Живой товар

Глава 7 НА КОВРЕ

Шеф наш человек вполне приятный — и выслушает, и поможет, слова дурного мы от него никогда не слышали. Но прекрасно известно, что к любому начальнику лучше приходить с хорошими новостями. А не с такими, как сегодня.

Это Галка наша первой вычислила: идешь к начальству платежки подписывать — оно чернее тучи, зарплату относишь — сияет как солнышко.

Ну не любит человек плохих вестей — и все тут! И есть у него еще одна черта специфическая: упрямый как осел. С этим уж ничего не поделаешь, другого и ждать не приходится — декабрьский он, Козерог. Не поверит, пока сам в стенку рогом не воткнется. Словами убедить нельзя, он только фактам верит, которые промеж рог лупят.

Все это я передумала, пока по коридору к нему в кабинет шла, все двенадцать секунд. Значит, спокойно и только по делу!

Постучалась, дверь приоткрыла:

— Можно, Виталий Валерьевич?

Он голову поднял, улыбнулся:

— Заходи, конечно.

Вот такой у нас начальник — демократ. Мы к нему на «вы», он к нам на «ты» — это у него с комсомольских времен осталось. Они там в горкоме все друг друга только по имени и на «ты», невзирая на лысины и жиры. А я так не умею — проклятое воспитание не позволяет; будь ты хоть на ступеньку выше меня по служебной лестнице, уже только на «вы» и по батюшке! Правда, пока ситуация не потребует — для психологической убедительности…

— Аська, ты чего, плакала уже?

Во глаз! А Валька еще говорила, что все в порядке.

— Ага, было дело…

— И чего? Из-за мужика?

— Да нет, Виталий Валерьевич. Из-за женщины.

— Слушай, вроде я тебя никогда ни в чем подобном не замечал!

Ах, остряк ты наш! Ну, я тебе сейчас выдам! И выдала все по порядку — как пришла мамаша, что говорила, чем грозила.

Смотрю, а он — вождь-то наш — и ухом не ведет. Не понял, видать.

— А чего ж ты рыдала-то?

Вот тут меня и понесло:

— А ты где был, шеф? Почему не защитил сотрудницу, которую по матушке покрыли в три слоя? Я тебя отмазала, дуру эту крикливую на себя взяла, до тебя не допустила… А ты еще спрашиваешь?

— Ну-ну, успокойся. А чего она от нас-то хочет? Мы тут при чем?

— Трудно сказать, чего она хочет от нас. Мне показалось, что ей просто нужно крайних найти. Ей вроде как уже и дочка не важна — главное, найти виноватого во всех бедах…

— О’кей. Значит, ее умница-дочка уехала к жениху, а попала в публичный дом?

— Да. И год там проторчала.

— Так. Во-первых, наша фирма тут точно ни при чем. Тем более что целый год прошел…

— Ну, не целый…

— Неважно. Все наши клиенты знают, что добросовестность и честность намерений женихов — и невест, кстати, тоже — мы проверить не можем. И клиенток наших об этом честно предупреждаем.

— Даже под роспись.

Вот именно. И где была голова у мамочки целый год? Что это она раньше не забеспокоилась?

— Так она же письма получала. И посылки.

— Кстати, о посылках: чего это вдруг ты ей начала деньги предлагать?

Видимо, слово «деньги» подняло Лаврука — он подхватился на ноги и заметался по своему крохотному кабинетику.

— А вы бы что на моем месте сделали? Конечно, мамаша — хамка, а дочка — дура набитая… А может, даже и не дура — неважно, беда с человеком, и пусть не по нашей вине, но с нашим участием…

Он остановился, глянул на меня, и я моментально сообразила, что еду не в ту степь.

— Орала бы она на вас так, как на меня, посмотрела бы я, что вы бы ей наобещали!.. Наехала, как трактор, вы мне за все заплатите, кричит…

— А ты бы ей сказала…

— Уже не сказала, — отрезала я, он заткнулся и захлопал глазами. Приучены они командирские нотки различать, школа! — Так, шеф. Это все чудесно, все вы правильно говорите, но дело-то действительно пакостное: попросту говоря, работорговля. Международный скандал! Не дай Бог, до столицы дойдет! Мы с вами в конкретностях копаемся, а там вытащат на свет самую сущность (такие слова до него ясней доходят): наше молодое независимое государство своими руками выдало разрешение на торговлю живым товаром!

— Ой, какие громкие слова!

— Громкие? В самый раз! Лицензия есть? Есть! На какой вид деятельности? На работу Международного клуба знакомств. А не на то, чтобы шлюхами торговать!

— Замолчи, Аська, что ты за фигню несешь!

А вот это что-то новенькое. До сих пор шеф как-то попристойней изъяснялся. Значит, достали его мои слова? Вот и хорошо. Я-то помолчу, а вот ты подумай!

Лаврук действительно начал думать — сигарету вытащил, закурил. Глаза тупые — и вправду думает. Думай-думай, полезное занятие, развивает.

А я в который раз обвела глазами его кабинет. Ничего не скажешь, удобно он устроился. Комнатка небольшая, такая же, как у нас с Юлькой, и ковер такой же, но столик всего один, вокруг просторно. И на столике просторно — несчастных полторы бумажки. Ну, еще телефон и пепельница представительская, без этого никак.

А вот стены у Лаврука не такие, как у нас, — чуть зеленоватые. Красиво. И одно-единственное украшение в комнате: зеленая малахитовая вазочка. Ничего не скажешь, Виталий Валерьевич — мужчина со вкусом. Не то что мы, плебейки, — и цветочки, и плакаты какие-то, кошечки-собачечки. Раз в неделю шеф все это аккуратно со стен снимает, мы понемножку снова лепим — все развлечение.

Что-то долго руководство думает… О, надумал!

— Вот что, Анна Георгиевна. Оставляю тебя за старшую. А я поехал к Манохину. ЧП серьезное, надо хозяина лично в известность поставить.

Ну, слава Богу! Начальству нельзя приказывать, максимум — подсказывать, да деликатно, да незаметно, а лучше всего — как бы невзначай наталкивать на нужные выводы. Все правильно, господин Лаврук — человек не маленький, руководитель самостоятельный и в стандартных ситуациях прекрасно решает все проблемы… Которые и без него прекрасно решились бы. Но в экстраординарных случаях нужно, чтобы генеральный был в курсе. Сейчас как раз такой случай, может, они там в две руководящие головы быстрей решат, чем мы, клуши…

Шеф встал, надел пиджак. Наверное, когда-то, в комсомольские времена, был он высок и строен. А сейчас фигура немножко грушу стала напоминать (в газетке недавно писали, будто фигура грушей полезней для здоровья, чем яблоком. Пусть утешается). И одевается прилично — а все равно вид уже не тот, что прежде.

Даже начальство с годами не молодеет — тут оно с простыми смертными наравне. А говорят, мало в державе демократии!

Виталик как-то отшучивался, что теперь ему пленять некого, за девчонками бегать — не молод уже, а жене он и такой сойдет. Ну, насчет не молод — это враки, он всего на четыре года меня старше. А насчет жены — не знаю, что и думать. Она у него красавица, восточная такая женщина, очень привлекательная. Преподает в экономическом, и студенты (это я точно знаю!) ее предмет учат, как сумасшедшие. И на лекции к ней ходят, и цветы таскают, а дипломники, чтобы к ней попасть, даже дрались как-то (парни-дипломники, конечно). А Лаврук, хоть и знает все это, и в ус не дует…

Хм, может, Манохин его потому и поставил на брачную контору, что жена красавица? Меньше на клиенток будет заглядываться…

— Так, Анна Георгиевна, я поехал. Вы тут заканчивайте по-быстрому — и по домам. Анечка пусть закроет.

— Так рано же…

— Брось, Аська, дела сегодня уже не будет. Вали домой, отоспись, в себя приди. Кстати, Галка там зарплату раздает, а ты за слезами своими такое мероприятие пропускаешь.

Зарплата — это святое. Значит, есть еще порядок в этом мире и в этой фирме. Скандал — скандалом, наезд — наездом, но раз тебе зарплату все равно дают, значит, дело это житейское и лежит в пределах служебных обязанностей… И в самом деле, не дурила бы ты, Анна Георгиевна…

Тут в дверь постучали, заглянула Валя.

— Виталий Валерьевич…

— Значит, так, Валентина, я тут распорядился — по домам!

Валентина вошла, расплылась в улыбке, под козырек взяла:

— Слушаюсь, командир! Вдвойне подает подающий вовремя!

— Я в ваши края еду, в генеральную дирекцию.

— Ой, Виталий Валерьевич, так, может, подбросите меня до центра, это ж по дороге?..

Вот такая у нас Валька. Хоть и жена генерального, а лишнего себе никогда не позволит. Кстати, и работает не прямо у мужа, хоть и там ей дело бы нашлось. Нет, правда, баба без всяких закидонов. А какие торты печет! Особенно медовый — поэма в тесте, прощай талия. Или вот еще — вяжет лучше всех в фирме и нас понемножку обвязывает — кому шапочку, кому шарфик. Мне на день рождения жилет по последней моде исполнила — длинный, ажурный…

— Подброшу, Валентина Дмитриевна. Иди собирайся. А ты, Аська, не бери в голову! У тебя что, своих дел мало? О неприятностях пусть шефы думают.

Словечко «шеф» сам Лаврук к нам принес. Раньше мы все больше начальником его называли. А какой он начальник, если больше на белого медведя похож? А «шеф» — вроде и уважительно, и по-свойски…

Это у меня в голове так блуждало, вроде паразитных токов, пока я от Лаврука по коридору брела. Валя уже собралась, клетушку свою запирает.

— Все, Аська, я исчезаю! А ты успокойся и не кисни, в крайнем случае позвони мне вечерком.

— Ну уж нет, Валюша. Сама знаешь, я к Господу Богу не звоню.

— Брось дурить!

Я похлопала ее по плечу и пошла в нашу комнату — собираться.

А там злостно нарушались должностные инструкции.