Живой Журнал. Публикации 2014, январь-июнь

Тимирязевские бани (2014-05-26)

Эти бани стояли около Тимирязевской академии, почти на берегу Большого садового пруда.

Они были совсем рядом от парка и недалеко от главного корпуса Академии, и иногда их принимали за одну из многочисленных построек Академии. Баня были немаленькая, и народ её посещал разный — даже солдат туда водили, говорили очевидцы. Обычно на это отвечают, что наличие в бане солдат, кстати, дурной знак — их водили чаще всего после закрытия и в те бани, что похуже.

Собственно, и про Тимирязевские бани отзывались недобро.

Гиляровский замечает: «В «простонародные» бани водили командами солдат из казарм; с них брали по две копейки и выдавали по одному венику на десять человек».

В воспоминаниях Виктора Есипова[14] есть такая глава «Тимирязевская баня», что предваряется эпиграфом: «Вы не были в районной бане В периферийном городке…»

Автор не назван, но для тех, кто не догадался, вот оно, это стихотворение, написанное Борисом Слуцким:

Называется оно «Баня».

Тимирязевские бани на Прянишникова были почти провинциальны — это ведь даже не вполне Москва.

Леса и поля Тимирязевской академии и сейчас вызывают восторг — тем что они выжили в годы сплошной застройки. Сами Тимирязевский район был образован за месяц до войны — 22 мая 1941 года и долго сохранял те черты, которые описаны Паустовским.

Паустовский живописал свою работу кондуктором накануне революции, и тех из кондукторов трамваев, кто подустал, отправляли на «паровичок», то есть особую линию, как раз к Тимироязевской академии — шла она как раз меж тех лесов и полей, неспешно по ней катился паровичок, и пассажиров было немного.

Но вернёмся к воспоминаниям о самих банях.

Дело в том, что были прежние бани, а потом, с отступом от красной линии улицы Пряничникова было построено здание Новых Тимирязевскиих бань.

Есипов пишет: «Бани, эта замечательная составляющая советского быта, блестяще запечатлены в рассказах Зощенко. Лучше Зощенко не напишешь. Поэтому нет смысла пытаться сообщить что-то новое об исполненных чувства собственного достоинства банщиках, о вечной нехватке шаек для мытья, о перебранках, а то и более серьезных способах выяснения отношений между гражданами, совершающими помыв. Но и совсем не коснуться этой темы тоже никак нельзя…

Отец обычно водил меня в баню субботним вечером (суббота была в те годы рабочим днем), чтобы освободить воскресный день от этой бытовой заботы. До Тимирязевки ехали на трамвае. Выходили у главного здания, рядом с которым позднее появился памятник главному советскому агроному Вильямсу, тогда этого монумента не было. Шли вниз, в сторону плотины, мимо учебных корпусов, на фасадах которых в праздники укреплялись большие портреты членов Политбюро (слово это, как это ни покажется сегодня странным, писалось обязательно с прописной буквы). В зависимости от того, в какой последовательности висели портреты вождей, просвещённой частью населения оценивались их политические шансы на будущее. А уж если чей-то портрет не появился на фасаде, ну, это означало, что дни такого члена Политбюро сочтены. Именно так произошло с разработчиком советских экономических идей Вознесенским. Однажды перед какими-то праздниками отец по дороге в баню не обнаружил физиономии Вознесенского на фасаде академии. А ещё недавно он читал то ли в «Правде», то ли в «Известиях» статью этого известного в послевоенные годы большевистского экономиста и чуть ли не будущего преемника Сталина.

— Вот так штука, — задумчиво произнес отец.

И действительно, разоблачительные сообщения в прессе не заставили себя долго ждать — в ближайшие дни Вознесенский был смещён со всех постов, арестован, а затем расстрелян…»

Прервёмся — тут мемуарист даёт нам точную привязку.

1950 год — вот какое время имеется в виду. Именно тогда прибрали Вознесенского со товарищи и началось «Ленинградское дело». А вот памятник Вильямсу был поставлен 7 сентября 1947 года и по сей день стоит на Тимирязевской улице.

Понятно, что жизнь Тимирязевских бань и в 1947, да и в 1955 была примерно одинакова, и была она вот какова:

«Возле трехэтажного здания бани всегда было людно. Очередь начиналась от входных дверей и, извиваясь, как огромная многоголовая змея, поднималась по лестнице на верхний этаж. Там было мужское отделение, называвшееся общим. На втором этаже располагались кабинки душевого отделения. Туда очередь была поменьше, но и пропускная способность его была невелика, и поэтому стоять туда не имело смысла. К тому же отец любил как следует попариться и безуспешно пытался приобщить к этому сына.

А я баню не любил, но приходилось повиноваться. Когда наступала наша очередь, а продвижение вверх по лестнице занимало часа три-четыре, нужно было раздеться на виду у множества незнакомых людей догола, спрятать вещи в индивидуальный шкафчик для одежды, а затем в таком вот малопристойном виде топать в банный зал. Там в густом пару, застилавшем всё помещение с вытянутыми в высоту окнами, сновали с блестящими от влаги и пота телами и с раскрасневшимися от жара лицами существа мужеского пола самых разных возрастов и телосложений. У некоторых растительность на груди и даже на спине была столь буйной, что её носители живо напоминали человекообразных обитателей африканских джунглей из безумно популярного в те годы трофейного фильма «Тарзан». Нужно было найти в этой сутолоке обнаженных сограждан свободное местечко на одной из скамей с каменными сиденьями и обзавестись шайкой (жестяным тазом), что было непросто, так как некоторые из сограждан норовили использовать сразу два, а то и три таких таза. Возле кранов с горячей и холодной водой тоже образовывались небольшие очереди, но они рассасывались быстро: стоящие впереди индивидуумы, победно поблескивая ягодицами, утаскивали наполненные до краёв шайки к местам своего помыва. Отец энергично тёр мне спину жесткой мочалкой, а потом требовал от меня такой же услуги. Но мои движения были вялыми и нескорыми, и отец оставался недоволен, побуждал меня тереть сильнее.

Однако самое неприятное ожидало впереди, когда отец отправлялся в дальний угол зала, в парилку. Там разомлевшие от жара любители попариться подремывали на полатях, изредка охаживая друг друга по спинам березовыми вениками. Отец пытался заманить меня туда, суля за это небольшое денежное вознаграждение. Но я не соглашался. Душный горячий воздух даже здесь, перед парилкой, заполнял гортань и носоглотку так, что перехватывало дыхание…

Потом, по дороге домой, отец объяснял, сколь целебна для организма банная процедура: поры кожи от мытья прочищаются, тело начинает дышать и человек чувствует себя обновленным, словно только что родившимся. Но меня красноречие отца в данном случае убеждало не очень: я действительно ощущал в теле некоторую лёгкость, но всё, что сопровождало процесс мытья, особенно трехчасовая очередь на лестнице, навевало тоску и скуку.

Домой возвращались поздно, когда мне пора уже было ложиться спать. Мама никогда не ходила с нами в баню. Она мылась дома, воспользовавшись отсутствием мужчин…

Когда в семидесятые годы возникла мода на посещение городских бань, куда молодые и не очень молодые москвичи из сравнительно благоустроенных квартир устремлялись для приятного времяпрепровождения с квасом, пивом и напитками покрепче, я думал про себя: «Эх, видно, не стояли они в детстве в очереди по три-четыре часа в субботний вечер в Тимирязевскую или Тихвинскую баню (туда мы с отцом тоже иногда ездили), чтобы просто помыться!»[15]

Чтобы не возникло путаницы: на улице Прянишникова были так называемые старые Тимирязевские бани, такое впечатление, что одноэтажное их здание сохранилось, но как-то вросло в постройки автосервиса. Как мы уже говорили, новые бани, вместе с прачечной и парикмахерской, стояли чуть дальше от магистральной дороги, и одно имели номер 13а (теперь № 5а). Здание это красиво, перестроено из банного в офисное ещё в девяностые годы.

В нём правда, не три этажа, а четыре (в средней части), но местные жители и сотрудники уверяют, что, по крайней мере, в девяностые нового этажа не надстраивалось.

А вокруг — зелень, вокруг постройки Академии, рядом центр по продаже рассады и саженцев, одуряющее пахнет свежескошенной травой, повсюду цветут заботливо выведенные и традиционно сберегаемые растения.

Сельское хозяйство спасается меж этих улиц.

Авось, ему повезёт больше, чем банной культуре.

И, чтобы два раза не вставать:

ул. Прянишникова, 13-а (д.5) И6 13 83

Астраханские бани

Бабушкинские бани

Варшавские бани

Воронцовские бани

Вятские бани

Измайловские бани

Калитниковские бани

Коптевские бани

Краснопресненские бани

Лефортовские бани

Бани Соколиной горы

Покровские бани

Ржевские бани

Сандуновские бани

Селезнёвские бани

Очаковские бани

Усачёвские бани

Бабьегородские бани

Богородские бани

Боевские бани

Виноградовские бани

Дангауэровские бани

Даниловские бани

Девкины бани

Доброслободские бани

Домниковские бани

Донские бани

Железнодорожные бани

Зачатьевские бани

Зубаревские бани

Ибрагимовские бани

Кадашёвские бани

Каменновские бани

Кожевнические бани

Крымские бани

Кунцевские бани

Марьинорощинские бани

Марьинские бани

Машковские бани

Меньшиковские бани

Можайские бани

Москворецкие бани

Оружейные бани

Полтавские бани

Рочдельские бани

Самотёчные бани

Семёновские бани

Суконные бани

Сущёвские бани

Тетеринские бани

Тихвинские бани

Трудовые бани

Тюфелевские бани

Устьинские бани

Центральные бани

Челышевские бани

Шаболовские бани

Ямские бани

Извините, если кого обидел.

26 мая 2014