. — Я же говорил, император, что Залмоксис победит, разве не так? Честно говоря, я и сам сильно сомневался в этом, но теперь вы видите, что я был прав?

— Да, это было великолепное зрелище, — согласился я и направился к дяде, но затем на минутку остановился. — Приготовьте мечи и будьте готовы к драке. Мы ведь, в сущности, просто одержали небольшую победу в одиночном поединке.

— Ну что, дядя, — сказал я насмешливо, подойдя к своему ошеломленному родичу. — Ты принимаешь поражение своего бойца и отдаешь мне свою армию? Или ты хочешь сказать, что твой боец победил моего беспомощного старика?