Живой Журнал. Публикации 2014, январь-июнь

Крымские бани (2014-04-04)

В Москве было целое ожерелье бань, стоявших по Москве-реке по обе стороны кремля — Бабьегородские, Каменновские, Суконные, Устьинские… На деле их было куда больше, но все они канули в нети.

И не то, чтобы о них нельзя сожалеть — сожалеть можно о чём угодно, да только процесс этот естественный. Невозможно написать летопись московских ванных — можно написать ироническое описание ванн сидячих и ванн лежачих, ванн, сохранившихся от дореволюционных богачей, на гнутых ножках с львиными лапами и ванн современных богачей с дырками для пускания воздуха.

Один мой товарищ, весьма упитанный человек, залез как-то в такую ванную и заткнул своим телом все отверстия для пускания воздушных пузырьков.

Так и сидел в недоумении.

То есть, мы можем описать типы, а десять миллионов чугунных, стальных и мраморных изделий — не можем.

Но некоторым исчезнувшим московским баням повезло.

Они присутствуют в текстах, текстах литературных, техстах знаменитых, написанных как бы изнутри, а не нерегулярными посетителями, несведужими в нутряной жизни бань.

Но обо всём по-порядку.

Вот было такое место — «Крымский брод», или потом «местность у Крымского моста».

У Крымского вала жили послы крымского хана — двор, говорят, простоял до 1785 года, по сути оставаясь маленькой посольской крепостью. Всё это как-то рифмуется с происходящими ныне событиями, но не знаю как.

Напротив высокого берега был выпас, сохранившийся долго. Ещё Герцен вспоминал, что в его детстве было слышно, как с лужков, с Лужников, гонят коров и они звенят своими колокольцами-болталами по арбатским переулкам.

Место было недобропамятное — с Крымом воевали много, и переправившиеся вброд татары двигались к Кремлю по тому, что потом станет Пречистенкой и Остоженкой, или, на выбор — Кропоткинской и Метростроевской.

После набега 1591 года был насыпан Земляной вал, что несколько остудило разбойников. А вот в 1612 году Козьма Минин перейдя Крымский брод, дрался с гетманом Хоткевичем, подошедшим к Москве с юга.

Хоткевич поднялся на Воробьёвы горы, откуда его выковырять было затруднительно, да потом и вовсе отошёл от города.

Мост тут возник довольно давно — прорыли Водоотводный канал, поставили Бабьегородскую плотину, река поднялась и в конце XVIII века никакого брода не стало.

Земляной вал был срыт в двадцатых годах века девятнадцатого (Николаевский мост уже стоял), а в 1872 поставили мост железный, крепкий (вон он какой, на старых фотографиях — с островерхими башенками, со строгим указанием «Езда шагом и в один ряд», с полицейскими на входе и выезде) — честно стоял он до нынешнего, открытого 1 мая 1938 года.

Да вот только места тут были — неудобье, чуть не каждую весну случалось затопление. До последней возможности эти места использовали для выпаса, но на рубеже восемнадцатого и девятнадцатого веков всё же основательно застроили. Стояли тут мясные лавки и лавки мучные, поставили к мясням лавкам — бойни. Тут же встали постоялые дворы для тех, кто эту еду в Москву подвозил — дешёвые постоялые дворы, разумеется.

В общем Михаил Николаевич Загоскин, автор «Юрия Милославского» вполне справедливо описал эти места как «Неопрятный рынок с запачканными лавками, а там Крымский брод со своими грязными огородами и безобразным деревянным мостом».

При новой власти, в 1923 году, там впрочем, устроили Всероссийскую сельскохозяйственную и кустарно-промышленную выставка. Многочисленные свалки очистили, поставили павильоны (в том числе и знаменитую «Махорку» Константина Мельникова), а потом и вовсе на этом месте учредили Парк Культуры. Перед большой войной открыли новый Крымский мост, строительство которого ещё больше зачистило пространство справа и слева Крымского вала.

Напротив парка ещё стояли многочисленные деревянные дома — исчезали они постепенно, но целыми переулками. Был вот целый Банный переулок — и нет больше Банного переулка, вернее, тот что есть, совсем в другом месте и назван так по Ржевским баням.

А в этом стояли бани Крымские — примерно там, где сейчас розовое здание художественного училища, там где сходится короткий 2-й Бабьегородский переулок с Мароновским.

Место было примечательное, литературное. К примеру, Иван Бездомный бегал топиться в Москва-реке как раз напротив — но это персонаж уже новой литературы.

А у Крымского моста было намолено и русской классикой.

Сын банщика писал об одном из своих посетителей: «Про графа Толстого я слыхал ещё в раннем детстве. Он жил за Крымским мостом, в Хамовниках, и его дворник и еще какой-то «человек» ходили мыться в Крымские бани.

Говорили у нас, что он страшный богач и большой чудак, всё чудит… а пожалуй, что и скупец: дворник и «человек» ходили в «дворянские» бани, за гривенник, а граф Толстой, — от таких-то капиталов! — всегда в «простые», за пятачок. Возьмет веничек за монетку и парится-мается, и всё сам, без парильщика, потереть даже спину не покличет. Видать его не видали, а, говорят, бывает… рано придет, никто и не уследит, что, мол, граф Толстой, а так, мужичок и мужичок, в полушубке и в валенках. И еще говорили, — не то, будто, во святые собирается, не то в голове у него что-то… чу-дит! Сам за водой на бассейну ходит, а “человек” ему кушать подаёт, в перчатках!..»

Владел Крымскими банями, человек солидный, Сергей Иванович Шмелев.

Мы о нём много что знаем, потому что сын его стал писателем. Этого сына, что в голом беззащитном виде наблюдал писателя Толстого, звали Иван Шмелёв. И всё то, что написано в «Лете Господнем» о банях, написано именно о Крымских банях: «Спускаемся от рынка по Крымку к нашим баням — вот они, розовые, в низке! — а с Мещанского сада за гвоздяным забором таким-то душистым, таким-то сочным-зелёным духом, со всяких трав!.. с берёз, с липких еще листочков, с ветел, — словно духами веет, с сиреней, что ли?… — дышишь и не надышишься».

Извините, если кого обидел.

04 апреля 2014