Живой товар

Глава 40 НЕМЕДЛЕННО ИЗОЛИРОВАТЬ!

Молодец Хозяйка. Умеет держать ухо востро и соображает. Проболталась Иващенко. Чего и следовало ожидать. Для страховки интересно узнать, что мальчишке Сергеевна скажет. Узнает или не узнает она ту «тоненькую и рыжую». Надо думать, узнает. Правильно Хозяйка рассудила, видела Иващенко девчонку, с чего б иначе сказала «кобыла»? Есть тут свои тонкости: «кобыла» — значит, высокая и фигуристая, не без стройности даже. Была бы просто здоровенная и, к примеру, ровная как колода — сказала бы «лошадь», а если тощая — «кляча». А «коровой» назвала бы толстую, но, возможно, и невысокую. Короче, скорее всего, видела, язык сам нужное слово нашел, не раздумывая…

Мюллер аккуратно протиснул синий «БМВ» в тесную арку, свернул к воротам — они раскрылись мгновенно. Въехал во внутренний двор, вышел, оставив ключи в машине — есть кому на место поставить, — и поднялся к себе на второй этаж.

С решениями можно чуть погодить, никуда не денется, до восьми будет сидеть на работе как прикованная — намекнул Лавруку, что может генеральный заехать.

Наконец раздался деликатный стук в дверь, вошел Кобец, положил на стол фотографию, взятую из личного дела Иващенко:

— Артур Митрофанович, это она — та подружка, с которой молодая Гончарова уехала.

— Спасибо, Валера. Напиши рапорт и жди, никуда не исчезай.

Шустра, шустра, рыжая! Спрятала девчонку, а сама на работу вышла, как ни в чем не бывало. Разумно, другая бы задергалась, сама прятаться начала. Все правильно, смелость города берет. Но не наглость…

Жаль, конечно, что раньше не начал за ней следить. Ладно, что толку охать теперь, раз уже не начал. Всего наперед не угадаешь. Ничего, не в швейцарский же банк она Гончарову упрятала. Пригласим, изолируем и порасспросим, что она знает да кому сообщить успела.

Он еще раз открыл личное дело Иващенко. Живет одна, на Черной горе. Неудачный ты себе райончик выбрала, Иващенко! С царских времен бандитский, тут молодой женщине пропасть — плевое дело, милиция только повздыхает и руками разведет. Да еще ты, по словам некоторых сотрудниц, с мужчиной своим поссорилась, совсем уж некстати, даже от хулиганья защитить тебя сейчас некому… Ну что ж, операцию провести можно играючи.

Так. Те трое, что ходят за ней, прихватят ее возле дома, когда она возвращаться будет. Ну, мало ли причин, по которым на одиноких женщин в девять вечера нападают?

А если действительно успела сообщить ментам? Навряд ли… да и где они людей наберут ее пасти? С их-то бюджетом…

Однако стоит все же вторую машину послать — для наблюдения, прямо к ее дому: пусть посмотрят издали, как все пройдет. А если что неладно? А если что неладно — нет пока резонов с ментами посреди города войну затевать. Пусть все мирно идет, отговориться недолго — мол, заподозрили в выдаче коммерческих тайн конкурентам, должны были привезти на беседу к начальнику юротдела.

Короче: если что неладно — не вмешиваться, проследить и своевременно доложить.

Кононенко позвонил диспетчеру и велел прислать к нему в кабинет Ашота, водителя неприметной «пятерки», и Виктора-второго… Эх, Витюша, царство тебе небесное, плохая тебе карта легла. Хороший мужик был, надежный… А этот пока на безобидных делах — учится, опыта набирается. Голова у парня на месте, а на силовую акцию отправлять рано — непроверенный еще. Пусть поработает на подстраховке. До случая.

Будет случай.

Голова после бессонной ночи свинцовая, в таком состоянии даже мало-мальски серьезное дело решать нельзя… Позвонил хлопцам, разослал по известным точкам — узнавать, какой товар появился и по какой цене. В общем, завершить начатую вчера картину.

Поспать бы, но черта с два, лежишь, глаза жмуришь, а мысли лезут и лезут. Успокоиться сперва надо. Сейчас бы где-нибудь у воды посидеть, бездумно, чтоб бежала, тихая, завораживающая.

Я посмотрел в окно: небо хмурилось, да и прохладно было. В такую погоду неважно клюет, хотя красноперка у травы должна брать, особенно если ветерок поднимется… На речку бы, сто лет рыбку не ловил… Но когда?

А прямо сейчас! Вон — речка от тебя в десяти трамвайных остановках. Садись на двадцать седьмой — и до самого Водобуда. День рабочий, прохладно, людей не будет — и лодочку возьмешь, и рыбку доловишь — только удочки не забудь…

Я по-быстрому и собрался. Запарить бы с вечера перловки… Ладно, может, найдется в хлебном черный круглый, на него тоже хорошо идет. Удочки стояли упакованные с прошлого года. Штормовка, паспорт, деньги… Ох, деньги… в городе за лодку три шкуры дерут! Фиг с ними, на сегодня хватит, а завтра стрельну у кого-нибудь.

Трамвайчик исправно ехал вниз к речке, а я вдруг подумал, что мы с Аськой ни разу на трамвае не ездили. И на троллейбусе. Разок на такси, а так все метро и метро. А сегодня она и на метро одна поедет…

Хватит! Нечего травить душу. «Неприятности неприятны сами по себе, и не стоит усугублять их переживаниями». Мудрый был мужик тот сосед по палате в санатории. Рыбак, правда, несерьезный, хоть и старый, но поговорить с ним можно было. Хотя и он ухитрялся иногда хорошего головня вытащить сдуру, когда ни у кого кругом — ни поклевки…

Удушенный голос объявил, что следующая остановка — Водобуд. Я начал пробираться к выходу. Раньше лучше было: конечная — выходили все. А теперь маршрут до Каганова протянули — до рынка на углу Тухачевского и Блюхера (герои, наверное, в гробу бы перевернулись, узнав о таком — толкучий рынок на углу имени двух великих полководцев!). И весь народ теперь туда едет, один я схожу на полдороге.

В парке было тихо и пусто. Правда, возле лодочной станции нашелся почти трезвый ее хозяин — к нашему обоюдному удовольствию. Я взял лодочку, выгреб против почти незаметного течения повыше… Нашел вроде бы перспективное место, зацепил цепь за развилку упавшего в воду дерева, сел и начал разматывать удочки. Течение медленно повернуло лодку, я насадил хлеб на крючок, забросил удочку в спокойную воду между деревом и берегом и уставился на поплавок. Он немного проплыл, а потом неспешно, но уверенно погрузился. Зацеп. Хорошо, если трава, а не ветка. Вот это беда, когда ловишь в незнакомом месте, — глубины не знаешь, дна не знаешь…

Провел поплавок обратно, чуть потянул — Уфф! Сошел, трава все-таки. Уменьшил глубину на полметра — теперь нормально. Положил удилище на корму, толстым концом на дно. Поплавок медленно утягивал за собой леску, наконец застыл — и тут же на него уселась стрекоза.

А я ведь и в работе своей точно в таком же положении оказался — ловлю на незнакомом месте и ловить толком не умею. В конце концов, в институте из меня опера не готовили, это же не школа милиции. И самого меня, похоже, на крючок подловили… На сказочку о благородном деле борьбы с преступностью.

Стоп! Так что это, я уже принял Асины слова за истину? Подсознание решило? А вот этого нельзя. Хватит уже с меня лопоушистой доверчивости. Слепо доверял Ивану Иванычу — интересно, как его на самом деле? — пока вчерашний анализ не показал… что? Что даже если он ни слова не соврал, история эта для меня чревата самыми неприятными последствиями.

Хм… а если поверить Асе — тогда что, последствия будут приятнее?

Я попытался мысленно составить такую же схему, как ночью. Только с названием: «А если Ася права».

И сразу схема поехала в другую сторону: никаких разветвлений, никаких вариантов, все в одну цепочку.

Итак, СИАМИ изначально создана для грязных дел. Заказ ей дали преступные элементы — либо рэкетиры, либо конкуренты Манохина. Развилка? Да нет, скорее подварианты: или они хотят с «Татьяны» процент доить, или войти в долю, или завалить, а отлаженные каналы взять на себя.

Если просто рэкет, их в основном масштабы деятельности будут интересовать, чтоб оценить, сколько можно себе урвать…

Масштабы! Иван Иваныч пытался прикидывать в прошлый раз. Впрочем, это не аргумент, это интересно при любом раскладе, даже самом благородном. Не стал бы он иначе при мне этот интерес показывать!.. Так, и я уже впадаю в подозрительность. Впрочем, это же я анализирую вариант «Если Ася права»…

Я поймал себя на глубоком вздохе, матюгнулся, без нужды перебросил удочку — один черт, не клюет ни фига — и сказал себе: я анализирую вариант «Если фирма черная».

И никаких Ась пока.

Что означает для меня просто рэкет? Нехорошо означает: как-то они между собой договариваются, после чего Манохин начинает искать утечку информации и рано или поздно добирается до Аси. До меня — вряд ли, только через нее…

А если только до нее — мне что, все равно? Моя хата с краю?

Поплавок чуть дернулся — кто-то там пробовал на зуб мой черный хлебушек. У рыб нет зубов…

А у Манохина есть.

Другой исход: рэкетиры с Манохиным не договариваются, начинается разборка. Если они Манохина заваливают, тут мы с Асей вроде в безопасности, только она без работы. Ничего, прокормлю.

У-у, кретин, да она с голоду помирать будет, а у тебя корки черной не возьмет! Если не оправдаешься…

Ну, а вдруг верх возьмет Манохин? Запросто может быть. Если уж его боевики не постеснялись на шоссе вооруженную засаду устроить, значит, народ решительный, как уже отмечалось выше. Да еще Манохин тестюшку может привлечь на самом законном основании: гадкие дяди рэкетиры обижают честного мальчика, бедного коммерсанта. И тогда не надо Кучумову ничего и знать про татьянские махинации — просто прижмет рэкетиров за вымогательство.

Но они тоже не лыком шиты — может, все расследование для того и затеяли, чтобы Кучумова к рукам прибрать? О-о, вот это поинтереснее, такая цель может просматриваться за любым вариантом — и, как показал вчерашний анализ, я тогда и Манохину, и Кучумову как чирей на заднице. И Аська за компанию.

Ой, Анна Георгиевна, кажется, так просто тебе от меня не отделаться, повязаны мы теперь одной веревочкой, вразброд будем выкручиваться — враз прихлопнут…

Поплавок задергался более активно, словно налетела стайка уклеек и щипает хлеб наперебой. Я машинально подсек — и вытащил крохотную плотвичку, с палец длиной. Ну куда ты, дурашка, лезешь? Возись с тобой, крючок вытаскивай, чтобы ротик тебе не сильно разодрать и выпустить с надеждой на долгие годы счастливой жизни…

А с тобой, Колесников, никто возиться не станет, раздерут тебе ротик вплоть до заднепроходного отверстия, очень им интересно знать будет, много ли ты заглотнуть успел.

Ладно, это эмоции.

А вот что из меня доит Иван Иваныч? А вот то самое и доит: технологию и ключевые фигуры, а вещественных доказательств он с меня не спрашивает почему-то…

Ну, положим, по чести по совести добывать вещдоки надо не дилетанта посылать, а спецов, зубров. Ничего, когда технология ясна, долго ли профессиональную слежку организовать и заловить преступников на горячем?

Нет, это аргумент не решающий.

Ладно, так чем это мне грозит?

Я задумался — и получил странный вывод: оказывается, мне это грозит меньше всего. Если «Татьяна» завалена, а Манохин почил в бозе, то до Аси никому дела нет, а я вообще король, ибо успешно выполнил служебное задание и принес в клювике родному начальству искомую информацию, а потому надо меня премировать, продвинуть по службе с повышением и поручить очередную грязную работенку.

Правда, тут появляется угроза со стороны пролетарской милиции вообще и безутешного Кучумова в частности. Последнее, впрочем, не столь серьезно, потому что после скандального завала «Татьяны» его, скорее всего, выставят на пенсию.

Я отпустил очередную малявку в не слишком чистые воды Казачки и уныло закурил.

Итак, я мшу надеяться сохранить в целости шкуру, только если фирма моя действительно преступная, если заказчик строит величественные планы — и преуспевает в их выполнении.

Положим, завалить «Татьяну» — дело благое. Вот только на смену ей придет какая-нибудь «Светлана», «Людмила» или там «Эжени». И снова барахтаться тебе, Колесников, в дерьме по самые уши и надеяться, как на спасение, на то, что вокруг честных людей не имеется.

Тошно. Торчу на кочке посреди болота, и любой следующий шаг может оказаться последним. А для Аськи и того хлеще…

Что делать? Бежать в милицию, к папе Кучумову по старому знакомству? Так, мол, и так, дорогой Дмитрий Николаич, пришел вас отблагодарить за науку, вот вам на радость правда про детишек ваших. И что сделает осчастливленный папочка?

Пожмет руку верному ученику и пустит себе пулю в лоб, не вынесши позору. Три ха-ха. Это тебе не прошлый век.

Посадит детишек в тюрьму, а сам помрет от разрыва сердца, предварительно завещавши ученику свою должность и наградной маузер. Еще три ха-ха.

А скорее всего устроит он ученику случайную встречу с пьяным «КрАЗом», а детишкам велит успокоиться на достигнутом и больше не шалить.

Бежать в милицию, только не к Кучумову, а к Перепелице? Ой, все это уже повторение пройденного вчера.

А по-настоящему единственное, что мне сейчас по силам, — потянуть время. Не спешить выкладывать Ивану Иванычу все новости, самое важное малость попридержать — до готовности. Пока он не все знает, я ему нужен.

Не бывает безвыходных положений. В конце концов, можно просто исчезнуть. Широка бывшая страна моя родная. Да и дальнее зарубежье теперь не такое дальнее. Добыть денег — и сквозить. И, если ты не дерьмо последнее, Аську вытаскивать с собой вместе. А если ты такой борец за справедливость, можешь там какому-нибудь Интерполу капнуть или в газетку написать. Еще и заработаешь.

Вот так, Колесников, сматывай удочки. Скачи, Лягушонок, пока под колеса не попал, не в сказочке живешь, теперешних Шер-Ханов Красным Цветком не прогонишь. Правда, стада буйволов и на них бы хватило, но стада такого в обозримой перспективе не наблюдается. А стадо баранов еще никогда ни одного тигра не затоптало…

Ой, а время-то уже к двум! И в самом деле пора удочки сматывать. Хорошего понемножку — развеялся, рыбку половил, душой отдохнул, прочистил на природе легкие от уличной пыли, а мозги — от детских иллюзий. А главное — наметил четкую программу действий…

Алкаш-лодочник слупил по-божески — но, как я заметил, в тетрадку свою замусоленную меня не вписал. Ну что ж, мне за державу не обидно. Пускай поправляет свой пошатнувшийся бюджет из более полноводных источников. К примеру, обложит подоходным налогом манохинский героин…

А теперь быстренько на остановку. Надо успеть домой, переодеться, рапорт накатать и к четырем прибыть к Ивану Иванычу. Пока буду трамвая ждать и ехать, отсортировать, что докладывать, с чем погодить.

Всем хорош двадцать седьмой — только ходит редко. Можно, правда, на лавочке посидеть — но не сидится. Насиделся в лодке, да и настроение не то. Ну, пройдусь, погляжу, сто лет в этих краях не был. Ишь, понаставили ларьков, тут и людей-то не бывает. Правда, и ларьки не обычные: все больше фирменные близлежащих производств, старых и новых. А что, разумно. В фирменном магазинчике товар всегда дешевле, намного дешевле, кому надо, не поленится в эту глушь доехать.

«Кожаный лоскут» — ну да, кожзавод рядом и третья обувная, отходы сбывают. Думаю, кустари — мастера художественных промыслов — здесь вовсю пасутся. А тут что? Выключатели, розетки, распределительные коробки — общество слепых, у них по соседству вроде городка — и школа, и клуб, и фабричка… «Кошка с собакой»… Ну остряки! А товар-то все импортный. A-а, районная ветлечебница неподалеку, за женской зоной…

А это что? Аптечка, и не кошачья, а человеческая. На крыше вывеска и указатель:

«ТАТЬЯНА-ФАРМ» — 100 метров».

Это что, на ловца и зверь бежит? А ведь упоминала вчера днем Ася, что это где-то здесь, тогда запомнил машинально, но не увязал, а после не до того было…

— Простите, это фирменный киоск? И что, весь товар — вашего производства?

Женщина интеллигентная, лет пятидесяти. Подняла голову, книжку аккуратно на закладку прикрыла — ай-яй-яй, Хайнлайна читает! Не иначе из инженеров…

— Ну что вы! Мы производим только аспирин и анальгин по лицензии, а остальное поступает по обмену с родственными производствами, потому у нас и дешевле.

— А чем ваш аспирин лучше обычного, что в аптеке?

— Он гораздо сложнее по составу, там не только ацетилсалициловая кислота, потому и действует шире и лучше — типа американского, но значительно дешевле.

— А почему дешевле?

— Таблетки прессуют в Махдене, там очень дешевая рабочая сила, а мы фасуем…

— И у нас тоже очень дешевая рабочая сила.

Молча глянула, улыбнулась на одну сторону. Интеллигентная женщина.

— И сколько же стоит упаковка? О-о, действительно дешево! А глянуть можно? Слушайте, но в центре на лотках такой же в три раза дороже!

Еще раз молча глянула. В самом деле, что наивного из себя строишь?

— Пожалуй, возьму пару… А инструкцию не найдете? Любопытно, чем он не такой… Спасибо.

Вот и скоротал время до трамвая. Забился в утолок, удочки за трубу для рук сунул, целей будут. Так, пока не слишком давка, можно почитать, что пишут манохинские алхимики. Здрасьте, пишут-то они по-английски! Ох, да это ж не они пишут, от них только надпечатка штемпельной краской: «Татьяна-фарм», адрес и телефон. А остальное — от махденского производителя:

«MAHD FARMACIA, division of BADR & Sons Co. Ltd»

Почему только я так плохо английский учил? Впрочем, а кто его хорошо учил в наше время? Это только сейчас все кинулись. Ну ладно, «фармация» — она фармация и есть. А дивизия при чем? А дальше эти аббревиатуры и значки, может и не английские, а махденские, только латинскими буквами…

Надо было спросить у интеллигентной женщины в киоске, не стесняться. Впрочем, я и не стеснялся, просто сразу в трамвай вскочил. Ладно, найду грамотного, разберемся, что это за МАХД и БАДР…

Подожди, Колесников, не позорься. МАХД — это же Махден, как Сов, Рос или Пол! Ну да, просто «Махденская фармацевтическая». Лтд — это «лимитед», это мы грамотные, по-нашему — ООО. Ко — компания… Сонс — сыновья? Вполне может быть, какой-нибудь там ибн-Иванов и сыновья. Но аббревиатура и сыновья?..

Лишь после третьей остановки, когда демографическое давление на бока и спину стало достигать критических значений, в голове у меня щелкнуло: это не аббревиатура, это просто фамилия заглавными буквами: Бадр и сыновья.

А наш бордельных дел мастер — Исмаил ибн кто-то там Бадр! Вероятно, из сыновей, что-то Ирина говорила о семейном бизнесе. Ну Иван Иваныч, проницательный дедуган! То-то я тебя порадую сегодня… Стоп-стоп-стоп! Информация ценная, но спешить с нею вовсе ни к чему.

Думай, голова, думай — шапку куплю…

Иван Иваныч, по своему обыкновению, был улыбчив, шутлив и внимателен. Прочитал рапорт (я добросовестно осветил в нем перипетии вчерашних событий, начиная с рассказа Рыбальченко, несколько купированного: опустил поврежденную крышку — брак, мол, и все), одобрительно покивал, поразглядывал фотографии предполагаемых мелкооптовиков, включая Кормильца (снимки вместе с сегодняшними рапортами ждали меня дома, в почтовом ящике). А я увлеченно отметил, что цены на последний товар чуть ниже средних рыночных, а потому, полагаю, Манохин получит возможность изрядно потеснить конкурентов и за счет ускорения оборачиваемости оборотных средств (это словосочетание зачаровало меня еще в далекой юности) быстро расширить объем поставок. Возможно, это потребует некоторых изменений в технологии — не может ведь расти без предела число бракованных банок! А потому имеет смысл и дальше тщательно разрабатывать эту линию расследования.

О живом товаре я не сообщил почти ничего нового, хотя вроде бы информация и наличествовала: выходные провел с Асей на даче (тут он одобрительно ухмыльнулся и вздохнул, мол, были когда-то и мы рысаками), присутствовал там еще ее знакомый по кличке Заяц, иначе к нему не обращались (незачем раскрывать Женьку, не дай Бог, захотят сами поглядеть) со своей девушкой, он какой-то инструктор не то по танцам, не то по аэробике. Ничего, разговорчивый. Некоторые его высказывания подтвердили предположения Аси: кажется, уже уехали такие-то (в рапорте указано) и вот-вот должны ехать такие-то…

Тут я, уже сверх рапорта, осторожненько поинтересовался, не следует ли последних предупредить.

Он взглянул на меня как-то отрешенно, словно думал о другом, потом сообразил, энергично закивал, сказал, что конечно и обязательно, но этим займутся другие люди, а мне ни отвлекаться от дела, ни светиться совершенно не следует.

А далее Иван Иваныч меня с жаром похвалил, подбодрил и велел сосредоточить внимание на поиске махденских контрагентов, способов связи с ними Манохина, возможных посредников (ох, умен старик, без рентгена на метр в землю видит!). И обосновал он свой интерес возможностью задействовать в перспективе МИД и Интерпол, ибо прихлопывать ос поштучно — занятие суетливое и утомительное, а надо добираться сразу до их осиного гнезда.

Ну что ж, все убедительно, логично — и точно соответствует моим самым мрачным опасениям. Особенно то, что он и не вспомнил об Асиной дискете, хотя разговор явно шел к концу.

Кстати, пока мы разговаривали, в соседней комнате пару раз звонил телефон, но Иван Иваныч на звонок не кидался — срабатывал автоответчик. Ох конспиратор, вроде и работаю я на тебя, а знать лишнего мне не положено. Ну, может, на том фирма и держится…

И вот тут я решился — не знаю, умно это было или глупо, но решил добавить к своему моральному облику черточку жадности. Короче, попросил денег — мол, накладные расходы оказались больше, чем рассчитывал, и такси, и выпивка-закуска, и подарки, а девушка — все же не просто девушка, а главный и незаменимый источник информации, и надо мне как-то до получки дотянуть…

Он одобрительно ухмыльнулся, похлопал меня по плечу и велел написать расписку на эквивалент 500 долларов на покрытие непредвиденных служебных расходов, а именно — и перечислить; неважно, если что-то где-то не сойдется, но все же должен быть оправдательный документ.

Выдал зелеными, без всякого эквивалента, мелкими купюрами и почему-то был очень доволен. Еще раз велел сосредоточиться на махденских контрагентах, вручил неизменный мусор и выставил.

И что это его так моя просьба обрадовала? Неужто хотел поощрить за хорошую работу, но деликатничал, боялся задеть мою щепетильность? И щедро как — я-то рассчитывал максимум на сотню… Ну, если бы хотел поощрить, так бы и сказал — премия, мол. А кстати, это ведь я у него в фирме первый раз за деньги расписываюсь. Ну до чего загадочное заведение!

Я зашвырнул черный мешок на самый верх кучи в квадратном мусорном баке и привычно полез через дырку в заборе.

Непонятно. И может быть, потому, что уже почти сутки мысль моя была настроена на самые отвратные варианты, вдруг стукнуло: радовался, что меня купить можно… или, скажем, это он лишний крючочек на меня получил. В случае чего и замарать недолго, дескать, злоупотреблял служебными средствами. А уж перед Аськой как можно обгадить — вот тебе твой женишок, полюбуйся… А это зачем? А чтоб не трепыхался и был послушен.

И вот это мне совсем не понравилось: если я работаю на милицию, то из самых благородных чувств, сознательно и добровольно, и вовсе ни к чему меня на поводке держать.

А вот если меня использует втемную черная фирма, тогда совсем другое дело, тогда нужны им на меня крючочки, чтоб в случае чего было чем придержать и рот заткнуть. И расписка эта — самый пустяк. Если так, то можно и пакетика с героином ожидать где-нибудь под диванной подушкой, и «Макаров», который они мне выдали вместе с разрешением, тоже вполне мог где-нибудь следок свой оставить…

Я вдруг почувствовал себя так, словно сижу в камере, а стены сдвигаются. Сплошной Эдгар По. Вот еще подходящий образ — колодец и маятник…

А есть ведь совсем надежный способ меня на крючок взять: Ася. Похитят Асю — и буду я как робот, что скажут, то и сделаю. И он, гад, это знает, сам ему болтанул в прошлый раз, что жениться хочу…

Ох как не вовремя она меня выперла! Надо мне сейчас быть рядом с ней неотлучно — а не могу, один раз прогнала и другой прогонит, если не докажу… если даст рот раскрыть, чтобы доказывать что-то…

Так, Колесников, не валяй дурака. Это что — учительница из класса выгнала? В женщине обида и гордость взыграли, но ты-то не женщина. Ты ей, придурок, жизнь сбереги — а после уж будешь монологи уязвленной гордости выслушивать и глушить нежными поцелуями, как в кино.

Я подошел к автомату и набрал номер ИФЦ, придумывая на ходу, как вызнать у Анечки, на работе ли Ася.